Фандом: CW RPS
Автор: Момус
Бета/Гамма: ЗдесьИСейчас, но в сообществе будет только набранный текст, поэтому все вопросы по ошибкам отметаются - их просто много =)))
Пейринг: Джаред Падалеки/Дженсен Эклз
Персонажи: Джеффри Морган, Чад Мюррей, Майкл Розенбаум
Рейтинг: до NC-17
Жанр: романс
Предупреждения: ООС, AU. Дженсен - священник, Джаред - актер, попавший в монастырь на излечение.
Можно читать как оридж, кроме предполагаемой внешности известных лиц у героев нет ничего от прототипов, ООС указано
Размер: макси
Статус: в процессе
От автора: плохо идет вторая часть, поэтому решил начать с малого - по 3000 знаков три раза в неделю (дни не определил). Выкладывать буду именно вторую часть, потому что она идет тяжело. А первая здесь, это мастер-пост.
Начальный текст - 13591
Глава 2
читать дальше20.08 - 3109
23.08 - 3019
31.08 - 2973
- не писал из-за болезни -
26.09 - 5107
27.09 - 3121
09.10 - 5087
- Не писал - депрессия и полное отсутствие желания. Стараюсь прийти в себя. -
28.11 - 3630
02.12- 2981
05.12 - 2771
- Работал над другим проектом -
22.12 - 2843
- Новогодние каникулы -
16.01 - 4253
17.01 - 3003
22.01 -
-Байки-
22.03 - 3189
31.03 - 7625
03.04 - 3248+4722
06.04 - 4814
09.04 - 3820+3958
10.04 - 7129
17.04 - 6475+3332 (не было интернета, писал, но не мог выложить)
24.05 - 3362
27.05 - 4120 (не мог выложить)
29.05 - 3152
ПрологПролог
Оказывается, даже спустя десять лет можно просыпаться от раздирающих тело и душу кошмаров, рвать ворот тонкой футболки в надежде вдохнуть хоть немного больше воздуха…
…осторожные легкие поглаживания бедер через топорщащиеся брюки и голос отца в соседней комнате – он готовится к проповеди. Еще полминутки, и горячие ладони исчезают. Их обладателю пора занять свое место у алтаря.
…раздевалка футбольной команды и натянутое до боли полотенце. Главное, скрыть волнение и возбуждение, не дать этим парням почувствовать свою позорную слабость. Он притворяется больным, ждет, пока остальные уйдут, а сам дышит, дышит этим острым и резким запахом настоящих самцов, тестостерона и гормонов, запоминает его, хранит в себе до поры, а вечером смывает вместе со спермой в душе.
…эти запахи – мужские, крепкие, мускусные – тревожат, заставляют терять голову и забывать об опасности. Дверь ванной открывается в самый пиковый момент, когда невозможно остановиться, но и прекратить нужно – отец смотрит на него осуждающе, поджимает губы:
- Это недопустимо, Дженсен Росс, - и заставляет отмаливать «грех».
…он борется, борется с собой, ранит себя, испытывает и до конца верит, что справится. Господь не дает ношу не по силам. Его испытывают, его проверяют, Господь хочет узнать силу его любви. Проклятые руки сами тянутся вниз, нужно прекратить, перестать думать об этом, чувствовать эти запахи, поддаваться своему греху.
…идея приходит внезапно и поглощает все его мысли, даже горячие, мутящие чувства запахи и желания отходят на второй план. Он понимает, что не справится в одиночку, ему нужна помощь, поддержка Господа, и он решает найти место поближе к нему и подальше от соблазнов. Голодный, истрепавшийся в дороге, он стучит в ворота монастыря.
…здесь нет мужчин. Монахи пахнут постом и смирением, и ему тоже становится легче дышать. Он уверяется в правильности своего выбора, и только едва уловимый аромат тела настоятеля изредка тревожит его сон намеком грешных мыслей.
…все возвращается с приездом этого парня. Все снова становится как тогда, десять лет назад. Пряный и горячий запах самца бьет в голову, тревожит ее, заставляет сомневаться в выбранном пути. Но он не сдастся, не сдастся, нет…
Дженсен просыпается от собственного крика и тяжести внизу живота – почти забытой, грязной и довлеющей тяжести. Как есть, в футболке и широких пижамных штанах, босиком он бежит в главный храм, темный и пустой по ночному времени. Лик Спасителя видно даже в темноте, он смотрит на жалкого раба своего с жалостью и укором, и Дженсен замаливает грех, судорожно крестясь на огромное дубовое распятие с обнаженным мужским телом.
- Ты снова здесь, Дженсен? – густой голос настоятеля раздается под сводами храма, усиленный темнотой и пустотой. Дженсен вздрагивает и тут же корит себя за сиюминутный испуг. – Что случилось?
