Солнце пылало над Мирром, величайшем городом ойкумены. Из дворца кесаря было видно, как сверкают под жарким светилом медные крыши старого города, а ярче всех - золотая крыша храма Лупитта. Три хрустальных шпиля над ним сияли так, что было больно смотреть. Когда Галла Патриция Юмила была маленькой девочкой, она видела со своей матерью, Ливией Юмилой, как с храма скинули эти шпили, а вместо них поставили золотой триум. Ливия Патриция Юмила, как и все горожане, билась в экстазе, когда шпили упали на мраморную мостовую перед храмом, а огромная статуя Лупитта в золотых и пурпурных одеяниях была вышвырнута из зала храма. Тогда весь город вопил и бесновался, сокрушая старого кумира. Но Старый Мирр не долго радовался. Через тридцать дней пришла буря, сорвавшая золотой триум, а с ней - армия дяди Галлы, Клавдия Галла Юмила. Галла Юмила помнила, что тогда творилось в городе. Ливия Юмила, её мать, была в ужасе. Она носилась по дворцу кесарей, то крича в ужасе, что дядя не пощадит никого, то крича, что им надо спасаться, то с воем бегала по комнате, пытаясь собрать свои драгоценности в шкатулку. Галла Юмила, брошенная всеми, в слезах бегала за матерью, но та не обращала на неё внимания. Лишь когда Клавдий Галл Юмил на коне въехал во двор дома кесарей, Ливия заметила дочь. Схватив шестилетнюю Галлу на руки, она кинулась под копыта коня брата с мольбой о пощаде. Галла навсегда запомнила, как взвились над ней копыта белого жеребца Лева, любимого коня её дяди - Клавдий Юмил в последний момент остановил бодро шедшего рысью жеребца. Галла Юмила упала на камни и разрыдалась, а её бьющуюся в истерике мать с трудом подняли слуги и унесли. Дядя тогда поднял Галлу и со смехом покачал её на руках, успокаивая. Галла никогда не могла пожаловаться на то, что дядя Клавдий, кесарь и великий полководец, хотел ей зла. По-своему, по-солдатски, он её даже немножко любил, самую малость. К концу войны от семьи Юмилов практически никого не осталось, а из мужчин - только Клавдий Галл Юмил и Ливий Судий Юмил, бывший тогда ещё младше Галлы Патриции. Галла Патриция росла в Новом Мирре, во дворце дяди. Новый Мирр был севернее, там было не такое жаркое солнце, не такое яркое и высокое, а зимой там дули холодные вестра. Один раз, когда её было десять лет, небо затянуло серыми тучами, и на город несколько дней падали ледяные крошки, которые растаяли сразу же, как только выглянуло солнце. Галла Юмила, стоящая на балконе под платяным навесом от солнца поёжилась, вспоминая ту холодную зиму. Великий Корин Юмил, решивший разрушить Старый Мирр, слыл суровым и чёрствым человеком, который не боялся холода, и место для нового города выбрал под стать себе: высокое побережье в Северном море, продуваемое ветрами, на длинном узком полуострове, выдающимся в море. Две высокие башни стояли над огромным дворцом, над красной крутой крышей, над стенами из розового мрамора и круглыми куполами храмов. Богатый город, красивый, со статуями и колоннами, славящими мощь империи. А внутри розовостенного - неистовый кесарь, дядя Клавдий, даже с возрастом не потерявший своего огня. Здесь, в старом славном Мирре Галле Патриции, было куда лучше. Молодой кесарь Максималиан Судий Юмил, её любимый и единственный сын, сидел рядом с Галлой и по слогам читал "Стратегию" Михена Статикона. Максималиан Юмил, юношу уже тринадцати лет отроду, был великолепным всадником и фехтовальщиком, но грамота никак ему не давалась. - Я - кесарь! - говорил ей сын, когда Галла и его наставник граматики пытались усадить его за восковые дощечки или книгу. - Зачем мне эти рабские занятия? Я буду вести свои легионы в бой! Логофет Иерим Докиан, присланный из Нового Мирра для управления делами Мирра во время малолетства кесаря, был другого мнения, поэтому каждый день три часа, после полудня до обеда, молодой Максималиан Судий сидел за книгами. - А для лучшего снабжения требуются... дороги хорошие, - лениво бубнил молодой кесарь Старого Мирра, - Каменные. Хорошая дорога даёт несомненные преимущества перед врагом. Если дорога построена правильно и имеет хорошее покрытие, то войска передвигаются... Зачем мне это? - Максималиан в раздражении кинул указку. - Это не моё дело! Галла испуганно оставила шитьё и посмотрела на сына. Мальчик, с красивыми золотыми волосами и острым носиком, был ничуть не похож на своего отца, а пошел в неё. Ливий Судий был грубым и неопрятным солдатом. Даже их дядя Клавдий, прошедший со своими солдатами всю империю, никогда не опускался до того, чтобы на нём была грязь. От императора Клавдия всегда пахло розовым маслом, а на его одежде не было грязи. Поэтому, когда Галла Патриция разрешилась от бремени Максималианом, она молилась всем богам, чтобы мальчик был похож на неё, а не на отца. Её молитвы услышали, и Максималиа был похож на неё. Вот только нос у него был не красивым, чуть вздёрнутым, как у матери, а мясистым и горбатым, как у отца. Иногда её пугало, что её дорогой мальчик грезит войной с варварами, как его отец. Иногда ей даже казалось, что с её дорогим сыном может случиться припадок, как с её дедом Левеем, умершим совсем молодым. Но тётушка Либидия Нотара, сестра её бабки, живущая вместе с Галлой, утешала её: - Все мальчики грезят подвигами и славой, - успокаивала её старуха, лукаво выглядывая из-под тяжелого чёрного покрывала с золотой тесьмой по краю. - Не бойся, подрастёт - остепенится. У него хорошая кровь, наша кровь! Милостивый владыка добр к нам, бедным, и твой сынок будет самым замечательным кесарем, какой только может быть! Галла слушала её с сомнениями и отсылала тётку в самые дальние комнаты, когда к ним приезжали из Нового Мирра или приходил Понтифик Старого Мирра. Либидия Нотара верила не в старых богов, которым благоволил их дядя Клавдий, а в Милостивого бога, которого принял великий прадед Галлы, Корин Юмил. Дядя Клавдий, правящий в Новом Мирре, жестоко расправился со всеми, кто верил в Милостивого бога, вернув почёт старым богам. Галла Юмила не разбиралась в богах и верах, послушно приносила в жертву Лупитту и Ветаре жертвы в начале каждого месяца и приходила на гадания в Золотой храм. Вера старой Либидии её пугала. Галле иногда казалось, что пренебрежение её тётки к вере всесильного кесаря Клавдия слишком заметно, что кто-то обязательно донесёт об этом её дядя, который когда-то казнил собственную сестру за то, что те поклонялись Милостивому богу, не смотря на его высочайший указ об изгнании этой веры из Мирра.
Когда вдали, у Золотого храма, ударили в колокол, отбивая полдень, юный кесарь радостно откинул указку, соскочил с высокого сидения, чтоб было удобно смотреть в книгу на резной подставке из светлой сливы и побежал прочь, в обеденную залу, где слуги должны уже были накрыть стол для обеда кесаря и его матери. Пробежав мимо матери, он чуть не выбил из рук девочки-рабыни раму с натянутым на неё шелком для вышивания. Служанка удержалась на ногах, но Галла дёрнула нитку, и тончайшие нитки полотна некрасиво повело. Девочка часто заморгала, глядя на вышивание своей госпожи. Галла оставила иголку и велела ей: - Собери всё и ступай в мою комнату, - девочка закивала и присела, чтобы собрать корзину для рукоделия хозяйки. Две молодые женщины из хороших семей, взятых Галлой во дворец для своего сопровождения и компании, помогли ей встать из большого мягкого кресла, в котором она сидела. Галла Патриция была ещё молода и красива. Льстецы сравнивали её красоту с луной и солнцем, на которые было больно смотреть. Галла смеялась над их словами. Она не была ослепительно прекрасна, отнюдь. Её красота была иного рода: как у нежного цвтека, который можно оценить только если смотреть него долго, не смеша. Её лицо было красивой формы сердца, с маленьким милым подбородком, аккуратным миррским носиком и большими тёмными глазами под изогнутыми бровями-дугами на высоком белом лбу, от чего она всегда выглядела слегка удивлённой. Её глаза в ясный день имели красивый лииловый цвет, напоминая цветки фиалки, а при лампах были похожи на огромные гранаты, светящиеся изнутри. Галла, приветствуя человека, скромно смотрела вниз, потом поднимала на него взгляд - и человек замирал, очарованный. Даже её покойный муж, любивший женщин ярких и привлекающих внимание издалека, порой не мог сдержать восхищеия, глядя на Галлу Юмилу. И хотя через год после его гибели дядя Клавдий велел ей снять траур по мужу, чтобы её сын Максималиан не рос в кругу унылых плакальщиц, Галла по-прежнему носила на голове тёмно-синее покрывало. Не в память о муже, а потому что оно оттеняло её белую красивую кожу и огромные глаза. Когда она пришла в обеденную залу, стол перед небольшим бассейном с красными рыбками был уже накрыт. Максималиан, как всегда, не стал её ждать. Он жадно разрывал гуся руками, снимая с него корочку и сгрызая с ножки мясо. Прислуживающий ему мальчик-компаньон, сын одного из друзей покойного Ливия Судия, наливал юному кесарю в кубок разбавленное вино с пряностями. Слева от кесаря сидел логофет Иерим Докиан. Это был статный немолодой мужина с красивой бородой, которую ему каждый день натирали розовым маслом и расёсывали так, чтобы она вилась ровными красивыми колечками. Он носил длинное платье с дорогим плащём из серебряной парчи, на который были нашиты золотые и серебряные пластины, жемчуг и даже выкованные из золота цветы на плечах. Из широких рукавов верхнего платья виднелись узкие белые рукава нижней туники, украшенные жемугом и серебром. Когда в залу вошла Галла, он оставил еду, поднялся на ноги и низко поклонился ей. Галла милоство кивнула ему, и села на ложе, предназначенное для неё. Служанки тотчас же снял и с неё замшевые туфельки без каблуков с золотыми пряжками, чтобы вымить ей ноги. Две девочки поднесли ей тазик и кувшин с тёплой водой, чтобы она вымыла руки. Галла посомтрела на сына, который сидел на ложе и жадно ел и вздохнула. Если на пирах её сын позволял, как того требовали прилиия, вымить ему ноги, руки и лицо, то за обыденным затоликем даже не ложился. Ел, как самый последний простолюдин, чавкая и вытирая руки о себя. - Мне некогда, мамаша, - мотал головой он, когда Галла пыталась его увещевать. Так и сейчас он быстро съел гусиную ножку, обгладал бёдрышко, съел два персика и убежал в сад, где около круглого бассейна и он и ещё несколько ребят, отобранных ему для компании, занимались гимнастикой. Галла даже не успела вытереть руки и приступить к еде. - Быстр наш милый кесарь! - с умилением в голосе прошмякала Либидия Нотара, глядя ему вслед. Тётка Галлы Юмилы лежала, завернувшись в белое покрывало с красными вышитыми птицами, поджав под себя кототкие ноги со сморщеными стопами. Иерим Докиан проглотил кусок куся и, крякнув, сказал: - Его таланты в воинском искусстве неоспаримы! Ваш милостивый и мудрый дядя каждый раз радуется, когда получает известия об успехах нашего защитника, - он погладил свою бороду. - Но меня беспокоит нелюбовь нашего юного кесаря к делам управления. - Он ещё ребёнок, - проскрипела Либидия. - Его покойный отец, мир его праху, тоже будучи ребёнком, не уделял внимания книжным делам, - старуха улыбнулась и взяла у мальчика-прислужника блюдо с мягким мясом гуся. Зубов Либидия Нотара лишилась ещё при жизни своего покойного супруга, который любил побивать жену, поэтому самой обгрызать мясо с костей уже не могла. - О, я понимаю! - вздохнул Иерим. - Сам я садился за книги в эти года с большой неохотой. Было куда интересней бегать и драться, - Галла с сомнением посмотрела на большой живот логофета под шелковым платьем и перевела взгляд на своё блюдо с гсиной грудкой и сладким инжиром. - Я боюсь, - продолжил логофет, - как бы нам не упустить момент. Как пишет великий Тит Авий, каждое знание должно вкладываться в ребёнка в своё время. Своё время есть для военных наук, своё - для граматики и управления. Главное, не пропустить нужное время, потому что если опоздать, то человек уже не поймёт науки. Галла недовольно нахмурилась. Сама она Тита Авия никогда не читала, считая книги скуным занятием, поэтому не знала, что на самом деле говорит великий философ Старого Мирра о воспитании молодых людей, но считала, что её сын получает должное для кесаря образование. Она выросла при дворе своего дяди Клавдия, потом была женой другого кесаря -и прекрасно видела, как должно управлять империей. Её дядя проводил два часа в день за государственными делами, принимая доклады своих логофетов и чиновников, изучая документы и ставя свою печать на указы. Её супруг бумажной работой занимался от случая случаю, и Галла помнила, как растаскивали казну: жёны и дочери логофетов Ливия ходили в ярком шелке, на каждый приём во дворце надевая новые платья, усыпанные золотом и камнями, а она, жена и племянница кесарей, была вынуждена, унижаясь, выпрашивать у казначеев каждый аурес, чтобы обновить платье или заказать самое простое колечко у ювелира. А казначеи её мужа ещё качали головами и, пряча руки в жемчужных перстнях, вздыхали, что денег у них нет и что Галле Юмиле придётся подождать. После смерти кесаря Ливия появился Иерим Докиан, который так же вздыхал, но деньги Галле давал. Теперь она уже не чувствовала себя, как раньше, попрашайкой в чужом доме, но и хозяйкой порой тоже не чувствовала. Ей приходилось ждать, пока её сын не возьмёт на себя и эти дела, чтобы больше не унижаться. Но зачем Докиан так упирает на то, что её милый сын не уделяет внимания книжным делам? Ведь тогда он, Докиан, им не будет нужен и лишится всей власти, что дал ему её дядя Клавдий - и всех денег, что он вынимает из казны Старого Мирра. Неужели он настолько глуп, что не понимает того, что видит она? Они разговорились о слухах о войне с Пафалавании - большим царством на востоке от Нового Мирра, диким и воинственным. Галла Юмила плохо знала о той земле, потому что никогда не бывала дальше Нового Мирра, но знала, что там живут дикие люди, которые делают кривые мечи, почти не пьют воду и через них в Новый Мирр везут тонкие ткани и драгоценные камни из далёких стран, где живут собакоголовые люди и огромные птицы, которые могут унести с поля быка. У Галлы была служанка, подаренная ей Ливием Юмилом в день их помолвки. Это была маленькая тёмная женщина с прямыми чёрными волосами, тощая, похожая на паука и в диковинной одежде: жётской тунике, из-под которой торчали ноги в тёмных варварских штанах, а на ногах были грубые большие башмаки. Рабыня была дикой, говорила на непонятном стрекочущем языке, и успокоилась только тогда, когда другие служанки Галлы Юмилы несколько раз били её кнутом за воровтсво хозяйских вещей и непочтительное обраение к Галле. Когда они переезжали в Старый Мирр, эта дикарка, воспользовавшись тем, что караван с Галлой Юмилой застрял на горной дороге, попыталась сбежать. Галла видела, как она бежала по камням, спасаясь от других слуг - и как сорвалась в пропасть, оступившись на камне. Больше она себе рабов из Пафалавинии не покупала, решив, что покорные фетайки гораздо лучше этих дикарей. Поэтому война представлялась Галле Юмиле чем-то далёким и незаначительным. Она видела их непревзойденные легионы, поддерживаемые всадниками с копьми, и считала, что они без труда справятся с такими дикарями, как та разбившаяся пфалавийка.
После обеда Галла прошла на балкон над садом, чтобы посмотреть на сына. Молодой кесарь боролся на песке со своим сверстником под присмотром своего наставника, хромого Патрувия Ива, ветерана и верного друга его покойного отца. Патрувий был старым и строгим солдатом, прошедшим три войны. Однажды, сражаясь далеко на востоке, он сразился с полководцем пафалавицев, спася тем самым молодого Ливия Юмила. Он рассёк пафалавийцу лицо так, то у него вытек глаз. Патрувий иногда, будучи в хорошем расположении духа, любил рассказывать, что изуродованный им варвар потом долго бесновался и рвался отомстить миррцам, но так и не сумел даже перейти их границы. Правда это была или ложь старого солдата, но учителем он оказался превосходным: умным и строгим, как раз для непоседлевого юного кесаря. Патрувий помнил Максималиана Юмила ещё младенцем. Ливий Судий лично выбрал его из всех своих верных солдат в воспитатели своему сыну и его друзьям. Патрувий был благодарен своему императору за такую честь и выполнял своё долг честно. Своих воспитанников старый солдат держал в строгости, хвалил редко, только за особые успехи. Если бы Галла Патриция дала ему волю, он бы порол не только воспитанников, но и Максималиана Судия. Но здесь Галла была неумолима. Её сына, её единственное сокровище, никто не тронет, будь он даже трижды другом её покойного мужа и выбран им для воспитания отпрыска. Галла опёрлась на лёгкую бронзовую ограду балкона. Мальчики соревновались с ловкости, прыгая на песке - кто дальше. Галла с радостью отметила, что её сын превосходит почти всех своих приятелей, за исключением разве что долговязого сына Понтифика, который был почти на голову выше всех мальчиков. Убедившись, что её дорогому сыну ничто не угрожает, что все компаньоны держатся с должным почтением, Патрувий находится в добром настроении и её вмешательство не требуется, она направилась в свой солярий около спальни, чтобы отдохнуть после обеда и послушать чтение своих служанок. После полудня в Старом Мирре было жарко и томно. Гости и просители приходили во дворец много позже, когда жара спадала и не надо было жаться в тени рядом с бассейном, чтобы ощутить прохладу и отдохнуть от зноя. Солярий Галлы Юмилы был просторной комнатой с видом на Старый Мирр и на дворцы знатных горожан, построенных между холмами, увенчаными Золотым храмом и дворцом кесаря. Это была лучшая часть города, полная зелёных садов, сверкающих бассейнов и красивых расписных стен. Воздух здесь пах цветами - в отличие от остального Мирра, лежащего чуть ниже и воняющего навозом, тухлой рыбой и гнильём. Галла бывала там редко, только когда переезжала в свой загородный дом, но воспоминания о грязной шумной толпе, которая глазела на её драгоценный паланкин и том, какие гадости она слышала, заставили Галлу хмуриться даже в её пахнущем цветами доме. Она легла на широкое ложе в глубине солярия, под расписным потолком и шелковым пологом. Перед ложем был небольшой овальный бассейн с красными рыбками для прохлады и подушки для служанок. Обычно они по очереди читали Галле вслух наставления Левиция Гая о чувствах или стихи о любви. Когда это чтение Галле надоедало, она заставляла девушек рассказывать что им снилось или что они думают о придворных, офицерах преториев и генералах Старого Мирра. Особенно Галла любила рассказы Пульхерии Литты, дочери сенатора Старого Мирра. Пульхерия была маленькой, коротконогой и круглолицей. Брови у неё были прямыми и срастались на переносице. Сколько Пульхерия их не выщипывала, лучше они не выглядели. Галле это неказистое создание нравилось тем, что она знала своё место, не рвалась превзойти других девиц из её свиты - и не пыталась превзойти саму Галлу. Пульхерия никогда не одевала одежд ярче, чем у своей госпожи, не одевала украшения роскошней, чем у неё и никогда не заигрывала с мужчинами, с которыми только что разговаривала Галла. Маленькая и неказистая, она преданно держалась в тени госпожи. Только эта девица могла рассмешить Галлу Юмилу, забавным голосом читая стихи влюблённых или пересказывая ей разговоры ожидавших её выхода просителей. Галла подложила под бок пуховую подушку и велела Пульхерии начать чтение. Девушка послушно села около бассейна и открыла книгу. Девицы расселись рядом, перекладывая подушки и теребя шелковые кисточки на них. Но в этот раз Пульхерия не успела прочитать даже первый стих, как в солярий, позвякивая золотыми бубенчиками на покрывале, вошла Либидия Нотара. - Ах, милые мои, - она прошелестела мягкими туфлями к ложу Галлы. - Милая моя, - старуха влезла на ложе и наклонилась к Галле. - Мне бы поговорить с тобой, моя драгоценнейшая. Совсем не много, ты не против? - старая Либидия скосила глаза на её служанок и вопросительно приподняла брови. - Идите, проверьте моё платье на вечер, - Галла махнула им рукой, и девушки послушно поднялись на ноги и вышли из солярия. Либидия Нотара была старой интриганкой и её самыми верными ушами во дворце. Благополучие старухи зависело от положения её племянницы, а жить хорошо эта старая кошка любила. В своё время, чтобы не потерять свои имения и драгоценности, она поцеловала статую Лупитта и принесла ему в жертву ягнёнка, что для поклонника Милостивого бога было просто немыслимо. Кесарь Клавдий старую тётку не жаловал, и она вела привычный ей образ жизни только благодаря юной племяннице, - Что случилось, тётушка? - Я хотела с тобой поговорить, милая, серьёзно поговорить, - Либидия Нотара отодвинулась от Галлы и, выпрямившись, села на край ложа, свесив с него ноги. - О чём, тётушка? - О нашем государе-кесаре, защитнике, - понизила голос старуха. - Я боюсь, как бы с ним беды не случилось. Сердце Галлы ёкнуло. - Что-то случилось, тётушка?! - Пока нет, душа моя, - поспешила успокоить молодую женщину Либидия. - Пока ничего, слава всемилостивейшему владыке! Но я беспокоюсь, что против нашего защитника могут замышлять что-то недоброе! - Говори! Ты слышала недобрые разговоры?! Кто-то замышляет против моего сына? Кто это? - Как сказать, моя милая, - замялась Либидия. - Меня беспокоит Иерим Докиан... Он каждый день что-то пишет и шлёт курьеров на восток, в Новый Мирр. Каждый день, каждый день, каждый день! А ещё, - она перешла на свистящий шепот. - мне передавали, что слуги слышали, как он в разговоре с Лутицием Леттом говорил, что наш защитник глуп и беспокоен, что такому не должно быть кесарем. - Так и говорил? - ахнула Галла, вцепившись в пуховую подушку. Её лиловые глаза испуганно распахнулись. - Что он ещё говорил? - Говорил, что наш защитник наш мал, мозгов у него не и не будет... Да, душа моя, так и говорил! А ещё говорил, - Либидия вытянула шею и почти коснулась уха племянницы своими сухими губами, - Что дядя наш, Клавдий Юмил, сильно недоволен нашим кесарем. Говорит, что тот изрядно гневается, что сынок твой растёт непокорным и сильным. Говорит, что дядя твой сильно гневался, когда ему доложили, что радость наша говорит о нём без раболепного почтения... И ведь говорил это так радостно, паршивец! Он ведь всю эту хулу на защитника нашего и пишет! Галла сжала подушку так, что казалось, сейчас прорвё шелковую ткань и по солярию полетит белый пух. - Ты уверена, что это правда, а не досужие слухи? - она наклонилась к тётке, желая услышать, что это просто вымысел. - Увы, моя милая, - Либидия сокрушенно вздохнула и соскочила с ложа. - Позволь, я тебе покажу человечка, который тебе всё лучше моего расскажет, ибо он сам кое-что слышал, а лишь пересказываю тебе то, что люди слышали, пусть и надёжные. Она прошелестела кожаными красными туфлями к двери в солярий и отворила её. По её жесту вошли трое: высокий старый мужчина с пушистой белой бородой, большими глазами и в белом покрывале сенатора Старого Мирра. С ним было двое мужчин помоложе: один был хмурым, в чёрном плаще с серебряными бляхами и курчавой головой, второй был совсем юным мальчиком с тонкими ногами и руками и большими тёмными глазами с пушистыми ресницами. Все трое прошли к бассейну с рыбками и упали на пол, приветствуя Галлу. Та приподнялась на подушках, раглядывая пришедших. Мальчик поднял голову и, столкнувшись взглядом с Галлой, покраснел и поспешно опустил голову. - Вот, душа моя, послушай их, - Либидия обежала гостей и подошла к родственнице. Бубенчики на её платье так и звенели, - Почтенный сенатор, Марк Иемин, его сын Лей и племянник Гавелий. Все трое - надежнейшие люди, преданны тебе до кончиков пальцев, милая, будь уверена. - Тётушка говорит, вы слышали, как про нашего защитника, моего сына, говорили недоброе? - с дрожью спросила Галла. - Светлейшая, - кудрявый мужчина в чёрном плаще поднял лиц от пола и выпрямился, не поднимаясь с колен. - Я вам говорю всю правду, ибо люблю вас и служу вам и Мирру, как я служил вашему покойному супругу... Логофет Иерим по прозванию Докиан... он сам наводит хулу на сына вашего, клянусь вам, - он снова поклонился, осенив себя троекратным касанием о лоб и оба плеча, принятым у поклонников милостивого бога. Галла нахмурилась. Их она не любила за трусость и глупые нравы: они не пили вина, не носили яркой одежды, женщин держали дома взаперти, а дочерей заставляли прятать лиц и волосы под тяжёлыми покрывалами. Но говорили, что они никогда не врут, особенно если употребляют в подтверждение своих слов священный для них жест. За такое поклонник милостивого бога лишался места в райских садах, которые им обещал их бог, что для них - страшнейшая из всех кар. Когда первые кесари охотились на них, то они предпочитали умереть, но не притвориться и не соврать, что они чтят богов Мирра. Хотя, её тётка и отреклась однажды от своего бога, но Либидия Нотара вышла бы голой на улицу, лишь бы у неё не забрали её шелка и дорогие вина. И то, старуха, как слышала Галла, каждый вечер молилась своему богу, шепча извинения и прося простить её.
- Говори, что ты слышал, - Галла замерла. - Я лично слышал в Новом Мирре, что логофет Иерим шлёт туда постоянную хулу на вашего сына, светлейшая, - торговец быстро и громко зашептал срывающимся голосом. - Я сам слышал, что он... он друг Максималиана Заутицы! Друг и свояк... Во дворце нашего защитника... вашего дяди... говорят, что Заутица хочет стать кесарем. Говорят, он ненавидит вашего дядю и его любимца, Флавия Валета. Император Флавий смел и храбр, его любя солдаты. а у Заутицы душа чёрная и трусливая. Он хитростью и колдовтвом достиг титула императора - это все знают! Он хитёр, как змей и так же злобен. Все знают, светлейшая, что они с императором Валетом не ладят... - Говори прямо, что ты слышал, не юли. - Я слышал, что Заутица хочет себе пурпурные одежды кесаря! Что он, видя слабость вашего дяди, похвалялся, что Валет не станет кесарем, потому как не долго его переживёт. Ещё слуги во дворце слышали, как он похвалялся, что двум кесарем с одним и тем же именем у Мирра не быть. Говорил, что мелкий... не гневайся, светлейшая!... мелкий ублюдок Юмилов не долго будет носить свою голову! Галла вскрикнула от ужаса. Её драгоценное дитя! Она упала на подушки. Либидия подскочила к племяннице и заглянула ей в лицо. - Вот видишь, милая, какие я вести принесла! - старуха усадила свою племянницу. - Всё верные люди приносят нам такие вести, только то, что слышали... Я как узнала о таких словах, чуть не обмерла! Только у чёрного сердцем злодея поднимется рука на нашего защитника... - Подожди, - Галла отстранила тётку. - Ты говоришь, Заутица замышляет худое на моего сына? - Именно так, - закивали все трое, а младший, снова столкнувшись взглядом с Галлой Юмилой, покраснел. - Правду говорят, что Заутица -колдун? - Истинную правду, светлейшая. Он не солдат - а так себе, дряблее телом нас всех, более на женщину похож, чем на мужчину. Завивается и умасливает себя как девица, разве что не надевает на себя женского платья. Как такой может вести войско? Да ещё выигрывать сражения? Говорят, каждый раз, как он одерживает победу, что-нибудь случается: тьма находит на землю, мор на его врагов или иная погибель. Как это иначе объяснить, нежели колдовством? - Милая моя, ты совсем побледнела, - Либидия взяла племянницу за руку и махнула рукой сенатору с сыновьями. - Идите, светлейшая благодарна вам за честные слова! Мужчины снова низко поклонились, попятились к дверям и вышли. - Неужели это всё правда? - Галла Юмила схватилась за сердце и испуганно огляделась. Тёплый солнечный день не казался ей уже таки хорошим и спокойным, как до полудня. А её сын! Как она может быть тут, лежать, когда её дорогое дитя одно... - Милая, успокойся, - Либидия погладила женщину по руке. - Не бойся, Заутица далеко, в Новом Мирре, а мы здесь. Всё хорошо. Если бы он мог навредить нашему защитнику своим злым колдовством, то стал бы он переманивать на свою сторону Докиана? - Наверное... - Галла глубоко вздохнула и постаралась успокоиться. - Я как знала, что этот скверный человек желаем нам зла! Он никогда не говорит о моём сыне хорошего... Я знала! - Милая моя, не кричи, - старуха влезла на ложе к Галле и обняла её. - Главное, мы предупреждены!... Тише, нас же услышат! - Но что толку, что мы предупреждены? - Галла вытерла покрасневшие глаза. - Что мне сделать? Если это правда, то мы окружены врагами! - Тише, моя душа, - Либидия Нотара лукаво подмигнула выцветшим глазом, - Не все вокруг тебя враги. Есть я! И я знаю верных людей, которые любят твоего сына и готовы положить ради него головы. - Правда? - Галла поспешно вытерла выступившие слёзы краем покрывала. - Ты... Ты правда знаешь таких людей? - Да, милая, - Либидия отстранилась от неё и взяла за руку, - У тебя и нашего защитника есть друзья. Я приведу их к тебе.
