- Быстро! – тихо и угрожающе произнёс генерал, хоть в движениях остальных и так ощущалась нервозность.
Нервозность? Чтобы противостоять ветру приходилось прикладывать немало сил, но сердце колотилось бешено, заставляя глотать песок вместо воздуха.
«Я убила мага, который мог хоть как-то управлять бурей», - Орлана глотала свои мысли, как песок. У них тоже не было вкуса и запаха, только в горле першило.
Когда её вели к лестнице, Орлана извернулась. Вслепую, потому что глаза тут же засыпало песком, она вцепилась конвоиру в лицо. Он взвыл, как раненый пёс, и наотмашь ударил. Его пальцы впились в запястье Орланы так, что она ожидала услышать хруст костей, но схватка была недолгой. Офицер отбросил её от себя – к стене, и из подвала на Орлану дохнуло запахом сырости и плесени.
На пальцах была кровь – она почувствовала это, хоть разглядеть не смогла бы. Ветер прижимал её к стене, и, сидя на полу, императрица пыталась прийти в себя. На пальцах кровь, на губах – кровь, на чёрном платье кровь не разглядеть. Выбившиеся из причёски волосы падали на лицо.
Она оглядывалась в безосновательной надежде рассмотреть хоть что-то в мельтешении песка, летящего в лицо. Теперь Орлана понимала, почему во время очередной магической бури пустыню у самых границ страны называли чёрной, - от ветра и песка темнело в глазах.
- Аластар, - она хотела крикнуть, но голос стал не громче, чем шорох опадающих листьев.
Она ощутила, как в усмешке кривятся губы. Он же не мог умереть. Он же всегда выживает.
Подняться на ноги оказалось труднее, чем она думала. Прижавшись лопатками к стене, Орлана несколько мгновений стояла, привыкая к тому, как плывёт мир вокруг. Тошнотворный привкус металла во рту не уходил.
Она кинулась в бурю. Скользкий от крови пол, руки в кроваво-песочной грязи. Только вот бросок не вышел. За локоть – да, там удобнее держать, и вырываться почти бесполезно – её поймал второй офицер. Тот, что покусывал палочку горького дерева, правда, он был уже без неё. Тот, которого Маартен назвал смешным детским именем – Теро.
- Сука, - выдохнул он ей в лицо горьким воздухом и ударил.
Орлана не устояла на ногах. От враждебной магии, бушующей вокруг, кололо сердце, и пальцы холодели. К коже, липкой от холодного пота, приставал песок – она поняла это, когда привела рукой по лицу. В голове тоже гудел ветер.
Теро добавил ещё – тяжёлым армейским сапогом по рёбрам, и Орлана перестала видеть и чувствовать.

Императрица очнулась в холодной камере со связанными руками – о да, они её боялись, ещё как боялись. Помнили, как закатил глаза мёртвый Уодим и осел на пол бесполезной массой.
Запястья болели. Раскалывалась голова. В волосах, на лице, на пальцах запеклась кровь. Орлана теряла счёт времени и приказывала себе думать, но думать не было сил. Она забывалась – это даже и сном назвать было нельзя – и снова приходила в себя, проклиная мир за то, что ещё жива.
После нескольких пробуждений она услышала голоса за стеной.
- А где они их закопали? – Неторопливые тяжёлые шаги. Туда - обратно. Охранники скучали и делились сплетнями.
- Да тут, в саду. Ближе к реке.
Орлана поняла, о ком они. О её сыне и муже. И сжала зубы, чтобы не завыть.

сколько проды! спасибо!

