Часть первая.
Увидеть то, что вижу я. Почувствовать то, что чувствую я.

I am the key to the lock in your house
That keeps your toys in the basement.
And if you get too far inside
You'll only see my reflection.
(Radiohead "Climbed Up The Walls")


1. A long walk home

***
Когда-то доктор Лоуренс Гордон был всего лишь маленьким мальчиком.
И это было давно, очень давно, до того, как он поступил в медицинскую школу, окончил ее с отличием и устроился на работу.
И это было задолго до того, как доктор Лоуренс Гордон обзавелся пристальным вниманием со стороны детектива Тэппа, до того, как его брак дал заметную пробоину и стал идти ко дну.
Задолго до того, как он очнулся в полной темноте, в холодном подвале, прикованный за ногу цепью к трубе.
За миллиарды лет до того, как в подвале зажегся свет, доктор Лоуренс Гордон был маленьким тихим восьмилетним мальчиком, которого взрослые звали Горди.
Только мама, когда сильно сердилась на Гордона, называла его Лоуренсом.
Горди был тихим и смышленым мальчиком. Он любил читать книги и комиксы про Супермена. Он даже мечтал как Кларк Кент спасать людей, но для этого нужно было быть родом с Криптона.
А Горди родился и вырос в Юте, где вода была столь плоха, что от нее быстро желтели и крошились зубы. Его отец был дантистом и детство Горди прошло в атмосфере химического запаха дезинфицирующего средства и звука бормашины, доносившейся из рабочего кабинета отца на первом этаже.
Отец Горди работал дома.
Все это много позже - и запах эфира,и блеск стальных инструментов в отцовском кабинете, и мечты о Супермене перемешаются в голове Горди-подростка, когда он, выбирая из десятка заманчивых предложений в анкете в День Профессии выберет вариант: " В будущем я мечтаю стать врачом".
Этот вариант странным образом покажется позже удачным не только его учителям и семье, но и самому Гордону.
Но пока ему восемь и в жизни Горди ничего не происходит.
Хотя нет, стоп.
В жизни каждого мальчишки должно быть место для Великого Приключения.

***
В тот жаркий душный летний день Горди и его друг Ли удрали купаться на речку. Разумеется без всякого на то разрешения, просто улизнув из под носа старшей сестры Ли, которая должна была присматривать за ними. Это оказалось не так сложно, как они с Ли себе навоображали.
Юная Аманда была слишком занята флиртом с Ксавьером Смитом, нападающим школьной команды по футболу. Ксавье в этот день помогал отцу Аманды и Ли белить стены в гараже и вполне понятно, что внимания Аманды на двух мальчишек уже не хватило.
И так, они улизнули без особого труда прямо из-под носа Аманды на берег реки, и там, быстро раздевшись, с веселыми криками с разбега нырнули в холодную воду.
Тут-то в жизни восьмилетнего Лоуренса "Горди" Гордона и наступил тот самый момент Великого Приключения.
Его ногу свело судорогой и он начал тонуть.

***
Вначале он почувствовал сводящую с ума боль в левой ноге
(...давление ниже...мы его...)
потом Горди перестал ее чувствовать совсем
( ...ть кубиков адрена...)
и холодная
(...пульса н....)
темная
(....лектро...)
вода
( разряд)
сомкнулась
(...ще ра....)
над его головой

***
Время смерти 22:35:18


***
Величайшая ирония этого мира заключалась в том, что на самом деле не каждый из нас получает в итоге то, что хочет.
Ли Барни меньше всего хотел быть героем.
И он совсем не любил комиксы про Супермена.
Больше всего на свете Ли хотелось бы есть клубничное мороженое столько, сколько захочется, ложиться спать позже восьми и может быть еще даже побывать на всех вечерних сеансах в кинотеатре "Люмьер", на которые детей не допускали.
Ну и еще чтобы школу отменили раз и навсегда.
Но так уж вышло, что свое Великое Приключение Горди пришлось разделить с Ли .
Ли Барни вытащил его из воды, не дав ему утонуть,и тем самым отодвинул момент смерти Лоуренса Гордона на целых тридцать четыре года.