Оракул Беллоны билась на плитах из желтого мрамора перед троном кесаря. Молодая девочка, всего шестнадцати или около того лет, с чёрными волосами, собранными в косы на затылке, в розовом платье. Этот спектакль начался всего четверть часа назад, а Максималиан Стилиан Заутица успел устать. Он стоял слева от трона кесаря, в красном плаще императора с длинными кистями и золотыми бляхами и неловко переминался с ноги на ногу, ожидая конца церемонии. Сначала они приветствовали Флавия Валента, первого магистра войск и лучшего полководца после кесаря Клавдия. Флавий был высоким жилистым мужчиной с кривыми ногами, широкими плечами и руками, похожими на корни деревьев. Лицо у Флавия Валента было тяжелым, с массивным подбородком и крупным носом. Кудрявые чёрные волосы он стриг совсем коротко, а щёки чисто брил. Валент был старым солдатом, прямым и твердолобым. Его гордость и упрямство делали его очень неприятным в общении человеком. Любую шутку про себя Флавий Валент принимал к сердцу, даже если это была дружеская подколка от кесаря. Максималиан Заутица, первый раз увидел Флавия именно в недобром расположении духа: кесарь Клавдий Юмил посмеялся над привычкой своего полководца ездить без стремя, из-за чего того выкинула из седла испугавшаяся блеска шлемов лошадь. Флавий использовал стремяна только во время боя, предпочитая на публике появляться без этой новинки, демонстрируя свою силу и ловкость. Позор на глазах сотен людей, насмешка кесаря - всё это довело Флавия Валента до белого каления. Максималиан потом слышал, что Валент запорол до смерти своего конюха, подвёдшего ему ту злополучную кобылу. Флавий преклонил колено перед кесарем, потом встал около его трона, положив себе руку на сердце и принял из рук Клавдия Юмила золотой меч, чтобы разить им врагов Мирра. Валент поднял меч и отошел в сторону, уступив место жрецам Беллоны и оракулу гневной богини. Три жреца дали оракулу вино Беллоны, и она, покачиваясь, начала мычать и рвать на себе одежду. Ни одна почтенная женщина не позволила бы себе такого, но оракол Беллоны - другое дело. Ей и не такое можно было. Оракул билась, словно в истерике. Она расцарапала своё лицо, разорвала на груди платье и вела себя как сумасшедшая. Впрочем, она и была сумасшедшей, через которую три жреца, покачиваясь и мыча, взывали к Беллоне, чтобы узнать, что будет с армией Флавия Валента, выдвигающейся на восточную границу для борьбы с Пафалаванией, вновь стягивающей войска к их границам. Старый Готарз, царь Пафалавании, в молодости потерял глаз от рук миррца, а после - любимого сына, которого сам же отправил мстить ненавистным соседям. С тех пор он был одержим мыслью разрушить Мирр. Флавий Валент прославился именно в столкновениях с мстительным одноглазым Готарзом. Никто не сомневался, что пролавленный полководец справится и в этот раз. Старый кесарь, великий Клавдий Галл Юмил, сидел на золотом троне, опираясь на золотых резных грифонов со злыми изумрудными глазами. Хотя ему было всего пятьдесят лет, и он не мог, как раньше, вести войска вперёд сам. Старая хромота давала о себе знать всё чаще и чаще, его нога в ненстную погоду распухала и причиняла кесарю страшные боли. В такие дни Клавдий Юмил становился раздражительным и скорым на расправу. Однажды Максималиан Заутица попал под горячую руку кесаря, и как результат, два дня играл в кости с распорядителем двора кесаря, сидя в подвале дворца, ожидая, когда кесарь отойдёт от гнева и вспомнит о них. В молодости младший племянник Корина Юмила не собирался быть воином или магистраторм. Он посвятил себя изучению книг в Парамире. Он быстро получил право посещать все известные школы Парамира, потом сам получил звание философа и право на свой кружок и учеников. Пока он рассуждал о государстве и долге человека, воспитании детей и природы богов, умер грозный Корин, его четыре сына поделили страну между собой и передрались. Всего через семь лет Клавдий с удивлением обнаружил, что он остался единственны взрослым мужчиной из дома Юмилов: все его братья и племянники погибли в этой войне. Тогда философ отложил в сторону стило и взялся за меч. Легионы, стоящие в Парамире, провозогласили его своим императором и двинулись с философом во главе на Новый Мирр. Клавдий Юмил уже давно не вёл учёных диспутов с учениками, но прошлое давало о себе знать. Максималиан точно знал, что кесарь продолжает покупать для дворцовой библиотеки копии учёных трудов и сам пишет учёные труды. Сам Заутица их не читал, но точно знал от сестры Зои, что каждый вечер, когда заканчивался приём просителей, кесарь оставлял дочь и жену развлекаться, а сам отправлялся в свои покои, где вместе с учёным рабом-секретарём записывал свои мысли. Оракул поднялась на коленях, прогнула спину и протяжно закричала. Жрецы заволновались и наклонились к ней. Девушка захрипела и рывком выгнула спину, опустив повисшие плетьми руки к земле и забормотала. Жрецы Беллоны замолчали, вслушиваясь в это бормотание. Максималиан со своего места слышал только хрипы. Пару раз ему показалось, что великая богиня сквернословит. Наконец, девчонка закончила хрипеть и упала на мраморные плиты. - Слушайте все! - один из жрецов, дородный и кудрявый мужчина в золотой тунике и длинном плаще. - Флавий Марк Валент! Первый полководец, покоряющи страны для Мирра!... "Он явно переборщил с лестью," - недовольно подумал Заутица, - "Пока он ни одной страны не покорил." - ... Слушай слова великой Беллоны! Этот поход закончится победой для Мирра, если его полководец будет смел и решителен! Если он будет помнить своих богов, они не оставят его без споего покровительства, - жрец многозначительно поднял свой посох. - Что думаешь по этому поводу? - прошептал стоящий рядом с Заутицей его зять Фабий Веррукоз. Глава оптиматов, личной гвардии светлейшего кесаря и императора Клавдия Юмила стоял вместе со вторым полководцем Нового Мирра и без особого интереса смотрел на происходящее перед троном. Фабий был выше своего родственника, имел вид мужественный и красивый. Золотой панцирь поверх чёрной туники был начищен и блестел крупными выбитыми медалями. Славу себе Веррукоз завоевал всадником на поле боя. Он одним из первых оценил принесённые в Мирр дикими кочевниками из Пафалавии стремяна - и стал их использовать. Так он уже в юном возрасте поднялся до командира конницы под началом Флавия Валента и был замечен самим императором. После одной неприятной истории, когда ему покалечили ногу так, что перестал держаться в старом седле без стремян. За это Валент вышвырнул его из своей армии. Но бывший клибанарий, уже тогда проявлявший симпатии к сестре Максималиана Заутицы, не пропал. По рекомендации Заутицы кесарь Клавдий взял его командиром своей личной гвардии, а после назначил её главой. Веррукоз всегда был спокоен и вежлив при дворе, даже когда встречал своего бывшего командира Флавия Валента. Хотя Максималиан Заутица сам одобрил брак любимой сестры с этим человеком, до конца он ему не доверял. Фабий был человеком себе на уме. - Я бы на месте нашего магистра поостерёгся выходить против пафалавийцев, - краем рта отозвался Максималиан, - Желания богов непредсказуемы, попробуй угодить им всем, не зная, что им надо! Жрецы пропели славу кесарю, потом магистру войск, и удалились. Слуги следом за ними протащили бесчувственного оракула. Девчонка ошалело крутила головой и хлопала глазаи, отходя от дурмана. Её выволокли за спины столпившимся придворным, и те тотчас же о ней забыли. Ещё бы: первый магистр войны опустился на колено перед своим импертором и просил его благословения начинать поход. Кесарь в наступившей тишине благословил. Максималиан с трудом выдавил из себя улыбку и восхищение. К его огромному облегчению, Валент вполне удовлетворился восхищёнными взглядами и шепотками и, поклонившись Клавдию Юмилу, направился к выходу, где под золотой Халкой ему подвели белоснежного жеребца в золотом доспехе клибанария. Конюх помог погрузневшему в последние годы полководцу влезть в старомодное седло без стремян и подал ему щит с красной озлобленной волчицей Старого Мирра. Максималиан Заутица с облегчением выдохнул и стал топтаться на месте, разминая затекшие ноги. Придворные зашевелились. Охрана кесаря и оптиматы закрыли своего патрона спинами. Клавдия Юмила пересадили с трона на здрагоценные носилки. Кесарь шипел и ругался, когда задевали его разболевшуюся ногу. Его дочь суетилась рядом, подкладывая отцу подушки. Мирия Галла Юмила была уже взрослой девицей, появившейся после того, как её отец, набравшись вина, всё-таки смог найти ложе супруги. Либо перепутал её со своими белобрысыми мальчиками - тут мнений было много. Так или иначе, но Мирия была единственным законным ребёнком грозного владыки Нового Мирра. Она была довольно миловидной и приятной в общении - и не теряла надежды на то, что отец наконец-то закончит бесконечные поиски подходящего для неё мужа. Девица всё ещё надеялась надеть на себя корону своей матери, но пока отец не очень оправдывал её ожидания. Наконец, Мирия устроила отца на подушках и дала слугам знак трогаться. Свита Мирии Юмилы поспешила за ней. Максималиан поймал улыбку сестры Иринии. Девушка кивнула брату и мужу - и заспешила за Мирией. - Ты сейчас отправляешься домой? - хмуро спросил Фабий, принимая у сопровождающего его солдата свой шлем с чёрными перьями и мягким подшлемником. - Разумеется. Раз светлейший не изъявил желания меня увидеть, сомневаюсь, что я буду интересен ему во время его занятий философией, - Максималиан покачал головой, разминая шею. В панцире было жарко. - А твой путь лежит, я так полагаю, в казармы? - Да. Надеюсь, светлейшая Мирия не решит устроить какие-нибудь ночные забавы, и Ириния тоже побывает дома. - Будет время - зайдите к Зое, она скучает без компании, - на прощание сказал Заутица и заспешил к выходу из зала. Фабий, надев шлем, командовал оптиматами: после того, как кесарь уходил во Внутренний дворец, оптиматы должны были отправиться к себе в казармы, расположенные у внешних стен Нового Мирра, за стеной в два роста человека и за дубовые ворота, ждать новых распоряжений Клавдия Юмила.
Зоя Заутица, супруга второго магистра войны, уже месяц практически не покидала дома. Её живот ещё был небольшим, но молодая женщина боялась, что с ребёнком что-нибудь случится. Её предыдущая беременность закончилась раньше срока из-за неловкого удара, который пришелся ей в живот, и недоношенный малыш умер через несколько часов после родов. Зоя несколько недель не могла встать после этой трагедии, и теперь, вновь забеременев, старалась не покидать дома. Женой Максималиана Заутицы она стала после цепи трагических событий, в своё время немало поволновавших Новый Мирр. Молодой девушкой она влюбилась в офицера конницы, но её отец, сенатор Завей Центумал, имел свои планы о муже дочери. Идти за старого сенатора Авла Атилия Калатина девушка отказалась наотрез и сбежала со своим возлюбленным Марком Пера. Сенатор Центумал не принял ни брака дочери, совершенного по всем законам Мирра, ни родившегося внука. Никто не знал, что случилось туманной ночью, когда Марк Пера пропал по дороге в свой дом, но Зоя, почуяв неладное и перепугавшись, схватила ребёнка и шкатулку со своими драгоценностями, переоделась в платье своей служанки и покинула дом буквально за четверть часа до того, как в дома Марка Пера пришли вооруженные оптиматы её отца. Она укрылась в доме Юмия Клавитта, всадника и командира своего мужа. Старик был возмущён гибелью своего офицера и приказал спустить на пришедших за Зоей людей Центумала собак. Высылать всех своих оптиматов на хорошо укреплённый двор командира конницы кесаря Завей Центумал не решился и обратился к кесарю. Клавдий Юмил, не очень хорошо относящийся к женщинам, сначала было возмутился поведением Зои и велел вернуть её отцу, а прижитого от "любовника" ребёнка утопить. Но Юмий Клавитт был не первый год всадником кесаря. Он рассказал, как люди Центумала убили его офицера, верного солдата кесаря, как пытались извести его законного сына, потому что Завей Центумал хотел отдать дочь в жёны такому же толстому и развратному сенатору, как он сам. После этих слов и клятвы Центумала, его сына и трёх офицеров, что всё так и было, Клавдий, не любивший свой сенат, пришел в ярость. Он велел казнить главу оптиматов сенатора, а самого его лишить сенаторских одежд и выпороть прямо у золотой Халки. После посмотрел на перепуганную Зою с ребёнком и объявил, что найдёт ей нового мужа. Долго он не искал: тут же указал на стоящего за троном Максималиана Заутицу и велел ему взять себе молодую вдову с ребёнком. Максималиан, только что выпущенный кесарем из дворцовой тюрьмы, не посмел отказаться. Ждать положенного пятидесятидневного траура вдовы не стали: в тот же день и жениху, и невесте нашли платья и отвели к алтарю Ветары. Максималиан, надеявшийся хоть как-то избавиться от навалившейся на его голову милости, дошел до алтаря на подламывающихся ногах. Ему едва хватило гордости не закричать, как девица, которую волокут к алтарю силой. Так он стал женатым человеком: с молодой женой с трёхмесячным ребёнком на руках. Первые месяцы Зоя провел в покоях дома нового муж, которые тот ей отвёл, и оплакивала своего любимого. После смирилась и они с Максималианом прижились. Своего первенца он назвал Марком, уступив просьбам жены. Самого Марка Пера Заутица никогда не видел, а имя ему понравилось: Марк Виттор Заутица звучало неплохо. Больше о Марке Пере от жены он не слышал. Гай Марк Пера, которого он взял в дом вместе с женой, пока ещё ни разу не спрашивал про своего отца, что Максималиана абсолютно устраивало.
3. Кассий Марк. Легионы Флавия Валента шли к границе. Всадник Кассий Марк, магистр войны Юга, наблюдал за этим шествием из Квадратной башни крепости Анасея Магна. Это был город-лагерь: почти десять тысяч солдат жили здесь, проходили обучение и отправлялись отсюда в разные концы страны. Крепость уютно устроилась в долине между горными хребтами, перекрывая пафалаванийским ордам путь к Новому Мирру. Позади, на северо-западе был Внутренний Лимес, перекрывавший пятью мощными крепостями путь в центр империи. За ним - Внешний Лимес, который должен был остановить пафалаванийцев до подхода помощи из Анасеи Магны. В последнюю войну пафалаванийцы прорвались через Внешний Лимес сразу в трёх местах и остановились только у стен Анасеи Магны. Тогда их разбили, но восстановить Внешний Лимес в прежнем качестве так и не сумели. Кассий Марк предполагал, что магистр войны заманит пафалаванийцев от Внешнего Лимеса к Анасеи Магне и, разбив войско врага, вымотает их боями у Внутреннего Лимеса и осадой Анасеи и ещё пяти более мелких крепостей. Это было разумно. Магистр войны Юга был крепким молодым офицером, поднявшимся после последнего разрушительного нашествия пафалаванийцев. Кассий был из хорошей семьи, с хорошим образованием, но - ненадёжным. Отец Кассия хоть и почитал старых мирских богов, но жена его был приверженкой Милостивого бога. Хотя Тит Марк развёлся со своей супругой ещё когда их сын был всего четырёх лет от роду, для кесаря это было тяжелым проступком. Клавдий Галл Юмил так и не позволил Титу Марку подняться выше всадника и префекта провинции, хотя все были уверены, что талантливый сын сенаторского рода поднимется гораздо выше. Но поднялся Кассий Марк. Уже в тридцать один год он был назначен светлейшим кесарем магистром Юга, в чьи владения входила крепость Анасея Магна и стены Лимесов. Это было необычайным знаком доверия: на юго-востоке от границ Мирра находилась Пафалавия, которая только и ждала случая, чтобы двинуться на границы соседа. Магистр Юга должен был беспрестанно следить за тем, чтобы лемесы были в порядке, дозоры – на своих местах, а войска – готовы к бою. Кассий, видевший скучную жизнь отца в провинции, был готов сделать всё, чтобы вернуть расположение к своей семье. Но на деле всё оказалось не так радужно, как представлял это себе Кассий. Лимесы были огромной длины, Анасея Магна – огромна и тяжела, а войско – голодно и зло. Денег на всё не хватало. Постоянно приходилось выбирать: жалование солдатам, закупки – или ремонт постоянно ветшающих стен. Дозоры в некоторых труднопроходимых местах пришлось сократить – лишь бы не тратить лишнего серебряного коня. Всего через полгода Кассий Марк чувствовал себя не магистром войны, а магистром денег. Присланный ему из Мирра чиновник для работы с деньгами оказался вором. Продукты, закупленные для солдат, закупали прямо в имении Ливия Лей – и это была гниль и плесень. Объезд стен показал, что огромная сумма, списанная на их ремонт, исчезла. Ливий Лей был посажен под арест, а Кассий отправил в Новый Мирр жалобу лично кесарю. Первая жалоба на вора сгинула стараниями его друзей, а самому Кассию пришло письмо от логофета Замия Митры, доверенного лица кесаря. Митра возмущался, что Кассий Марк самовольно задержал чиновника Мирра, мешает ему работать и творит беззакония. Тогда Кассий собрал все счета Ливия Лея, свои расчёты – и отправился в Мирр. Он потратил почти сотню золотых, прежде чем добился расположения Флавия Валента и был допущен к кесарю. Клавдий Юмил принял молодого магистра благосклонно, выслушал его и согласился с его словами. Дело решилось в пользу Кассия Марка, а Ливий Лей был клеймён – и сослан прочь из Мирра. Кассий вернулся на юг и снова взялся за свои дела магистра, надеясь, что войны не будет ещё долгое время. - Вон Флавий Валент, - помощник магистра, офицер Папий Курсор. - Вижу, - пурпурное с золотом знамя первого полководца Мирра было видно даже с такого расстояния. Огромный стяг с вензелем Флавия Валента и золотой сиреной было трудно не заметить. Полотно дрябло колыхалось у вызолоченного древка. Осторожек, на котором висело тяжелое полотно, выгибался. Колонна всадников была ещё далеко, на соседних холмах, но нужно было спешить с последними приготовлениями. - Значит, всё же будет война! – обречённо простонал Папий. Кассию Марку этот человек нравился всем, кроме своей апатичности. Папий Курсор был невысоким, с крепкими ногами, длинными руками и круглой крупной головой. Иногда он был похож на огромного лысеющего ребёнка: щёки у него были розовые, румяные и круглые, а рот – широким, с большими красными губами. Папий был верным и исполнительным – но апатичным. Думать своей головой он не любил и всё дела словно через силу. Порой Кассия это очень раздражало, хотя он никогда не мог пожаловаться, что Папий сделал что-то не так или наполовину. Амбиций у Папия Курсора тоже не было. Первое время Кассия это настораживало, но после он успокоился: Папий действительно хотел в своей жизни только спокойствия и тишины. Второй сын, вечно находящийся в тени старшего брата, он устал доказывать кому-то, что он не хуже брата. - Будет, - рассеяно кивнул Кассий. – Распорядись, чтобы ему подготовили покои. - Магистр Валент не любит пышных помещений! – заметил Папий. - Ты видел где-нибудь в этой крепости пышное помещение? – пожал плечами Кассий Марк, поправляя на себе серую тунику. – Выдели ему гостевые покои под моими комнатами. Его офицеров размести в южном конце, чтобы у них было светло. Кассий направился было к двери, чтобы спуститься вниз и отдать последние распоряжения по поводу новых казарм и шатров для размещения прибывающих с магистром войны. - Кассий, а что с нами будет? - С тобой – ничего, так что успокойся. Эта компания поручена магистру Валенту, - Кассий остановился, но не обернулся. – Мы с тобой останемся в этой крепости. Папий кивнул, потом добавил: - Я понял. - Замечательно. Не забудь распорядиться насчёт комнат.
Кассий Марк встретил магистра Флавия Валента перед воротами крепости. Свита Валента даже остановилась, ожидая, пока к ним выедет со своей скромной свитой Кассий Марк. - Магистр, - Кассий поднял руку к голове в знак приветствия. Его слуга плохо затянул лямки, и от этого движения шлем чуть не слетел с головы магистра Юга. Кассий Марк досадой вернул шлем на положенное ему место и посмотрел на Флавия Валента. Первый полководец был верхом на золотистой алатийской кобыле. Сбруя кобылы была щедро вызолочена и украшена большими бляхами-звёздами. Сам Флавий Валент был в дорогой тунике и золочёном доспехе с медалями на груди. Каждая медаль отображала одну из его славных побед. Кассий невольно подумал, что на спине у него должны быть выбиты все его громкие поражения. Например, битва за Фету, когда Клавдий Юмил поручил своему другу командование над тремя легионами и тремя тысячами всадников-алатийцев. Тогда Флавий Валент потерпел сокрушительное поражение: Констант Юмил обошел войско противника через лес и ударил ему прямо в спину. Потери были огромные, и Клавдий Юмил чуть было не потерпел поражение от своего троюродного брата-кесаря. Валент кивнул магистру и, улыбнувшись, протянул ему руку для приветствия. Кассий ответил на рукопожатие. - Магистр, из Миты прибыл легион и тысяча пеших бергадийцев. Запасов для них достаточно. Пока проблемы лишь с овсом, но в ближайшие два дня эта проблема решится! - Я рад этому, магистр Юга, - Валент снова пришпорил коня и направился к крепости. Кассий отстал от него на полкорпуса. Первый полководец был и старше него, и выше по рангу. К тому же Валент терпеть не мог каких-либо нарушений его высокого статуса. Кассий вполне оценил эту неприятную черту характера магистра, когда пытался добиться приёма у кесаря. Двое молодых офицеров, встретивших его во дворце и узнав, кого ждёт их уставший коллега, дали ему несколько дельных советов. - Преклони перед ним колено и залей уши лестью. Скажи, что Флавий Валент для тебя солнце, что он всемогущ и твоя единственная надежда. Поддакивай ему во всём, и тогда сегодня же увидишь кесаря, - без насмешки посоветовал ему молодой мужчина с тёмными, чуть вьющимися волосами и тёмно-лиловыми глазами. – Валент себя любит до безумия. Кассий от отчаянья поступил так, как ему советовали. Поэтому Флавий Валент у него симпатий не вызывал. Память об унижении была ярка, как будто Кассий лишь вчера стоял на колене перед надменным Первым Полководцем.
- Светлейший кесарь оказал мне великую честь, доверив все эти легионы, - Флавий Валент был похож на жабу. Кассий Марк стоял около стола и смотрел на карту Лемесов. Кассий использовал её, чтобы отмечать участки стен, требующих ремонта и уже приведённые в порядок. Отметок красной тушью было много, но , к удовольствию Кассия, большая их часть находилась либо у Зантских болот, либо у гор Карае. С этих направлений пафалавинийцы никогда не наступали на Мирр: слишком опасно. Один из сатрапов старика Гортаза во время прошлой войны сунулся в Карае, но не вернулся оттуда. Три тысячи пеших, ушедщих с ним, тоже остались в камнях. - Да, магистр, - Кассию не нравилось, как Валент ходит около карты. За окном было ещё светло. Солнце падало к горизонту, а тени вытянулись. Пока Папий носился по крепости, определяя свиту магистра Валента на постой, Кассий был вынужден развлекать гостя в зале для совещаний. Он утешал себя мыслью, что с магистром войны должны были прибыть деньги на содержание лимесов и ремонт трёх башен Анасеи Магны. - Гортаз уже в пятый раз пытается посягнуть на границы Мирра, - продолжал гудеть Валент. Его массивная синюшная челюсть была выпячена вперёд и завораживала. Кассий не мог оторвать от неё взгляда. – Мы должны дать ему отпор! - Я уже пять лет здесь готовлюсь к его нападению, - кивнул Кассий. - Готовитесь к нападению?! – внезапно взревел Валент и ударил кулаком по столу. Два кубка, принесённых слугой, вздрогнули и стукнулись боками. Кувшин качнулся к краю. Кассий вздрогнул. – Разве это достойное поведение для магистра?! Вы миррец! Вы магистр величайшей державы, какая только видела Ойкумена! Кассий понял, что сказал не то. - Магистр, я имел ввиду, что разумно было воспользоваться преимуществом, которое дают нам стены... Валент побогровел и перебил магистра Юга. - Ты представляешь, что ты говоришь, мальчишка?! Никогда миррцы не будут ждать, когда эти варвары придут к нам! Мы первыми перейдём границы, передавим этих червей в их норам и заставим уважать Мирр! Кассий наклонил голову и пошел на попятную. - Прошу прощения, магистр. Я ошибся. У меня нет такого опыта, как у вас. «Легионы на лимесах с тобой не отправятся!» - Ещё бы! – Валент, услышав похвалу, тотчас же упокоился. Кассию захотелось выйти наружу, на воздух. Куда-нибудь на Тощую башню, потому что во дворе и под стенами сейчас копошатся десятки пришлых людей. - Я полагаю, магистр Юга, вы останетесь в крепости? – Валент встал коло стола и, облокотившись в него руками, навис над картой. - Остаться? - Я говорю, что когда я выдвинусь за Лимес, ты останешься здесь, - магистр поводил рукой в воздухе. – Мало ли что. - Остаться в Анасее Магне? – Кассий чуть было не выдал свою радость. Он как раз пытался придумать повод для того, чтобы остаться в крепости. – Вы серьёзно? - Разумеется! – снова гаркнул Валент. Похоже, ему нравилось как вздрагивал от его голоса Кассий. Магистр юга с трудом сдержался от хамства. - Ясно. Я не против, магистр. Валент с подозрением оглянулся на молодого магистра и несколько долгих секунд вглядывался в его лицо. Кассий такой реакции испугался. Наконец, Флавий Валент отвернулся. - Вы поможете мне собрать обоз для войска. Собирайте лишь то, что поможет продержаться первую неделю марша по Пафалавинии, до Лебезе… Там, я думаю, мы найдём себе всё необходимое. Варвары ведь закончили сбор урожая? - Да, обычно к этому времени они уже заканчивают последний цикл работ. - Замечательно. Тогда я надеюсь, вы поможете моему войску подготовиться к походу. - Непременно, - Кассий попятился к двери. Валент не стал его останавливать. Кассий Марк с облегчением вышел из комнаты и вздохнул полной грудью. Воздух здесь был свежий и приятный. «Не думай старый козёл, что кому-то нужна твоя слава! Я бы тебя задушил уже на третий день похода!» К тому же Кассий Марк видел пафалаванийцев, чёрной тучей лезших на Внешний Лимес. Его командира убило стрелой с красным опереньем. Он вопил три дня, пока не умер.
Перед выходом во двор, на башенной лестнице, Кассий Марк столкнулся с Папием. Его помощник куда-то семенил. Вид у Папия был усталый, его красные губы потеряли цвет, а волосы растрепались. - Магистр, как хорошо, что я вас встретил! – Папий просиял. – Они очень… утомляют! - Не спорю. Это дети сенаторов, которых отцы приставили к Валенту. - Как он только их терпит! – простонал толстогубый офицер, потом смутился, - Вы не думайте, магистр, что я про вас!... Я сам…Ну… я имел ввиду!... - Что они избалованные мерзкие типы, которые считают тебя своим слугой, - улыбнулся Кассий. – Да… Помнишь, когда меня сюда прислали, я обходился с тобой так же? - Да вы что! – выпучил глаза Папий, - Вы ничего были. Да и я сам только-только попал сюда… А эти, - всадник вздохнул и покачал головой. - Ничего. Нам осталось их потерпеть всего неделю, - «Я постараюсь к этому сроку закончить все сборы. Да и Валент дольше не выдержит» - Потом они уйдут в Пафалавинию, а мы останемся здесь работать с тылами. Как Кассий и ожидал, миролюбивый Папий просиял. - Правда? Вы так думаете?! - Уверен. Главное, Следи, чтобы у свиты Валента было вдоволь вина… и найди девиц каких-нибудь… Главное – чтобы они не высовывались из своих комнат. - Вряд ли их вино удержит в комнате! А местные женщины будут для них страшными. - Зато с местными женщинами можно делать то, что они никогда не смогут сделать со столичными. Главное – чтобы они сидели у себя по комнатам. Мне не хочется отвечать перед Новым Мирром за то, что кому-то из сенаторских детишек пробили голову! – «Ещё бы, папаша столько заплатил за то, чтобы сынок попал в свиту самого Валента, лучшего из лучших! Надеюсь, пафалаванийцы наконец-то сделают хоть что-то хорошее и всех их перетреляют!» - Хорошо, магистр, - Папий кивнул. Получив чёткие указания, он явно стал чувствовать себя уверенней. - Я буду во дворе. Нужно проверить интенданта, - Кассий похлопал его плечу. «Всё-таки славный парень. Без него я бы давно тут сдох от усталости!» А что касается Валента… Кассий не был ни поклонником, ни недоброжелателем Первого полководца. Он не восхищался победами Валента и не злорадствовал над его поражениями. Кассий просто знал, что блистательных побед у Валента столько же, сколько и тяжелых поражений. Неважно, почему они случились – они были. Так что легионы Валента либо вернутся из Пафалавании, либо нет. «Старику захотелось славы великого Пылающего. Тот к сорока годам уже держал в узде всю Ойкумену… Вот только Пылающий был столетия назад. Если был вообще!»
Большая зала для пиров в Малом дворце была дивно красивой. Большое квадратное помещение освещали пять масляных чаш из бронзы и десятки маленьких светильников. Вокруг квадратного бассейна в центре залы стояли столы и ложа для гостей. Под ногами вился прохладный мозаичный пол, стены покрывали яркие росписи: птицы, звери, люди. Зое казалось, что кругом неё лес, в котором танцуют лесные духи. В её доме была подобная комната для приёмов, но гораздо скромнее. Бассейн там был маленький, в нём не было цветных рыбок, а узор на дне был очень простым. Зоя неторопливо шла, положил одну руку на большой живот, а другой подобрав край плаща. Литка семенила рядом с ней. В руках девчонка держала большую цветную корзину, в которой пищал котёнок гепарда – подарок для светлейшей. Зоя не была при дворе с отъезда мужа. Её живот распух, и её хотелось покоя, а не веселья. Когда Максималиан был в городе, она чувствовала себя не так уж плохо. Но без мужа ей было тяжело. Максималиан всегда был весел и любил целовать её после того, как заканчивал чтение. Он много читал. Зоя тоже порой брала книги в руки, но они были для неё скучны. Всё построение войск, сражения древности, биографии великих полководцев. Иногда Зое попадались старые истории, не связанные с войной, красивые стихи о любви и богах – тогда она читала с интересно. Иногда она читала понравившиеся стихи мужу – такие дни Зое нравились больше всего. Но Максималиан был далеко от неё. Зое оставалось только молиться, чтобы с ним было всё хорошо, и надеяться, что её подарок понравится светлейшим родственницам кесаря. Беллея могла доставить много Первой Зою заметила подруга светлейшей, маленькая и уродливая Мира Болта. Рядом с ней Беллея выглядела настоящей красавицей. Мира была сладенькой, с дребезжащим голоском. Кесарь терпеть её не мог, и Болте приходилось, подбирая юбки, бежать прочь, лишь только раздавался хриплый голос светлейшего. - Ах, наша милая Зоя пришла! – Мира всплеснула руками и показала своей покровительнице на подходящую Заутицу. Зоя широко улыбнулась ей и подошла ближе. К её облегчению, дочки кесаря, Мирии, у кресла матери не было. Но и в её отсутствии Супруга светлейшего кесаря, Беллея Квинта Корнелия Юмила, была сухой и костлявой особой. Она унаследовавала от своего отца длинное лошадиное лицо и блёклые глаза. Светлейшая Беллея так же имела обыкновение густо белить лицо и подводить глаза. Зое порой было страшно смотреть на лицо светлейшей супруги кесаря: так та была похожа на покойницу. Зоя Заутица, оперевшись на Литку, поклонилась. Согнуться до земли, как любила Беллея, Зоя не смогла из-за навязанных на живот полос ткани. Так её живот выглядел внушительней и избавлял её от необходимости бегать, играть и выполнять другие неприятные движения по прихоти супруги светлейшего. - Я рада, что вы наконец-то посетили нас, Зоя! – Беллея Юмила кивнула и махнула рукой, разрешая Зое выпрямиться. Она с облегчением выдохнула – светлейшая была в хорошем настроении – и подняла голову. - Я прошу вашего прощения, светлейшая, - Зоя виновато улыбнулась и показала рукой на свой живот. – Мне теперь всё сложнее и сложнее покидать дом! - Ох, я вас понимаю! – Беллея растянула своё лошадиное лицо в улыбке. – Беременность – это так утомительно! – светлейшая захихикала, прикрыв рукой рот – словно сказала жуткую непристойность. Её свита тоже захихикали, подыгрывая своей госпоже. Зое показалось, что шутка имела скрытый от неё смысл, ведь её беременность в этом змеином гнезде уже обсудили, вспомнив все слухи и породив десятки новых. После приветствий Зое наконец-то позволили отойти от кресла светлейшей, чтобы освободить место для Кандиги Валент и её дочек. Одна из них, Флавия Секунда, попробовал было украдкой стукнуть Зою ногой, но не дотянулась. Ириния взяла родственницу за руку и помогла ей сесть на мягкое ложе около стола для пиршеств. - Хорошо, что ты пришла, - громко объявила Виррукоза и шепотом добавила, - Уйди сразу после пира. Скажись больной. - Разумеется! – кивнула Зоя. – Ты не представляешь, как скучно сидеть одной в доме! Ириния улыбнулась и направилась к концу стола, где на ложе раскладывали шелковые покрывала для светлейшей. Зоя подняла ноги и растянулась на мягких подушках, поглаживая живот. Эта беременность проходила очень легко, совсем как первые две. Она надеялась, что ей не придётся переживать выкидыш, как в прошлый раз, когда она родила мёртвого недоношенного младенчика. Зоя его не видела – она три дня лежала в горячке, и ребёнка похоронили без неё. Максималиан, когда узнал, что она хочет снова забеременеть, требовал, чтобы она вытравила плод и больше собой так не рисковала. Но Зоя настояла и теперь ничуть не жалела о своём решении. Сейчас её беспокоили лишь отъезд мужа. Без Максималиана ей было очень плохо. Её муж умел развеселить её всего лишь парой слов – а теперь даже пьесы Литата казались скучными. Приветствия закончились. Музыканты перешли от кресла светлейшей к столу и заиграли тихую мелодию. Беллея с дочерью перешли к столу и велела нести ужин. Зоя сделала вид, что она скромно потупила глаза, но искоса поглядывала на Мирию. Та вертелась на месте и много, громко смеялас. Дочка кесаря была явно чем-то возбуждена, что для окружающих значило лишь одно – жди беды. Мирия была единственным и обожаемым ребёнком кесаря. Клавдий Юмил зачал её, по слухам, напившись и перепутав свою спальню, где ждал его любовник, со спальней Беллеи. Первое время он относился к ней прохладно и даже считал, что жена прижила ребёнка не от него. Но потом, когда у девчонки развилась его характерная тяжёлая челюсть и оттопыренные уши, воспылал к чаду невероятной, почти безудержной отцовской любовью. Мирия ни в чём не знала отказа, отец был готов простить ей всё. Три года назад в купальне в покоях маленькой дочки Кесаря расшибла себе голову дочь логофета Матория. Шепотом по дворцу говорили, что логофетова дочка сказала Мирии что-то резкое, и та убила её одним ударом мыльницы. Ещё большим шепотом рассказывали, что Мирия била несчастную до тех пор, пока её голова не превратилась в кровавое месиво. Так это было или иначе, но Мирия была маленькой мерзкой сучкой, которой было можно всё. Ириния официально находилась в свите кобылоподобной Беллеи, но могла часто видеть дочурку кесаря и её свиту. После она шепотом рассказывала Зое и брату, что творила эта компания. Муж Иринии, Фабий, тоже иногда шепотом жаловался Максималиану на маленькую дрянь. Все шепотом жаловались на неё, но ничего не могли с ней поделать. Гости светлейшей Беллеи расселись за длинным столом вокруг бассейна. Несколко танцовщиков прыгали по поставленным в бассейне каменным цилиндрам, изображая танцем духов рек. Хозяйка застолья лежала во главе стола и громко смеялась какой-то шутке сына Валента, Контана. Зоя нахмурилась. Кандига уже полгода пыталась сделать так, чтобы её сын попал в свиту молодой кесаревой дочки. Живот Зои ещё только округлялся, когда это началось. Контанан лицом был похож на своего отца и мать, такой же плотный, широкий и с огромной физиономией. Казалось, что его когда-то сильно избили, смяли лицо – и оно так и не пришло в прежний вид. Этим Контанан походил на мать: у милостивой Кандиги щёки казались оплывшими глыбами, алыми, словно она набрала в рот воды. Из пухлых набеленных щёк торчал острый носик, который постоянно что-то вынюхивал. Дочки-валентихи были на удивление костисты, но острые вынюхивающие носики были и у них. Зоя их не любила. Они её тоже. Её муж Максималиан был молод и амициозен. Не смотря на то, что он не потерпел ещё ни одного поражения и был вторым магистров войны, Максималиана Заутицу все считали удачливым, но слишком молодым выскочкой. Зоя сжимала зубы всякий раз, когда слышала при дворе снисходительные рассуждения о том, как повезло её мужу, когда он проводил ту или иную военную компанию. Её всякий раз порывало рассказать, как её муж штудирует старые карты и книги, описывающие военные компании предков, как победные, так и закончившиеся катастрофами. Рассказать, что нигде в Ойкумене нет такого собрания трактатов по военному искусству, как в доме Максималиана Заутицы, её мужа! Что он прочитал все эти книги и знает больше, чем их любимый и хвалёный Флавий Валент! Но Зоя сдерживалась. Это было опасно. К её мужу пренебрежительно относился весь дворец, и высказываться с другим мнением было бы глупостью. Максималиан сам не раз говорил ей, что его не волнует мнение двора. - И пусть они думают, что я действительно просто везучий выскочка. Светлейший кесарь знает, на что я способен – а это главное. Зоя хотела ему верить, но не верила. Если кесарь знает о возможностях её мужа, то зачем отправил в Пафалавинию Валента? А её Максималиана отправили в дыру между двумя столицами, устраивать легионы на зимние квартиры. С этим справился бы и какой-нибудь мелкий офицер! - Как самочувствие, милая Зоя? Заутица чуть не вздрогнула, пропустив момент, когда рядом с ней оказалась Мирия и её подружки. - Ах, сейчас вполне хорошо! – Зоя широко улыбнулась, - Спасибо за ваше участие, свтелейшая! - Это замечательно! – Мирия холодно улыбнулась. По спине Зои пробежал холодок. Маленькая поганка с оттопыренными ушами никогда так на неё не смотрела. Свита светлейшей пошла дальше, тихо перешептываясь и посмеиваясь. Они всегда тихо перешептывались и посмеивались, но Зое показалось, что в этот раз это каким-то образом касалось её. «Скажись больной и уходи!» Зоя скосила глаза на свою родственницу. Ириния слушала слова Беллеи и смеялась. Девицы вокруг них тоже смеялись. Их плечи вздрагивали, а руками и цветныме стёкла в оправах закрывали рты. Зоя поёжилась. Расставленные на столе яства ей теперь казались уже не такими аппетитными, как раньше. Большая зала с бассейном в центре теперь казалась не праздничной и красивой, а мрачной и давящей. Яркие росписи на стенах побледнели и стали угрожающими. Зоя словно очнулась ото сна. Мир стал ярким, объёмным. «Она хочет меня отравить? Нет, тогда бы Ириния предупредила меня! Значит, они задумали какую-то гадость!» Зоя растянула губы в улыбке и приняла от виночерпия кубок с вином.