Orlana, я нечаянно наткнулась, что-то избегаю ориджей.
пока еще не читала целиком, только пару последних частей и как-то - словно фильма кусок урвала. здорово описано, затягивает, язык ваш очень понравился, столько необычных сравнений

глотала свои мысли, как песок. У них тоже не было вкуса и запаха, только в горле першило.
распластанное белое пламя не освещало и половину ступеней
Бусины раскатились. Одну остановила статуэтка древнего божества, вторую – пустое солнечное перо с отколотым кончиком, а третья добралась до края и полетела вниз.
и много всего другого, про бусины очень уж понравилось - вроде детальки, но такие.. живые что ли.
спасибо за ваш труд

racoon1111, Lynnita, спасибо, спасибо вам за поддержку! Я так рада, что вам понравилось))))

Она могла представить, как было всё, хотя приказывала себе не представлять. Как они вывели Луксора и Риана на задний двор замка. Как сердито поджал губы её сын. Как ледяная стрела вошла ему под сердце.
Они закопали его в саду, ближе к Сантарину. Там, где тропинки скрыты под переплетением ползучих лилий. Где роняют листья вечноосенние деревья. Его больше нет.

«Нелепо», - крутилось к голове Этель. – «Как же нелепо».
Она хорошо знала Малтиль – южный город, в который ей сегодня пришлось вернуться. Плоские крыши и песок, который всё скрипел и скрипел на зубах. Широкая дорога на запад, к алому закатному солнцу – эта дорога когда-то вела к штабу генерала Маартена. Теперь колючие кустарники заполонили сад, а камни засидели ящерицы.
Песок засыпал разрушенный дом, и ветер свободно прогуливался по остаткам лестниц, как дама в шуршащем платье. Вверх-вниз. Когда же бал?
Ещё одна дорога, по обе стороны от неё торчал кустарник, а в ветках запутались сухие лепестки и листья. Лепестки нежно розовые, литься – серые от пыли. Тронь – и рассыплются. По этой дороге она могла бы дойти до имения, когда-то принадлежащего императорской семье. Там жил её дядя, изгнанный из столицы, правда, за год до переворота он исчез, но императрица его не искала.
Погиб? Вряд ли. Бежал – вот так вернее. Он-то всегда чуял опасность задолго до того, как темнело небо на горизонте.
Этель свернула в узкий переулок. Она и так рисковала, выходя из портала на окраине города, не хватало только попасться на глаза стражам порядка. Камни и ухабы – дороги в Малтиле разбиты ещё той самой войной. Сумка привычно тёрлась об бедро, Этель быстро шагала между глухих заборов и каменных стен. Ей нужно было успеть до темноты. Только Вселенский Разум знал, сколько продержится Эйрин.
Она случайно коснулась ветки кустарника, и ладонь пощекотало новой жизнью – новыми, набухающими почками.
- Радуешься, да? – прошипела она миру. – Ну, радуйся.
«Посмотрим, как ты запоёшь, когда я уведу отсюда Эйрин», - хотела она сказать.
«Уже недолго осталось», - вертелось на языке.
Но Этель не любила загадывать. Один раз она уже загадала, сказав Риану: «Ничего не случится». И этого было достаточно.
Старый дом на самой окраине города вынырнул из-за деревьев. Сухие виноградные лозы оплетали беседку и крыльцо, и аккуратно подметённая дорожка вела к самым ступенькам, на которых сидела серая кошка.
Этель хорошо помнила, когда целители ушли из столицы. Она тогда уже была в Лайозе, и Олав каждый вечер слушал новости. Она слушала с ним, глядя в окно на серое небо. В груди ещё кололо от каждого постороннего шума, от любых шагов на крыльце.
«Целители ушли из столицы», - голос повествователя, как всегда, лился ровно и спокойно. Олав хмыкал, заявляя, что так и думал.
Так и знал. А Этель смотрела на серое небо.
Целители ушли, сказав, что не собираются больше вмешиваться в войну. Пусть новый правитель сам её ведёт, раз уж затеял. Тогда консул Маара, угробив своего верховного мага в стычке с императрицей, решил, что настала пора разойтись с бывшими союзниками в разные стороны. И прихватить с собой кусок империи побольше – пригодится ведь.