***
Или нет.

***
Когда Лоуренс, открыл глаза, то обнаружил себя в комнате, больше похожей на предбанник чистилища: белые стены, белый потлок, все оттенки белого в одном помещении ну и капли синевы - пластиковые стулья для посетителей у стен - для разнообразия, въедливый медицинский запах лекарств...
Если бы Лоуренс Гордон был накачан обезболивающими чуть меньше в момент своего первого всплытия со дна бессознательности, то он подумал о том, что все это дурной сон.
К сожалению его мысли были спутаны как пряжа, с которой вдоволь наигрались котята, и Гордон с трудом понимал где находится и что же с ним произошло.
Своего тела Гордон не чувствовал. Никаких трубок и ощущения чужеродных предметов внутри.Ничего из того, что так любили описывать в бульварных и не очень романах. Писатели, которые ни разу не оказывались в катастрофах серьезнее, соскочившего с разделочной доски ножа во время нарезки картошки, стремились описать состояние вернувшегося с почти того света человека и влезть в его шкуру.
И вне зависимости от уровня таланта и внимательного изучения обширной подборки соответствующего материала, выходило у них это в равной степени хуево.
Смерть - как оргазм. У каждого она по своему уникальна.
У каждого будет свой опыт умирания, с которым придется в итоге остаться один на один.
Пытаться объяснить его другому человеку. если ты чудом все такие выжил, равноценно попыткам рассказать слепому, не знающему цветов, о том, что из себя представляет радуга.
Лоуренс Гордон чувствовал себя большой куклой, набитой ватой и опилками.
И он был ничем не лучше всех тех больших самодельных плюшевых зайцев и медведей, что так любили продавать на ярмарках умельцы от рукоделия, которым духа не хватало стать таксидермистами.
Только в отличие от всех этих самодельных зверушек, Лоуренс к своему несчастью был живым человеком.

***
На тот момент он был так напичкан сильными обезболивающими, что доктор Лоуренс Гордон был ничем не лучше наркомана, дорвавшегося до дармового высококлассного гера.
Доктор Лоуренс Гордон был удолбан так, что не помнил ничего о мире, в который его вернули.
Он потерял больше половины своего веса.
Он был подключен к аппарату искусственного дыхания.
Он не помнил на тот момент ничего - ни своего имени, ни своей жизни.
Но все это мало волновало доктора Гордона.
У него очень сильно чесалась пятка отсутствующей левой ступни.

***
Рано или поздно в каких бы дебрях наркотического или коматозного рая ты бы не пребывал что-то или кто-то непременно вернет тебя в обратно.
Тебе просто влепят сильный такой поджопник и из Эдэма прямым сверхскоростным экспрессом ты оказываешься вновь в серой и жестокой обыденной реальности

***
Возвращение на пройденные уровни этой игрой было не предусмотрено.

***
Никто не хотел давать в отношении Лоуренса Гордона каких бы то ни было прогнозов.
Самое главное в реабилитации - это сила воли и желание возвращения к прежней своей жизни самого пациента.
Без этого - без желания жить дальше - не сработала бы ни одна даже самая эффектная программа.
Самое главное - внутренняя сила и внутренняя вера. Так см. эффект пласибо.
И возможно воли к жизни и желания жить дальше у Лоуренса было не занимать, но с той стороны еще никто никогда не возвращался прежним.
Элисон не знала, где был ее муж все то время, что Зэпп держал их с Дианой в заложницах. Она могла только строить предположения о том, что с же ним там происходило, но в одном Элисон Гордон была уверена на все сто процентов.
Лоуренс вернулся из этой чертовой Терры Инкогнито совсем не тем Лоуренсом, которого она знала.
Элисон Гордон не знала и боялась предположить насколько все это было плохо.
Просто теперь ей было очень жутко оставаться наедине со своим мужем.