Справа от Зои полулежала сенаторская жена, Линия Мая, старая и ворчливая. Слева - дочка магистра Севера, Мартера Терция. Обе они были из знатных семейств Старого Мирра, но Мартера была не такой надменной и желчной, как Линия Мая. С Зоей, дочерьью сенатора города, некогда стоявшего на месте Нового Мирра, она держалась непринуждённо и дружелюбно. Если бы от Мартеры не пахло старым вином и чесноком, Зоя сочла бы её компанию вполне приятной. - Мой отец недавно писал мне, - охотно болтала Мартера, покачивая кубком в унизанных десятком перстней руках. Зое казалось, что руки её соседки из золота и камней, - что в Армине снова готовятся к войне. Он говорит, что их разведчики снова появились в наших провинциях! - Вряд ли они отважатся напасть, мы же их недавно разбили! – выпалила Зоя и прикусила язык. Последний раз поражение арминцам на нёс её муж, а она не хотела лишний раз номинать о нём. Ей казалось, что кесарь за что-то разозлился на её мужа, раз отослал его в провинции. Но Мартера только махнула рукой. - Варварам любой урок – не в прок! – она засмеялась. – Отец пишет, что они, как одноглазый Гортаз, хотят кинуться прямо под наши стрелы! Зоя промолчала. - Кстати, о пафалаванийцах! – Мартера с шумом отпила из кубка. – Отец говорит, что кесарь хочет, чтобы Валент удержал Гортаза у Лемисов, пока в Старом Мирре будут готовить легионы для войны с арминами! - Вздор! – проскрипела Линия Мая, слушавшая их разговор. – Флавий Валент – лучший из полководцев Мирра! Светлейший кесарь не стал бы тратить его силы на то, чтобы просто держаться у Лемисов! Валент может разбить этих дикарей в чистом поле! «Как будто ты, пустая голова, чтобы в этом смыслишь!» - Однако кесарь почему-то дал вашему любимому Валенту такой приказ! – Матера злорадно оскалила мелкие зубы. Дочь магистра Севера, похоже, испытывала удовольствие от мысли, что всемилюбимый первый полководец мог оказаться Литка, сидящая у ног Зои, жадно смотрела на стол. Глаза девчонки были на уровне стола, и она постоянно сглатывала слюни и провожала каждое новое блюдо глазами. Зоя бы отпустила её к другим слугам, которым отдавали объедки, но это был дворец. Литка была мелкой и с острыми ногтями. Когда её муж привёз девчонку Зое в подарок, она была совсем дикой. Рабы сенаторских семейств будут обижать её, и дурочка полезет в драку. Литу наверняка сильно изобьют, а Зоя к ней привыкла. Девчонка была пугливой, но верной. Заутица наклонилась вперёд и взяла несколько фиников. Один она украдкой скинула на колени Литке. Занятые спором соседки её движения даже не заметили, а девчонка отвлеклась от жадного разглядывания стола. - Значит, светлейший считает оборону Лемисов первостепенной задачей! – со смешным пафосом объявила Линия. Её тоща шея задрожала. - Да пусть будет по-вашему! – Матера махнула на старуху рукой. – Но факт, что на севере тоже не спокойно, и светлейший этим очень обеспокоен! Зоя только кивала. Около светлейшей Беллеи было шумно. Семейство Валентов махало руками и что-то говорили все разом. Мирия сидела на своём места, покачивала в руках пустой кубок. Ей было явно скучно. Рядом с ней сидел сын Валента, пытался увлечь её разговором, но Мирия от него отмахивалась. Увидев, что Зоя на неё смотрит, маленькая дрянь оскалила свои зубы. Зоя поспешно отвела взгляд. Она просидела все три подачи блюд: два мясных, фрукты и сладкое, отщипывая от всего по маленькому кусочку. После толкнула Литку и нарочито медленно поплелась к столу Беллеи. Литка запыхтела, когда Зоя навалилась на её плечи почти всем весом, но ничего не сказала. Если бы сказала, то получила бы розг. Зоя прислушалась к своим ощущениям и поняла, что её немного подташнивает. «Это замечательно!» Она постаралась убедить себя, что ей настолько плохо, что она едва передвигает ноги. Вышло неплохо: светлейшая их ковыляющую процессию заметила сразу и изобразила сочувствие. - Милая Зоя, с вами что-то случилось? – Беллея наклонилась вперёд, словно плохо видела Заутицу. - Мне не хорошо, свтелейшая… Я прошу разрешения удалиться… Вы сами понимаете, я вряд ли буду достойным украшением вашего праздника!... - Зоя показала рукой на свой живот и постаралась придать лицу как можно более придурковатое выражение. Беллея рассмеялась и замахала руками. - Разумеется, милая, идите! Я знаю, как это тяжело, - смех светлейшей был похож на икоту. Зоя тоже несколько раз хихикнула. Мирия шепталась с подружками и на Зою не смотрела. Уезжая, Максималиан оставил жене половину своих оптиматов, чтобы она не беспокоилась о своей безопасности. Прошлой весной в Дворцовом квартале было три нападения на жён и дочерей знати. Несчастных избивали, сжигали им волосы, портили лица и рвали уши. Сопровождающим их слугам и рабыням вовсе разбивали головы. Светлейший Клавдий пришел в ярость и заполнил весь центр города солдатами и своими личными оптиматами. Нападавших не поймали, но мало кто из знати теперь рисковал выходить из дома без достойного сопровождения. Очень тихо, шепотом и только самым верным друзьям, передавали слух об истинном виновнике трагедий. Шепотом – потому что кесарь обожал свою дочь. Максималиан, когда узнал об этих слухах, долго смеялся, но Зоя им верила. У неё было десять солдат из личной охраны мужа и ещё пятеро рабов, которые несли её паланкин из шелка и парчи. Из дворца их выпустили без возражений, даже предложили ещё пару солдат в сопровождение – недавно в Дворцовом круге снова ограбили жену сенатора. Обошлось без зверств, но грабителей не нашли. Зоя отказалась. - У меня с собой нет ничего ценного, так что тем грабителям я буду неинтересна! «И к тому же я не иду одна, лишь с одной служанкой, от любовника.» Литка влезла под бок Зои и замерла там. От неё пахло рыбой и сладкими пряностями. Хотя девчонка ела со стола Зои, её всё-равно тянуло урвать где-нибудь сладенький кусок. Литка была дикой и своевольной, но преданной. Рядом с ней было тепло и надёжно. Зое вспоминался муж, который и подарил ей эту девчону.
Около полудня в дом Заутицы пришла Ириния. Зоя как раз закончила завтрак и собиралась уйти в библиотеку мужа, где было не так жарко. Но поход к книгам пришлось отложить. - Я рада, что ты пришла! – Зоя искренне улыбнулась родственнице. Когда-то они не очень ладили. Ириния долго была хозяйкой в доме брата, даже когда у неё появился муж. С появлением Зои, Максималиан и его дом перестали принадлежать одной Иринии. Потребовалось почти два года и рождения у Зои сына, чтобы женщины перестали недоброжелательно смотреть друг на друга. - Я рада, что ты меня вчера послушалась, - Ириния выглядела уставшей. Девушка села на кушетку перед столом и взяла кувшин вина. Она сама налила себе в кубок и залпом выпила. – Ах, кислое… А нет ли аламийского? - Сейчас принесут. Что-то случилось? – Зоя заметила, что голубой парик Иринии сбился, а в поднятом над затылком гребне из мелких косичек застряла мелкая птичья косточка. Наверное, свита Беллеи гуляла до утра, пользуясь тем, что светлейший кесарь отъехал в загородный дворец, чтобы отдохнуть там от жары на берегу моря. - Хвала богам, ничего, - Ириния понизила голос, - Будь осторожна. Мирия хочет твоей смерти. Зоя замерла. Ребёнок внутри неё шевельнулся. Это началось уже давно, и Зоя уже устала радоваться движениям малыша. - Мирия хочет, чтобы ты умерла, - так же тихо повторила Ириния. – Поэтому сиди дома и сказывайся больной, пока не вернётся мой брат. - Но… - Зое стало страшно. Мирия! Дочка кесаря, который позволяет ей всё! - Я вчера слышала её разговор со светлейшем кесарем, - Зоя спешно махнула рукой трём музыкантам, и они принялись играть. Иринии пришлось наклониться вперёд, чтобы Зоя её слышала. – Точнее, слышала Мирию. Она вопила, как будто её резали на части. Кесарь хочет выдать её замуж. - За кого? – « Я никому не отдам своего мужа!» - Кесарь хочет, чтобы им был либо магистр Юга, либо магистра Востока. Оба они молоды и умны. Они солдаты, которые знают своё дело и этим нравятся светлейшему Клавдию… - И он хочет видеть их на своём троне? - Да. Юмилов больше не осталось. Сын дурочки-Галлы такой же дурак. Объединить Мирр, как было раньше, у него не получится. Запад оскорблён тем, что светлейший подверг разорению Старый Мирр, а новый оставил столицей. Магистр Запада вызывает при дворе много опасений. Фабий рассказывал, что на советах с логофетами, светлейший обсуждает возможности войны с ним. - Войны? – Сердце у Зои снова ёкнуло. Максималиана и его легионы отправили в Ахею, на границе двух частей страны! - Вот-вот. Фабий написал об этом брату, а я рассказываю тебе. Поэтому Валенту дали только три легиона с востока в дополнениям к силам на Лемисах, - Ириния подождала, пока ей нальют красного, тёмного вина из южных жарких виноградников. – И главное, приказали только привести стены в порядок и не нападать на пафалавинийцев первыми. - Но причём здесь я? - Мирия хочет себе в мужья Максималиана. - Что?! – Зоя была готова к этим словам, но всё-равно это было внезапно. - Вот-вот. По её мнению, магистры – уроды, содлафоны и недостойные плебеи. А мой брат ей нравится… - Ириния качнула головой и засмеялась. Парик, прикрывающий её недавно остриженные волосы, затрясся, - Я была бы не против стать сестрой кесаря, но не хочу иметь в родственниках эту маленькую сучку. - И что может помешать кесарю заставить Максималиана нас развестись? Неужели то, что светлейший сам нас соединил? - Как ни странно, да, - Ириния всё пила вино. Зоя отела было её остановить, но передумала. Пусть пока говорит. - Ты и Максим имеете славу благославлённой богами пары. И что они нашептали светлейшему это решение… Ну, сама понимаешь, - Ириния икнула. – К тому же брат сам умён. А Мирии нужен муж, который может возвыситься только за счёт её происхождения. Я слышала во дворе, что кесарю нужен муж, который будет обязан его дочери своим положением. Сама понимаешь, терпеть эту избалованную дрянь дольше окончания похорон светлейшего мало кто будет! - Тише! - Ох, это правда, а на неё не обижаются. - Всё-равно! И зачем Мирии моя жизнь? - Дурочка вбила себе в голову, что если Максималиан овдовеет, то её отец изменит своё мнение. Вчера она и её подпевалы хотели скинуть тебя с лестницы, когда после полуночи все упьются. - Все деймоны мира… - Зоя зло сжала свой кубок. «Хоть бы эта дрянь подавилась вином или пьяной упала с лестницы!» - Может быть, мне уехать из столицы? Пока мой живот ещё не вырос. Сказать, что Максималиан срочно вызвал меня к себе? - Клавдий тебя не отпустит, - Ириния покачала головой. – Старый хрыщ помнит, как восставали магистры, когда его дядя постарел и ударился в маразм. Он считает, что если держать при себе семьи своих полководцев, он заставит их хотя бы подумать перед восстанием. - И сына Велнта тоже только поэтому? Они обе рассмеялись. Даже Литка, играющая с кошкой, улыбнулась. - Только поэтому! – Ириния расплескала на себя вино. Зоя покачала головой, когда ей принесли новый кувшин. Служанка кивнула и ушла за водой. – Считаешь, что я пьяна? Ну да, я пьяна. Это была жуткая ночь. Если в городе узнают, что творится ночью в Малом дворце, то репутация Юмилов окажется растоптанной. Зоя удивлённо покачала головой: - Всё настолько серьёзно? А кесарь? - Кесарь обожает Мирию… Беллея тоже ей во всём потакает и покрывает. Но, я думаю, скоро он её женит, и прекратит эти безобразия. Кесарь настроен очень решительно, недаром Валенты почти поселились у порога светлейшей. - Светлейший Клавдий болеет? – почти беззвучно спросила Зоя. Тема здоровья кесаря была опасной. Ириния кивнула. - Он простудился три дня назад, страшно кашляет, а его ноги снова воспалились. За пределы дворца этот слух не выпускают… Надеюсь, ты не будешь болтать?!... Он обещал содрать шкуру с любого, кто проболтается… Конечно, светлейший выздоровеет, но он будет торопиться пристроить дочку к хорошему мужу. Мирия редкая сучка, весь дворец желает, чтобы она свернула шею… Ещё вчера пришли очередные донесения из Старого Мирра. - И что там происходит? – Зоя поспешила перевести разговор в другое русло. То, что ей только что рассказала Ириния, ещё нужно было обдумать. Жаль, что рядом с ней нет мужа! - У Мирии растёт достойный братец. Говорят, Максималиан Юмил ни в чём не знает отказа. Старик Докиан… Ты же помнишь? Такой старый, с маленькой бородой. - Да, я помню. Его звали Иерим? - Ну да, вроде того. Так вот, он ещё как-то заставляет этого мелкого кесаря держать себя в руках и готовиться к правлению. Но милая Галла Патриция явно недовольна этим и хочет, чтобы её сынок занимался только фехтованием, охотой и пирами. - А Галла хочет править, - кивнула Зоя. «Глупая надменная девчонка с красивым лицом и пустыми глазами. Корова, которую вырастили, чтобы продлить драгоценный род Юмилов. Власть для неё значит возможность шить себе новые платья через день, покупать дорогие вина и прозрачные сапфиры. Неудевительно, что светлейший обеспокоен делами в Старом Мирре.» - Если бы только править! Кесарь считает, что её надо снова выдать замуж… Мол, ей не хватает мужчины, - Ириния пьяно засмеялась и покачнулась. Зое показалось, что подруга сейчас упадёт в блюдо с финиками. Но Ириния устояла. - Деймоны, я действительно пьяна. Не возражаешь, если я останусь у тебя до зари, а то мой муж будет расстроен, что я ходила по улицам города и вопила песни, - молодая женщина засмеялась. - Разумеется, оставайся. Отправить кого-нибудь к Фабию, чтобы он знал, где ты? - А где я могу быть? – фыркнула Ириния. – К тому же он в загородном дворце, на совете у светлейшего. Ему сейчас не до меня!
Жаркое, безудержное солнце Старого Мирра жгло землю. Магистраты трясли головами и говорили, что весенние дожди так и не пролились. Галла Патриция, приходившая вместе с сыном на заседания логофетов и сената, скучающе смотрела на расставленные вокруг зала статуи древних. Старики сокрушались о том, что на южном побережье неурожай и в этом году Мирру может не хватить хлеба. Когда Максималиану надоели эти ворчания, он крикнул, чтобы ему больше не надоедали по таким пустякам. Иерим Докиан попытался заставить юного кесаря досидеть до конца заседания, но Галла встала на сторону сына. У молодого кесаря есть дела поважнее, чем сидение на бесполезных собраниях. Если бы кесарь решал все мелкие проблемы, то тогда зачем ему сенат и логофеты? Утром первого дня лета Галле Патрици принесли известие, что началась война с Пафалавинией. - Снова? – женщина ещё лежала на одеялах и подушка. Вставать ей не хотелось. В груди была непонятная тяжесть. Галле не хотелось ни есть, ни одеваться, ни выходить из комнаты. Она просто лежала. Ей не хотелось видеть никого, даже сына. Служанки сидели около ложа и держали в руках блюда с фруктами и сладостями, но Галла кричала на них, когда они начинали шуметь. Ей ничего не хотелось. Иерим Докиан тоже вызвал у неё раздражение. Логофет был в тёмном синем платье и тёмном плаще. По его одежде шла скупая золотая вышивка, а на шее было серебряное ожерелье с жемчугом. Бедно и скучно. Весь Иерим Докиан был скучным. Он только и знал, что шелестеть жёлтым вонючим пергаментом да трясти стопками тростниковой бумаги. Первое время, после того, как он прибыл из Нового Мирра, он только и знал, что надоедал Галле своим ворчанием. Неудивительно, что его сбагрили им сюда. Наверняка он нагонял скуку на дядю Клавдия и его конеподобных жену и дочку. Вот и сослали его сюда, надоедать им. Сманили себе всех весёлых и богатых людей, а им оставили скуку. От воспоминания о тётушке Беллее настроение у Галлы испортилось окончательно. Известие о войне её не впечатлило. Смотреть на лист тростниковой бумаги, на котором было написано послание от дяди Клавдия, она тоже не пожелала. Докиан не настаивал. - Что вам ещё надо? – резко спросила Галла, когда поняла, что логофет не собирается уходить. - Ваш сын рвётся на войну. - Разумеется, ему уже тринадцать лет! - Он сейчас на кухне, - равнодушно продолжил логофет. – Собирает со своими приятелями мясо в дорогу. Меня они облили маслом и мёдом, поэтому я просто велел перекрыть все выходы из дворца, особенно тайные лазейки в стенах и на заднем дворе. - Что? – Галла один раз была на войне. Её покойный муж взял с собой на переход легионов на зимовку. Это было ужасно! Постоянные марши, холод, тесный шатёр, никакой горячей воды, безвкусная еда, платья постоянно пачкаются в грязи! И солдотня, грязная, мерзкая солдотня! Она была по всюду! Тогда Галла поняла, почему у дяди Клавдия отнялись ноги – от такой-то жизни! И её муж Ливий – он же погиб, сражаясь с варварами на севере! Галла не могла допустить, чтобы её сын оказался в этом ужасе! Ведь Пафалавания в тысячах миль отсюда! Там жара, там пески и ужас! Дикость, грязь, болезни и дрянная еда! - Где моё платье?! – служанки кинулись врассыпную, покидав блюда с фруктами и вышивания. Галлу быстро одели и причесали. Иерим Докиан с равнодушным лицом стоял у окна, из которого был виден город внизу. Галла была слишком обеспокоена, чтобы выгонять его из комнаты.
Кухня выглядела, как после набега варваров. Повара и поварята толкались у больших дверей, обсыпанных мукой. Изнутри доносился смех и шум. Когда Галла подбежала к дверям, раздался жуткий грохот. Перепуганная женщина влетела на кухню и с облегчением увидела, что это был всего лишь большой бронзовый котёл, упавший на каменный пол. Мальчишки рассыпались по большому низкому помещению и ссыпали всё, что находили съедобного, в большие мешки. Один из друзей юного кесаря вытащил корзину с оливками, фыркнул и толкнул её ногой. Чёрные плоды разлетелись во все стороны и застучали по полу. - Сынок, милый мой! – Галла с ужасом увидела, как её сын стоял прямо перед огромным очагом, в котором над огнём медленно и угрожающе раскачивался большой круглый котёл. Галла подобрала подол платья и попыталась пройти к кесарю, но её тотчас же осыпали мукой, а один из мальчишек кинул в неё сырое бычье сердце. Сердце и прилипшие к нему плёнки перепачкали покрывало у неё на голове, завитые локоны и красивое желтое платье. Галла закричала, откидывая от себя кровавый комок. Мальчишка, увидев, в кого попал, замер и сжался в комок. - Мама? – Юный кесарь отошел от очага и нахмурился, оглядывая своих друзей. – Кто это сделал?! Мальчишки замерли и стали переглядываться. Виноватый выглядел, как побитый щенок. Дерзкий задор с него слетел, и он выглядел очень жалко. - Кто это сделал?! – завизжал Максималиан. Его лицо побледнело, а губы затряслись. Галла перепугалась, что с её дорогим сыном сейчас случится один из жутких приступов, терзавших его отца, и подбежала к ненаглядному дитя. - Милый мой, что ты делаешь? – Галла взяла сына за руку и сжала её. - Я хочу на войну! – мальчишка нахмурился и выпятил нижнюю губу. Так он всегда делал в детстве, когда отец отказывался брать его с собой на войну. Галла вздохнула: её сын так рвался воевать и не желал её слушать. Ведь война – это не блестящий парад. Как ей объяснить сыну, что его ждёт? Свой единственный поход она помнила очень. Очень хорошо: почти месяц она была вынуждена обходиться лишь тремя служанками, спать на узкой походной кровати и терпеть ещё сотню других лишений. Она была вынуждена менять платья лишь раз в день, а на обеде не подавали больше трёх блюд. И скука. Галла была очень счастлива, когда дядя отпустил её обратно в Новый Мирр. - Милый, зачем тебе это? – Галла представила, как её милый мальчик будет вынужден тащиться с грязной солдатнёй по унылым дорогам далеко на север… Или на юг, где нет воды, а люди похожи на свиней! Этого она не могла допустить. – Чем тебе плохо в Мирре? - Мужчина должен добывать себе славу в бою! – Максималиан вскинул голову и его кудри рассыпались по плечам, - Мне уже тринадцать лет, мама. Я уже могу держать меч! И я могу возглавить атаку! Моей отец уже воевал с арминцами, когда ему было пятнадцать! - Так ему же было пятнадцать! – в отчаянье воскликнула Галла. - Светлейший, - Иерим Докиан подошел к Галле и аккуратно снял с её волос длинный белый кусок сердечной плёнки, - вы – кесарь, и вам не разумно оставлять вашу столицу без особой на то нужды! Максималиан надул губы и буркнул: - И что? Дядя воевал! Как только он стал кесарем, он сразу же начал воевать! Он не сходил с коня шесть лет! - Светлейший, - Докиан продолжал бережно снимать с Галлы кусочки мяса. Галле хотелось его оттолкнуть, но Максималиан слушал наставника и не возражал. Может быть, Докиан сумеет уговорить её сына не совершать безумств! – помните, как ваш дядя стал кесарем? - Он был седьмым племянником моего прадеда, Корина Юмила. - О да, он был очень далеко от трона. Сколько было сыновей у светлейшего Корина? - Пятеро. Констант, Контаций… - Я знаю, что вы все их знаете. Так как ваш дядя стал кесарем? Максималиан нахмурился. - Дети Корина поссорились. Каждый считал, что отец обделил его, когда раздавал владения. Они пошли войной друг на друга. - Да, правильно. - Когда остался лишь один Констант, убивший своих братьев, он взошел на трон и велел убить и своих кузенов. - Верно, совершенно верно. - Когда убийцы пришли убивать дядю Клавдия, он спасся, после пришел к своему брату Лимату и стал его полководцем. - Да, всё так и было. - Дядя сразу выиграл несколько битв. А когда дядя Лимат умер, стал кесарем и снова объединил империю. - Всё правильно. - Но какое это имеет значение сейчас? – мальчик хмуро посмотрел на Докиана. - Воевал ли ваш дядя после? - Ну да. Против пафалавинийцев и северных варваров. - А почему он перестал? - Ну… У него ноги отнялись. - Но семь лет назад он лично выезжал на охоту на львов. Помните? - Да, мне тогда подарили котёнка, - кивнул мальчик. – А это тут причём? - Ходил ли тогда ваш дядя и ваш отец в походы? - Нет. - А охотились ли они на львов? - Ну… Нет. - А вы знаете, почему? - Нет. - Ваш дядя перестал воевать, как только ваш отец смог воевать для него, как появились его магистры и полководцы. Жизнь кесаря гораздо ценнее, чем простого полководца. Вы кесарь, Светлейший. Ваша слава – в Мирре. - Это не честно! – Максималиан перевёл взгляд на мать, ожидая от неё помощи, но Галла в этот раз была на стороне Докиана. – Я не хотел становиться кесарем! Это не справедливо! Если бы отец не погиб, я бы мог воевать! - Милый мой, есть много других способов покрыть себя славой! – всплеснула руками Галла. Кровь на её волосах стала засыхать и стягивать кожу, но она не обращала на это внимания. - Светлейший, весь мир не справедлив, как это не прискорбно. Ваш светлейший дядя был философом и не хотел становиться кесарем. Но когда пришла беда, он взял в руки меч и защитил себя и страну. Ваша же задача сейчас находиться в Старом Мирре и защищать его и вашу мать. - От кого? – Максималиан поджал губы и посмотрел на мать. - Для начала – от новых потерь. Ваша матушка до сих пор не оправилась от потери вашего отца, - лицо Иерима Докиана оставалось всё таким же грустно-беспристрастным. – Если что-то случится и с вами, то она этого не переживёт. Я правильно говорю, светлейшая? - Да, - Галла закивала. - И вы – кесарь, светлейший, - продолжал логофет. – Как бы вам не было тяжело от этого, но ваш долг – оставаться в Старом Мирре. Представьте, что вы сейчас отправитесь в Пафалавинию к Флавию Валенту, а в это время сюда вторгнутся северные варвары? - А на что мне магистр Запада? - О да, разумеется, Галот Марий выступит против него со своими легионами… которые останутся. Вы ведь не отправитесь к Лемисам лишь со своим друзьями? - Ну… Нет, - Максималиан нахмурился, словно не задумывался, что может взять с собой солдат. - Вам потребуется как минимум легион солдат. А что это значит? - Их надо снарядить? - Во-превых, вы оголите нашу границу с варварами, - Докиан сложил руки на животе и укоризненно посмотрел на воспитанника. – Солдаты, которых вы уведёте с собой, могут в любой момент понадобится здесь. Варвары непредсказуемы. В любой момент они могут двинуться грабить наши провинции. А могут и двинуться к Мирру. Кто тогда защитит вашу мать? - Но у нас семь легионов! - Будет шесть. А на войне нет лишних солдат, светлейший. К тому же… Если случится война и вы окажетесь далеко от Мирра, что скажут о вас люди? - Пусть говорят, что хотят! Я кесарь! - … Истоики тогда запишут, что вы были некудышным кесарем, - ровно закончил Докиан. - Почему? – Мальчик нахмурился и его губы снова задрожали. - Вы пренебрегли своим долгом, - Докиан печально вздохнул, - Оставите свой город, свою страну и свою мать. История такого не прощает. Юный кесарь несколько мгновений смотрел то на мать, то на наставника. - Милый мой, послушай, что магистр Иерим тебе говорит, - Галла взяла сына за плечи и притянула к себе. – Что со мной будет без тебя? - Мама, не надо, - Максималиан вывернул шею, чтобы не испачкаться в бычьей крови. – Ладно, никуда я не поеду... Но это не честно! Я не хотел родиться кесарем. - Но вы родились кесарем, светлейший, - Докиан позволил себе улыбку. – С этим ничего не поделать… Но всё же, может быть, это не так уж плохо? Вся ойкумена мечтает оказаться на вашем месте. - Наверное, - юный кесарь со вздохом бросил свой мешок с «запасами» и пошел прочь с кухни. Его приятели, видя поведения своего предводителя, тоже покидали свои припасы и заспешили за юным кесарем. Галла со слезами смотрела сыну вслед. - Фух, я думал, светлейшего придётся останавливать силой, - пробормотал Докиан, когда он и Галла остались одни на разгромленной кухне. Повара и служки испуганно заглядывали в двери, но не решались войти. Логофет вытер лоб и слабо улыбнулся. - Силой? – сердце Галлы снова забилось. - Светлейшая, ваш сын в этот раз так распалился, узнав о войне, что я не видел другого выхода. Но, хвала всем богам, он вас любит. - Любит меня? – она была слишком занята опасениями, что её ненаглядный не переменил своего решения, и сейчас снова попробует сбежать, поэтому не услышала, что говорил Иерим. - Да, - логофет широко улыбнулся. – Светлейший считает себя вашим защитником, светлейшая. Я бы сказал, он готов убить любого, кто бы осмелился вас обидеть. - Ох, ну я же его мать… - Он не просто проявляет почтение к вам, он вас любит, - покачал головой Докиан. – И это не может не радовать. - Почему? – Галле показалось, что она услышит что-то страшное. - Ваш сын – последний Юмил. – Иерим дёрнул себя за бороду. – Если с ним что-то случится, то нас ждёт чудовищная война, ещё страшнее, чем когда воевали друг с другом сыновья Корина…. У вашего дяди нет сыновей. Ваш муж слишком рано погиб. Теперь род Юмилов зависит от вашего сына и его будущей супруги. - Ох, ему ещё рано о таком думать! - Осенью ему будет четырнадцать, светлейшая. Скоро нам нужно будет озаботиться подходящей женой для него. Чтобы она была способна родить ему сыновей. Галла промолчала. Она нахмурилась, вспоминая дочерей сенаторов Старого Мирра. Вспомнилась и её родственница Мирия. Все они были противными и наглыми, особенно Мирия. Отдать такой своего сына?... - Он ещё ребёнок! – воскликнула Галла, обхватив себя за плечи. - Драгоценный ребёнок, - вздохнул Иерим. – А вы – его мать. - Да! И я говорю вам, что он ещё слишком мал для таких дел, как женитьба! Он же даже не знает, что надо делать с женщиной на ложе! - Возможно. Но это не значит, что мы имеем право медлить.