Потом целители ушли из всех крупных городов, а на их места явились знахари-самоучки, которые были не прочь нажиться на больных и несчастных простых жителях. Но некоторые целители всё же остались.
Мивин была из таких. В своё время её изгнали из касты за какие-то запретные способы лечения, но она, казалось, даже не расстроилась, а поселилась на краю Малтиля, продолжая заниматься тем, чем и всегда. Может быть, по окраинам бывшей империи расселились и другие целители, которые не пожелали покидать насиженных мест, но Этель знала только о ней.
Она приблизилась к забору – кошка настороженно повела ушами и спрыгнула с крыльца. Серый хвост тут же скрылся под ступеньками, как будто и не было никакой кошки. Этель толкнула незапертую калитку и вошла.
В окне дома покачнулась светлая занавеска, словно кто-то отвёл её на секунду и тут же отступил. В сером вечере было видно, как где-то в глубине комнат горит желтоватый огонёк. На мгновение Этель захотелось протянуть к нему руки и отогреться.
Она поднялась по ступенькам – край плаща мазнул по растрескавшимся глиняным горшкам, в которые хозяйки любили сажать цветы, - и стукнула в дверь. Звук вышел сухим и кратким, словно птица в небе крикнула.
- Охраняешь? – спросила Этель у кошки, которая от любопытства высунулась из своего укрытия, и зелёные глаза таинственно поблёскивали в осенних сумерках.
Кошка спряталась, зато по ту сторону двери раздались шаги. Хлопнуло охранное заклинание, звякнул засов.
По ту сторону порога стояла невысокая полная женщина. Она смешливо щурилась, и огненный шар, который повис за её затылком, делал её причёску похожей на костёр из осенней травы. Бледно-русого цвета волосы топорщились во все стороны, не считая за помеху даже широкую повязку.
- Что случилось?
Этель откинула капюшон, демонстрируя мирные намерения, и взглядом встретилась со взглядом целительницы. Та её не узнала. Ещё бы, прошло столько времени, бывшая императрица изменилась.
- Нужна ваша помощь.
- Да. – То ли из-за тона Этель, то ли ещё из-за чего, но улыбка исчезла с лица хозяйки дома. – Я сейчас, только сумку соберу. Так что именно случилось?
Приглашающе кивнув, она скрылась в соседней комнате. Этель вошла внутрь дома и оказалась в небольшой прихожей. Когда огненный шар улетел, здесь стало совсем темно, и она могла рассмотреть только очертания предметов и ощутила запах – густой дух сухой травы.
- Трёхшаговый яд. – Этель прошла дальше, в дом, тёплый и душный. Причудливо переплетённые стебли высушенных цветов украшали здесь стены и мебель, а под ногами шуршал цветастый коврик.
Кошка, невесть когда просочившаяся через дверь, потёрлась боком о ногу Этель и тут же скрылась в тёмном углу.
- Трёхшаговый? – Мивин показалась из-за двери, растрёпанная ещё сильнее, чем мгновение назад и с пузырьком тёмного стекла в руках. – Я думала, его только эти… наёмные убийцы применяют.
Этель пожала плечами, понимая, что её комментарии вряд ли помогут вылечить Эйрин. Она спиной прижалась к дверному косяку, только сейчас понимая, как устала, как ноют ноги, и гудит в голове.
- Тут идти-то далеко? – Целительница появилась снова. Она натягивала просторную куртку и никак не могла попасть в рукав.