***
Вначале делом ее мужа занимался детектив Эрик Мэтьюс.
А потом он исчез.
Но до своего исчезновения Эрик Мэтьюс очень долго и очень подробно беседовал с Элисон о Гордоне, Зэппе и ситуации на валютно-биржевом рынке.
Детектив Мэтьюс был с точки зрения Элисон малоприятным человеком.
Вечная трехдневная щетина на одутловатом лице, мятый несвежий костюм. галстук или рубаха, заляпанные соусом или черт знает чем еще - все это вызывало у аккуратной и педантичной Элисон инстинктивное отвращение.
Эрик Мэтьюс постоянно жевал резинку, приторный мятный запах которой все равно не мог отбить можжевельниковый аромат спиртного.
Детектив Мэтьюс прикладывался к бутылке и возможно прямо на работе.
А еще он пропускал душ по два или три дня и к запаху мяты и можжевельника часто примешивался затхлый запах застарелого пота и немытого тела.
Детектив Мэтьюс выглядел как человек, который вот-вот да покатится вниз по наклонной.
Эрик Мэтьюс был системой, пребывавшей в очень сложном и таком шатком равновесии.
Но копом не смотря на все это он был весьма и весьма толковым.
- Очень жаль, - говорил детектив Мэтьюс Элисон, смиренно сидевшей напротив него, - что ваш муж почти ничего не помнит. Очень жаль, - повторил он уже с нажимом и очень нервно, - потому что это существенно помогло бы ходу следствия. Главный подозреваемый и детектив Тэпп пропали без вести и показания вашего мужа, миссис Гордон, очень и очень бы нам помогли...
Может быть Эрик Мэтьюс и был толковым копом, но в его компании Элисон не покидала уверенность в том, что он иногда он бывает очень опечален тем, что на допросах свидетелей и подозреваемых не расспрашивают при помощи арсенала средневековых инквизиторов.
Это бы не только очень сильно помогло следствию, но еще и существенно сэкономило время работающих над ним детективов время.
В ту картину произошедшего, выстроенную перед ней детективом Мэтьюсом очень хотелось верить и верилось если бы у Элисон за последний совместный их год жизни с Лоуренсом не развилась крайняя форма подозрительности.
Выстроенная детективом Мэтьюсом картина была слишком идеальна для того, чтобы Элисон в нее безоговорочно поверила.
Но, когда Мэтьюс исчез - то дело вокруг сумасшедшего маньяка, калечившего людей... То ли Лобзик, то ли Стамеска - Элисон не помнила.
Не суть.
Тогда, когда Мэтьюс исчез, долгое время для Элисон его картина, объясняющая произошедшее с ней и ее семьей, оставалась единственно верной из-за соего подтверждения.
Согласно детективу Мэтьюсу, обозленный за что-то на Гордона психопатичный санитар из больницы Зэпп выкрал доктора и где-то держал, где подверг пыткам и издевательствам. Но этого ему показалось мало и тогда Зэпп захватил ее и дочь.
Картина выходила идеальной
Только вот нарисована она была не Мэтьюсом, а чей-то совершенно чужой рукой.




2)Composure

Когда Джон Крамер, выбрался из раскуроченного автомобиля, меньше всего он думал о красоте окружавшего его мира.
Пальцы Джона были скользкими и жирными от его собственной крови, они словно жили своей жизнью, отдельно от тела, цепляясь упрямо за торчащий из бока Джона штырь, отчаянно пытаясь выковырнуть чужеродный предмет, который разломал его тело болью, лишил цельности и заставил умирать...
Джон выбрался из машины и рухнул на колени, не понимая откуда в нем еще остаются ошметки силы на то, чтобы тянуть-и-тянуть кусок железа из себя.
О том, как прекрасен мир, который ему предстояло покинуть, Джон Крамер думал два дня назад, сидя в своем седане,стоявшем на больничной стоянке. Крамер размышлял о красоте жизни через какой-то час после того, как врач вынес ему вердикт, поставив верный и безнадежный диагноз.
А здесь и сейчас, у груды металлолома, которая когда-то была его машиной, Джон Крамер не думал ни о чем.
В этот момент в Джоне Крамере не осталось ничего от человека. Внутри него бесновалась звериная природа, выцарапывающая из себя чужака, выгрызавшая себе право на жизнь любой ценой.
Джон Крамер потерял сознание от болевого шока, но до этого ему удалось каким-то совершенно диким образом из последних сил вытащить штырь из своего бока.
В больнице, в себя уже пришел Джигсау.

***

Дэниэл Мэтьюс ничего этого не знал, хотя в тот момент, когда Крамер рассказывал историю своего становления его отцу, он и находился с ними в одном помещении.
Со связанными руками и кислородной маской на лице. Запертый внутри большого сейфа, который должен был открыться спустя два часа после того, как беседа отца и Джигсау началась.
Дэниэл Мэтьюс ничего этого не знал.
Все что он знал теперь так это то, что его отец был бесславным ублюдком, чмом, подонком, изломавшим жизни семерым людям. Его отец в свое время подтолкнул каждого из тех, кто был с Дэни в ловушке, в том чертовом доме Джигсау, к самому краю бездны...
Два часа в ловушке, где он был подставным игроком в не своей Игре научили Дэни очень многому.
Первое: в этом мире никому нельзя верить.
Второе: его отец - первостатейное дерьмо и вспоминая все свои оправдания , что из-за своей работы, из-за того, что отец служит обществу, он забивает на семью, что просто его отец - идеальный коп, Дэни не испытывал уже ничего кроме холодной ярости и отвращения к себе и отцу.
И третье: ценить жизнь, понимать насколько она бесценна, ты начинаешь лишь видя смерти вокруг себя, смерти, которые ты не можешь предотвратить.
А когда сам отбираешь жизнь у другого человека, даже защищая свою собственную, ты познаешь всю ее красоту от и до.
И это - единственно-верный путь.