Лето начиналось так замечательно, что можно было кидаться на меч. Максималиан так и сделал бы, будь он более малодушным. Светлейший Клавдий в приватной беседе с большим пафосом поручил Максималиану Заутице увести с границ с Арминой два легиона, набранных в Фетае и Итике. Максималиан, зная, что на дворе весна, такому приказу удивился, но возражать не осмелился. Из Мирра он выступал в спешке. Легионы под командованием двух идиотов, логофета Таппа и магистра Луита, уже подходили к границам Ахеи, когда Максималиан их нагнал. На месте выяснилось, что по обоим выкидышам старых мирских родов плачет виселица. Припасов не было, обозы отставали, дисциплина… Об этом Максималиан вспоминал с содроганием. - Что это значит? – Максималиан, в белом плаще поверх бронзового панциря, объехал лагерь порученных ему войск. Ровный, чёткий план временного лагеря был соблюдён, но с большим трудом. Лагерь третьего Итикского выглядел неплохо, палатки стояли ровно, солдаты размещены согласно статуту. Максималиан въехал в лагерь с востока, как раз в их лагерь. Его неприятно удивило, что лагерь встретил его спящими караульными, и лениво метящей граничный столбик собакой. Зверь был грязный, со свалявшимися комками шерсти на боках и с рваным хвостом. Солдаты на территории лагеря тоже балбесничали. Не было ни учебных игр, ни совместного досуга вроде спортивных состязаний. Солдаты слонялись между палаток. Лишь у одного костра несколько солдат из вспомогательных отрядов чинили конские сбруи. Заутица пообещал себе оторвать голову каждому второму офицеру легиона. Конечно, можно понять – легион стоит здесь уже две недели. Но обязанность офицеров - следить за своими солдатами. Что было бы, если бы они стояли на границе? После того, как он увидел стоянку фетайцев, Максималиан понял, что итикцы – воплощена дисциплина и порядок, к которым не придранться. Легионы стояли двумя лагерями на берегу Адуи. Между ними было старое высохшее русло ручья, впадавшего в реку. Здесь, на этой границе, часовые не спали и пристально разглядывали друг друга. Максималиан, оглядев эту картину, представил себе драки стенка на стенку. Ведь наверняка были! Лагерь второго фетайского был ужасен. Во-первых, здесь воняло. Северные фетайцы, из которых набирали этот легион, были дикарями, лишь столетие назад вошедшие на территорию Мирра, спасаясь от своих врагов. Кесари милостиво разрешили им занять часть земель в провинции Фетай (названной из-за более южных племён этого рода, уже четыре столетия как живших с Миррцами) в обмен на поставки рекрутов в армию. Столетие рядом с более цивилизованными сородичами на пришлых варварах почти не сказалось. Отхожим у них было, похоже, любое место, куда их доносили ноги. Ветер в этот день стоял слабый, поэтому запах в лагере был мерзкий. Максималиан, даже сидя в седле, чувствовал эту вонь и закрывал лицо рукавом. План лагеря был нарушен. Максималиан остановился на перекрёстке двух линий и огляделся, оценивая кривизну рук местных офицеров. Было впечатление, что лагерь ставился в пьяном угаре и лишь бы как. Здесь не было даже праздно шатающихся солдат. Никто, как в лагере итикцев, не поднимался с места при виде магистра для приветствия. Людей вообще почти не было. Это очень беспокоило Заутицу. Итикцы хотя бы просто бездельничали. А тут – не знаешь, что ещё ждать. - И где тут их легат? Как его, Марций Торкват? – Максималиан брезгливо посмотрел на торчащие из-под полога одной из палаток грязные ноги. Его свита предпочитала отмалчиваться и не шуметь. Шатры легата и других высших офицеров нашлись довольно скоро: рядом был установлен штандарт легиона виде золотой раскрытой руки. К основанию ладони была привязана алая истрёпанная кисть. Около штандарта Максималиан спешился и снял шлем. - Все за мной, - он решительно откинул у себя с пути вышитый полог шатра легата и вошел внутрь.
Кассий Марк. Небо над Анасей Магной было чистым, нежно голубого цвета. Кассий Марк не видел такого неба с тех пор, как шестнадцатилетним кавалеристом не попал на северную границу, сдерживать напиравших на границы рыжебородых варваров. Северяне рвались в границы империи. Рыжебородые рвались на юг, спасаясь то ли от наступающего холода, то ли от соплеменников – Кассий тогда в такие «мелочи» не вдавался. А вот кесарь Клавдий, который ещё мог сам воевать, был умнее шестнадцатилетнего безмозглого кавалериста. Поэтому орда рыжебородых была остановлена и отброшена назад. Это была славная и нужная Мирру победа. Почти столетие варвары держали в ужасе северные провинции, захватывали земли и грабили людей. Разгром рыжебородых показал, что у Мирра есть зубы и кусают они больно. Легионы магистров Севера и Запада снова встали гарнизонами на полуразрушенных северных лимесах. Кассий лично входил в старую мильную крепость. Зрелище обрушившихся без ухода стен, щербатых валов до горизонта – всё это произвело неизгладимое впечатление на юношу. Наверное, не меньшее, чем яростная рубка трёх сражений, которые остановили рыжебородых. И сейчас, стоя на Правой башне, магистр Кассий Марк вспоминал свою первую войну. Четырнадцать лет назад он в первый раз убил человека. Касий даже помнил его лицо: мужичина вдвое старше него самого, со всклоченной бурой бородой и без носа. Место, где был нос, кровоточило. Взгляд бородоча был безумный. Кассий испугался и ударил его копьём. Древко вырвало из рук, и варвар исчез в круговерти тел, пронзённые копьём прямо в шею. Кассий Марк схватился за меч, но коня под ним убили, и он упал. Через сутки после битвы его, полузадушенного и замёрзшего, нашел кузен Атий. - Зачем идти туда?- Папий мялся радом со своим магистром и шумно вздыхал. - Куда? – отвлёкся от своих воспоминаний магистр Юга. - Туда, - толстяк кивнул в сторону южного Лимеса. Отсюда стена выглядела тоненькой нитью, протянувшейся по далёким холмам. За валами была Новая река. Вражда Пафалаванийцев и Мирра носила другой характер, нежели на севере, где были варвары. Пафалаванийцы люто ненавидели своего соседа, и Миррцы отвечали им взаимностью. Они были слишком разными. Слишком много раз воевали, слишком многое могли друг другу припомнить. Из-за провинции Ситака, которая лежала перед Лимесами, два столетия назад шли жестокие бои. В Ситаке было золото, медь, пшеница. Море у берегов Ситаки было полно рыбы и маленьких моллюсков, из которых давили пурпур. Эти земли называли золотыми. Две сотни лет назад кесарь Антонин всё же выбил отсюда пафалаванийцев и воздвиг Лимесы. Сначала Внешний, потом его сын – Анасею Магну, а кесарь Александр – Внутренний Лимес. Тогда же инженеры Мирра повернули Новую реку вспять. - Паппий, как ты думаешь, сколько ещё простоят дамбы? – пробормотал Кассий. - Дамбы? – офицер задумался и выпятил нижнюю губу. – Вы считаете, их надо укрепить? - Нет. Просто думаю, что будет, если вернуть реку в старое русло. - Тогда там, за стеной, всё зацветёт и там снова будет хорошо… Только зачем вам это? - Вспомнил, как поворачивали реку. - Да, Александр велел прорыть для реки новое русло и повернуть её мимо лимесов в Новое озеро. Новое Озеро затопило город Налофет и ещё три города. А мы смогли сократить длину стен почти на двести миль. Но зачем вам это? - Я просто задумался, - Кассий отогнал от себя все лишние мысли и посмотрел на двор. Он поднялся сюда не за тем, чтобы вспоминать историю. У них есть гораздо более важные дела. - Папий, как обстоят дела с поставками? - Ещё два дня, и всё будет готово к выступлению магистра Валента, - Папий прижал к груди зажатые между двумя деревянными створками листы бумаги. Он никогда не расставался со своими записками о состоянии дел в крепости и на Лимесах. Наверное, избитые и забрызганные чернилами деревяшки стали такой же неотъемлимой чертой Папий, как и его огромные губы. Кассий Марк своего помощника без них не представлял. - Папий, ты любишь кесаря Клавдия? – ровно спросил магистр Юга. - Разумеется! – икнул офицер. – Светлейший- великий человек! - Я серьёзно. Как ты к нему относишься? - Ну, он остановил войну, усмирил варваров и арминцев. Три раза бил царя Гортаза. Он великий человек, - осторожно произнёс Паппий. - Он величайший, - Кассий поджал губы. В юности он боготворил кесаря. Его родители считали его избавителем от всех бед, спасителем Мирра. Молодой всадник Кассий Марк, только что вытащенный из-под груды мёртвых тел, едва живой, смотрел на сидящего на коне кесаря и видел в нём одного из всадников Беллоны. Магистр Юга Кассий Марк уже не был в таком восторге от своего повелителя. Нет, он был по-прежнему верен кесарю и Мирру, но вот уже не думал о Клавдии Юмиле как о воплощении богов. - А что-то случилось? - Я собираюсь отказать магистру Валенту в легионах. - Что? - Я собираюсь оставить наши легионы на Лимесах, а Валенту отдать только присланные от других магистров силы. - Но… - Паппий испуганно захлопал глазами. – Почему? Кассий молча достал из рукава короткую записку, которая была вложена в письмо от родителей. Короткий бронзовый футляр с запаянной воском крышкой ему доставили сегодня утром. Отец в своей напыщенной манере писал, что гордится сыном, которому выпала честь воевать с лучшим полководцем Мирра. Да не просто воевать, но и наравне с ним командовать армией. Кассий с трудом дочитал эти старческие многословные потуги. Когда Кассия назначили магистром Юга, он всё время перед отправкой в Анасею Магну радовался и задирал дома нос. Младшим братьям, трём избалованным уродцам, так высоко подняться и не светило. В свёрнутое трубкой письмо был вложен клочок тростниковой бумаги, на котором было короткое письмо от Лидии Цистилы, его старшей сестры. - … Но надеюсь, ты помнишь, что Флавий Валент не терпит никого, кто бы смел ему указывать. Будь осторожен, так как кесарь всё ещё прохладен к нему. Валент будет ревниво относиться к любому, кто попробует отнять у него хоть толику славы. Будь готов, что если варвары двинутся на Лемисы, тебе придётся уступить место Валенту… - Если варвары двинутся на Лемисы. Как тебе это нравится? – Кассий наконец-то отвлёкся от своих размышлений и сосредоточился на массивной фигуре Флавия Валента. Первый полководец Мирра последнее время занял центр мира Кассия. Даже здесь, на башне, чувствовалось присутствие Валента. Внизу, около ворот, пятеро молодых офицеров из свиты магистра занимались фехтованием. Кассий сказал бы, что это скорее похоже на танцы. В настоящем бою куда надёжней крепкие кулаки и надёжные товарищи рядом. - Магистр Валент говорил, что светлейший поручил ему выйти за Лимесы и атаковать пафалаванийцев в Либезе прежде, чем они соберутся и выдвинутся к Ситаке! – Паппий вернул Кассию письмо и принялся чесать свою коротко остриженную голову. – Что это значит? - Скорее всего, что магистр Валент соврал нам о приказе кесаря. - Но… - Он не показал ним ни одного документа, - зло рявкнул Кассий Марк. – Ни одного грёбанного листка, где бы был записан приказ светлешего! А мы – мы, дураки, поверили его словам! Я, магистр армии, поверил словам, а не бумаге! - Но… Это может быть какая-то ошибка! – пискнул Паппий. – Магистр Валент не может идти против воли светлейшего Клавдия! - Может, - Кассий Марк сложил руки на груди, прикрытой кожаным нагрудником. – Все магистры, которых посылали сюда с легионами, нападали первыми. А светлейший велел Валенту оставаться здесь. Он мог счесть это оскорблением. - И решить доказать, что он достоин славы?... Но это же мятеж! - Разумеется. Слово кесаря – священно, - Кассий наклонился над каменными зубцами башни. Один из молодых офицеров не удержался на ногах и упал в лужу, оставшуюся после того, как тут лопнула бочка водовоза. - И что нам теперь делать? - Я уже сказал. Легионы магистра юга останутся на Лимесах до тех пор, пока из Нового Мирра не прибудет подтверждения всех приказов светлейшего.
Максималиан Заутица. Второй Фетайский легион спешно возводил себе лагерь. К их счастью, погода была неплохая, а настроение магистра Заутицы – хорошим. Обошлось практически без казней. Головы дюжины офицеров и солдат, уличённых в самых злостных пьянствах и проступках, были насажены на копья около шатра легата и знака легиона. Видимо, здесь за проступки не казнили уже много лет, с тех пор, как кесарь Клавдий водил свои легионы на север. Легат итикийцев, Завий Максим, был сухим маленьким стариком, прошедшим через десятки битв. Консулом он был в Старом Мирре, поэтому к Максималиану относился с почти нескрываемым презрением. Заутица хоте было отправить Торквата в Мирр, для суда кесаря, но передумал. Перепуганный легат фетайцев мог стать неплохим противовесом надменнуму итикийцу. - Почему вы до сих пор не переправились через реку? – Максималиан чувствовал себя в присутствии Завия Максима неуютно. Хотя в седле он был на голову выше сухого консула, от того исходили волны презрения. Внизу, под холмом, на котором остановились всадники, текла Адуя. Здесь волны реки лениво ползли между пологими холмами. Максималиан видел, как внизу трое рыбаков из деревеньки на том берегу тащили свои сети. - Речной флот приказом кесаря остался в Адане, - с некоторым злорадством ответил Завий Максим. - Инженеров нашего легиона оставили чинить переправы на границе с Арминой. - А инженеры фетайцев? - Легат Торкват счёл целесообразным отложить этот вопрос до вашего прибытия. - Чудесно. Ваши способности к управлению легионом поражают, - ровно отозвался Максималиан, оценивая ширину русла реки. – Про броды, я полагаю, вы не узнавали? - Это Ануя, магистр, - оскорблённый легат сочился ядом. – На ней нет бродов. - Это печально. Будем строить мост. - Интересно, как? У меня нет инженеров. - Они есть у фетайцев. - Вы называете этих пьяниц – инженерами? - У вас инженеров вообще нет, - Максималиан направил коня прочь с холма. Кроме постройки моста, Максималиана интересовало, зачем было снимать два легиона с беспокойной арминской границы и спешно отправлять их в самый центр страны? Там, за Адуей, в полсотни миль, на притоке великой реки, стоит старая безымянная крепость ахейцев, разрушенная ещё до того, как здесь появились миррцы. За ней – начинается Запад, владения Старого Мирра. Больший центр страны расположен разве что на Атале, главном из островов, что разделяли Западное и Восточное моря. Но эти острова были прибежищем лишь пиратам да имперскому флоту. Лишь на Атале стояла дарованная Хранителям башня, чтобы они держали там часть своих рукописей да поддерживали наверху башни постоянный огонь, указывающий кораблям путь среди скал. Хранители… Максималиан широко улыбнулся. В Нижнем Адане, одном из многих городов этого имени, расположившихся на берегах Адуи, должна была быть библиотека Хранителей. Там обязательно должны быть инженеры, или чертежи мостов черед Адую. Это позволит ему поставить своего тёзку на место. И не слишком нагружать пропитые мозги инженеров-фетайцев.
Нижний Адан был мирным торговым городом. На севере, в Верхнем Адане, который всё чаще называли Речным городом, стоял речной флот и три легиона магистра Севера. Раньше Речной город был богат и шумен, но варвары его разорили. Если бы не флот и легионы, дававшие городу защиту, его оставили бы вовсе, предпочтя молодой Нижний Адан. Вокруг города даже не было стен. Лишь около порта была небольшая стена, лишь в пять локтей высотой. Служила она скорее как ограждение и местами обвалилась. На трёх холмах над рекой стоял храм Беллоны, Старый Форум и три чёрные башни Библиотеки. Добираться до Библиотеки пришлось в обход кратчайшего пути. Рынок был полон людей, гавань напоминала растревоженный муравейник. Ждать, пока ему проложат путь через это море людских тел, Максималиан не стал. - Чем могу вам помочь? – у ворот библиотеки был лишь один привратник, и тот – старый раб в кожаном ошейнике. Раб был упитанным и хорошо одетым, в цветную тунику и новые сандалии с бронзовыми пряжками. На магистра войны и его свиту раб смотрел с почтением, но без страха. Максималиан возмущаться этим не стал. Хранители знаний обладали определённым могуществом. Достаточным, чтобы их раб не боялся каждого встречного. - Добро пожаловать, - Привратник поклонился всадникам и дотронулся рукой земли, - С чем пожаловали? Вы магистр Заутица? - А меня ждут? - Наставник Корра из Тар-Амона утром велела мне ждать вашего прибытия. Максималиан молча спешился, не показывая, что удивлён такими словами. - Раз в вашей библиотеке есть наставник, я хочу его видеть. - Наставник Корра велела мне привести вас к ней как только вы прибудете. Ваши спутники войдут? – привратник повернулся к инженеру фетейцев Лиматию и ещё трём всадникам, которых Максималиан выбрал себе в сопровождение. - Лиматий, - Максималиан дождался, когда его офицер спешится, и повренулся к рабу. – Веди нас. Внутри библиотека оказалась вовсе не мрачной, как снаружи. Их крепость с четыремя круглыми приземистыми башнями была единственным укреплением в городе. Максималиан подозревал, что построенное во время расцвета Старого Мирра здание служило скорее защитой от пожаров, чем от врагов. Даже сейчас, в смутное время, никто всерьёз не рассматривал даже возможности осады Адан. Внутри было светло и красиво. Арка ворот была украшена панелями с вырезанными на них в варварском обычае невиданными тварями, за воротами был маленький дворик с колоннами и бассейном. Посреди бассейна стояла старая статуя Сататии, древней богиней знаний, которая когда-то передала Хранителям первые свитки для их хранилищ. Статуя была из чёрного камня. Лицо богини было мужеподобным: по легендам, у этого божества вовсе не было пола, а женщиной его считали из-за странного поведения. Максималиан предпочитал не вдаваться в такие подробности. Боги за него воевать не станут. В дворике было несколько рабов, чинивших разбитые плитки около бассейна. Магистру Заутице они низко поклонились. Раб-привратник провёл гостей через большие комнаты с расписными стенами, по двум деревянным лестницам на второй этаж. Здесь был низкий потолок, а в окна видна внешняя стена, опоясывавшая Библиотеку. По тому, что во внутренней стороне стены были окна, Максималиан решил, что там тоже были храналища свитков. - Наставник, - раб открыл перед Максималианом дверь и, войдя, снова низко поклонился, - Магистр Заутица, как вы и велели. - Пусть войдёт и располагается! – за дверью оказалась небольшая комната с расписными стенами и закрытыми коврами полом. Одну часть стены занимало низкое ложе, заваленное подушками, у второй стояли полки для свитков, а перед окном – стол для чтения. На подушках лежала женщина, бесстыже раздвинув ноги, окутанные светлым шелком. Одна нога лежала пяткой на табуретке. Около неё на полу сидел молодой ещё раб в медном ошейнике и тёр стопу женщины куском пемзы. - Наставник Корра? – Максималиан снял шлем и приложил правую руку двумя пальцами к груди напротив сердца. Наставники были самыми уважаемыми из хранителей. Их было всего четверо или пятеро. Трое, Максималиан знал точно, постоянно живут в Тар-Амоне и руководят своими братьями. Ещё несколько наставников странствовали по свету. Один из них, старый скрюченный митиец Иватит, жил неотлучно при дворе кесаря Клавдия. При дворе тёзки Максималиана, юном кесаре Старого Мирра, наставника не было. Хранители не приняли идеи Корина разделить страну на две половины. - Я самая, - женщина повела рукой, призывая гостей садиться в складные золочёные стулья, выставленные около полок со свитками. Максималиан кивнул и сел, уперевшись руками в колени и в упор разглядывая «наставника». Корра из Тар-Амона выглядела как насмешка над настоящими наставниками. Она была больше похожа на дорогую шлюху… если кто-нибудь согласился бы платить ей. Ростом она была выше Максималиана, плечи шире, а стопы были просто огромными. Лицо Корры было некрасивым. Брови были слишком густыми, челюсть – слишком тяжелой, а губы – слишком большими. Такое лицо было бы пристало скорее мужчине, чем женщине. Но больше всего в ней выделялись груди. Максималиан такие только у домашних рабынь, которые уже родили по десятку детей. Но у тех были фигуры как у оплывшей речной лошади, а назвать Корру толстой было нельзя. И всё же два бесформенных куска мяса под шелковым непрозрачным платьем выглядели отвратительно. Впрочем, глаза у наставника Корры были умными, этого Заутица отрицать не мог. Она смотрела прямо, без женского жеманства и дурных гримас. Когда она улыбнулась, то на мгновение стала похожа на Зою. Но наваждение быстро рассеялось.
- Я рада вас видеть, магистр, - Корра всё же свела ноги и приподнялась на подушках. Раб молча собрал свои инструменты и отошел к столику для чтения. – Зачем вы пришли сюда? - А вы не знаете? - Увы. Но предполагаю, что вы озабочены переправой через Адую, верно? - Хм, - всё волшебство мгновенно развеялось. О его прибытии в расположение двух легионов ниже по течению уже должна знать вся округа. А раз легионы не развели по старым казармам около города, то они двинутся дальше: либо вверх по течению, либо вниз, либо – на другой берег Адуи. Раз легионы не двинулись, значит, пытаются разобраться с переправами. - Да, у нас с этим проблема, - кивнул Максималиан. - И труднорешаемая, - Корра улыбнулась, но без каких-либо видимых эмоций. – Речной флот стоит на севере, а единственный мост – на юге. И он ваших легионов не выдержит. - Меня больше волнует время. - Допустим, постройка нового моста отнимет у вас столько же сил и времени. - Тогда думаете, мне стоит отправить солдат на юг? - Нет, разумеется, нет! Я видела ахенский мост семь дней назад. Он едва справляется с нагрузкой из торговцев. Префект Ахена уже полгода как ввёл ограничения на использование моста, что вылилось в огромные очереди на обеих берегах… - Ясно. Нашему появлению там не обрадуются. - Скорее всего, к вашему появлению мост закроют вообще. Его опоры размыло, и три пролёта фактически висят над руслом без всякой опоры. Когда я была в Ахене, там достраивали паромы. - Мост закрывают? – Максималиан нахмурился. - Как ни прискорбно для вас. Предупреждая ваш вопрос, свободных речных судов вы не найдёте. Я пробовала, и нашла только пять плавучих корыт, которые за раз могут взять на борт не более двух десятков человек за раз. И запросили они за свои услуги по полновесному золотому грифону за рейс. - Сколько?! - Золотой грифон за рейс. Я уж не стала уточнять, включено ли в сумму возвращение на этот берег, - кивнул Корра. – Местный префект не озабочен ни строительством нового моста, ни устройством паромов, поэтому перебраться на тот берег здесь достаточно проблематично. - Но Аден – торговый город! - Аден живёт речной торговлей, - пожала плечами Корра. – Как раз когда вы наводили порядок в своих легионах, я встречалась с префектом Маторием по поводу строительства моста. - Полагаю, он принял вас без восторга? - О, не то слово. Кричал, что это его город, что это не моё дело, что казна такой нагрузки не выдержит, что если бы светлейший Клавдий прислал денег да мастеров… - Я понял. Но в чём ваш интерес? - Мой? – Корра села. Максималиану показалось, что её груди легли ей на живот. Причёска Наставницы была диковинной, почти варварской: кудрявые тёмные волосы были собраны в пучок, из которого ей на шею падали завитые локоны. – Мой интерес в том, что за последние годы, прошедшие с войны, на Адуе так и не построили ни одного моста – в замен четырёх разрушенных. Чтобы ни говорили, но западная часть страны в таких условиях очень скоро начнёт отставать от востока. Тогда развал будет неизбежен. - А вам какое до этого дело? - Как – какое? – Корра выпятила нижнюю губу. – Раскол страны грозит большой войной. Нынешние годы стали холоднее, чем те, что были сотню лет назад. Наши записи показывают, что лето сокращается. Варвары рвутся на юг. С собой они обязательно принесут хаос. Они чужды нашему миру, магистр. Нам, собирателям книг и знаний, не стоит ждать ничего хорошего. - Допустим, я вас понял. Вы хотите мост? - Да, я хочу мост. - И что вы готовы для этого сделать? - О, многое, магистр, - Корра улыбнулась, на этот раз хищно, словно предвкушая желанную добычу. – В этой библиотеке восемь лет назад подготовили три проекта моста для Адена, я велела их достать. Так же у меня есть определённые финансы, которые я могу вложить в строительство моста. - И сколько же? - Три тысячи золотых грифонов. И ещё столько же серебром. - Это много. - Разумеется. - И что вы хотите взамен? - Вы подпишете договор, согласно которому мост отдаётся в пользование Хранителям. - О как! - Не бойтесь, в нём будет оговорён пункт, согласно которому магистры смогут пользоваться им в любое время. А остальное… Сами понимаете, мне надо как-то вернуть свои деньги. Их мне послали вовсе не боги. - Понимаю. - К тому же я не желаю отдавать мост префекту. Он отказал мне в поддержке, пусть теперь кусает локти от досады, - Хранительница поднялась на ноги. Максималиан тоже встал. Корра действительно превосходила его ростом, не менее, чем на полголовы. Раб, молча сидевший около окна, одел ей сандалии и накинул на плечи короткий южный плащ. - Идёмте, магистр. Подробности нашей сделки лучше обговорить над чертежами моста, не думаете?
- Смотрите, - Корра провела Заутицу и Лиматия в небольшую квадратную залу на первом этаже. Потолок поддерживали четыре тонкие колонные, выкрашенные красным, но воды в бассейне между ними не было. Свет падал из рядов окон, расположенных над полками для свитков. В пустом бассейне, под лучами света, стояли деревянные подставки для чтения. - Смотрите, - Корра лично достала несколько длинных и широких свитков, убранных в кожаные футляры, - Восемь лет назад здесь были наши Хранители, которые разработали проект моста. Но тогда им не хватило средств, поддержки магистратов и ещё много чего. Зар, доставай. Ей раб достал из футляров большие листы пергамента и тростниковой бумаги, и расстелил их на трёх больших наклонных щитах под окнами и закрепил их зажимами. На трёх листах были изображены мосты. - Мы создали три проекта. Вот этот, - Корра указала рукой на крайний слева проект, - хотели поставить на остатках старого поста, который обрушил Констант, отступая на восток. Но тут возникли определенные сложности, потому что порт занял те места, где раньше были крайние арки моста. - Терять свои деньги никто не захотел. - Разумеется. Наш префект имеет определённый процент с речных перевозок. Я вам говорила, какие здесь цены. Разумеется, с меня, как с пришлой богатой дурры, попытались содрать побольше. Но вы тоже пришлый богатый магистр, с сундуками, набитыми золотом. - У меня их нет. - Разумеется. Но кто вам поверит? – Наставница поджала губы. – Как только мои братья завели разговор о строительстве моста на старых опорах, владельцы судов и паромов за несколько дней доломали всё, что оставалось в реке… Тогда мы приняли решение построить мост в двух милях ниже по течению. Вы видели это место? - Около островов? - Да. Все три опоры мы могли бы поставить на сухой земле. Конечно, мост несколько изогнуло бы, но в целом этот проект очень изящный. Всего лишь в семь пролётов, и все опоры на земле. Но он дорог. Самый дорогой проект. - Есть ещё один мост. - Да, - Корра сложила руки на груди и наклонила голову, разглядывая последний лист. – Самая простая конструкция. Фактически, старый мост, но на новом месте. И без поднятых в середине пролётов, чтобы проходили суда. Наш инженер – его звали Готий – создал его, чтобы обратиться за помощью к магистру Латату, вашему предшественнику. Он всё собирался озаботиться мостами через Адую. Но кто-то разнёс весть об этом проекте, и Готий был убит в драке. Виновных наш душка-префект так и не нашел. - Хм. А вне боитесь, что вас постигнет такая же судьба? – заинтересовался Максималиан. Ему лично был бы симпатичен третий вариант. Это был самый обычный мост, с деревянным настилом на прямых мощных опорах. - О, нисколько. У них руки до меня не дотянутся, будьте уверенны. - Раз вы такой могущетсвенный человек, зачем вам я? - Ну, во-первых, из-за рабочей силы. Во-вторых, мне нужна ваша поддержка. Быть Наставником здорово, но иногда люди предпочитают не вспоминать, что я влиятельнейший человек. - С этим мы разобрались, - Максималиан кивнул. – Но вы помните условия. Мост пусть и ваш, но магистры всегда смогут им воспользоваться. - Разумеется! - Меня пугает ваша покладистость. - Никак не можете поверить, что кто-то в наши дни озабочен благополучием Мирра? Не считая Светлейшего Клавдия, разумеется. - Вроде того. Обычно люди вашего положения пытаются либо просто набить карманы золотом, либо придти к этому более путанным путём. - Поверьте, я буду иметь очень многое, когда в империи будет спокойно. И очень многое потеряю, если в ней начнётся ещё одна война. Как видите, я думаю только о себе. Только более путано, нежели большинство мне подобных. - Но всё-равно ваши уступки армии меня удивляют. - Я же сказала, моё благополучие зависит от благополучия Мирра. Рано или поздно, но варвары на севере полезут на наши границы. Тогда придётся срочно перебрасывать войска к Старому Мирру. Я не хочу, чтобы в моё отсутствие какой-нибудь жадный дурак ломал моё будущее. - Хм. - Давайте на время забудем о ваших сомнения! – Корра откинула упавшую на лоб из пучка кудрявую прядку и снова повернулась к проектам. – Я заметила, что вам больше всего понравился третий вариант? - Да. - Увы, нам придётся его отвергнуть. - Почему? - Речные суда под этими пролётами вряд ли пройдут. - Можно их поднять. - Тогда придётся увеличить крутизну спусков с него… - Скажите просто, что вам больше нравится второй проект. - Вы правы, магистр, - Хранительница улыбнулась. – Но есть ещё одно но. У наших военных судов мачты выше, чем у торговых корыт. Если речной флот будет вынужден спуститься вниз по течению, выйдет проблема. - Можно поднять опоры. - По цене этот мост тогда превзойдёт мой проект. - Ваш? - Он мне нравится. Составляла его не я. Максималиан покачала головой, разглядывая то один, то другой проект. - Вы знаете, сколько вам придётся заплатить моим солдатам, не говоря уж о том, что большая часть расходов на их содержание ляжет на вас! – Заутица постарался придать себе самый равнодушный вид. - О, я это предвидела. Но я вам рассказала о своих финансах. - И где здесь подвох? - Вы считаете, что я пытаюсь вас надуть, магистр? – женщина улыбнулась ещё шире. Максималиан отступил от неё на шаг и чуть не ударился о молчаливого Лиматия. Заутица уже и забыл, что взял инженера с собой. - Нет, но если вы обратились ко мне без подвоха, значит, вы нимфа, присланная с вершин гор и облаков с сундуками денег. Так не бывает…. – Максималиан нахмурился и хмынул, - Я понял. Вы хотите построить свой мост к островов, потому что там вам что-то принадлежит? Земля ваших Хранителей или ваша? - Вот видите, мы друг друга поняли, - Корра улыбнулась ещё шире. – Вам нужен мост, мне нужен мост. Светлейший Клавдий, я уверенна, будет не против. - Кто знает? – Заутица пообещал себе в ближайшие часы узнать, где стоит их речной флот и столько будет стоить переправа на паромах и судах .