- Чрезвычайно близко, - вздохнула Этель, в мыслях снова вызывая образ неухоженного дома на окраине Морейна. Портал нужно было поставить как можно точнее, чтобы любопытные соседи не доложили солдатам о странном свечении в заброшенном саду.
Время капало медленно – остатками дождя с ложбинки в старой крыше на опавшие листья, и Этель кожей ощущала каждую каплю. Она знала – время уходит.
- Тогда пойдём быстрее. – Мивин докладывала в сумку какие-то свёртки, металась по комнате и гремела ящиками в шкафу. Казалось, что запахов в доме поприбавилось, хоть в общей гамме отдельные ноты было уже не различить.
Испуганная суетой кошка забилась в угол под звериную шкуру, свисающую со стены, и блестела оттуда глазами. Этель думала о дочери, оставшейся на холодных простынях чужой кровати. О темноте в глазах Эйрин. О том, как она произнесла одно только слово - мама, и во рту Этель стало солоно от проглоченных слёз.
Она не расслышала шагов, но краем глаза заметила, что в дверном проёме возник силуэт мага. Он постоял несколько секунд, привалившись плечом к косяку, и приостановил суматоху одной фразой:
- Прости, ты надолго?
Целительница потрясла головой, не отрываясь от шуршащей бумаги, которую разворачивала. Этель не сразу на него обернулась, снова и снова прокручивая в памяти мгновение, когда Эйрин лежала на её руках и смотрела – пронзительно – прямо в глаза. Только знакомая нотка и незнакомое беспокойство заставили её поднять голову.
Он смотрел на неё. Только на неё. И произнесённая фраза, вернее всего, была только причиной, чтобы выйти. Этель ощутила, как задрожали её пальцы.
Он поседел. Да, и раньше в свете шаров белого пламени Этель замечала серебро в его волосах, но сейчас для этого оказалось достаточно одного беглого взгляда. А в остальном он остался таким же, только морщинки у самый уголков губ и ещё две – на лбу, стали ещё четче, ещё глубже.
Он молчал. И Этель молчала. Воздуха в груди неожиданно не хватило, чтобы произнести имя.
- Я готова. – Мивин возникла между ними и вихрем метнулась в сторону двери, посеяв вокруг себя аромат полевого клевера. – Прости, что собираюсь долго, но сама понимаешь – трёхшаговый яд, никогда такого не лечила.
- Нет, подожди. – Этель едва вспомнила, как это – дышать. Ещё сложнее было разговаривать спокойно, словно ничего не случилось. Хотелось прикоснуться к переносице и сильно сжать её пальцами, как тогда.
Но он очень хорошо помнил этот жест и, не стесняясь, всегда прикасался к её плечу. «Не нужно, моя императрица».
С дрожащих пальцев на пол упала серебристая искра, и посреди комнаты вырос портал.
- Ох, ты же… - только и выдавила из себя целительница. Она шагнула внутрь, расставив руки чуть в стороны, словно боялась потерять равновесие.
Перед тем, как уйти, Этель снова обернулась и встретилась взглядами с Аластаром.

У Эйрин вряд ли было много времени. До темноты – сказала Этель тому парню, который чуть не бросился на неё у дома, но сама она не могла бы спокойно вздохнуть, пока не прикоснулась ко лбу дочери, провела пальцами по щеке и ощутила едва слышимое биение крови под кожей на шее.
Эйрин тихо дышала, заставляя Этель мучительно прислушиваться и замирать. Она зажгла шар белого пламени.