***

Он восстанавливался очень быстро и через два месяца смог даже вернуться в школу.
Словно ничего и не произошло.
Правда некоторое время Дэниэл продолжал спать с включенным светом, проявлял все признаки DAA и почти ни с кем не разговаривал. Но все, как утверждал семейный терапевт, могло бы быть еще хуже.
У вашего сына на удивление гибкая и сильная психика.
Его отец все еще числился в розыске.
Временами Дэниэл Мэтьюс очень хотел, чтобы отца так и не нашли.
Ему было все равно: жив он или мертв.
Дэниэл не хотел, чтобы Эрик Мэтьюс снова когда-нибудь появился в его жизни. Не важно в каком виде.
Но вся хуйня в том, что дерьмо всегда -рано или поздно - всплывет.
Вначале ему было плевать на слезы матери. Хотя нет, они немного позабавили Дэниэла. В конце концов это действительно было смешным, что люди начинают ценить вещи и других людей лишь тогда, когда те окончательно и часто бесследно исчезают из их жизни.
Вновь вспыхнувшая просто какой-то больной сверхновой любовь матери к его отцу Дэни смешила, хотя он ее он отчасти причины понимал.
Проще всего любить именно на расстоянии, а еще проще любить мертвеца. В твоей памяти ведь он остается куда более идеальным, чем был при жизни.
А позже бесконечные разговоры матери об отце, ее бесконечные воспоминания о нем, стали доводить Дэна до белого каления.
Сам то он очень хорошо помнил, кого меньше года назад в их доме называли долбанным психопатом и вонючим алкашом.
На самом деле Дэниэл Мэтьюс очень хотел, чтобы его отца так и не нашли, чтобы его отец оказался мертвым потому что у него к Эрику Мэтьюсу было слишком много вопросов, слишком много счетов, а в его голове постоянно крутились картинки их возможного разговора, которые Дэни своим развитием пугали до чертика.
И лучше его отцу никогда не возвращаться живым, потому, что прекрасно Дэни знал по себе - с той стороны прежним, самим собой ты уже не вернешься.
Таковы правила этой игры.

3) Well, i never...

Позже свое окончательное возвращение в мир живых, доктор Лоуренс Гордон сравнивал с поднятием с глубины.
- Знаешь, когда мне было восемь лет, я убежал со своим лучшим другом...господи, как же его звали? Не важно. Было жарко, мы решили искупаться, я нырнул следом за ним и у меня тут же свело ногу. В реке, в том ее месте, где мы решили плавать, было слишком много подводных течений.
Вся боль - это ерунда по сравнению с удушьем. Асфикция... - Лоуренс содрогнулся, - Я до сих пор помню как это было - дышать водой.
Когда я пришел в себя в больнице, это было так же... Словно мой друг вытащил меня со дна - а я открыл глаза и пришел в себя в этой чертовой палате.
То есть я уже помнил ее, но... Тогда все было иначе, каким-то смазанным.
А в этот раз все стало четким и реальным, и знаешь, когда я открыл глаза, то свет был слишком ярким, таким, что я подумал... Подумал, что может...может я снова очнулся там?
Лоуренс скривился и потер виски.
Там - это вообще где?
Отражение из зеркала смотрело на него устало и сочувствующе. До чего докатился ты, а?
Сквозь полуоткрытое окно в комнату проникал непрошенным гостем уличный шум, но Лоуренс не обращал на него внимания. Его отражение смотрело на него, а Гордон все никак не мог себя в нем узнать. Изможденный, почти седой мужчина с глубокими тенями под глазами от недосыпа и отчетливо наметившимися на коже глубокими морщинами казался ему незнакомцем, чужаком, который заглядывал с той стороны в комнату.
Лоуренс облизал губы и тот, другой проделал то же самое.
Он коснулся пальцем зеркальной глади и отражение коснулось ее с той стороны.
Но под пальцем Лоуренс не почувствовал ничего кроме холодной отполированной зеркальной плоскости.
Ничего.
- Я не помню, где это, - сказал Лоуренс и смущенно улыбнулся. Незнакомец из зеркала ответил ему на это понимающей улыбкой.
- Я не помню этот инцидент, - прибавил Гордон, глядя в глаза отражения, неуверенный в том, что он врет и неуверенный в том, что говорит правду.
- Когда я открыл глаза, то...
Отражение внимательно его слушало.
Кто-то в тенях в углу комнаты, там где стоял старый платяной шкаф, тоже.