-
-
03.09.2011 в 00:40Солнце пылало над Мирром, величайшем городом ойкумены. Из дворца кесаря было видно, как сверкают под жарким светилом медные крыши старого города, а ярче всех - золотая крыша храма Лупитта. Три хрустальных шпиля над ним сияли так, что было больно смотреть. Когда Галла Патриция Юмила была маленькой девочкой, она видела со своей матерью, Ливией Юмилой, как с храма скинули эти шпили, а вместо них поставили золотой триум. Ливия Патриция Юмила, как и все горожане, билась в экстазе, когда шпили упали на мраморную мостовую перед храмом, а огромная статуя Лупитта в золотых и пурпурных одеяниях была вышвырнута из зала храма. Тогда весь город вопил и бесновался, сокрушая старого кумира.
Но Старый Мирр не долго радовался. Через тридцать дней пришла буря, сорвавшая золотой триум, а с ней - армия дяди Галлы, Клавдия Галла Юмила. Галла Юмила помнила, что тогда творилось в городе. Ливия Юмила, её мать, была в ужасе. Она носилась по дворцу кесарей, то крича в ужасе, что дядя не пощадит никого, то крича, что им надо спасаться, то с воем бегала по комнате, пытаясь собрать свои драгоценности в шкатулку. Галла Юмила, брошенная всеми, в слезах бегала за матерью, но та не обращала на неё внимания. Лишь когда Клавдий Галл Юмил на коне въехал во двор дома кесарей, Ливия заметила дочь. Схватив шестилетнюю Галлу на руки, она кинулась под копыта коня брата с мольбой о пощаде. Галла навсегда запомнила, как взвились над ней копыта белого жеребца Лева, любимого коня её дяди - Клавдий Юмил в последний момент остановил бодро шедшего рысью жеребца. Галла Юмила упала на камни и разрыдалась, а её бьющуюся в истерике мать с трудом подняли слуги и унесли.
Дядя тогда поднял Галлу и со смехом покачал её на руках, успокаивая. Галла никогда не могла пожаловаться на то, что дядя Клавдий, кесарь и великий полководец, хотел ей зла. По-своему, по-солдатски, он её даже немножко любил, самую малость. К концу войны от семьи Юмилов практически никого не осталось, а из мужчин - только Клавдий Галл Юмил и Ливий Судий Юмил, бывший тогда ещё младше Галлы Патриции. Галла Патриция росла в Новом Мирре, во дворце дяди. Новый Мирр был севернее, там было не такое жаркое солнце, не такое яркое и высокое, а зимой там дули холодные вестра. Один раз, когда её было десять лет, небо затянуло серыми тучами, и на город несколько дней падали ледяные крошки, которые растаяли сразу же, как только выглянуло солнце.
Галла Юмила, стоящая на балконе под платяным навесом от солнца поёжилась, вспоминая ту холодную зиму. Великий Корин Юмил, решивший разрушить Старый Мирр, слыл суровым и чёрствым человеком, который не боялся холода, и место для нового города выбрал под стать себе: высокое побережье в Северном море, продуваемое ветрами, на длинном узком полуострове, выдающимся в море. Две высокие башни стояли над огромным дворцом, над красной крутой крышей, над стенами из розового мрамора и круглыми куполами храмов. Богатый город, красивый, со статуями и колоннами, славящими мощь империи.
А внутри розовостенного - неистовый кесарь, дядя Клавдий, даже с возрастом не потерявший своего огня.
Здесь, в старом славном Мирре Галле Патриции, было куда лучше.
Молодой кесарь Максималиан Судий Юмил, её любимый и единственный сын, сидел рядом с Галлой и по слогам читал "Стратегию" Михена Статикона. Максималиан Юмил, юношу уже тринадцати лет отроду, был великолепным всадником и фехтовальщиком, но грамота никак ему не давалась.
- Я - кесарь! - говорил ей сын, когда Галла и его наставник граматики пытались усадить его за восковые дощечки или книгу. - Зачем мне эти рабские занятия? Я буду вести свои легионы в бой!
Логофет Иерим Докиан, присланный из Нового Мирра для управления делами Мирра во время малолетства кесаря, был другого мнения, поэтому каждый день три часа, после полудня до обеда, молодой Максималиан Судий сидел за книгами.
- А для лучшего снабжения требуются... дороги хорошие, - лениво бубнил молодой кесарь Старого Мирра, - Каменные. Хорошая дорога даёт несомненные преимущества перед врагом. Если дорога построена правильно и имеет хорошее покрытие, то войска передвигаются... Зачем мне это? - Максималиан в раздражении кинул указку. - Это не моё дело!
Галла испуганно оставила шитьё и посмотрела на сына. Мальчик, с красивыми золотыми волосами и острым носиком, был ничуть не похож на своего отца, а пошел в неё. Ливий Судий был грубым и неопрятным солдатом. Даже их дядя Клавдий, прошедший со своими солдатами всю империю, никогда не опускался до того, чтобы на нём была грязь. От императора Клавдия всегда пахло розовым маслом, а на его одежде не было грязи.
Поэтому, когда Галла Патриция разрешилась от бремени Максималианом, она молилась всем богам, чтобы мальчик был похож на неё, а не на отца. Её молитвы услышали, и Максималиа был похож на неё. Вот только нос у него был не красивым, чуть вздёрнутым, как у матери, а мясистым и горбатым, как у отца. Иногда её пугало, что её дорогой мальчик грезит войной с варварами, как его отец. Иногда ей даже казалось, что с её дорогим сыном может случиться припадок, как с её дедом Левеем, умершим совсем молодым. Но тётушка Либидия Нотара, сестра её бабки, живущая вместе с Галлой, утешала её:
- Все мальчики грезят подвигами и славой, - успокаивала её старуха, лукаво выглядывая из-под тяжелого чёрного покрывала с золотой тесьмой по краю. - Не бойся, подрастёт - остепенится. У него хорошая кровь, наша кровь! Милостивый владыка добр к нам, бедным, и твой сынок будет самым замечательным кесарем, какой только может быть!
Галла слушала её с сомнениями и отсылала тётку в самые дальние комнаты, когда к ним приезжали из Нового Мирра или приходил Понтифик Старого Мирра. Либидия Нотара верила не в старых богов, которым благоволил их дядя Клавдий, а в Милостивого бога, которого принял великий прадед Галлы, Корин Юмил. Дядя Клавдий, правящий в Новом Мирре, жестоко расправился со всеми, кто верил в Милостивого бога, вернув почёт старым богам. Галла Юмила не разбиралась в богах и верах, послушно приносила в жертву Лупитту и Ветаре жертвы в начале каждого месяца и приходила на гадания в Золотой храм. Вера старой Либидии её пугала. Галле иногда казалось, что пренебрежение её тётки к вере всесильного кесаря Клавдия слишком заметно, что кто-то обязательно донесёт об этом её дядя, который когда-то казнил собственную сестру за то, что те поклонялись Милостивому богу, не смотря на его высочайший указ об изгнании этой веры из Мирра.
-
-
05.09.2011 в 18:27Галла оставила иголку и велела ей:
- Собери всё и ступай в мою комнату, - девочка закивала и присела, чтобы собрать корзину для рукоделия хозяйки. Две молодые женщины из хороших семей, взятых Галлой во дворец для своего сопровождения и компании, помогли ей встать из большого мягкого кресла, в котором она сидела.
Галла Патриция была ещё молода и красива. Льстецы сравнивали её красоту с луной и солнцем, на которые было больно смотреть. Галла смеялась над их словами. Она не была ослепительно прекрасна, отнюдь. Её красота была иного рода: как у нежного цвтека, который можно оценить только если смотреть него долго, не смеша. Её лицо было красивой формы сердца, с маленьким милым подбородком, аккуратным миррским носиком и большими тёмными глазами под изогнутыми бровями-дугами на высоком белом лбу, от чего она всегда выглядела слегка удивлённой. Её глаза в ясный день имели красивый лииловый цвет, напоминая цветки фиалки, а при лампах были похожи на огромные гранаты, светящиеся изнутри. Галла, приветствуя человека, скромно смотрела вниз, потом поднимала на него взгляд - и человек замирал, очарованный. Даже её покойный муж, любивший женщин ярких и привлекающих внимание издалека, порой не мог сдержать восхищеия, глядя на Галлу Юмилу. И хотя через год после его гибели дядя Клавдий велел ей снять траур по мужу, чтобы её сын Максималиан не рос в кругу унылых плакальщиц, Галла по-прежнему носила на голове тёмно-синее покрывало. Не в память о муже, а потому что оно оттеняло её белую красивую кожу и огромные глаза.
Когда она пришла в обеденную залу, стол перед небольшим бассейном с красными рыбками был уже накрыт. Максималиан, как всегда, не стал её ждать. Он жадно разрывал гуся руками, снимая с него корочку и сгрызая с ножки мясо. Прислуживающий ему мальчик-компаньон, сын одного из друзей покойного Ливия Судия, наливал юному кесарю в кубок разбавленное вино с пряностями.
Слева от кесаря сидел логофет Иерим Докиан. Это был статный немолодой мужина с красивой бородой, которую ему каждый день натирали розовым маслом и расёсывали так, чтобы она вилась ровными красивыми колечками. Он носил длинное платье с дорогим плащём из серебряной парчи, на который были нашиты золотые и серебряные пластины, жемчуг и даже выкованные из золота цветы на плечах. Из широких рукавов верхнего платья виднелись узкие белые рукава нижней туники, украшенные жемугом и серебром. Когда в залу вошла Галла, он оставил еду, поднялся на ноги и низко поклонился ей. Галла милоство кивнула ему, и села на ложе, предназначенное для неё. Служанки тотчас же снял и с неё замшевые туфельки без каблуков с золотыми пряжками, чтобы вымить ей ноги. Две девочки поднесли ей тазик и кувшин с тёплой водой, чтобы она вымыла руки. Галла посомтрела на сына, который сидел на ложе и жадно ел и вздохнула. Если на пирах её сын позволял, как того требовали прилиия, вымить ему ноги, руки и лицо, то за обыденным затоликем даже не ложился. Ел, как самый последний простолюдин, чавкая и вытирая руки о себя.
- Мне некогда, мамаша, - мотал головой он, когда Галла пыталась его увещевать. Так и сейчас он быстро съел гусиную ножку, обгладал бёдрышко, съел два персика и убежал в сад, где около круглого бассейна и он и ещё несколько ребят, отобранных ему для компании, занимались гимнастикой. Галла даже не успела вытереть руки и приступить к еде.
- Быстр наш милый кесарь! - с умилением в голосе прошмякала Либидия Нотара, глядя ему вслед. Тётка Галлы Юмилы лежала, завернувшись в белое покрывало с красными вышитыми птицами, поджав под себя кототкие ноги со сморщеными стопами. Иерим Докиан проглотил кусок куся и, крякнув, сказал:
- Его таланты в воинском искусстве неоспаримы! Ваш милостивый и мудрый дядя каждый раз радуется, когда получает известия об успехах нашего защитника, - он погладил свою бороду. - Но меня беспокоит нелюбовь нашего юного кесаря к делам управления.
- Он ещё ребёнок, - проскрипела Либидия. - Его покойный отец, мир его праху, тоже будучи ребёнком, не уделял внимания книжным делам, - старуха улыбнулась и взяла у мальчика-прислужника блюдо с мягким мясом гуся. Зубов Либидия Нотара лишилась ещё при жизни своего покойного супруга, который любил побивать жену, поэтому самой обгрызать мясо с костей уже не могла.
- О, я понимаю! - вздохнул Иерим. - Сам я садился за книги в эти года с большой неохотой. Было куда интересней бегать и драться, - Галла с сомнением посмотрела на большой живот логофета под шелковым платьем и перевела взгляд на своё блюдо с гсиной грудкой и сладким инжиром.
- Я боюсь, - продолжил логофет, - как бы нам не упустить момент. Как пишет великий Тит Авий, каждое знание должно вкладываться в ребёнка в своё время. Своё время есть для военных наук, своё - для граматики и управления. Главное, не пропустить нужное время, потому что если опоздать, то человек уже не поймёт науки.
Галла недовольно нахмурилась. Сама она Тита Авия никогда не читала, считая книги скуным занятием, поэтому не знала, что на самом деле говорит великий философ Старого Мирра о воспитании молодых людей, но считала, что её сын получает должное для кесаря образование. Она выросла при дворе своего дяди Клавдия, потом была женой другого кесаря -и прекрасно видела, как должно управлять империей. Её дядя проводил два часа в день за государственными делами, принимая доклады своих логофетов и чиновников, изучая документы и ставя свою печать на указы. Её супруг бумажной работой занимался от случая случаю, и Галла помнила, как растаскивали казну: жёны и дочери логофетов Ливия ходили в ярком шелке, на каждый приём во дворце надевая новые платья, усыпанные золотом и камнями, а она, жена и племянница кесарей, была вынуждена, унижаясь, выпрашивать у казначеев каждый аурес, чтобы обновить платье или заказать самое простое колечко у ювелира. А казначеи её мужа ещё качали головами и, пряча руки в жемчужных перстнях, вздыхали, что денег у них нет и что Галле Юмиле придётся подождать. После смерти кесаря Ливия появился Иерим Докиан, который так же вздыхал, но деньги Галле давал. Теперь она уже не чувствовала себя, как раньше, попрашайкой в чужом доме, но и хозяйкой порой тоже не чувствовала. Ей приходилось ждать, пока её сын не возьмёт на себя и эти дела, чтобы больше не унижаться.
Но зачем Докиан так упирает на то, что её милый сын не уделяет внимания книжным делам? Ведь тогда он, Докиан, им не будет нужен и лишится всей власти, что дал ему её дядя Клавдий - и всех денег, что он вынимает из казны Старого Мирра. Неужели он настолько глуп, что не понимает того, что видит она?
Они разговорились о слухах о войне с Пафалавании - большим царством на востоке от Нового Мирра, диким и воинственным. Галла Юмила плохо знала о той земле, потому что никогда не бывала дальше Нового Мирра, но знала, что там живут дикие люди, которые делают кривые мечи, почти не пьют воду и через них в Новый Мирр везут тонкие ткани и драгоценные камни из далёких стран, где живут собакоголовые люди и огромные птицы, которые могут унести с поля быка. У Галлы была служанка, подаренная ей Ливием Юмилом в день их помолвки. Это была маленькая тёмная женщина с прямыми чёрными волосами, тощая, похожая на паука и в диковинной одежде: жётской тунике, из-под которой торчали ноги в тёмных варварских штанах, а на ногах были грубые большие башмаки. Рабыня была дикой, говорила на непонятном стрекочущем языке, и успокоилась только тогда, когда другие служанки Галлы Юмилы несколько раз били её кнутом за воровтсво хозяйских вещей и непочтительное обраение к Галле. Когда они переезжали в Старый Мирр, эта дикарка, воспользовавшись тем, что караван с Галлой Юмилой застрял на горной дороге, попыталась сбежать. Галла видела, как она бежала по камням, спасаясь от других слуг - и как сорвалась в пропасть, оступившись на камне.
Больше она себе рабов из Пафалавинии не покупала, решив, что покорные фетайки гораздо лучше этих дикарей.
Поэтому война представлялась Галле Юмиле чем-то далёким и незаначительным. Она видела их непревзойденные легионы, поддерживаемые всадниками с копьми, и считала, что они без труда справятся с такими дикарями, как та разбившаяся пфалавийка.
-
-
10.09.2011 в 21:17Правда это была или ложь старого солдата, но учителем он оказался превосходным: умным и строгим, как раз для непоседлевого юного кесаря. Патрувий помнил Максималиана Юмила ещё младенцем. Ливий Судий лично выбрал его из всех своих верных солдат в воспитатели своему сыну и его друзьям. Патрувий был благодарен своему императору за такую честь и выполнял своё долг честно. Своих воспитанников старый солдат держал в строгости, хвалил редко, только за особые успехи. Если бы Галла Патриция дала ему волю, он бы порол не только воспитанников, но и Максималиана Судия.
Но здесь Галла была неумолима. Её сына, её единственное сокровище, никто не тронет, будь он даже трижды другом её покойного мужа и выбран им для воспитания отпрыска.
Галла опёрлась на лёгкую бронзовую ограду балкона. Мальчики соревновались с ловкости, прыгая на песке - кто дальше. Галла с радостью отметила, что её сын превосходит почти всех своих приятелей, за исключением разве что долговязого сына Понтифика, который был почти на голову выше всех мальчиков. Убедившись, что её дорогому сыну ничто не угрожает, что все компаньоны держатся с должным почтением, Патрувий находится в добром настроении и её вмешательство не требуется, она направилась в свой солярий около спальни, чтобы отдохнуть после обеда и послушать чтение своих служанок. После полудня в Старом Мирре было жарко и томно. Гости и просители приходили во дворец много позже, когда жара спадала и не надо было жаться в тени рядом с бассейном, чтобы ощутить прохладу и отдохнуть от зноя.
Солярий Галлы Юмилы был просторной комнатой с видом на Старый Мирр и на дворцы знатных горожан, построенных между холмами, увенчаными Золотым храмом и дворцом кесаря. Это была лучшая часть города, полная зелёных садов, сверкающих бассейнов и красивых расписных стен. Воздух здесь пах цветами - в отличие от остального Мирра, лежащего чуть ниже и воняющего навозом, тухлой рыбой и гнильём. Галла бывала там редко, только когда переезжала в свой загородный дом, но воспоминания о грязной шумной толпе, которая глазела на её драгоценный паланкин и том, какие гадости она слышала, заставили Галлу хмуриться даже в её пахнущем цветами доме.
Она легла на широкое ложе в глубине солярия, под расписным потолком и шелковым пологом. Перед ложем был небольшой овальный бассейн с красными рыбками для прохлады и подушки для служанок. Обычно они по очереди читали Галле вслух наставления Левиция Гая о чувствах или стихи о любви. Когда это чтение Галле надоедало, она заставляла девушек рассказывать что им снилось или что они думают о придворных, офицерах преториев и генералах Старого Мирра. Особенно Галла любила рассказы Пульхерии Литты, дочери сенатора Старого Мирра. Пульхерия была маленькой, коротконогой и круглолицей. Брови у неё были прямыми и срастались на переносице. Сколько Пульхерия их не выщипывала, лучше они не выглядели. Галле это неказистое создание нравилось тем, что она знала своё место, не рвалась превзойти других девиц из её свиты - и не пыталась превзойти саму Галлу. Пульхерия никогда не одевала одежд ярче, чем у своей госпожи, не одевала украшения роскошней, чем у неё и никогда не заигрывала с мужчинами, с которыми только что разговаривала Галла. Маленькая и неказистая, она преданно держалась в тени госпожи. Только эта девица могла рассмешить Галлу Юмилу, забавным голосом читая стихи влюблённых или пересказывая ей разговоры ожидавших её выхода просителей.
Галла подложила под бок пуховую подушку и велела Пульхерии начать чтение. Девушка послушно села около бассейна и открыла книгу. Девицы расселись рядом, перекладывая подушки и теребя шелковые кисточки на них. Но в этот раз Пульхерия не успела прочитать даже первый стих, как в солярий, позвякивая золотыми бубенчиками на покрывале, вошла Либидия Нотара.
- Ах, милые мои, - она прошелестела мягкими туфлями к ложу Галлы. - Милая моя, - старуха влезла на ложе и наклонилась к Галле. - Мне бы поговорить с тобой, моя драгоценнейшая. Совсем не много, ты не против? - старая Либидия скосила глаза на её служанок и вопросительно приподняла брови.
- Идите, проверьте моё платье на вечер, - Галла махнула им рукой, и девушки послушно поднялись на ноги и вышли из солярия. Либидия Нотара была старой интриганкой и её самыми верными ушами во дворце. Благополучие старухи зависело от положения её племянницы, а жить хорошо эта старая кошка любила. В своё время, чтобы не потерять свои имения и драгоценности, она поцеловала статую Лупитта и принесла ему в жертву ягнёнка, что для поклонника Милостивого бога было просто немыслимо. Кесарь Клавдий старую тётку не жаловал, и она вела привычный ей образ жизни только благодаря юной племяннице, - Что случилось, тётушка?
- Я хотела с тобой поговорить, милая, серьёзно поговорить, - Либидия Нотара отодвинулась от Галлы и, выпрямившись, села на край ложа, свесив с него ноги.
- О чём, тётушка?
- О нашем государе-кесаре, защитнике, - понизила голос старуха. - Я боюсь, как бы с ним беды не случилось.
Сердце Галлы ёкнуло.
- Что-то случилось, тётушка?!
- Пока нет, душа моя, - поспешила успокоить молодую женщину Либидия. - Пока ничего, слава всемилостивейшему владыке! Но я беспокоюсь, что против нашего защитника могут замышлять что-то недоброе!
- Говори! Ты слышала недобрые разговоры?! Кто-то замышляет против моего сына? Кто это?
- Как сказать, моя милая, - замялась Либидия. - Меня беспокоит Иерим Докиан... Он каждый день что-то пишет и шлёт курьеров на восток, в Новый Мирр. Каждый день, каждый день, каждый день! А ещё, - она перешла на свистящий шепот. - мне передавали, что слуги слышали, как он в разговоре с Лутицием Леттом говорил, что наш защитник глуп и беспокоен, что такому не должно быть кесарем.
- Так и говорил? - ахнула Галла, вцепившись в пуховую подушку. Её лиловые глаза испуганно распахнулись. - Что он ещё говорил?
- Говорил, что наш защитник наш мал, мозгов у него не и не будет... Да, душа моя, так и говорил! А ещё говорил, - Либидия вытянула шею и почти коснулась уха племянницы своими сухими губами, - Что дядя наш, Клавдий Юмил, сильно недоволен нашим кесарем. Говорит, что тот изрядно гневается, что сынок твой растёт непокорным и сильным. Говорит, что дядя твой сильно гневался, когда ему доложили, что радость наша говорит о нём без раболепного почтения... И ведь говорил это так радостно, паршивец! Он ведь всю эту хулу на защитника нашего и пишет!
Галла сжала подушку так, что казалось, сейчас прорвё шелковую ткань и по солярию полетит белый пух.
- Ты уверена, что это правда, а не досужие слухи? - она наклонилась к тётке, желая услышать, что это просто вымысел.
- Увы, моя милая, - Либидия сокрушенно вздохнула и соскочила с ложа. - Позволь, я тебе покажу человечка, который тебе всё лучше моего расскажет, ибо он сам кое-что слышал, а лишь пересказываю тебе то, что люди слышали, пусть и надёжные.
Она прошелестела кожаными красными туфлями к двери в солярий и отворила её. По её жесту вошли трое: высокий старый мужчина с пушистой белой бородой, большими глазами и в белом покрывале сенатора Старого Мирра. С ним было двое мужчин помоложе: один был хмурым, в чёрном плаще с серебряными бляхами и курчавой головой, второй был совсем юным мальчиком с тонкими ногами и руками и большими тёмными глазами с пушистыми ресницами. Все трое прошли к бассейну с рыбками и упали на пол, приветствуя Галлу. Та приподнялась на подушках, раглядывая пришедших. Мальчик поднял голову и, столкнувшись взглядом с Галлой, покраснел и поспешно опустил голову.
- Вот, душа моя, послушай их, - Либидия обежала гостей и подошла к родственнице. Бубенчики на её платье так и звенели, - Почтенный сенатор, Марк Иемин, его сын Лей и племянник Гавелий. Все трое - надежнейшие люди, преданны тебе до кончиков пальцев, милая, будь уверена.
- Тётушка говорит, вы слышали, как про нашего защитника, моего сына, говорили недоброе? - с дрожью спросила Галла.
- Светлейшая, - кудрявый мужчина в чёрном плаще поднял лиц от пола и выпрямился, не поднимаясь с колен. - Я вам говорю всю правду, ибо люблю вас и служу вам и Мирру, как я служил вашему покойному супругу... Логофет Иерим по прозванию Докиан... он сам наводит хулу на сына вашего, клянусь вам, - он снова поклонился, осенив себя троекратным касанием о лоб и оба плеча, принятым у поклонников милостивого бога. Галла нахмурилась. Их она не любила за трусость и глупые нравы: они не пили вина, не носили яркой одежды, женщин держали дома взаперти, а дочерей заставляли прятать лиц и волосы под тяжёлыми покрывалами. Но говорили, что они никогда не врут, особенно если употребляют в подтверждение своих слов священный для них жест. За такое поклонник милостивого бога лишался места в райских садах, которые им обещал их бог, что для них - страшнейшая из всех кар. Когда первые кесари охотились на них, то они предпочитали умереть, но не притвориться и не соврать, что они чтят богов Мирра.
Хотя, её тётка и отреклась однажды от своего бога, но Либидия Нотара вышла бы голой на улицу, лишь бы у неё не забрали её шелка и дорогие вина. И то, старуха, как слышала Галла, каждый вечер молилась своему богу, шепча извинения и прося простить её.
-
-
10.09.2011 в 21:17- Я лично слышал в Новом Мирре, что логофет Иерим шлёт туда постоянную хулу на вашего сына, светлейшая, - торговец быстро и громко зашептал срывающимся голосом. - Я сам слышал, что он... он друг Максималиана Заутицы! Друг и свояк... Во дворце нашего защитника... вашего дяди... говорят, что Заутица хочет стать кесарем. Говорят, он ненавидит вашего дядю и его любимца, Флавия Валета. Император Флавий смел и храбр, его любя солдаты. а у Заутицы душа чёрная и трусливая. Он хитростью и колдовтвом достиг титула императора - это все знают! Он хитёр, как змей и так же злобен. Все знают, светлейшая, что они с императором Валетом не ладят...
- Говори прямо, что ты слышал, не юли.
- Я слышал, что Заутица хочет себе пурпурные одежды кесаря! Что он, видя слабость вашего дяди, похвалялся, что Валет не станет кесарем, потому как не долго его переживёт. Ещё слуги во дворце слышали, как он похвалялся, что двум кесарем с одним и тем же именем у Мирра не быть. Говорил, что мелкий... не гневайся, светлейшая!... мелкий ублюдок Юмилов не долго будет носить свою голову!
Галла вскрикнула от ужаса. Её драгоценное дитя! Она упала на подушки. Либидия подскочила к племяннице и заглянула ей в лицо.
- Вот видишь, милая, какие я вести принесла! - старуха усадила свою племянницу. - Всё верные люди приносят нам такие вести, только то, что слышали... Я как узнала о таких словах, чуть не обмерла! Только у чёрного сердцем злодея поднимется рука на нашего защитника...
- Подожди, - Галла отстранила тётку. - Ты говоришь, Заутица замышляет худое на моего сына?
- Именно так, - закивали все трое, а младший, снова столкнувшись взглядом с Галлой Юмилой, покраснел.
- Правду говорят, что Заутица -колдун?
- Истинную правду, светлейшая. Он не солдат - а так себе, дряблее телом нас всех, более на женщину похож, чем на мужчину. Завивается и умасливает себя как девица, разве что не надевает на себя женского платья. Как такой может вести войско? Да ещё выигрывать сражения? Говорят, каждый раз, как он одерживает победу, что-нибудь случается: тьма находит на землю, мор на его врагов или иная погибель. Как это иначе объяснить, нежели колдовством?
- Милая моя, ты совсем побледнела, - Либидия взяла племянницу за руку и махнула рукой сенатору с сыновьями. - Идите, светлейшая благодарна вам за честные слова!
Мужчины снова низко поклонились, попятились к дверям и вышли.
- Неужели это всё правда? - Галла Юмила схватилась за сердце и испуганно огляделась. Тёплый солнечный день не казался ей уже таки хорошим и спокойным, как до полудня. А её сын! Как она может быть тут, лежать, когда её дорогое дитя одно...
- Милая, успокойся, - Либидия погладила женщину по руке. - Не бойся, Заутица далеко, в Новом Мирре, а мы здесь. Всё хорошо. Если бы он мог навредить нашему защитнику своим злым колдовством, то стал бы он переманивать на свою сторону Докиана?
- Наверное... - Галла глубоко вздохнула и постаралась успокоиться. - Я как знала, что этот скверный человек желаем нам зла! Он никогда не говорит о моём сыне хорошего... Я знала!
- Милая моя, не кричи, - старуха влезла на ложе к Галле и обняла её. - Главное, мы предупреждены!... Тише, нас же услышат!
- Но что толку, что мы предупреждены? - Галла вытерла покрасневшие глаза. - Что мне сделать? Если это правда, то мы окружены врагами!
- Тише, моя душа, - Либидия Нотара лукаво подмигнула выцветшим глазом, - Не все вокруг тебя враги. Есть я! И я знаю верных людей, которые любят твоего сына и готовы положить ради него головы.
- Правда? - Галла поспешно вытерла выступившие слёзы краем покрывала. - Ты... Ты правда знаешь таких людей?
- Да, милая, - Либидия отстранилась от неё и взяла за руку, - У тебя и нашего защитника есть друзья. Я приведу их к тебе.
-
-
17.09.2011 в 10:31Оракул Беллоны билась на плитах из желтого мрамора перед троном кесаря. Молодая девочка, всего шестнадцати или около того лет, с чёрными волосами, собранными в косы на затылке, в розовом платье. Этот спектакль начался всего четверть часа назад, а Максималиан Стилиан Заутица успел устать. Он стоял слева от трона кесаря, в красном плаще императора с длинными кистями и золотыми бляхами и неловко переминался с ноги на ногу, ожидая конца церемонии.
Сначала они приветствовали Флавия Валента, первого магистра войск и лучшего полководца после кесаря Клавдия. Флавий был высоким жилистым мужчиной с кривыми ногами, широкими плечами и руками, похожими на корни деревьев. Лицо у Флавия Валента было тяжелым, с массивным подбородком и крупным носом. Кудрявые чёрные волосы он стриг совсем коротко, а щёки чисто брил. Валент был старым солдатом, прямым и твердолобым. Его гордость и упрямство делали его очень неприятным в общении человеком. Любую шутку про себя Флавий Валент принимал к сердцу, даже если это была дружеская подколка от кесаря. Максималиан Заутица, первый раз увидел Флавия именно в недобром расположении духа: кесарь Клавдий Юмил посмеялся над привычкой своего полководца ездить без стремя, из-за чего того выкинула из седла испугавшаяся блеска шлемов лошадь. Флавий использовал стремяна только во время боя, предпочитая на публике появляться без этой новинки, демонстрируя свою силу и ловкость. Позор на глазах сотен людей, насмешка кесаря - всё это довело Флавия Валента до белого каления. Максималиан потом слышал, что Валент запорол до смерти своего конюха, подвёдшего ему ту злополучную кобылу.
Флавий преклонил колено перед кесарем, потом встал около его трона, положив себе руку на сердце и принял из рук Клавдия Юмила золотой меч, чтобы разить им врагов Мирра. Валент поднял меч и отошел в сторону, уступив место жрецам Беллоны и оракулу гневной богини.
Три жреца дали оракулу вино Беллоны, и она, покачиваясь, начала мычать и рвать на себе одежду. Ни одна почтенная женщина не позволила бы себе такого, но оракол Беллоны - другое дело. Ей и не такое можно было.