Отец Джеффри сейчас тоже мало похож на себя обычного – в простом сером свитере и брюках, в очках, надвинутых на лоб, он нисколько не похож на настоятеля, скорее на отдыхающего после рабочего дня отца семейства. И выражение его лица такое же. В нем и усталость, и сонливость, но еще больше любви и нежности к своему семейству. Только всего семейства – один Дженсен, но в этом и плюс. Вся нерастраченная этим мужчиной отцовская любовь достается только ему.
Дженсен молчит, склонив голову в покаянии, и отец Джеффри понимает его без слов. Они садятся на прикрытую полиэтиленом скамейку, и Дженсен утыкается лбом в плечо своего пастыря. Он не хочет плакать, нет, но тоска и необоримая жажда того запретного, что преследует его с семнадцати лет, запечатывают рот, и он почти стонет, не в силах высказать свою боль.
Джеффри не мог быть хорошим наставником и пастырем своему неразумному чаду, если бы не понимал его с полустона.
- Крепись, Дженсен, ты сам выбрал свой путь. Ты сам решил прийти сюда за помощью, скрыться от своего греха. Терпи, Господь дает ношу только по силам, значит, такова твоя сила. Ты справишься, сынок. Ты перемолишь свои грехи.
Дженсен кивает, но прикусывает губу до боли. Ему ли не знать, как тяжко быть рядом с ходячим дьявольским искушением, когда невозможно ни прогнать его, ни приблизить.
Самое страшное в его ситуации – дышать. С каждым глотком воздуха рядом с этим мужчиной, с каждой молекулой в Дженсена проникает грех. Джаред пахнет всегда. Утром – невинностью и похотью, он молод, его желание велико и несгибаемо, он просто пышет им, заражая и едва держащего себя в руках Дженсена. Днем Джаред пахнет потом и силой – мужчиной, альфа-самцом, и Дженсен, прикусывая губу изнутри и до белизны сжав кулаки, борется сам с собой, прочитывая «Отче наш» на каждую грешную полумысль, не то что желание. Вечером Джаред пахнет вязкой и жаркой похотью, ленивой и медовой, растекающейся по жилам сахарной лавой. А Дженсен ждет ночи, чтобы замолить свои непрошенные адские желания.
Только ночью, в темноте и прохладе храма, он может снова стать собой – примерным и набожным сыном, алтарным мальчиком – помощником отца-священника, отличником и гордостью школы – всем тем, кем он был ДО осознания своей истинной, мерзкой сущности. Дженсен молится, растирает в кровь колени, шепчет слова молитвы все быстрее, но понимает, что ему все сложнее противостоять искушению.
Джаред же каждое мгновение нарушает его хрупкий покой и равновесие. Он ходит рядом, разговаривает с Дженсеном, улыбается ему. Они вместе почти всегда, расстаются лишь на ночь, но и это время полностью поглощено им же, вернее, расплатой за его присутствие в жизни Дженсена.
Когда Дженсен не выдерживает своего испытания и просит настоятеля освободить его от наставничества, он думает, что все станет проще. Но от отсутствия ставшим уже привычным Джареда становится еще хуже. Теперь, когда Дженсен не может видеть его рядом, чувствовать его, темные желания, подкрепленные воображением, терзают его еще сильнее. Он старается, Господь свидетель его мук, он действительно пытается избавиться от своего наваждения, но все тщетно.
Пиком его мук становится ночь, когда похоть въедается в его сознание, заставляя поддаться ей, облегчить тянущую тяжесть. Дженсен не может ей противиться, пока не осознает, что и, главное, где он делает. Он жесткой мочалкой трет руки, заляпанные похотью, до красноты, до стертой кожи, но все равно видит на них грязь, проступающую будто из его собственной души.
Когда Дженсен невольно подслушивает исповедь Джареда, ему становится стыдно, и этот стыд помогает ему перебороть самого себя. Испытывать столь греховное влечение к человеку, видящему в тебе лишь объект для уважения и подражания, кажется Дженсену еще худшим грехом, чем влечение мужчины к мужчине. Именно это и помогает ему справиться с собой, обуздать свою плоть и мысли. Отец Джеффри с радостью возвращает ему наставничество, и с этого момента Дженсен чувствует странную легкость, из-за чего и его общение с Джаредом становится более открытым.
Сегодня он чувствует себя мальчишкой, Томом Сойером, вырвавшимся из-под присмотра строгой тетушки Полли, наслаждается свежестью воды и солнцем, чувствует каждую мышцу, вспоминает памятью тела, наконец, что он молодой еще парень, которому положено веселиться и ничего не стоит подурачиться. Джаред смешно отфыркивается, когда Дженсен утягивает его под воду, мокрые волосы облепляют неожиданно крупные и оттопыренные уши, всегда аккуратно скрытые прической…
И только на обратном пути Дженсен понимает, что было ошибкой отпускать себя на волю. Его сущность, его темный монстр, живущий внутри, тоже почуял слабину. Всю обратную дорогу Дженсен старательно отводит глаза от статной фигуры впереди, но получается плохо. Точнее, не получается совсем. Он снова старается обуздать себя, загнать в клетку демонов, и только за стенами монастыря ему это удается. Почти.