Всплытие с глубины.
Нет, шарик надутый гелием. Ветер вырвал его из чьих-то пальцев и вот он несется, подчиняясь воздушным потокам, Божьей воле, чьему-то больному воображению,
(выбери что хочешь милый)
к небу или куда-то еще.
Выше…
Линн его поймала. Ухватила пальцами бечевку шарика- для этого ей пришлось правда слегка приподняться на цыпочки - и спросила:
- Лоуренс, ты меня слышишь?
Он заморгал и тогда смазанная пелена перед глазами стала проявляться, словно фотография в ванночке с реактивом. Звуки перестали быть искаженными и он расслышал знакомое пищание, словно где-то миниатюрная летающая тарелка потерпела крушение и посылала сигналы sos.
Аппарат жизнеобеспечения.
Темное пятно проявилось вслед за звуками. Черноволосая женщина со следами усталости на лице. Она всматривалась в его лицо с выражением человека, который проснулся в совершенно темной комнате и пытается рассмотреть в окружающей темноте чудовищ.
Белый халат, застегнутый на все пуговицы. Стетоскоп на шее. Бейджик с именем.
- Лоуренс...
И тут он вспомнил, что вроде бы так когда-то звали его. Он снова часто-часто заморгал и мир вокруг него проявился окончательно.
Вроде бы он уже бывал здесь. Много-много раз до своего первого пробуждения.
А потом Лоуренс все вспомнил. Это было первое осознанное всплытие с глубины, но до него ведь были и остальные. И теперь они как недостающие части паззла встали на свои места.
Заплаканная Элисон. Она держит Лоуренса за руку и касается его щеки с нежностью, которой он давно от нее не видел.
Тесты, и тесты, и...
Первый раз, когда он видит Линн.
От света ее фонарика глаза режет болью.
….тогда он вспомнил, что Линн работала в реанимации, он спросил что делает здесь, а Линн отделалась какими-то общими фразами и тогда Лоуренс понял, что с ним случилось что-то совсем из ряда вон плохое, потому что это были фразы, подготавливающие пациента к самому худшему.
Лоуренс очень хорошо знал эти слова - он повторял их часто, чаще чем того сам бы того хотел.
Он вспомнил сейчас о том, как хотел чтобы произошедшее с ним было всего лишь пустым кошмаром, он так этого хотел, закрывая глаза каждый раз, что однажды даже чуть не умер в первую же неделю: сердце Лоуренса снова остановилось и он был снова мертв целых пять минут.
А потом его состояние стало ухудшаться.
Воспоминания заполняли сейчас Лоуренса словно мутная грязная вода подвал дома в наводнение.
- Лоуренс, - повторила в третий раз с терпливой вежливостью Линн, - здесь протезист. Доктор Джилл Такк. Она должна осмотреть тебя.
Он снова прикрыл глаза, потому что весь этот яркий свет обернулся вдруг иголками, колющими его веки изнутри, и это было неприятно, почти больно и сухо, а когда Лоуренс снова решился открыть глаза, то рядом с Линн уже стояла стройная блондинка в белом. Она улыбнулась ему обычной усталой улыбкой, улыбкой врача, которому предстоял долгий разговор и работа с не самым приятным пациентом, и внутренне доктор Лоуренс Гордон напрягся.
Он не понимал, почему стоило только оказаться на больничной койке, как коллеги тут же перестали воспринимать его иначе, чем пациента. Они демонстрировали Гордону стандартный набор своих ужимок и уловок, и впервые глядя на все это со стороны Лоуренс понял, насколько это лицемерно и отвратительно.
Они словно забыли о том, что были с Лоуренсом из одной касты, что все эти общие фразы, за которыми скрывались раздражение, усталость и желание абстрагироваться как можно сильнее от человека, лежавшего на больничной койке, были ему более чем хорошо знакомы.
Все они выполняли свою работу и эта работа была не лучше и не хуже других. Рядовая работа и спасение человеческой жизни как ее обыденная часть.
Никаких таинств.
- Доктор Гордон, я - доктор Джилл Такк, - она перелистнула пару листов в своем медицинском блокноте, щелкнула серебристой автоматической ручкой, - ответьте пожалуйста на несколько моих вопросов...