Оракул билась, словно в истерике. Она расцарапала своё лицо, разорвала на груди платье и вела себя как сумасшедшая. Впрочем, она и была сумасшедшей, через которую три жреца, покачиваясь и мыча, взывали к Беллоне, чтобы узнать, что будет с армией Флавия Валента, выдвигающейся на восточную границу для борьбы с Пафалаванией, вновь стягивающей войска к их границам. Старый Готарз, царь Пафалавании, в молодости потерял глаз от рук миррца, а после - любимого сына, которого сам же отправил мстить ненавистным соседям. С тех пор он был одержим мыслью разрушить Мирр. Флавий Валент прославился именно в столкновениях с мстительным одноглазым Готарзом. Никто не сомневался, что пролавленный полководец справится и в этот раз.
Старый кесарь, великий Клавдий Галл Юмил, сидел на золотом троне, опираясь на золотых резных грифонов со злыми изумрудными глазами. Хотя ему было всего пятьдесят лет, и он не мог, как раньше, вести войска вперёд сам. Старая хромота давала о себе знать всё чаще и чаще, его нога в ненстную погоду распухала и причиняла кесарю страшные боли. В такие дни Клавдий Юмил становился раздражительным и скорым на расправу. Однажды Максималиан Заутица попал под горячую руку кесаря, и как результат, два дня играл в кости с распорядителем двора кесаря, сидя в подвале дворца, ожидая, когда кесарь отойдёт от гнева и вспомнит о них.
В молодости младший племянник Корина Юмила не собирался быть воином или магистраторм. Он посвятил себя изучению книг в Парамире. Он быстро получил право посещать все известные школы Парамира, потом сам получил звание философа и право на свой кружок и учеников. Пока он рассуждал о государстве и долге человека, воспитании детей и природы богов, умер грозный Корин, его четыре сына поделили страну между собой и передрались. Всего через семь лет Клавдий с удивлением обнаружил, что он остался единственны взрослым мужчиной из дома Юмилов: все его братья и племянники погибли в этой войне. Тогда философ отложил в сторону стило и взялся за меч. Легионы, стоящие в Парамире, провозогласили его своим императором и двинулись с философом во главе на Новый Мирр.
Клавдий Юмил уже давно не вёл учёных диспутов с учениками, но прошлое давало о себе знать. Максималиан точно знал, что кесарь продолжает покупать для дворцовой библиотеки копии учёных трудов и сам пишет учёные труды. Сам Заутица их не читал, но точно знал от сестры Зои, что каждый вечер, когда заканчивался приём просителей, кесарь оставлял дочь и жену развлекаться, а сам отправлялся в свои покои, где вместе с учёным рабом-секретарём записывал свои мысли.
Оракул поднялась на коленях, прогнула спину и протяжно закричала. Жрецы заволновались и наклонились к ней. Девушка захрипела и рывком выгнула спину, опустив повисшие плетьми руки к земле и забормотала. Жрецы Беллоны замолчали, вслушиваясь в это бормотание. Максималиан со своего места слышал только хрипы. Пару раз ему показалось, что великая богиня сквернословит.
Наконец, девчонка закончила хрипеть и упала на мраморные плиты.
- Слушайте все! - один из жрецов, дородный и кудрявый мужчина в золотой тунике и длинном плаще. - Флавий Марк Валент! Первый полководец, покоряющи страны для Мирра!...
"Он явно переборщил с лестью," - недовольно подумал Заутица, - "Пока он ни одной страны не покорил."
- ... Слушай слова великой Беллоны! Этот поход закончится победой для Мирра, если его полководец будет смел и решителен! Если он будет помнить своих богов, они не оставят его без споего покровительства, - жрец многозначительно поднял свой посох.
- Что думаешь по этому поводу? - прошептал стоящий рядом с Заутицей его зять Фабий Веррукоз. Глава оптиматов, личной гвардии светлейшего кесаря и императора Клавдия Юмила стоял вместе со вторым полководцем Нового Мирра и без особого интереса смотрел на происходящее перед троном. Фабий был выше своего родственника, имел вид мужественный и красивый. Золотой панцирь поверх чёрной туники был начищен и блестел крупными выбитыми медалями. Славу себе Веррукоз завоевал всадником на поле боя. Он одним из первых оценил принесённые в Мирр дикими кочевниками из Пафалавии стремяна - и стал их использовать. Так он уже в юном возрасте поднялся до командира конницы под началом Флавия Валента и был замечен самим императором. После одной неприятной истории, когда ему покалечили ногу так, что перестал держаться в старом седле без стремян. За это Валент вышвырнул его из своей армии. Но бывший клибанарий, уже тогда проявлявший симпатии к сестре Максималиана Заутицы, не пропал. По рекомендации Заутицы кесарь Клавдий взял его командиром своей личной гвардии, а после назначил её главой. Веррукоз всегда был спокоен и вежлив при дворе, даже когда встречал своего бывшего командира Флавия Валента.
Хотя Максималиан Заутица сам одобрил брак любимой сестры с этим человеком, до конца он ему не доверял. Фабий был человеком себе на уме.
- Я бы на месте нашего магистра поостерёгся выходить против пафалавийцев, - краем рта отозвался Максималиан, - Желания богов непредсказуемы, попробуй угодить им всем, не зная, что им надо!
Жрецы пропели славу кесарю, потом магистру войск, и удалились. Слуги следом за ними протащили бесчувственного оракула. Девчонка ошалело крутила головой и хлопала глазаи, отходя от дурмана. Её выволокли за спины столпившимся придворным, и те тотчас же о ней забыли. Ещё бы: первый магистр войны опустился на колено перед своим импертором и просил его благословения начинать поход.
Кесарь в наступившей тишине благословил.
Максималиан с трудом выдавил из себя улыбку и восхищение. К его огромному облегчению, Валент вполне удовлетворился восхищёнными взглядами и шепотками и, поклонившись Клавдию Юмилу, направился к выходу, где под золотой Халкой ему подвели белоснежного жеребца в золотом доспехе клибанария. Конюх помог погрузневшему в последние годы полководцу влезть в старомодное седло без стремян и подал ему щит с красной озлобленной волчицей Старого Мирра.
Максималиан Заутица с облегчением выдохнул и стал топтаться на месте, разминая затекшие ноги. Придворные зашевелились. Охрана кесаря и оптиматы закрыли своего патрона спинами. Клавдия Юмила пересадили с трона на здрагоценные носилки. Кесарь шипел и ругался, когда задевали его разболевшуюся ногу. Его дочь суетилась рядом, подкладывая отцу подушки. Мирия Галла Юмила была уже взрослой девицей, появившейся после того, как её отец, набравшись вина, всё-таки смог найти ложе супруги. Либо перепутал её со своими белобрысыми мальчиками - тут мнений было много. Так или иначе, но Мирия была единственным законным ребёнком грозного владыки Нового Мирра. Она была довольно миловидной и приятной в общении - и не теряла надежды на то, что отец наконец-то закончит бесконечные поиски подходящего для неё мужа. Девица всё ещё надеялась надеть на себя корону своей матери, но пока отец не очень оправдывал её ожидания.
Наконец, Мирия устроила отца на подушках и дала слугам знак трогаться. Свита Мирии Юмилы поспешила за ней. Максималиан поймал улыбку сестры Иринии. Девушка кивнула брату и мужу - и заспешила за Мирией.
- Ты сейчас отправляешься домой? - хмуро спросил Фабий, принимая у сопровождающего его солдата свой шлем с чёрными перьями и мягким подшлемником.
- Разумеется. Раз светлейший не изъявил желания меня увидеть, сомневаюсь, что я буду интересен ему во время его занятий философией, - Максималиан покачал головой, разминая шею. В панцире было жарко. - А твой путь лежит, я так полагаю, в казармы?
- Да. Надеюсь, светлейшая Мирия не решит устроить какие-нибудь ночные забавы, и Ириния тоже побывает дома.
- Будет время - зайдите к Зое, она скучает без компании, - на прощание сказал Заутица и заспешил к выходу из зала. Фабий, надев шлем, командовал оптиматами: после того, как кесарь уходил во Внутренний дворец, оптиматы должны были отправиться к себе в казармы, расположенные у внешних стен Нового Мирра, за стеной в два роста человека и за дубовые ворота, ждать новых распоряжений Клавдия Юмила.
-
-
14.10.2011 в 19:50Женой Максималиана Заутицы она стала после цепи трагических событий, в своё время немало поволновавших Новый Мирр. Молодой девушкой она влюбилась в офицера конницы, но её отец, сенатор Завей Центумал, имел свои планы о муже дочери. Идти за старого сенатора Авла Атилия Калатина девушка отказалась наотрез и сбежала со своим возлюбленным Марком Пера. Сенатор Центумал не принял ни брака дочери, совершенного по всем законам Мирра, ни родившегося внука. Никто не знал, что случилось туманной ночью, когда Марк Пера пропал по дороге в свой дом, но Зоя, почуяв неладное и перепугавшись, схватила ребёнка и шкатулку со своими драгоценностями, переоделась в платье своей служанки и покинула дом буквально за четверть часа до того, как в дома Марка Пера пришли вооруженные оптиматы её отца. Она укрылась в доме Юмия Клавитта, всадника и командира своего мужа. Старик был возмущён гибелью своего офицера и приказал спустить на пришедших за Зоей людей Центумала собак.
Высылать всех своих оптиматов на хорошо укреплённый двор командира конницы кесаря Завей Центумал не решился и обратился к кесарю. Клавдий Юмил, не очень хорошо относящийся к женщинам, сначала было возмутился поведением Зои и велел вернуть её отцу, а прижитого от "любовника" ребёнка утопить. Но Юмий Клавитт был не первый год всадником кесаря. Он рассказал, как люди Центумала убили его офицера, верного солдата кесаря, как пытались извести его законного сына, потому что Завей Центумал хотел отдать дочь в жёны такому же толстому и развратному сенатору, как он сам.
После этих слов и клятвы Центумала, его сына и трёх офицеров, что всё так и было, Клавдий, не любивший свой сенат, пришел в ярость. Он велел казнить главу оптиматов сенатора, а самого его лишить сенаторских одежд и выпороть прямо у золотой Халки. После посмотрел на перепуганную Зою с ребёнком и объявил, что найдёт ей нового мужа. Долго он не искал: тут же указал на стоящего за троном Максималиана Заутицу и велел ему взять себе молодую вдову с ребёнком.
Максималиан, только что выпущенный кесарем из дворцовой тюрьмы, не посмел отказаться. Ждать положенного пятидесятидневного траура вдовы не стали: в тот же день и жениху, и невесте нашли платья и отвели к алтарю Ветары. Максималиан, надеявшийся хоть как-то избавиться от навалившейся на его голову милости, дошел до алтаря на подламывающихся ногах. Ему едва хватило гордости не закричать, как девица, которую волокут к алтарю силой.
Так он стал женатым человеком: с молодой женой с трёхмесячным ребёнком на руках.
Первые месяцы Зоя провел в покоях дома нового муж, которые тот ей отвёл, и оплакивала своего любимого. После смирилась и они с Максималианом прижились. Своего первенца он назвал Марком, уступив просьбам жены. Самого Марка Пера Заутица никогда не видел, а имя ему понравилось: Марк Виттор Заутица звучало неплохо. Больше о Марке Пере от жены он не слышал. Гай Марк Пера, которого он взял в дом вместе с женой, пока ещё ни разу не спрашивал про своего отца, что Максималиана абсолютно устраивало.
-
-
20.10.2011 в 22:10Легионы Флавия Валента шли к границе. Всадник Кассий Марк, магистр войны Юга, наблюдал за этим шествием из Квадратной башни крепости Анасея Магна. Это был город-лагерь: почти десять тысяч солдат жили здесь, проходили обучение и отправлялись отсюда в разные концы страны. Крепость уютно устроилась в долине между горными хребтами, перекрывая пафалаванийским ордам путь к Новому Мирру. Позади, на северо-западе был Внутренний Лимес, перекрывавший пятью мощными крепостями путь в центр империи. За ним - Внешний Лимес, который должен был остановить пафалаванийцев до подхода помощи из Анасеи Магны. В последнюю войну пафалаванийцы прорвались через Внешний Лимес сразу в трёх местах и остановились только у стен Анасеи Магны. Тогда их разбили, но восстановить Внешний Лимес в прежнем качестве так и не сумели. Кассий Марк предполагал, что магистр войны заманит пафалаванийцев от Внешнего Лимеса к Анасеи Магне и, разбив войско врага, вымотает их боями у Внутреннего Лимеса и осадой Анасеи и ещё пяти более мелких крепостей. Это было разумно.
Магистр войны Юга был крепким молодым офицером, поднявшимся после последнего разрушительного нашествия пафалаванийцев. Кассий был из хорошей семьи, с хорошим образованием, но - ненадёжным. Отец Кассия хоть и почитал старых мирских богов, но жена его был приверженкой Милостивого бога. Хотя Тит Марк развёлся со своей супругой ещё когда их сын был всего четырёх лет от роду, для кесаря это было тяжелым проступком. Клавдий Галл Юмил так и не позволил Титу Марку подняться выше всадника и префекта провинции, хотя все были уверены, что талантливый сын сенаторского рода поднимется гораздо выше.
Но поднялся Кассий Марк. Уже в тридцать один год он был назначен светлейшим кесарем магистром Юга, в чьи владения входила крепость Анасея Магна и стены Лимесов. Это было необычайным знаком доверия: на юго-востоке от границ Мирра находилась Пафалавия, которая только и ждала случая, чтобы двинуться на границы соседа. Магистр Юга должен был беспрестанно следить за тем, чтобы лемесы были в порядке, дозоры – на своих местах, а войска – готовы к бою. Кассий, видевший скучную жизнь отца в провинции, был готов сделать всё, чтобы вернуть расположение к своей семье.
Но на деле всё оказалось не так радужно, как представлял это себе Кассий. Лимесы были огромной длины, Анасея Магна – огромна и тяжела, а войско – голодно и зло. Денег на всё не хватало. Постоянно приходилось выбирать: жалование солдатам, закупки – или ремонт постоянно ветшающих стен. Дозоры в некоторых труднопроходимых местах пришлось сократить – лишь бы не тратить лишнего серебряного коня. Всего через полгода Кассий Марк чувствовал себя не магистром войны, а магистром денег. Присланный ему из Мирра чиновник для работы с деньгами оказался вором. Продукты, закупленные для солдат, закупали прямо в имении Ливия Лей – и это была гниль и плесень. Объезд стен показал, что огромная сумма, списанная на их ремонт, исчезла. Ливий Лей был посажен под арест, а Кассий отправил в Новый Мирр жалобу лично кесарю. Первая жалоба на вора сгинула стараниями его друзей, а самому Кассию пришло письмо от логофета Замия Митры, доверенного лица кесаря. Митра возмущался, что Кассий Марк самовольно задержал чиновника Мирра, мешает ему работать и творит беззакония. Тогда Кассий собрал все счета Ливия Лея, свои расчёты – и отправился в Мирр. Он потратил почти сотню золотых, прежде чем добился расположения Флавия Валента и был допущен к кесарю.
Клавдий Юмил принял молодого магистра благосклонно, выслушал его и согласился с его словами. Дело решилось в пользу Кассия Марка, а Ливий Лей был клеймён – и сослан прочь из Мирра. Кассий вернулся на юг и снова взялся за свои дела магистра, надеясь, что войны не будет ещё долгое время.
- Вон Флавий Валент, - помощник магистра, офицер Папий Курсор.
- Вижу, - пурпурное с золотом знамя первого полководца Мирра было видно даже с такого расстояния. Огромный стяг с вензелем Флавия Валента и золотой сиреной было трудно не заметить. Полотно дрябло колыхалось у вызолоченного древка. Осторожек, на котором висело тяжелое полотно, выгибался. Колонна всадников была ещё далеко, на соседних холмах, но нужно было спешить с последними приготовлениями.
- Значит, всё же будет война! – обречённо простонал Папий. Кассию Марку этот человек нравился всем, кроме своей апатичности. Папий Курсор был невысоким, с крепкими ногами, длинными руками и круглой крупной головой. Иногда он был похож на огромного лысеющего ребёнка: щёки у него были розовые, румяные и круглые, а рот – широким, с большими красными губами. Папий был верным и исполнительным – но апатичным. Думать своей головой он не любил и всё дела словно через силу. Порой Кассия это очень раздражало, хотя он никогда не мог пожаловаться, что Папий сделал что-то не так или наполовину.
Амбиций у Папия Курсора тоже не было. Первое время Кассия это настораживало, но после он успокоился: Папий действительно хотел в своей жизни только спокойствия и тишины. Второй сын, вечно находящийся в тени старшего брата, он устал доказывать кому-то, что он не хуже брата.
- Будет, - рассеяно кивнул Кассий. – Распорядись, чтобы ему подготовили покои.
- Магистр Валент не любит пышных помещений! – заметил Папий.
- Ты видел где-нибудь в этой крепости пышное помещение? – пожал плечами Кассий Марк, поправляя на себе серую тунику. – Выдели ему гостевые покои под моими комнатами. Его офицеров размести в южном конце, чтобы у них было светло.
Кассий направился было к двери, чтобы спуститься вниз и отдать последние распоряжения по поводу новых казарм и шатров для размещения прибывающих с магистром войны.
- Кассий, а что с нами будет?
- С тобой – ничего, так что успокойся. Эта компания поручена магистру Валенту, - Кассий остановился, но не обернулся. – Мы с тобой останемся в этой крепости.
Папий кивнул, потом добавил:
- Я понял.
- Замечательно. Не забудь распорядиться насчёт комнат.
Кассий Марк встретил магистра Флавия Валента перед воротами крепости. Свита Валента даже остановилась, ожидая, пока к ним выедет со своей скромной свитой Кассий Марк.
- Магистр, - Кассий поднял руку к голове в знак приветствия. Его слуга плохо затянул лямки, и от этого движения шлем чуть не слетел с головы магистра Юга. Кассий Марк досадой вернул шлем на положенное ему место и посмотрел на Флавия Валента.
Первый полководец был верхом на золотистой алатийской кобыле. Сбруя кобылы была щедро вызолочена и украшена большими бляхами-звёздами. Сам Флавий Валент был в дорогой тунике и золочёном доспехе с медалями на груди. Каждая медаль отображала одну из его славных побед. Кассий невольно подумал, что на спине у него должны быть выбиты все его громкие поражения. Например, битва за Фету, когда Клавдий Юмил поручил своему другу командование над тремя легионами и тремя тысячами всадников-алатийцев. Тогда Флавий Валент потерпел сокрушительное поражение: Констант Юмил обошел войско противника через лес и ударил ему прямо в спину. Потери были огромные, и Клавдий Юмил чуть было не потерпел поражение от своего троюродного брата-кесаря.
Валент кивнул магистру и, улыбнувшись, протянул ему руку для приветствия. Кассий ответил на рукопожатие.
- Магистр, из Миты прибыл легион и тысяча пеших бергадийцев. Запасов для них достаточно. Пока проблемы лишь с овсом, но в ближайшие два дня эта проблема решится!
- Я рад этому, магистр Юга, - Валент снова пришпорил коня и направился к крепости. Кассий отстал от него на полкорпуса. Первый полководец был и старше него, и выше по рангу. К тому же Валент терпеть не мог каких-либо нарушений его высокого статуса. Кассий вполне оценил эту неприятную черту характера магистра, когда пытался добиться приёма у кесаря. Двое молодых офицеров, встретивших его во дворце и узнав, кого ждёт их уставший коллега, дали ему несколько дельных советов.
- Преклони перед ним колено и залей уши лестью. Скажи, что Флавий Валент для тебя солнце, что он всемогущ и твоя единственная надежда. Поддакивай ему во всём, и тогда сегодня же увидишь кесаря, - без насмешки посоветовал ему молодой мужчина с тёмными, чуть вьющимися волосами и тёмно-лиловыми глазами. – Валент себя любит до безумия.
Кассий от отчаянья поступил так, как ему советовали.
Поэтому Флавий Валент у него симпатий не вызывал. Память об унижении была ярка, как будто Кассий лишь вчера стоял на колене перед надменным Первым Полководцем.
-
-
22.10.2011 в 22:06- Да, магистр, - Кассию не нравилось, как Валент ходит около карты. За окном было ещё светло. Солнце падало к горизонту, а тени вытянулись. Пока Папий носился по крепости, определяя свиту магистра Валента на постой, Кассий был вынужден развлекать гостя в зале для совещаний. Он утешал себя мыслью, что с магистром войны должны были прибыть деньги на содержание лимесов и ремонт трёх башен Анасеи Магны.
- Гортаз уже в пятый раз пытается посягнуть на границы Мирра, - продолжал гудеть Валент. Его массивная синюшная челюсть была выпячена вперёд и завораживала. Кассий не мог оторвать от неё взгляда. – Мы должны дать ему отпор!
- Я уже пять лет здесь готовлюсь к его нападению, - кивнул Кассий.
- Готовитесь к нападению?! – внезапно взревел Валент и ударил кулаком по столу. Два кубка, принесённых слугой, вздрогнули и стукнулись боками. Кувшин качнулся к краю. Кассий вздрогнул. – Разве это достойное поведение для магистра?! Вы миррец! Вы магистр величайшей державы, какая только видела Ойкумена!
Кассий понял, что сказал не то.
- Магистр, я имел ввиду, что разумно было воспользоваться преимуществом, которое дают нам стены...
Валент побогровел и перебил магистра Юга.
- Ты представляешь, что ты говоришь, мальчишка?! Никогда миррцы не будут ждать, когда эти варвары придут к нам! Мы первыми перейдём границы, передавим этих червей в их норам и заставим уважать Мирр!
Кассий наклонил голову и пошел на попятную.
- Прошу прощения, магистр. Я ошибся. У меня нет такого опыта, как у вас.
«Легионы на лимесах с тобой не отправятся!»
- Ещё бы! – Валент, услышав похвалу, тотчас же упокоился. Кассию захотелось выйти наружу, на воздух. Куда-нибудь на Тощую башню, потому что во дворе и под стенами сейчас копошатся десятки пришлых людей.
- Я полагаю, магистр Юга, вы останетесь в крепости? – Валент встал коло стола и, облокотившись в него руками, навис над картой.
- Остаться?
- Я говорю, что когда я выдвинусь за Лимес, ты останешься здесь, - магистр поводил рукой в воздухе. – Мало ли что.
- Остаться в Анасее Магне? – Кассий чуть было не выдал свою радость. Он как раз пытался придумать повод для того, чтобы остаться в крепости. – Вы серьёзно?
- Разумеется! – снова гаркнул Валент. Похоже, ему нравилось как вздрагивал от его голоса Кассий. Магистр юга с трудом сдержался от хамства.
- Ясно. Я не против, магистр.
Валент с подозрением оглянулся на молодого магистра и несколько долгих секунд вглядывался в его лицо. Кассий такой реакции испугался.
Наконец, Флавий Валент отвернулся.
- Вы поможете мне собрать обоз для войска. Собирайте лишь то, что поможет продержаться первую неделю марша по Пафалавинии, до Лебезе… Там, я думаю, мы найдём себе всё необходимое. Варвары ведь закончили сбор урожая?
- Да, обычно к этому времени они уже заканчивают последний цикл работ.
- Замечательно. Тогда я надеюсь, вы поможете моему войску подготовиться к походу.
- Непременно, - Кассий попятился к двери. Валент не стал его останавливать. Кассий Марк с облегчением вышел из комнаты и вздохнул полной грудью. Воздух здесь был свежий и приятный.
«Не думай старый козёл, что кому-то нужна твоя слава! Я бы тебя задушил уже на третий день похода!»
К тому же Кассий Марк видел пафалаванийцев, чёрной тучей лезших на Внешний Лимес. Его командира убило стрелой с красным опереньем. Он вопил три дня, пока не умер.
Перед выходом во двор, на башенной лестнице, Кассий Марк столкнулся с Папием. Его помощник куда-то семенил. Вид у Папия был усталый, его красные губы потеряли цвет, а волосы растрепались.
- Магистр, как хорошо, что я вас встретил! – Папий просиял. – Они очень… утомляют!
- Не спорю. Это дети сенаторов, которых отцы приставили к Валенту.
- Как он только их терпит! – простонал толстогубый офицер, потом смутился, - Вы не думайте, магистр, что я про вас!... Я сам…Ну… я имел ввиду!...
- Что они избалованные мерзкие типы, которые считают тебя своим слугой, - улыбнулся Кассий. – Да… Помнишь, когда меня сюда прислали, я обходился с тобой так же?
- Да вы что! – выпучил глаза Папий, - Вы ничего были. Да и я сам только-только попал сюда… А эти, - всадник вздохнул и покачал головой.
- Ничего. Нам осталось их потерпеть всего неделю, - «Я постараюсь к этому сроку закончить все сборы. Да и Валент дольше не выдержит» - Потом они уйдут в Пафалавинию, а мы останемся здесь работать с тылами.
Как Кассий и ожидал, миролюбивый Папий просиял.
- Правда? Вы так думаете?!
- Уверен. Главное, Следи, чтобы у свиты Валента было вдоволь вина… и найди девиц каких-нибудь… Главное – чтобы они не высовывались из своих комнат.
- Вряд ли их вино удержит в комнате! А местные женщины будут для них страшными.
- Зато с местными женщинами можно делать то, что они никогда не смогут сделать со столичными. Главное – чтобы они сидели у себя по комнатам. Мне не хочется отвечать перед Новым Мирром за то, что кому-то из сенаторских детишек пробили голову! – «Ещё бы, папаша столько заплатил за то, чтобы сынок попал в свиту самого Валента, лучшего из лучших! Надеюсь, пафалаванийцы наконец-то сделают хоть что-то хорошее и всех их перетреляют!»
- Хорошо, магистр, - Папий кивнул. Получив чёткие указания, он явно стал чувствовать себя уверенней.
- Я буду во дворе. Нужно проверить интенданта, - Кассий похлопал его плечу. «Всё-таки славный парень. Без него я бы давно тут сдох от усталости!»
А что касается Валента… Кассий не был ни поклонником, ни недоброжелателем Первого полководца. Он не восхищался победами Валента и не злорадствовал над его поражениями. Кассий просто знал, что блистательных побед у Валента столько же, сколько и тяжелых поражений. Неважно, почему они случились – они были. Так что легионы Валента либо вернутся из Пафалавании, либо нет.
«Старику захотелось славы великого Пылающего. Тот к сорока годам уже держал в узде всю Ойкумену… Вот только Пылающий был столетия назад. Если был вообще!»
-
-
08.11.2011 в 00:28Большая зала для пиров в Малом дворце была дивно красивой. Большое квадратное помещение освещали пять масляных чаш из бронзы и десятки маленьких светильников. Вокруг квадратного бассейна в центре залы стояли столы и ложа для гостей. Под ногами вился прохладный мозаичный пол, стены покрывали яркие росписи: птицы, звери, люди. Зое казалось, что кругом неё лес, в котором танцуют лесные духи. В её доме была подобная комната для приёмов, но гораздо скромнее. Бассейн там был маленький, в нём не было цветных рыбок, а узор на дне был очень простым.
Зоя неторопливо шла, положил одну руку на большой живот, а другой подобрав край плаща. Литка семенила рядом с ней. В руках девчонка держала большую цветную корзину, в которой пищал котёнок гепарда – подарок для светлейшей. Зоя не была при дворе с отъезда мужа. Её живот распух, и её хотелось покоя, а не веселья. Когда Максималиан был в городе, она чувствовала себя не так уж плохо. Но без мужа ей было тяжело. Максималиан всегда был весел и любил целовать её после того, как заканчивал чтение. Он много читал. Зоя тоже порой брала книги в руки, но они были для неё скучны. Всё построение войск, сражения древности, биографии великих полководцев. Иногда Зое попадались старые истории, не связанные с войной, красивые стихи о любви и богах – тогда она читала с интересно. Иногда она читала понравившиеся стихи мужу – такие дни Зое нравились больше всего.
Но Максималиан был далеко от неё. Зое оставалось только молиться, чтобы с ним было всё хорошо, и надеяться, что её подарок понравится светлейшим родственницам кесаря. Беллея могла доставить много
Первой Зою заметила подруга светлейшей, маленькая и уродливая Мира Болта. Рядом с ней Беллея выглядела настоящей красавицей. Мира была сладенькой, с дребезжащим голоском. Кесарь терпеть её не мог, и Болте приходилось, подбирая юбки, бежать прочь, лишь только раздавался хриплый голос светлейшего.
- Ах, наша милая Зоя пришла! – Мира всплеснула руками и показала своей покровительнице на подходящую Заутицу. Зоя широко улыбнулась ей и подошла ближе. К её облегчению, дочки кесаря, Мирии, у кресла матери не было.
Но и в её отсутствии
Супруга светлейшего кесаря, Беллея Квинта Корнелия Юмила, была сухой и костлявой особой. Она унаследовавала от своего отца длинное лошадиное лицо и блёклые глаза. Светлейшая Беллея так же имела обыкновение густо белить лицо и подводить глаза. Зое порой было страшно смотреть на лицо светлейшей супруги кесаря: так та была похожа на покойницу.
Зоя Заутица, оперевшись на Литку, поклонилась. Согнуться до земли, как любила Беллея, Зоя не смогла из-за навязанных на живот полос ткани. Так её живот выглядел внушительней и избавлял её от необходимости бегать, играть и выполнять другие неприятные движения по прихоти супруги светлейшего.
- Я рада, что вы наконец-то посетили нас, Зоя! – Беллея Юмила кивнула и махнула рукой, разрешая Зое выпрямиться. Она с облегчением выдохнула – светлейшая была в хорошем настроении – и подняла голову.
- Я прошу вашего прощения, светлейшая, - Зоя виновато улыбнулась и показала рукой на свой живот. – Мне теперь всё сложнее и сложнее покидать дом!
- Ох, я вас понимаю! – Беллея растянула своё лошадиное лицо в улыбке. – Беременность – это так утомительно! – светлейшая захихикала, прикрыв рукой рот – словно сказала жуткую непристойность. Её свита тоже захихикали, подыгрывая своей госпоже. Зое показалось, что шутка имела скрытый от неё смысл, ведь её беременность в этом змеином гнезде уже обсудили, вспомнив все слухи и породив десятки новых.
После приветствий Зое наконец-то позволили отойти от кресла светлейшей, чтобы освободить место для Кандиги Валент и её дочек. Одна из них, Флавия Секунда, попробовал было украдкой стукнуть Зою ногой, но не дотянулась. Ириния взяла родственницу за руку и помогла ей сесть на мягкое ложе около стола для пиршеств.
- Хорошо, что ты пришла, - громко объявила Виррукоза и шепотом добавила, - Уйди сразу после пира. Скажись больной.
- Разумеется! – кивнула Зоя. – Ты не представляешь, как скучно сидеть одной в доме!
Ириния улыбнулась и направилась к концу стола, где на ложе раскладывали шелковые покрывала для светлейшей. Зоя подняла ноги и растянулась на мягких подушках, поглаживая живот. Эта беременность проходила очень легко, совсем как первые две. Она надеялась, что ей не придётся переживать выкидыш, как в прошлый раз, когда она родила мёртвого недоношенного младенчика. Зоя его не видела – она три дня лежала в горячке, и ребёнка похоронили без неё. Максималиан, когда узнал, что она хочет снова забеременеть, требовал, чтобы она вытравила плод и больше собой так не рисковала. Но Зоя настояла и теперь ничуть не жалела о своём решении. Сейчас её беспокоили лишь отъезд мужа. Без Максималиана ей было очень плохо. Её муж умел развеселить её всего лишь парой слов – а теперь даже пьесы Литата казались скучными.
Приветствия закончились. Музыканты перешли от кресла светлейшей к столу и заиграли тихую мелодию. Беллея с дочерью перешли к столу и велела нести ужин. Зоя сделала вид, что она скромно потупила глаза, но искоса поглядывала на Мирию. Та вертелась на месте и много, громко смеялас. Дочка кесаря была явно чем-то возбуждена, что для окружающих значило лишь одно – жди беды. Мирия была единственным и обожаемым ребёнком кесаря. Клавдий Юмил зачал её, по слухам, напившись и перепутав свою спальню, где ждал его любовник, со спальней Беллеи. Первое время он относился к ней прохладно и даже считал, что жена прижила ребёнка не от него. Но потом, когда у девчонки развилась его характерная тяжёлая челюсть и оттопыренные уши, воспылал к чаду невероятной, почти безудержной отцовской любовью. Мирия ни в чём не знала отказа, отец был готов простить ей всё. Три года назад в купальне в покоях маленькой дочки Кесаря расшибла себе голову дочь логофета Матория. Шепотом по дворцу говорили, что логофетова дочка сказала Мирии что-то резкое, и та убила её одним ударом мыльницы. Ещё большим шепотом рассказывали, что Мирия била несчастную до тех пор, пока её голова не превратилась в кровавое месиво. Так это было или иначе, но Мирия была маленькой мерзкой сучкой, которой было можно всё.