Она зажгла шар белого пламени и отступила, пропуская Мивин вперёд. Пламя сыпалось безвредными искрами на скомканную простыню. Та махнула рукой и присела на край кровати.
- Вы идите, я позову, если что.
Она, привычно щурясь, оглянулась на двоих хозяев дома, которые заглядывали в комнату из тёмной прихожей, и в неверном свете их глаза блестели не хуже кошачьих. Они быстро скрылись в полумраке.
Этель вышла нехотя, то и дело оглядываясь на бледную и неподвижную Эйрин. Предстоящее ожидание давило не меньше, чем серое небо над городом. За окнами зажигались шары пламени, освещая мостовую и стены домов – безжизненный и безрадостный пейзаж.
На небольшой кухне, запрятанной в дальнюю часть дома, её ждали Силин и Савия. Брат с сестрой зажгли маленький оранжевый огонёк на столе и задёрнули шторы. Они сидели, как на похоронах, когда нечего больше сказать, а продолжать поминальный ужин из безвкусных плодов жуа уже не хочется.
- Никто не приходил? – спросила Этель, останавливаясь за спиной девушки. Так она видела кусочек дороги из-за неплотно закрытой занавески.
Силин глянул на неё, как будто плеснул холодной водой, и тут же отвернулся. Тёплый огонёк танцевал на столе, бросая нервные блики на стены. Вот одна тень вытянулась и поползла к потолку.
- Нет, - ответил он и голову втянул в плечи, как напуганный птенец.
«Риану сейчас было бы столько же лет», - подумала Этель, перебирая кисточки старой салфетки с буфета – к нему она прижалась спиной. Прямо к стеклянным дверцам, чтобы холод проник под платье. В доме было душно.
- Хорошо. Я думаю, нам необходимо поговорить.
Савия шумно выдохнула, словно старательно сдерживала дыхание, но вот – терпение вышло.
- Вы знаете, кто такая Эйрин? – Этель смотрела на прыгающий огонёк, и её глаза слезились.
За окном догорал хмурый закат, и снова шумели деревья. Чёрная ветка покачивалась у самого стекла, как будто желала схватить заваливающееся за горизонт солнце.
Брат с сестрой переглянулись: говорить или нет? Потом девушка быстро кивнула.
- Да. Она наследница, - за двоих ответил Силин.
Этель коснулась сухих лепестков, брошенных на салфетку, пальцы сжались сами собой, и труха прилипла к коже. Вот и всё, что осталось от осени – труха.
- Правильно, - кивнула она. – И что же вы собирались делать? Короновать её?
Тишина вышла напряжённой, как вздох перед ударом. Ветка-рука цапнула стекло, но соскользнула. Ветер рванул её в другую сторону. Этель почудилось – она расслышала неясное бормотание целительницы в соседней комнате, шорох бумаги и запах клевера.
- Нет, - резко выпалил Силин, втягивая голову в плечи ещё больше. Он готовился защищаться и принимал оборонительную стойку. Ещё немного, и вырастил бы шипы, как у демона-стража. А Этель ощутила глупое желание провести ладонью по его всклокоченным волосам.
- Вы очень рисковали, - вместо этого произнесла она. – И добились. Эйрин сегодня пытались убить.
- Кто? – звонко выкрикнула Савия и тут же смутилась своей вольности. В соседней комнате что-то глухо упало на деревянный пол.
- Этого я не знаю. Могу лишь предположить, что не Теро и не его генерал. Они вряд ли бы стали выдумывать такое: яд, ледяные стрелы…