- И помните, я не сведу с вас глаз.
Будь он проклят. Именно это и случится, уверен Дженсен.
Глава 1Глава 1
Невероятная жара должна была когда-нибудь кончиться. Но никто не предполагал, что это произойдет именно так.
Сильнейший ветер выворачивает с корнями деревья, несет их над землей, одно падает на двор монастыря, разнося умывальники и задевая хозяйственный сарай. Джаред узнает одну из тех ив, под которыми они с Чадом тайком курили на прошлой неделе. По хорошему, нужно выйти и убрать дерево, под тяжестью которого проседает крыша сарая, но ливень не дает выйти из помещения. Во дворе течет вода, она доходит по щиколотку, разъедает землю между камнями, которыми вымощен двор. Стены самого монастыря выдерживали и не такое, но кажется, будто от каждого раската грома они грозят рухнуть. Монахи сидят по своим кельям, молятся, а Джаред торчит около узкого окна, наблюдая, как молнии освещают территорию монастыря, дробятся в потоках воды, пропадают и загораются снова.
Крыша сарая проседает и почти рушится внутрь, и почти сразу в дверь кельи Джареда стучат.
- Джей, пошли, надо убирать эту иву. В этом сарае все здешние запасы овсянки, - даже в такое время Чад остается верен себе. – И не тяни кота за письку, ни молока, ни удовольствия, - подталкивает он его к выходу.
На улице темно, хотя на часах не больше шести вечера. Во дворе видны три фигуры. Когда они подходят ближе, Джаред понимает, что это Дженсен и Майкл, а на самой крыше – здоровяк Карл, обрубающий топором раскидистые ветки. На самом деле сарай пострадал немного, стены у него каменные, обрушился только край деревянной, крытой брезентом крыши.
- Я еще в мае говорил, что крышу нужно перекрывать, - ругается отец Майкл. – А настоятелю плевать, дождался…
- Успокойся, Майкл, - спокойно возражает ему отец Дженсен. – Лучше принеси брезент, нужно прикрыть дыру, пока вода окончательно все не уничтожила. О, вот и вы, - замечает он подошедших Джея и Чада. - Мистер Мюррей, помогите своему наставнику с брезентом, а вы, Джаред, помогите мне – нужно унести ветки.
Трудяга Карл почти полностью освобождает ствол от корней и веток, но не торопится их убирать, иначе вода прольется вниз. Дженсен и Джаред оттаскивают оголившееся дерево в сторону, переносят туда же корни, и к этому времени возвращаются отец Майкл и Чад, таща тяжелый и длинный рулон брезента. Джаред забирается наверх, к Карлу, оставшиеся внизу расправляют брезент, и Джей с Карлом затаскивают его наверх, закрывая дыру. Забравшийся к ним Чад скидывает вниз ветки, и Дженсен с Майклом оттаскивают их в общую кучу.
- Дженсен, Майкл, - раздается громкий крик настоятеля из арки храма. – Мы натопили в банях, после того, как закончите – можете погреться и вымыться там. Вы слышите меня?
- Слышим, - бурчит Майкл. – Благодетель ты наш, - но осекается под строгим взглядом Дженсена. – Все закончили?
- Вы идите, - отвечает отец Дженсен. – Мы вынесем со двора ветки и корни, помогите только со стволом.
Карл с жалующимся на тяжелую судьбу Чадом оттаскивают ствол дерева, Майкл тащит за собой пару самых больших корней, но Дженсен все-таки отправляет их в бани.
- Просто они здесь с самого начала, как это дерево упало, - отвечает он на невысказанный вслух вопрос Джареда. – Я позже подошел, а потом и за вами послали. Пусть прогреваются первыми, иначе простуда обеспечена.
Они оттаскивают оставшиеся ветки и корни, и наконец отец Дженсен отправляет Джея за сменой одежды. Они встречаются внизу в холле, и наставник ведет Джареда за собой в пристрой к гостевому дому, где и оказываются бани.
- Их только зимой топят, летом хватает умывальников во дворе и купальни на озере, - объясняет отец Дженсен, но его прерывает невероятно громкий чих Джареда. – Давайте поторопимся, вам срочно нужно прогреться.
В банях уже никого нет, они задержались, перетаскивая ветки, но Джаред даже рад этому. Он, правда, до конца не верит, что отец Дженсен преодолеет себя и сможет вместе с ним пойти внутрь, но, видимо, совместное купание немного сблизило их. Джаред замечает, как его наставник медлит пару мгновений перед тем, как раздеться, и молится, чтобы тот все-таки решился. Но нет.