Ириния официально находилась в свите кобылоподобной Беллеи, но могла часто видеть дочурку кесаря и её свиту. После она шепотом рассказывала Зое и брату, что творила эта компания. Муж Иринии, Фабий, тоже иногда шепотом жаловался Максималиану на маленькую дрянь. Все шепотом жаловались на неё, но ничего не могли с ней поделать.
Гости светлейшей Беллеи расселись за длинным столом вокруг бассейна. Несколко танцовщиков прыгали по поставленным в бассейне каменным цилиндрам, изображая танцем духов рек. Хозяйка застолья лежала во главе стола и громко смеялась какой-то шутке сына Валента, Контана. Зоя нахмурилась. Кандига уже полгода пыталась сделать так, чтобы её сын попал в свиту молодой кесаревой дочки. Живот Зои ещё только округлялся, когда это началось.
Контанан лицом был похож на своего отца и мать, такой же плотный, широкий и с огромной физиономией. Казалось, что его когда-то сильно избили, смяли лицо – и оно так и не пришло в прежний вид. Этим Контанан походил на мать: у милостивой Кандиги щёки казались оплывшими глыбами, алыми, словно она набрала в рот воды. Из пухлых набеленных щёк торчал острый носик, который постоянно что-то вынюхивал. Дочки-валентихи были на удивление костисты, но острые вынюхивающие носики были и у них. Зоя их не любила. Они её тоже.
Её муж Максималиан был молод и амициозен. Не смотря на то, что он не потерпел ещё ни одного поражения и был вторым магистров войны, Максималиана Заутицу все считали удачливым, но слишком молодым выскочкой. Зоя сжимала зубы всякий раз, когда слышала при дворе снисходительные рассуждения о том, как повезло её мужу, когда он проводил ту или иную военную компанию. Её всякий раз порывало рассказать, как её муж штудирует старые карты и книги, описывающие военные компании предков, как победные, так и закончившиеся катастрофами. Рассказать, что нигде в Ойкумене нет такого собрания трактатов по военному искусству, как в доме Максималиана Заутицы, её мужа! Что он прочитал все эти книги и знает больше, чем их любимый и хвалёный Флавий Валент!
Но Зоя сдерживалась. Это было опасно. К её мужу пренебрежительно относился весь дворец, и высказываться с другим мнением было бы глупостью. Максималиан сам не раз говорил ей, что его не волнует мнение двора.
- И пусть они думают, что я действительно просто везучий выскочка. Светлейший кесарь знает, на что я способен – а это главное.
Зоя хотела ему верить, но не верила. Если кесарь знает о возможностях её мужа, то зачем отправил в Пафалавинию Валента? А её Максималиана отправили в дыру между двумя столицами, устраивать легионы на зимние квартиры. С этим справился бы и какой-нибудь мелкий офицер!
- Как самочувствие, милая Зоя?
Заутица чуть не вздрогнула, пропустив момент, когда рядом с ней оказалась Мирия и её подружки.
- Ах, сейчас вполне хорошо! – Зоя широко улыбнулась, - Спасибо за ваше участие, свтелейшая!
- Это замечательно! – Мирия холодно улыбнулась. По спине Зои пробежал холодок. Маленькая поганка с оттопыренными ушами никогда так на неё не смотрела. Свита светлейшей пошла дальше, тихо перешептываясь и посмеиваясь. Они всегда тихо перешептывались и посмеивались, но Зое показалось, что в этот раз это каким-то образом касалось её.
«Скажись больной и уходи!»
Зоя скосила глаза на свою родственницу. Ириния слушала слова Беллеи и смеялась. Девицы вокруг них тоже смеялись. Их плечи вздрагивали, а руками и цветныме стёкла в оправах закрывали рты. Зоя поёжилась. Расставленные на столе яства ей теперь казались уже не такими аппетитными, как раньше. Большая зала с бассейном в центре теперь казалась не праздничной и красивой, а мрачной и давящей. Яркие росписи на стенах побледнели и стали угрожающими. Зоя словно очнулась ото сна. Мир стал ярким, объёмным.
«Она хочет меня отравить? Нет, тогда бы Ириния предупредила меня! Значит, они задумали какую-то гадость!»
Зоя растянула губы в улыбке и приняла от виночерпия кубок с вином.
-
-
13.11.2011 в 22:01- Мой отец недавно писал мне, - охотно болтала Мартера, покачивая кубком в унизанных десятком перстней руках. Зое казалось, что руки её соседки из золота и камней, - что в Армине снова готовятся к войне. Он говорит, что их разведчики снова появились в наших провинциях!
- Вряд ли они отважатся напасть, мы же их недавно разбили! – выпалила Зоя и прикусила язык. Последний раз поражение арминцам на нёс её муж, а она не хотела лишний раз номинать о нём. Ей казалось, что кесарь за что-то разозлился на её мужа, раз отослал его в провинции. Но Мартера только махнула рукой.
- Варварам любой урок – не в прок! – она засмеялась. – Отец пишет, что они, как одноглазый Гортаз, хотят кинуться прямо под наши стрелы!
Зоя промолчала.
- Кстати, о пафалаванийцах! – Мартера с шумом отпила из кубка. – Отец говорит, что кесарь хочет, чтобы Валент удержал Гортаза у Лемисов, пока в Старом Мирре будут готовить легионы для войны с арминами!
- Вздор! – проскрипела Линия Мая, слушавшая их разговор. – Флавий Валент – лучший из полководцев Мирра! Светлейший кесарь не стал бы тратить его силы на то, чтобы просто держаться у Лемисов! Валент может разбить этих дикарей в чистом поле!
«Как будто ты, пустая голова, чтобы в этом смыслишь!»
- Однако кесарь почему-то дал вашему любимому Валенту такой приказ! – Матера злорадно оскалила мелкие зубы. Дочь магистра Севера, похоже, испытывала удовольствие от мысли, что всемилюбимый первый полководец мог оказаться Литка, сидящая у ног Зои, жадно смотрела на стол. Глаза девчонки были на уровне стола, и она постоянно сглатывала слюни и провожала каждое новое блюдо глазами. Зоя бы отпустила её к другим слугам, которым отдавали объедки, но это был дворец. Литка была мелкой и с острыми ногтями. Когда её муж привёз девчонку Зое в подарок, она была совсем дикой. Рабы сенаторских семейств будут обижать её, и дурочка полезет в драку. Литу наверняка сильно изобьют, а Зоя к ней привыкла. Девчонка была пугливой, но верной.
Заутица наклонилась вперёд и взяла несколько фиников. Один она украдкой скинула на колени Литке. Занятые спором соседки её движения даже не заметили, а девчонка отвлеклась от жадного разглядывания стола.
- Значит, светлейший считает оборону Лемисов первостепенной задачей! – со смешным пафосом объявила Линия. Её тоща шея задрожала.
- Да пусть будет по-вашему! – Матера махнула на старуху рукой. – Но факт, что на севере тоже не спокойно, и светлейший этим очень обеспокоен!
Зоя только кивала. Около светлейшей Беллеи было шумно. Семейство Валентов махало руками и что-то говорили все разом. Мирия сидела на своём места, покачивала в руках пустой кубок. Ей было явно скучно. Рядом с ней сидел сын Валента, пытался увлечь её разговором, но Мирия от него отмахивалась. Увидев, что Зоя на неё смотрит, маленькая дрянь оскалила свои зубы.
Зоя поспешно отвела взгляд.
Она просидела все три подачи блюд: два мясных, фрукты и сладкое, отщипывая от всего по маленькому кусочку. После толкнула Литку и нарочито медленно поплелась к столу Беллеи. Литка запыхтела, когда Зоя навалилась на её плечи почти всем весом, но ничего не сказала. Если бы сказала, то получила бы розг. Зоя прислушалась к своим ощущениям и поняла, что её немного подташнивает. «Это замечательно!» Она постаралась убедить себя, что ей настолько плохо, что она едва передвигает ноги. Вышло неплохо: светлейшая их ковыляющую процессию заметила сразу и изобразила сочувствие.
- Милая Зоя, с вами что-то случилось? – Беллея наклонилась вперёд, словно плохо видела Заутицу.
- Мне не хорошо, свтелейшая… Я прошу разрешения удалиться… Вы сами понимаете, я вряд ли буду достойным украшением вашего праздника!... - Зоя показала рукой на свой живот и постаралась придать лицу как можно более придурковатое выражение. Беллея рассмеялась и замахала руками.
- Разумеется, милая, идите! Я знаю, как это тяжело, - смех светлейшей был похож на икоту. Зоя тоже несколько раз хихикнула. Мирия шепталась с подружками и на Зою не смотрела.
Уезжая, Максималиан оставил жене половину своих оптиматов, чтобы она не беспокоилась о своей безопасности. Прошлой весной в Дворцовом квартале было три нападения на жён и дочерей знати. Несчастных избивали, сжигали им волосы, портили лица и рвали уши. Сопровождающим их слугам и рабыням вовсе разбивали головы. Светлейший Клавдий пришел в ярость и заполнил весь центр города солдатами и своими личными оптиматами. Нападавших не поймали, но мало кто из знати теперь рисковал выходить из дома без достойного сопровождения. Очень тихо, шепотом и только самым верным друзьям, передавали слух об истинном виновнике трагедий. Шепотом – потому что кесарь обожал свою дочь. Максималиан, когда узнал об этих слухах, долго смеялся, но Зоя им верила.
У неё было десять солдат из личной охраны мужа и ещё пятеро рабов, которые несли её паланкин из шелка и парчи. Из дворца их выпустили без возражений, даже предложили ещё пару солдат в сопровождение – недавно в Дворцовом круге снова ограбили жену сенатора. Обошлось без зверств, но грабителей не нашли.
Зоя отказалась.
- У меня с собой нет ничего ценного, так что тем грабителям я буду неинтересна!
«И к тому же я не иду одна, лишь с одной служанкой, от любовника.»
Литка влезла под бок Зои и замерла там. От неё пахло рыбой и сладкими пряностями. Хотя девчонка ела со стола Зои, её всё-равно тянуло урвать где-нибудь сладенький кусок. Литка была дикой и своевольной, но преданной.
Рядом с ней было тепло и надёжно. Зое вспоминался муж, который и подарил ей эту девчону.
-
-
13.11.2011 в 22:14- Я рада, что ты пришла! – Зоя искренне улыбнулась родственнице. Когда-то они не очень ладили. Ириния долго была хозяйкой в доме брата, даже когда у неё появился муж. С появлением Зои, Максималиан и его дом перестали принадлежать одной Иринии. Потребовалось почти два года и рождения у Зои сына, чтобы женщины перестали недоброжелательно смотреть друг на друга.
- Я рада, что ты меня вчера послушалась, - Ириния выглядела уставшей. Девушка села на кушетку перед столом и взяла кувшин вина. Она сама налила себе в кубок и залпом выпила. – Ах, кислое… А нет ли аламийского?
- Сейчас принесут. Что-то случилось? – Зоя заметила, что голубой парик Иринии сбился, а в поднятом над затылком гребне из мелких косичек застряла мелкая птичья косточка. Наверное, свита Беллеи гуляла до утра, пользуясь тем, что светлейший кесарь отъехал в загородный дворец, чтобы отдохнуть там от жары на берегу моря.
- Хвала богам, ничего, - Ириния понизила голос, - Будь осторожна. Мирия хочет твоей смерти.
Зоя замерла. Ребёнок внутри неё шевельнулся. Это началось уже давно, и Зоя уже устала радоваться движениям малыша.
- Мирия хочет, чтобы ты умерла, - так же тихо повторила Ириния. – Поэтому сиди дома и сказывайся больной, пока не вернётся мой брат.
- Но… - Зое стало страшно. Мирия! Дочка кесаря, который позволяет ей всё!
- Я вчера слышала её разговор со светлейшем кесарем, - Зоя спешно махнула рукой трём музыкантам, и они принялись играть. Иринии пришлось наклониться вперёд, чтобы Зоя её слышала. – Точнее, слышала Мирию. Она вопила, как будто её резали на части. Кесарь хочет выдать её замуж.
- За кого? – « Я никому не отдам своего мужа!»
- Кесарь хочет, чтобы им был либо магистр Юга, либо магистра Востока. Оба они молоды и умны. Они солдаты, которые знают своё дело и этим нравятся светлейшему Клавдию…
- И он хочет видеть их на своём троне?
- Да. Юмилов больше не осталось. Сын дурочки-Галлы такой же дурак. Объединить Мирр, как было раньше, у него не получится. Запад оскорблён тем, что светлейший подверг разорению Старый Мирр, а новый оставил столицей. Магистр Запада вызывает при дворе много опасений. Фабий рассказывал, что на советах с логофетами, светлейший обсуждает возможности войны с ним.
- Войны? – Сердце у Зои снова ёкнуло. Максималиана и его легионы отправили в Ахею, на границе двух частей страны!
- Вот-вот. Фабий написал об этом брату, а я рассказываю тебе. Поэтому Валенту дали только три легиона с востока в дополнениям к силам на Лемисах, - Ириния подождала, пока ей нальют красного, тёмного вина из южных жарких виноградников. – И главное, приказали только привести стены в порядок и не нападать на пафалавинийцев первыми.
- Но причём здесь я?
- Мирия хочет себе в мужья Максималиана.
- Что?! – Зоя была готова к этим словам, но всё-равно это было внезапно.
- Вот-вот. По её мнению, магистры – уроды, содлафоны и недостойные плебеи. А мой брат ей нравится… - Ириния качнула головой и засмеялась. Парик, прикрывающий её недавно остриженные волосы, затрясся, - Я была бы не против стать сестрой кесаря, но не хочу иметь в родственниках эту маленькую сучку.
- И что может помешать кесарю заставить Максималиана нас развестись? Неужели то, что светлейший сам нас соединил?
- Как ни странно, да, - Ириния всё пила вино. Зоя отела было её остановить, но передумала. Пусть пока говорит.
- Ты и Максим имеете славу благославлённой богами пары. И что они нашептали светлейшему это решение… Ну, сама понимаешь, - Ириния икнула. – К тому же брат сам умён. А Мирии нужен муж, который может возвыситься только за счёт её происхождения. Я слышала во дворе, что кесарю нужен муж, который будет обязан его дочери своим положением. Сама понимаешь, терпеть эту избалованную дрянь дольше окончания похорон светлейшего мало кто будет!
- Тише!
- Ох, это правда, а на неё не обижаются.
- Всё-равно! И зачем Мирии моя жизнь?
- Дурочка вбила себе в голову, что если Максималиан овдовеет, то её отец изменит своё мнение. Вчера она и её подпевалы хотели скинуть тебя с лестницы, когда после полуночи все упьются.
- Все деймоны мира… - Зоя зло сжала свой кубок. «Хоть бы эта дрянь подавилась вином или пьяной упала с лестницы!» - Может быть, мне уехать из столицы? Пока мой живот ещё не вырос. Сказать, что Максималиан срочно вызвал меня к себе?
- Клавдий тебя не отпустит, - Ириния покачала головой. – Старый хрыщ помнит, как восставали магистры, когда его дядя постарел и ударился в маразм. Он считает, что если держать при себе семьи своих полководцев, он заставит их хотя бы подумать перед восстанием.
- И сына Велнта тоже только поэтому?
Они обе рассмеялись. Даже Литка, играющая с кошкой, улыбнулась.
- Только поэтому! – Ириния расплескала на себя вино. Зоя покачала головой, когда ей принесли новый кувшин. Служанка кивнула и ушла за водой. – Считаешь, что я пьяна? Ну да, я пьяна. Это была жуткая ночь. Если в городе узнают, что творится ночью в Малом дворце, то репутация Юмилов окажется растоптанной.
Зоя удивлённо покачала головой:
- Всё настолько серьёзно? А кесарь?
- Кесарь обожает Мирию… Беллея тоже ей во всём потакает и покрывает. Но, я думаю, скоро он её женит, и прекратит эти безобразия. Кесарь настроен очень решительно, недаром Валенты почти поселились у порога светлейшей.
- Светлейший Клавдий болеет? – почти беззвучно спросила Зоя. Тема здоровья кесаря была опасной. Ириния кивнула.
- Он простудился три дня назад, страшно кашляет, а его ноги снова воспалились. За пределы дворца этот слух не выпускают… Надеюсь, ты не будешь болтать?!... Он обещал содрать шкуру с любого, кто проболтается… Конечно, светлейший выздоровеет, но он будет торопиться пристроить дочку к хорошему мужу. Мирия редкая сучка, весь дворец желает, чтобы она свернула шею… Ещё вчера пришли очередные донесения из Старого Мирра.
- И что там происходит? – Зоя поспешила перевести разговор в другое русло. То, что ей только что рассказала Ириния, ещё нужно было обдумать. Жаль, что рядом с ней нет мужа!
- У Мирии растёт достойный братец. Говорят, Максималиан Юмил ни в чём не знает отказа. Старик Докиан… Ты же помнишь? Такой старый, с маленькой бородой.
- Да, я помню. Его звали Иерим?
- Ну да, вроде того. Так вот, он ещё как-то заставляет этого мелкого кесаря держать себя в руках и готовиться к правлению. Но милая Галла Патриция явно недовольна этим и хочет, чтобы её сынок занимался только фехтованием, охотой и пирами.
- А Галла хочет править, - кивнула Зоя. «Глупая надменная девчонка с красивым лицом и пустыми глазами. Корова, которую вырастили, чтобы продлить драгоценный род Юмилов. Власть для неё значит возможность шить себе новые платья через день, покупать дорогие вина и прозрачные сапфиры. Неудевительно, что светлейший обеспокоен делами в Старом Мирре.»
- Если бы только править! Кесарь считает, что её надо снова выдать замуж… Мол, ей не хватает мужчины, - Ириния пьяно засмеялась и покачнулась. Зое показалось, что подруга сейчас упадёт в блюдо с финиками. Но Ириния устояла.
- Деймоны, я действительно пьяна. Не возражаешь, если я останусь у тебя до зари, а то мой муж будет расстроен, что я ходила по улицам города и вопила песни, - молодая женщина засмеялась.
- Разумеется, оставайся. Отправить кого-нибудь к Фабию, чтобы он знал, где ты?
- А где я могу быть? – фыркнула Ириния. – К тому же он в загородном дворце, на совете у светлейшего. Ему сейчас не до меня!
-
-
17.11.2011 в 16:47Жаркое, безудержное солнце Старого Мирра жгло землю. Магистраты трясли головами и говорили, что весенние дожди так и не пролились. Галла Патриция, приходившая вместе с сыном на заседания логофетов и сената, скучающе смотрела на расставленные вокруг зала статуи древних. Старики сокрушались о том, что на южном побережье неурожай и в этом году Мирру может не хватить хлеба. Когда Максималиану надоели эти ворчания, он крикнул, чтобы ему больше не надоедали по таким пустякам. Иерим Докиан попытался заставить юного кесаря досидеть до конца заседания, но Галла встала на сторону сына. У молодого кесаря есть дела поважнее, чем сидение на бесполезных собраниях. Если бы кесарь решал все мелкие проблемы, то тогда зачем ему сенат и логофеты?
Утром первого дня лета Галле Патрици принесли известие, что началась война с Пафалавинией.
- Снова? – женщина ещё лежала на одеялах и подушка. Вставать ей не хотелось. В груди была непонятная тяжесть. Галле не хотелось ни есть, ни одеваться, ни выходить из комнаты. Она просто лежала. Ей не хотелось видеть никого, даже сына. Служанки сидели около ложа и держали в руках блюда с фруктами и сладостями, но Галла кричала на них, когда они начинали шуметь. Ей ничего не хотелось.
Иерим Докиан тоже вызвал у неё раздражение. Логофет был в тёмном синем платье и тёмном плаще. По его одежде шла скупая золотая вышивка, а на шее было серебряное ожерелье с жемчугом. Бедно и скучно. Весь Иерим Докиан был скучным. Он только и знал, что шелестеть жёлтым вонючим пергаментом да трясти стопками тростниковой бумаги. Первое время, после того, как он прибыл из Нового Мирра, он только и знал, что надоедал Галле своим ворчанием. Неудивительно, что его сбагрили им сюда. Наверняка он нагонял скуку на дядю Клавдия и его конеподобных жену и дочку. Вот и сослали его сюда, надоедать им. Сманили себе всех весёлых и богатых людей, а им оставили скуку.
От воспоминания о тётушке Беллее настроение у Галлы испортилось окончательно. Известие о войне её не впечатлило. Смотреть на лист тростниковой бумаги, на котором было написано послание от дяди Клавдия, она тоже не пожелала. Докиан не настаивал.
- Что вам ещё надо? – резко спросила Галла, когда поняла, что логофет не собирается уходить.
- Ваш сын рвётся на войну.
- Разумеется, ему уже тринадцать лет!
- Он сейчас на кухне, - равнодушно продолжил логофет. – Собирает со своими приятелями мясо в дорогу. Меня они облили маслом и мёдом, поэтому я просто велел перекрыть все выходы из дворца, особенно тайные лазейки в стенах и на заднем дворе.
- Что? – Галла один раз была на войне. Её покойный муж взял с собой на переход легионов на зимовку. Это было ужасно! Постоянные марши, холод, тесный шатёр, никакой горячей воды, безвкусная еда, платья постоянно пачкаются в грязи! И солдотня, грязная, мерзкая солдотня! Она была по всюду! Тогда Галла поняла, почему у дяди Клавдия отнялись ноги – от такой-то жизни!
И её муж Ливий – он же погиб, сражаясь с варварами на севере!
Галла не могла допустить, чтобы её сын оказался в этом ужасе! Ведь Пафалавания в тысячах миль отсюда! Там жара, там пески и ужас! Дикость, грязь, болезни и дрянная еда!
- Где моё платье?! – служанки кинулись врассыпную, покидав блюда с фруктами и вышивания. Галлу быстро одели и причесали. Иерим Докиан с равнодушным лицом стоял у окна, из которого был виден город внизу. Галла была слишком обеспокоена, чтобы выгонять его из комнаты.
-
-
18.11.2011 в 10:58Мальчишки рассыпались по большому низкому помещению и ссыпали всё, что находили съедобного, в большие мешки. Один из друзей юного кесаря вытащил корзину с оливками, фыркнул и толкнул её ногой. Чёрные плоды разлетелись во все стороны и застучали по полу.
- Сынок, милый мой! – Галла с ужасом увидела, как её сын стоял прямо перед огромным очагом, в котором над огнём медленно и угрожающе раскачивался большой круглый котёл. Галла подобрала подол платья и попыталась пройти к кесарю, но её тотчас же осыпали мукой, а один из мальчишек кинул в неё сырое бычье сердце. Сердце и прилипшие к нему плёнки перепачкали покрывало у неё на голове, завитые локоны и красивое желтое платье. Галла закричала, откидывая от себя кровавый комок. Мальчишка, увидев, в кого попал, замер и сжался в комок.
- Мама? – Юный кесарь отошел от очага и нахмурился, оглядывая своих друзей. – Кто это сделал?!
Мальчишки замерли и стали переглядываться. Виноватый выглядел, как побитый щенок. Дерзкий задор с него слетел, и он выглядел очень жалко.
- Кто это сделал?! – завизжал Максималиан. Его лицо побледнело, а губы затряслись. Галла перепугалась, что с её дорогим сыном сейчас случится один из жутких приступов, терзавших его отца, и подбежала к ненаглядному дитя.
- Милый мой, что ты делаешь? – Галла взяла сына за руку и сжала её.
- Я хочу на войну! – мальчишка нахмурился и выпятил нижнюю губу. Так он всегда делал в детстве, когда отец отказывался брать его с собой на войну. Галла вздохнула: её сын так рвался воевать и не желал её слушать. Ведь война – это не блестящий парад. Как ей объяснить сыну, что его ждёт? Свой единственный поход она помнила очень. Очень хорошо: почти месяц она была вынуждена обходиться лишь тремя служанками, спать на узкой походной кровати и терпеть ещё сотню других лишений. Она была вынуждена менять платья лишь раз в день, а на обеде не подавали больше трёх блюд. И скука. Галла была очень счастлива, когда дядя отпустил её обратно в Новый Мирр.
- Милый, зачем тебе это? – Галла представила, как её милый мальчик будет вынужден тащиться с грязной солдатнёй по унылым дорогам далеко на север… Или на юг, где нет воды, а люди похожи на свиней! Этого она не могла допустить. – Чем тебе плохо в Мирре?
- Мужчина должен добывать себе славу в бою! – Максималиан вскинул голову и его кудри рассыпались по плечам, - Мне уже тринадцать лет, мама. Я уже могу держать меч! И я могу возглавить атаку! Моей отец уже воевал с арминцами, когда ему было пятнадцать!
- Так ему же было пятнадцать! – в отчаянье воскликнула Галла.
- Светлейший, - Иерим Докиан подошел к Галле и аккуратно снял с её волос длинный белый кусок сердечной плёнки, - вы – кесарь, и вам не разумно оставлять вашу столицу без особой на то нужды!
Максималиан надул губы и буркнул:
- И что? Дядя воевал! Как только он стал кесарем, он сразу же начал воевать! Он не сходил с коня шесть лет!
- Светлейший, - Докиан продолжал бережно снимать с Галлы кусочки мяса. Галле хотелось его оттолкнуть, но Максималиан слушал наставника и не возражал. Может быть, Докиан сумеет уговорить её сына не совершать безумств! – помните, как ваш дядя стал кесарем?
- Он был седьмым племянником моего прадеда, Корина Юмила.
- О да, он был очень далеко от трона. Сколько было сыновей у светлейшего Корина?
- Пятеро. Констант, Контаций…
- Я знаю, что вы все их знаете. Так как ваш дядя стал кесарем?
Максималиан нахмурился.
- Дети Корина поссорились. Каждый считал, что отец обделил его, когда раздавал владения. Они пошли войной друг на друга.
- Да, правильно.
- Когда остался лишь один Констант, убивший своих братьев, он взошел на трон и велел убить и своих кузенов.
- Верно, совершенно верно.
- Когда убийцы пришли убивать дядю Клавдия, он спасся, после пришел к своему брату Лимату и стал его полководцем.
- Да, всё так и было.
- Дядя сразу выиграл несколько битв. А когда дядя Лимат умер, стал кесарем и снова объединил империю.
- Всё правильно.
- Но какое это имеет значение сейчас? – мальчик хмуро посмотрел на Докиана.
- Воевал ли ваш дядя после?
- Ну да. Против пафалавинийцев и северных варваров.
- А почему он перестал?
- Ну… У него ноги отнялись.
- Но семь лет назад он лично выезжал на охоту на львов. Помните?
- Да, мне тогда подарили котёнка, - кивнул мальчик. – А это тут причём?
- Ходил ли тогда ваш дядя и ваш отец в походы?
- Нет.
- А охотились ли они на львов?
- Ну… Нет.
- А вы знаете, почему?
- Нет.
- Ваш дядя перестал воевать, как только ваш отец смог воевать для него, как появились его магистры и полководцы. Жизнь кесаря гораздо ценнее, чем простого полководца. Вы кесарь, Светлейший. Ваша слава – в Мирре.
- Это не честно! – Максималиан перевёл взгляд на мать, ожидая от неё помощи, но Галла в этот раз была на стороне Докиана. – Я не хотел становиться кесарем! Это не справедливо! Если бы отец не погиб, я бы мог воевать!
- Милый мой, есть много других способов покрыть себя славой! – всплеснула руками Галла. Кровь на её волосах стала засыхать и стягивать кожу, но она не обращала на это внимания.
- Светлейший, весь мир не справедлив, как это не прискорбно. Ваш светлейший дядя был философом и не хотел становиться кесарем. Но когда пришла беда, он взял в руки меч и защитил себя и страну. Ваша же задача сейчас находиться в Старом Мирре и защищать его и вашу мать.
- От кого? – Максималиан поджал губы и посмотрел на мать.
- Для начала – от новых потерь. Ваша матушка до сих пор не оправилась от потери вашего отца, - лицо Иерима Докиана оставалось всё таким же грустно-беспристрастным. – Если что-то случится и с вами, то она этого не переживёт. Я правильно говорю, светлейшая?
- Да, - Галла закивала.
- И вы – кесарь, светлейший, - продолжал логофет. – Как бы вам не было тяжело от этого, но ваш долг – оставаться в Старом Мирре. Представьте, что вы сейчас отправитесь в Пафалавинию к Флавию Валенту, а в это время сюда вторгнутся северные варвары?
- А на что мне магистр Запада?
- О да, разумеется, Галот Марий выступит против него со своими легионами… которые останутся. Вы ведь не отправитесь к Лемисам лишь со своим друзьями?
- Ну… Нет, - Максималиан нахмурился, словно не задумывался, что может взять с собой солдат.
- Вам потребуется как минимум легион солдат. А что это значит?
- Их надо снарядить?
- Во-превых, вы оголите нашу границу с варварами, - Докиан сложил руки на животе и укоризненно посмотрел на воспитанника. – Солдаты, которых вы уведёте с собой, могут в любой момент понадобится здесь. Варвары непредсказуемы. В любой момент они могут двинуться грабить наши провинции. А могут и двинуться к Мирру. Кто тогда защитит вашу мать?
- Но у нас семь легионов!
- Будет шесть. А на войне нет лишних солдат, светлейший. К тому же… Если случится война и вы окажетесь далеко от Мирра, что скажут о вас люди?
- Пусть говорят, что хотят! Я кесарь!
- … Истоики тогда запишут, что вы были некудышным кесарем, - ровно закончил Докиан.
- Почему? – Мальчик нахмурился и его губы снова задрожали.
- Вы пренебрегли своим долгом, - Докиан печально вздохнул, - Оставите свой город, свою страну и свою мать. История такого не прощает.
Юный кесарь несколько мгновений смотрел то на мать, то на наставника.
- Милый мой, послушай, что магистр Иерим тебе говорит, - Галла взяла сына за плечи и притянула к себе. – Что со мной будет без тебя?
- Мама, не надо, - Максималиан вывернул шею, чтобы не испачкаться в бычьей крови. – Ладно, никуда я не поеду... Но это не честно! Я не хотел родиться кесарем.
- Но вы родились кесарем, светлейший, - Докиан позволил себе улыбку. – С этим ничего не поделать… Но всё же, может быть, это не так уж плохо? Вся ойкумена мечтает оказаться на вашем месте.
- Наверное, - юный кесарь со вздохом бросил свой мешок с «запасами» и пошел прочь с кухни. Его приятели, видя поведения своего предводителя, тоже покидали свои припасы и заспешили за юным кесарем. Галла со слезами смотрела сыну вслед.
- Фух, я думал, светлейшего придётся останавливать силой, - пробормотал Докиан, когда он и Галла остались одни на разгромленной кухне. Повара и служки испуганно заглядывали в двери, но не решались войти. Логофет вытер лоб и слабо улыбнулся.
- Силой? – сердце Галлы снова забилось.
- Светлейшая, ваш сын в этот раз так распалился, узнав о войне, что я не видел другого выхода. Но, хвала всем богам, он вас любит.
- Любит меня? – она была слишком занята опасениями, что её ненаглядный не переменил своего решения, и сейчас снова попробует сбежать, поэтому не услышала, что говорил Иерим.
- Да, - логофет широко улыбнулся. – Светлейший считает себя вашим защитником, светлейшая. Я бы сказал, он готов убить любого, кто бы осмелился вас обидеть.
- Ох, ну я же его мать…
- Он не просто проявляет почтение к вам, он вас любит, - покачал головой Докиан. – И это не может не радовать.
- Почему? – Галле показалось, что она услышит что-то страшное.
- Ваш сын – последний Юмил. – Иерим дёрнул себя за бороду. – Если с ним что-то случится, то нас ждёт чудовищная война, ещё страшнее, чем когда воевали друг с другом сыновья Корина…. У вашего дяди нет сыновей. Ваш муж слишком рано погиб. Теперь род Юмилов зависит от вашего сына и его будущей супруги.
- Ох, ему ещё рано о таком думать!
- Осенью ему будет четырнадцать, светлейшая. Скоро нам нужно будет озаботиться подходящей женой для него. Чтобы она была способна родить ему сыновей.
Галла промолчала. Она нахмурилась, вспоминая дочерей сенаторов Старого Мирра. Вспомнилась и её родственница Мирия. Все они были противными и наглыми, особенно Мирия. Отдать такой своего сына?...
- Он ещё ребёнок! – воскликнула Галла, обхватив себя за плечи.
- Драгоценный ребёнок, - вздохнул Иерим. – А вы – его мать.
- Да! И я говорю вам, что он ещё слишком мал для таких дел, как женитьба! Он же даже не знает, что надо делать с женщиной на ложе!
- Возможно. Но это не значит, что мы имеем право медлить.
-
-
25.11.2011 в 23:30Лето начиналось так замечательно, что можно было кидаться на меч. Максималиан так и сделал бы, будь он более малодушным. Светлейший Клавдий в приватной беседе с большим пафосом поручил Максималиану Заутице увести с границ с Арминой два легиона, набранных в Фетае и Итике. Максималиан, зная, что на дворе весна, такому приказу удивился, но возражать не осмелился.
Из Мирра он выступал в спешке. Легионы под командованием двух идиотов, логофета Таппа и магистра Луита, уже подходили к границам Ахеи, когда Максималиан их нагнал. На месте выяснилось, что по обоим выкидышам старых мирских родов плачет виселица. Припасов не было, обозы отставали, дисциплина… Об этом Максималиан вспоминал с содроганием.
- Что это значит? – Максималиан, в белом плаще поверх бронзового панциря, объехал лагерь порученных ему войск. Ровный, чёткий план временного лагеря был соблюдён, но с большим трудом. Лагерь третьего Итикского выглядел неплохо, палатки стояли ровно, солдаты размещены согласно статуту. Максималиан въехал в лагерь с востока, как раз в их лагерь. Его неприятно удивило, что лагерь встретил его спящими караульными, и лениво метящей граничный столбик собакой. Зверь был грязный, со свалявшимися комками шерсти на боках и с рваным хвостом. Солдаты на территории лагеря тоже балбесничали. Не было ни учебных игр, ни совместного досуга вроде спортивных состязаний. Солдаты слонялись между палаток. Лишь у одного костра несколько солдат из вспомогательных отрядов чинили конские сбруи. Заутица пообещал себе оторвать голову каждому второму офицеру легиона. Конечно, можно понять – легион стоит здесь уже две недели. Но обязанность офицеров - следить за своими солдатами. Что было бы, если бы они стояли на границе?
После того, как он увидел стоянку фетайцев, Максималиан понял, что итикцы – воплощена дисциплина и порядок, к которым не придранться.
Легионы стояли двумя лагерями на берегу Адуи. Между ними было старое высохшее русло ручья, впадавшего в реку. Здесь, на этой границе, часовые не спали и пристально разглядывали друг друга. Максималиан, оглядев эту картину, представил себе драки стенка на стенку. Ведь наверняка были!
Лагерь второго фетайского был ужасен. Во-первых, здесь воняло. Северные фетайцы, из которых набирали этот легион, были дикарями, лишь столетие назад вошедшие на территорию Мирра, спасаясь от своих врагов. Кесари милостиво разрешили им занять часть земель в провинции Фетай (названной из-за более южных племён этого рода, уже четыре столетия как живших с Миррцами) в обмен на поставки рекрутов в армию. Столетие рядом с более цивилизованными сородичами на пришлых варварах почти не сказалось. Отхожим у них было, похоже, любое место, куда их доносили ноги. Ветер в этот день стоял слабый, поэтому запах в лагере был мерзкий. Максималиан, даже сидя в седле, чувствовал эту вонь и закрывал лицо рукавом.
План лагеря был нарушен. Максималиан остановился на перекрёстке двух линий и огляделся, оценивая кривизну рук местных офицеров. Было впечатление, что лагерь ставился в пьяном угаре и лишь бы как.
Здесь не было даже праздно шатающихся солдат. Никто, как в лагере итикцев, не поднимался с места при виде магистра для приветствия. Людей вообще почти не было. Это очень беспокоило Заутицу. Итикцы хотя бы просто бездельничали. А тут – не знаешь, что ещё ждать.
- И где тут их легат? Как его, Марций Торкват? – Максималиан брезгливо посмотрел на торчащие из-под полога одной из палаток грязные ноги. Его свита предпочитала отмалчиваться и не шуметь.
Шатры легата и других высших офицеров нашлись довольно скоро: рядом был установлен штандарт легиона виде золотой раскрытой руки. К основанию ладони была привязана алая истрёпанная кисть.
Около штандарта Максималиан спешился и снял шлем.
- Все за мной, - он решительно откинул у себя с пути вышитый полог шатра легата и вошел внутрь.
-
-
03.12.2011 в 23:36Небо над Анасей Магной было чистым, нежно голубого цвета. Кассий Марк не видел такого неба с тех пор, как шестнадцатилетним кавалеристом не попал на северную границу, сдерживать напиравших на границы рыжебородых варваров. Северяне рвались в границы империи. Рыжебородые рвались на юг, спасаясь то ли от наступающего холода, то ли от соплеменников – Кассий тогда в такие «мелочи» не вдавался. А вот кесарь Клавдий, который ещё мог сам воевать, был умнее шестнадцатилетнего безмозглого кавалериста. Поэтому орда рыжебородых была остановлена и отброшена назад. Это была славная и нужная Мирру победа. Почти столетие варвары держали в ужасе северные провинции, захватывали земли и грабили людей.
Разгром рыжебородых показал, что у Мирра есть зубы и кусают они больно. Легионы магистров Севера и Запада снова встали гарнизонами на полуразрушенных северных лимесах.
Кассий лично входил в старую мильную крепость. Зрелище обрушившихся без ухода стен, щербатых валов до горизонта – всё это произвело неизгладимое впечатление на юношу. Наверное, не меньшее, чем яростная рубка трёх сражений, которые остановили рыжебородых.
И сейчас, стоя на Правой башне, магистр Кассий Марк вспоминал свою первую войну. Четырнадцать лет назад он в первый раз убил человека. Касий даже помнил его лицо: мужичина вдвое старше него самого, со всклоченной бурой бородой и без носа. Место, где был нос, кровоточило. Взгляд бородоча был безумный. Кассий испугался и ударил его копьём. Древко вырвало из рук, и варвар исчез в круговерти тел, пронзённые копьём прямо в шею. Кассий Марк схватился за меч, но коня под ним убили, и он упал.
Через сутки после битвы его, полузадушенного и замёрзшего, нашел кузен Атий.
- Зачем идти туда?- Папий мялся радом со своим магистром и шумно вздыхал.
- Куда? – отвлёкся от своих воспоминаний магистр Юга.
- Туда, - толстяк кивнул в сторону южного Лимеса. Отсюда стена выглядела тоненькой нитью, протянувшейся по далёким холмам. За валами была Новая река.
Вражда Пафалаванийцев и Мирра носила другой характер, нежели на севере, где были варвары. Пафалаванийцы люто ненавидели своего соседа, и Миррцы отвечали им взаимностью. Они были слишком разными. Слишком много раз воевали, слишком многое могли друг другу припомнить. Из-за провинции Ситака, которая лежала перед Лимесами, два столетия назад шли жестокие бои. В Ситаке было золото, медь, пшеница. Море у берегов Ситаки было полно рыбы и маленьких моллюсков, из которых давили пурпур. Эти земли называли золотыми. Две сотни лет назад кесарь Антонин всё же выбил отсюда пафалаванийцев и воздвиг Лимесы. Сначала Внешний, потом его сын – Анасею Магну, а кесарь Александр – Внутренний Лимес. Тогда же инженеры Мирра повернули Новую реку вспять.
- Паппий, как ты думаешь, сколько ещё простоят дамбы? – пробормотал Кассий.
- Дамбы? – офицер задумался и выпятил нижнюю губу. – Вы считаете, их надо укрепить?
- Нет. Просто думаю, что будет, если вернуть реку в старое русло.
- Тогда там, за стеной, всё зацветёт и там снова будет хорошо… Только зачем вам это?
- Вспомнил, как поворачивали реку.
- Да, Александр велел прорыть для реки новое русло и повернуть её мимо лимесов в Новое озеро. Новое Озеро затопило город Налофет и ещё три города. А мы смогли сократить длину стен почти на двести миль. Но зачем вам это?
- Я просто задумался, - Кассий отогнал от себя все лишние мысли и посмотрел на двор. Он поднялся сюда не за тем, чтобы вспоминать историю. У них есть гораздо более важные дела.
- Папий, как обстоят дела с поставками?
- Ещё два дня, и всё будет готово к выступлению магистра Валента, - Папий прижал к груди зажатые между двумя деревянными створками листы бумаги. Он никогда не расставался со своими записками о состоянии дел в крепости и на Лимесах. Наверное, избитые и забрызганные чернилами деревяшки стали такой же неотъемлимой чертой Папий, как и его огромные губы. Кассий Марк своего помощника без них не представлял.
- Папий, ты любишь кесаря Клавдия? – ровно спросил магистр Юга.
- Разумеется! – икнул офицер. – Светлейший- великий человек!
- Я серьёзно. Как ты к нему относишься?
- Ну, он остановил войну, усмирил варваров и арминцев. Три раза бил царя Гортаза. Он великий человек, - осторожно произнёс Паппий.
- Он величайший, - Кассий поджал губы. В юности он боготворил кесаря. Его родители считали его избавителем от всех бед, спасителем Мирра. Молодой всадник Кассий Марк, только что вытащенный из-под груды мёртвых тел, едва живой, смотрел на сидящего на коне кесаря и видел в нём одного из всадников Беллоны. Магистр Юга Кассий Марк уже не был в таком восторге от своего повелителя. Нет, он был по-прежнему верен кесарю и Мирру, но вот уже не думал о Клавдии Юмиле как о воплощении богов.
- А что-то случилось?
- Я собираюсь отказать магистру Валенту в легионах.
- Что?
- Я собираюсь оставить наши легионы на Лимесах, а Валенту отдать только присланные от других магистров силы.
- Но… - Паппий испуганно захлопал глазами. – Почему?
Кассий молча достал из рукава короткую записку, которая была вложена в письмо от родителей. Короткий бронзовый футляр с запаянной воском крышкой ему доставили сегодня утром. Отец в своей напыщенной манере писал, что гордится сыном, которому выпала честь воевать с лучшим полководцем Мирра. Да не просто воевать, но и наравне с ним командовать армией. Кассий с трудом дочитал эти старческие многословные потуги. Когда Кассия назначили магистром Юга, он всё время перед отправкой в Анасею Магну радовался и задирал дома нос. Младшим братьям, трём избалованным уродцам, так высоко подняться и не светило.
В свёрнутое трубкой письмо был вложен клочок тростниковой бумаги, на котором было короткое письмо от Лидии Цистилы, его старшей сестры.
- … Но надеюсь, ты помнишь, что Флавий Валент не терпит никого, кто бы смел ему указывать. Будь осторожен, так как кесарь всё ещё прохладен к нему. Валент будет ревниво относиться к любому, кто попробует отнять у него хоть толику славы. Будь готов, что если варвары двинутся на Лемисы, тебе придётся уступить место Валенту…
- Если варвары двинутся на Лемисы. Как тебе это нравится? – Кассий наконец-то отвлёкся от своих размышлений и сосредоточился на массивной фигуре Флавия Валента. Первый полководец Мирра последнее время занял центр мира Кассия. Даже здесь, на башне, чувствовалось присутствие Валента. Внизу, около ворот, пятеро молодых офицеров из свиты магистра занимались фехтованием. Кассий сказал бы, что это скорее похоже на танцы. В настоящем бою куда надёжней крепкие кулаки и надёжные товарищи рядом.
- Магистр Валент говорил, что светлейший поручил ему выйти за Лимесы и атаковать пафалаванийцев в Либезе прежде, чем они соберутся и выдвинутся к Ситаке! – Паппий вернул Кассию письмо и принялся чесать свою коротко остриженную голову. – Что это значит?
- Скорее всего, что магистр Валент соврал нам о приказе кесаря.
- Но…
- Он не показал ним ни одного документа, - зло рявкнул Кассий Марк. – Ни одного грёбанного листка, где бы был записан приказ светлешего! А мы – мы, дураки, поверили его словам! Я, магистр армии, поверил словам, а не бумаге!
- Но… Это может быть какая-то ошибка! – пискнул Паппий. – Магистр Валент не может идти против воли светлейшего Клавдия!
- Может, - Кассий Марк сложил руки на груди, прикрытой кожаным нагрудником. – Все магистры, которых посылали сюда с легионами, нападали первыми. А светлейший велел Валенту оставаться здесь. Он мог счесть это оскорблением.
- И решить доказать, что он достоин славы?... Но это же мятеж!
- Разумеется. Слово кесаря – священно, - Кассий наклонился над каменными зубцами башни. Один из молодых офицеров не удержался на ногах и упал в лужу, оставшуюся после того, как тут лопнула бочка водовоза.
- И что нам теперь делать?
- Я уже сказал. Легионы магистра юга останутся на Лимесах до тех пор, пока из Нового Мирра не прибудет подтверждения всех приказов светлейшего.
-
-
05.12.2011 в 09:58Второй Фетайский легион спешно возводил себе лагерь. К их счастью, погода была неплохая, а настроение магистра Заутицы – хорошим. Обошлось практически без казней. Головы дюжины офицеров и солдат, уличённых в самых злостных пьянствах и проступках, были насажены на копья около шатра легата и знака легиона. Видимо, здесь за проступки не казнили уже много лет, с тех пор, как кесарь Клавдий водил свои легионы на север.
Легат итикийцев, Завий Максим, был сухим маленьким стариком, прошедшим через десятки битв. Консулом он был в Старом Мирре, поэтому к Максималиану относился с почти нескрываемым презрением. Заутица хоте было отправить Торквата в Мирр, для суда кесаря, но передумал. Перепуганный легат фетайцев мог стать неплохим противовесом надменнуму итикийцу.
- Почему вы до сих пор не переправились через реку? – Максималиан чувствовал себя в присутствии Завия Максима неуютно. Хотя в седле он был на голову выше сухого консула, от того исходили волны презрения. Внизу, под холмом, на котором остановились всадники, текла Адуя. Здесь волны реки лениво ползли между пологими холмами. Максималиан видел, как внизу трое рыбаков из деревеньки на том берегу тащили свои сети.
- Речной флот приказом кесаря остался в Адане, - с некоторым злорадством ответил Завий Максим. - Инженеров нашего легиона оставили чинить переправы на границе с Арминой.
- А инженеры фетайцев?
- Легат Торкват счёл целесообразным отложить этот вопрос до вашего прибытия.
- Чудесно. Ваши способности к управлению легионом поражают, - ровно отозвался Максималиан, оценивая ширину русла реки. – Про броды, я полагаю, вы не узнавали?
- Это Ануя, магистр, - оскорблённый легат сочился ядом. – На ней нет бродов.
- Это печально. Будем строить мост.
- Интересно, как? У меня нет инженеров.
- Они есть у фетайцев.
- Вы называете этих пьяниц – инженерами?
- У вас инженеров вообще нет, - Максималиан направил коня прочь с холма.
Кроме постройки моста, Максималиана интересовало, зачем было снимать два легиона с беспокойной арминской границы и спешно отправлять их в самый центр страны? Там, за Адуей, в полсотни миль, на притоке великой реки, стоит старая безымянная крепость ахейцев, разрушенная ещё до того, как здесь появились миррцы. За ней – начинается Запад, владения Старого Мирра. Больший центр страны расположен разве что на Атале, главном из островов, что разделяли Западное и Восточное моря. Но эти острова были прибежищем лишь пиратам да имперскому флоту. Лишь на Атале стояла дарованная Хранителям башня, чтобы они держали там часть своих рукописей да поддерживали наверху башни постоянный огонь, указывающий кораблям путь среди скал.
Хранители… Максималиан широко улыбнулся. В Нижнем Адане, одном из многих городов этого имени, расположившихся на берегах Адуи, должна была быть библиотека Хранителей. Там обязательно должны быть инженеры, или чертежи мостов черед Адую. Это позволит ему поставить своего тёзку на место. И не слишком нагружать пропитые мозги инженеров-фетайцев.
Нижний Адан был мирным торговым городом. На севере, в Верхнем Адане, который всё чаще называли Речным городом, стоял речной флот и три легиона магистра Севера. Раньше Речной город был богат и шумен, но варвары его разорили. Если бы не флот и легионы, дававшие городу защиту, его оставили бы вовсе, предпочтя молодой Нижний Адан.
Вокруг города даже не было стен. Лишь около порта была небольшая стена, лишь в пять локтей высотой. Служила она скорее как ограждение и местами обвалилась. На трёх холмах над рекой стоял храм Беллоны, Старый Форум и три чёрные башни Библиотеки.
Добираться до Библиотеки пришлось в обход кратчайшего пути. Рынок был полон людей, гавань напоминала растревоженный муравейник. Ждать, пока ему проложат путь через это море людских тел, Максималиан не стал.
- Чем могу вам помочь? – у ворот библиотеки был лишь один привратник, и тот – старый раб в кожаном ошейнике. Раб был упитанным и хорошо одетым, в цветную тунику и новые сандалии с бронзовыми пряжками. На магистра войны и его свиту раб смотрел с почтением, но без страха. Максималиан возмущаться этим не стал. Хранители знаний обладали определённым могуществом. Достаточным, чтобы их раб не боялся каждого встречного.
- Добро пожаловать, - Привратник поклонился всадникам и дотронулся рукой земли, - С чем пожаловали? Вы магистр Заутица?
- А меня ждут?
- Наставник Корра из Тар-Амона утром велела мне ждать вашего прибытия.
Максималиан молча спешился, не показывая, что удивлён такими словами.
- Раз в вашей библиотеке есть наставник, я хочу его видеть.
- Наставник Корра велела мне привести вас к ней как только вы прибудете. Ваши спутники войдут? – привратник повернулся к инженеру фетейцев Лиматию и ещё трём всадникам, которых Максималиан выбрал себе в сопровождение.
- Лиматий, - Максималиан дождался, когда его офицер спешится, и повренулся к рабу. – Веди нас.
Внутри библиотека оказалась вовсе не мрачной, как снаружи. Их крепость с четыремя круглыми приземистыми башнями была единственным укреплением в городе. Максималиан подозревал, что построенное во время расцвета Старого Мирра здание служило скорее защитой от пожаров, чем от врагов. Даже сейчас, в смутное время, никто всерьёз не рассматривал даже возможности осады Адан. Внутри было светло и красиво. Арка ворот была украшена панелями с вырезанными на них в варварском обычае невиданными тварями, за воротами был маленький дворик с колоннами и бассейном. Посреди бассейна стояла старая статуя Сататии, древней богиней знаний, которая когда-то передала Хранителям первые свитки для их хранилищ. Статуя была из чёрного камня. Лицо богини было мужеподобным: по легендам, у этого божества вовсе не было пола, а женщиной его считали из-за странного поведения. Максималиан предпочитал не вдаваться в такие подробности. Боги за него воевать не станут.
В дворике было несколько рабов, чинивших разбитые плитки около бассейна. Магистру Заутице они низко поклонились. Раб-привратник провёл гостей через большие комнаты с расписными стенами, по двум деревянным лестницам на второй этаж. Здесь был низкий потолок, а в окна видна внешняя стена, опоясывавшая Библиотеку. По тому, что во внутренней стороне стены были окна, Максималиан решил, что там тоже были храналища свитков.
- Наставник, - раб открыл перед Максималианом дверь и, войдя, снова низко поклонился, - Магистр Заутица, как вы и велели.
- Пусть войдёт и располагается! – за дверью оказалась небольшая комната с расписными стенами и закрытыми коврами полом. Одну часть стены занимало низкое ложе, заваленное подушками, у второй стояли полки для свитков, а перед окном – стол для чтения. На подушках лежала женщина, бесстыже раздвинув ноги, окутанные светлым шелком. Одна нога лежала пяткой на табуретке. Около неё на полу сидел молодой ещё раб в медном ошейнике и тёр стопу женщины куском пемзы.
- Наставник Корра? – Максималиан снял шлем и приложил правую руку двумя пальцами к груди напротив сердца. Наставники были самыми уважаемыми из хранителей. Их было всего четверо или пятеро. Трое, Максималиан знал точно, постоянно живут в Тар-Амоне и руководят своими братьями. Ещё несколько наставников странствовали по свету. Один из них, старый скрюченный митиец Иватит, жил неотлучно при дворе кесаря Клавдия.
При дворе тёзки Максималиана, юном кесаре Старого Мирра, наставника не было. Хранители не приняли идеи Корина разделить страну на две половины.
- Я самая, - женщина повела рукой, призывая гостей садиться в складные золочёные стулья, выставленные около полок со свитками. Максималиан кивнул и сел, уперевшись руками в колени и в упор разглядывая «наставника».
Корра из Тар-Амона выглядела как насмешка над настоящими наставниками. Она была больше похожа на дорогую шлюху… если кто-нибудь согласился бы платить ей. Ростом она была выше Максималиана, плечи шире, а стопы были просто огромными. Лицо Корры было некрасивым. Брови были слишком густыми, челюсть – слишком тяжелой, а губы – слишком большими. Такое лицо было бы пристало скорее мужчине, чем женщине. Но больше всего в ней выделялись груди. Максималиан такие только у домашних рабынь, которые уже родили по десятку детей. Но у тех были фигуры как у оплывшей речной лошади, а назвать Корру толстой было нельзя. И всё же два бесформенных куска мяса под шелковым непрозрачным платьем выглядели отвратительно.
Впрочем, глаза у наставника Корры были умными, этого Заутица отрицать не мог. Она смотрела прямо, без женского жеманства и дурных гримас. Когда она улыбнулась, то на мгновение стала похожа на Зою. Но наваждение быстро рассеялось.
-
-
05.12.2011 в 10:01- А вы не знаете?
- Увы. Но предполагаю, что вы озабочены переправой через Адую, верно?
- Хм, - всё волшебство мгновенно развеялось. О его прибытии в расположение двух легионов ниже по течению уже должна знать вся округа. А раз легионы не развели по старым казармам около города, то они двинутся дальше: либо вверх по течению, либо вниз, либо – на другой берег Адуи. Раз легионы не двинулись, значит, пытаются разобраться с переправами.
- Да, у нас с этим проблема, - кивнул Максималиан.
- И труднорешаемая, - Корра улыбнулась, но без каких-либо видимых эмоций. – Речной флот стоит на севере, а единственный мост – на юге. И он ваших легионов не выдержит.
- Меня больше волнует время.
- Допустим, постройка нового моста отнимет у вас столько же сил и времени.
- Тогда думаете, мне стоит отправить солдат на юг?
- Нет, разумеется, нет! Я видела ахенский мост семь дней назад. Он едва справляется с нагрузкой из торговцев. Префект Ахена уже полгода как ввёл ограничения на использование моста, что вылилось в огромные очереди на обеих берегах…
- Ясно. Нашему появлению там не обрадуются.
- Скорее всего, к вашему появлению мост закроют вообще. Его опоры размыло, и три пролёта фактически висят над руслом без всякой опоры. Когда я была в Ахене, там достраивали паромы.
- Мост закрывают? – Максималиан нахмурился.
- Как ни прискорбно для вас. Предупреждая ваш вопрос, свободных речных судов вы не найдёте. Я пробовала, и нашла только пять плавучих корыт, которые за раз могут взять на борт не более двух десятков человек за раз. И запросили они за свои услуги по полновесному золотому грифону за рейс.
- Сколько?!
- Золотой грифон за рейс. Я уж не стала уточнять, включено ли в сумму возвращение на этот берег, - кивнул Корра. – Местный префект не озабочен ни строительством нового моста, ни устройством паромов, поэтому перебраться на тот берег здесь достаточно проблематично.
- Но Аден – торговый город!
- Аден живёт речной торговлей, - пожала плечами Корра. – Как раз когда вы наводили порядок в своих легионах, я встречалась с префектом Маторием по поводу строительства моста.
- Полагаю, он принял вас без восторга?
- О, не то слово. Кричал, что это его город, что это не моё дело, что казна такой нагрузки не выдержит, что если бы светлейший Клавдий прислал денег да мастеров…
- Я понял. Но в чём ваш интерес?
- Мой? – Корра села. Максималиану показалось, что её груди легли ей на живот. Причёска Наставницы была диковинной, почти варварской: кудрявые тёмные волосы были собраны в пучок, из которого ей на шею падали завитые локоны. – Мой интерес в том, что за последние годы, прошедшие с войны, на Адуе так и не построили ни одного моста – в замен четырёх разрушенных. Чтобы ни говорили, но западная часть страны в таких условиях очень скоро начнёт отставать от востока. Тогда развал будет неизбежен.
- А вам какое до этого дело?
- Как – какое? – Корра выпятила нижнюю губу. – Раскол страны грозит большой войной. Нынешние годы стали холоднее, чем те, что были сотню лет назад. Наши записи показывают, что лето сокращается. Варвары рвутся на юг. С собой они обязательно принесут хаос. Они чужды нашему миру, магистр. Нам, собирателям книг и знаний, не стоит ждать ничего хорошего.
- Допустим, я вас понял. Вы хотите мост?
- Да, я хочу мост.
- И что вы готовы для этого сделать?
- О, многое, магистр, - Корра улыбнулась, на этот раз хищно, словно предвкушая желанную добычу. – В этой библиотеке восемь лет назад подготовили три проекта моста для Адена, я велела их достать. Так же у меня есть определённые финансы, которые я могу вложить в строительство моста.
- И сколько же?
- Три тысячи золотых грифонов. И ещё столько же серебром.
- Это много.
- Разумеется.
- И что вы хотите взамен?
- Вы подпишете договор, согласно которому мост отдаётся в пользование Хранителям.
- О как!
- Не бойтесь, в нём будет оговорён пункт, согласно которому магистры смогут пользоваться им в любое время. А остальное… Сами понимаете, мне надо как-то вернуть свои деньги. Их мне послали вовсе не боги.
- Понимаю.
- К тому же я не желаю отдавать мост префекту. Он отказал мне в поддержке, пусть теперь кусает локти от досады, - Хранительница поднялась на ноги. Максималиан тоже встал. Корра действительно превосходила его ростом, не менее, чем на полголовы. Раб, молча сидевший около окна, одел ей сандалии и накинул на плечи короткий южный плащ.
- Идёмте, магистр. Подробности нашей сделки лучше обговорить над чертежами моста, не думаете?
-
-
11.12.2011 в 10:46- Смотрите, - Корра лично достала несколько длинных и широких свитков, убранных в кожаные футляры, - Восемь лет назад здесь были наши Хранители, которые разработали проект моста. Но тогда им не хватило средств, поддержки магистратов и ещё много чего. Зар, доставай.
Ей раб достал из футляров большие листы пергамента и тростниковой бумаги, и расстелил их на трёх больших наклонных щитах под окнами и закрепил их зажимами. На трёх листах были изображены мосты.
- Мы создали три проекта. Вот этот, - Корра указала рукой на крайний слева проект, - хотели поставить на остатках старого поста, который обрушил Констант, отступая на восток. Но тут возникли определенные сложности, потому что порт занял те места, где раньше были крайние арки моста.
- Терять свои деньги никто не захотел.
- Разумеется. Наш префект имеет определённый процент с речных перевозок. Я вам говорила, какие здесь цены. Разумеется, с меня, как с пришлой богатой дурры, попытались содрать побольше. Но вы тоже пришлый богатый магистр, с сундуками, набитыми золотом.
- У меня их нет.
- Разумеется. Но кто вам поверит? – Наставница поджала губы. – Как только мои братья завели разговор о строительстве моста на старых опорах, владельцы судов и паромов за несколько дней доломали всё, что оставалось в реке… Тогда мы приняли решение построить мост в двух милях ниже по течению. Вы видели это место?
- Около островов?
- Да. Все три опоры мы могли бы поставить на сухой земле. Конечно, мост несколько изогнуло бы, но в целом этот проект очень изящный. Всего лишь в семь пролётов, и все опоры на земле. Но он дорог. Самый дорогой проект.
- Есть ещё один мост.
- Да, - Корра сложила руки на груди и наклонила голову, разглядывая последний лист. – Самая простая конструкция. Фактически, старый мост, но на новом месте. И без поднятых в середине пролётов, чтобы проходили суда. Наш инженер – его звали Готий – создал его, чтобы обратиться за помощью к магистру Латату, вашему предшественнику. Он всё собирался озаботиться мостами через Адую. Но кто-то разнёс весть об этом проекте, и Готий был убит в драке. Виновных наш душка-префект так и не нашел.
- Хм. А вне боитесь, что вас постигнет такая же судьба? – заинтересовался Максималиан. Ему лично был бы симпатичен третий вариант. Это был самый обычный мост, с деревянным настилом на прямых мощных опорах.
- О, нисколько. У них руки до меня не дотянутся, будьте уверенны.
- Раз вы такой могущетсвенный человек, зачем вам я?
- Ну, во-первых, из-за рабочей силы. Во-вторых, мне нужна ваша поддержка. Быть Наставником здорово, но иногда люди предпочитают не вспоминать, что я влиятельнейший человек.
- С этим мы разобрались, - Максималиан кивнул. – Но вы помните условия. Мост пусть и ваш, но магистры всегда смогут им воспользоваться.
- Разумеется!
- Меня пугает ваша покладистость.
- Никак не можете поверить, что кто-то в наши дни озабочен благополучием Мирра? Не считая Светлейшего Клавдия, разумеется.
- Вроде того. Обычно люди вашего положения пытаются либо просто набить карманы золотом, либо придти к этому более путанным путём.
- Поверьте, я буду иметь очень многое, когда в империи будет спокойно. И очень многое потеряю, если в ней начнётся ещё одна война. Как видите, я думаю только о себе. Только более путано, нежели большинство мне подобных.
- Но всё-равно ваши уступки армии меня удивляют.
- Я же сказала, моё благополучие зависит от благополучия Мирра. Рано или поздно, но варвары на севере полезут на наши границы. Тогда придётся срочно перебрасывать войска к Старому Мирру. Я не хочу, чтобы в моё отсутствие какой-нибудь жадный дурак ломал моё будущее.
- Хм.
- Давайте на время забудем о ваших сомнения! – Корра откинула упавшую на лоб из пучка кудрявую прядку и снова повернулась к проектам. – Я заметила, что вам больше всего понравился третий вариант?
- Да.
- Увы, нам придётся его отвергнуть.
- Почему?
- Речные суда под этими пролётами вряд ли пройдут.
- Можно их поднять.
- Тогда придётся увеличить крутизну спусков с него…
- Скажите просто, что вам больше нравится второй проект.
- Вы правы, магистр, - Хранительница улыбнулась. – Но есть ещё одно но. У наших военных судов мачты выше, чем у торговых корыт. Если речной флот будет вынужден спуститься вниз по течению, выйдет проблема.
- Можно поднять опоры.
- По цене этот мост тогда превзойдёт мой проект.
- Ваш?
- Он мне нравится. Составляла его не я.
Максималиан покачала головой, разглядывая то один, то другой проект.
- Вы знаете, сколько вам придётся заплатить моим солдатам, не говоря уж о том, что большая часть расходов на их содержание ляжет на вас! – Заутица постарался придать себе самый равнодушный вид.
- О, я это предвидела. Но я вам рассказала о своих финансах.
- И где здесь подвох?
- Вы считаете, что я пытаюсь вас надуть, магистр? – женщина улыбнулась ещё шире. Максималиан отступил от неё на шаг и чуть не ударился о молчаливого Лиматия. Заутица уже и забыл, что взял инженера с собой.
- Нет, но если вы обратились ко мне без подвоха, значит, вы нимфа, присланная с вершин гор и облаков с сундуками денег. Так не бывает…. – Максималиан нахмурился и хмынул, - Я понял. Вы хотите построить свой мост к островов, потому что там вам что-то принадлежит? Земля ваших Хранителей или ваша?
- Вот видите, мы друг друга поняли, - Корра улыбнулась ещё шире. – Вам нужен мост, мне нужен мост. Светлейший Клавдий, я уверенна, будет не против.
- Кто знает? – Заутица пообещал себе в ближайшие часы узнать, где стоит их речной флот и столько будет стоить переправа на паромах и судах .