- Джаред, думаю, вам будет лучше пойти одному, - оборачивается Дженсен к уже голому Джею. – Я пойду после. Не буду вас смущать.
В Джареде закипает какое-то странное чувство – возмущение, обида и десертная ложечка неудовлетворенного любопытства. О щепотке похоти, делающей этот коктейль по-настоящему взрывоопасным, Джаред предпочитает не думать.
Он потом и сам не может понять, что его подтолкнуло, но тогда это кажется очень правильным. Возможно, жар, возможно, любопытство, но вероятнее всего – та самая, тщетно гонимая толика похоти. Как бы ни было, но…
Джаред высовывается из жарко протопленной бани и голосом умирающего просит:
- Отец Дженсен, мне не очень хорошо. Может быть, вы побудете со мной? - И наставник забывает о своем смущении.
Джаред лежит на каменной полке, горячей, прогретой огнем печки, истекает потом и сквозь прикрытые глаза наблюдает за окончательно потерянным священником. Сколько раз он видел такой взгляд? Джей даже не собирается считать – это многие сотни. Дженсен из последних сил борется с грехом искушения, это Падалеки знает точно. Джей с тихим стоном переворачивается на спину и кладет на глаза руку, изображая чуть ли не смертельную болезнь. Из-под руки ему прекрасно видно, как жадно шарит глазами по его телу Дженсен…
Джаред пахнет. Джаред снова пахнет. По-животному, остро, пряно, мускусно. Он истекает потом, и от этого запаха у Дженсена окончательно подгибаются ноги. Он снова чувствует себя подростком, скрытно разглядывающим тела своих друзей по команде, чувствующим запах их молодости и похоти, и тщетно желавшим стать нормальным как они. Дженсен чувствует, как возбуждается, против воли, он шепчет молитву, пытаясь прогнать от себя грешные мысли, но ничего не получается.
Ему немного легче, пока Джаред лежит на животе. Дженсен, хоть и ругает себя, но продолжает изучать тело, почти полностью открытое его взгляду. Что-то будто толкает его туда, заставляет хотя бы потрогать, понять, каково это, - осязать мускулы под смуглой кожей, скрытую внутри силу, чувствовать этот невероятный запах, пропитанный тестостероном и сексом, но Дженсен держится и гордится своей выдержкой.
Едва Джаред переворачивается, как Дженсена накрывает новой удушливой волной. У него нет сил смотреть на красивое и сильное мужское тело, но и отвести взгляд он не может тоже. Такие тела высекал из мрамора Микельанджело, рисовали на своих подносах и амфорах древние греки, а римляне возводили такие тела в ранг религии. Сила, много силы - вот что видит и чувствует Дженсен. Стихия и мощь, которой хочется покориться - в каждом мускуле, кубике пресса, каждой венке. А еще - Дженсен сам не понимает, почему думает именно так - Джаред совершенно не похож на Иисуса с центрального распятия храма.
Джаред лежит, не двигаясь, будто рухнувший с постамента колосс, прикрывает глаза словно от яркого света. Он влажный и блестящий, гладкий, к нему отчаянно хочется прикоснуться, почувствовать искрящуюся силу на кончиках пальцев. И Дженсен плывет в этом ощущении, пока Джаред не шепчет странно сорванным голосом:
- Святой отец, мне плохо. Мне нужно вымыться и пойти спать, помогите мне, пожалуйста…
Дженсен не может сопротивляться этой просьбе, он подходит ближе, все повторяя и повторяя про себя молитвы для избавления от соблазнов, и это помогает. Возбуждение отступает, оставляя только желание помочь занемогшему Джареду. Кусая губы, держась из последнего, Дженсен намыливает жаркое и мокрое от пота тело, смывает пену горячей водой, ополаскивает его еще раз, а потом быстро моется сам. Он одевает Джареда будто маленького ребенка, поддерживая почти бессильное тело, ведет его в келью и осторожно укладывает в кровать.
- Побудете со мной? – тихо спрашивает Джаред, и Дженсен кивает в ответ.
- Только принесу лекарства, - успокаивает он и быстро идет в монашеские кельи, к отцу Захарию, их аптекарю. Пара порошков, таблетки и сироп – единственное, чем его снабжают, из-за грозы аптекарь не может добраться до своих запасов, лежащих там же, в поврежденном деревом хозяйственном сарае. Но и этого пока должно хватить. Порошки чуть сбивают температуру, сироп снимает раздражение в уже обметанном простудой горле, аспирин успокаивает и позволяет Джареду уснуть.
Только Дженсен всю ночь старается не дышать – горячий и потный Джаред пахнет так, что последние силы противостоять искушению погибают на корню.