Вопрос о том, зачем Эйрин убила Сайорана, замер на губах. Этель вовремя решила, что её дочь могла и доверять этим двоим, но не рассказывать всего. Этель побарабанила пальцами по остывшему подоконнику.
- Давно вы с ней знакомы?
- Это что, допрос? – взвился Силин. Он тоже был на взводе. Все были на взводе, потому что за стеной едва дышала Эйрин, и Этель не знала, чего ожидать.
Может быть, через минуту Мивин войдёт сюда, улыбнётся, привычно сощурит глаза и скажет, что всё обошлось. А если она промолчит? Если она произнесёт только сбивчивое «прости»?
Этель подошла и опустилась рядом с ним, на третий стул, скрипучий и холодный. Заглянуть парню в глаза не вышло – он старательно отворачивался.
- Я хочу, чтобы вы трое выжили. Понимаешь?
Он дёрнулся так, что предсмертно скрипнули ножки стула, встал и бессмысленно отошёл к окну. Савия сидела скорчившись, притянув колени к груди и наматывала прядь волос на палец. Когда добиралась до корней, срывалась вниз. И так раз за разом.
- Откуда нам знать?
Савия бросила на брата умоляющий взгляд, но тот лишь поморщился. Этель смотрела на его взъерошенный затылок и чувствовала, как судорогой сводит горло. Ночь наступала на город необратимо, а две кровяные точки на запястье начали побаливать – ей пора было возвращаться в имение мёртвого Сайорана.
- Полагаешь, у меня были другие мотивы открываться перед вами? Я два года искала Эйрин, и не хочу потерять за одну ночь. Но, если желаешь, можешь сдать меня страже. Так и скажи – императрица Орлана.
- Могу и сдать, - буркнул он в ответ.
Этель горько усмехнулась.
- Если бы ты хотел, не стал бы дожидаться знаков от Вселенского Разума.
- Расскажи ей, - жалобно протянула Савия.
Заскрипела в соседней комнате кровать, и все трое замерли в ожидании. Но ничего не последовало. Тишина дома поросла шорохами и вздохами ветра. Тогда Силин вздохнул и обернулся.
- Уже год. Даже больше. Мы… случайно встретились.
- Наших родителей убили, когда был переворот в Альмарейне. – Девушка протянула руку к оранжевому огоньку на столе – его пляска стала ещё отчаянней. И он не давал тепла, совсем. – Потом было землетрясение, и наш дом разрушился. Сил был тогда дома, и он очень пострадал, поэтому его забрали в госпиталь. А там он познакомился с Эйрин. Но она рассказала нам всё только недавно.
Этель грела дыханием замёрзшие руки, пытаясь хоть немного забыть о боли в запястье, но забыть совсем не получалось. Ещё только сумерки опустились на Морейн. Когда в небе зажгутся тусклые звёзды, ей уже нужно быть в имении, а осенью звезды зажигаются очень быстро.
- Мы пришли в Морейн только вчера, - хрипло добавил Силин, и Этель забыла о боли.
- Вчера? Где вы были раньше?
- В Аодхе, - отозвалась его сестра. В неярком свете её губы казались мертвенно-бледными, и говорила она медленно, куталась в большую шаль. - Просто мы решили, что там будет безопаснее.
Аодх – Этель слышала - крошечный городок недалеко от столицы. Искать там она ни за что бы не догадалась. Она бы просто не смогла обыскать все провинциальные городки в стране.
- Почему же вы пришли сюда? – Не сдержавшись, Этель коснулась её лба – холодный. Девушка послушно склонила голову.
- Эйрин сказала, что надо. Она бы одна пошла, если бы мы не согласились.

Савия поворачивала голову, давала Этель возможность хорошенько определиться с её температурой. – А это – дом нашей тёти. Она давно умерла, правда. Вы не смотрите, какой тут беспорядок.
- Беспорядок меня волнует в самую последнюю очередь.
Этель поднялась со стула и поманила за собой оранжевый огонёк. На кухонном столе нашёлся чайник и большой кувшин с водой. В ней плавали кусочки жёлтых листьев. Обыденное дело – перелить воду в чайник и зажечь огонь, чтобы согреть воды и самой погреться. Чтобы дать мёртвой кухне один маленький шанс воскреснуть. Этель ощущала, как хотят задрожать её руки.
Язычки огня лизали закопченные стенки чайника, а Этель заворожено смотрела на это, упираясь ладонями в край стола, и старалась не думать ни о чём. Но мысли неслись, огибали угол и заглядывали в комнату, где на кровати лежала бледная и неподвижная Эйрин.
Можно было натопить печку, и тогда бы Савии не пришлось кутаться в чужую куртку, тогда бы окна немного запотели от борьбы домашнего тепла с уличным холодом, и, может быть, прошла бы резь в груди у Этель. Но она по-прежнему стояла, упираясь ладонями в край стола, и ждала, когда согреется вода. Обыденное дело.
Блики от уличных огней ложились на пол, и небо на глазах наливалось чернилами, как клякса, оставленная солнечным пером. Скоро, совсем скоро на нём зажглась бы первая звезда.
От шагов в коридоре Этель вздрогнула внутри, но на деле только обернулась и подождала: когда же в дверном проёме покажется целительница с причёской, похожей на костёр из сухой травы. Мивин вошла, осторожно ступая по скрипучим половицам, словно бы от этого они скрипели меньше. Она потянулась на огонь, как мотылёк.
Подняла глаза и улыбнулась, и на щеках появились детские ямочки.
- Повезло ей. Яда в организм попало совсем немного. Будет жить.
Этель шумно выдохнула. Внутри стало тепло и пусто, и даже настырная боль немного отступила. Взгляд метнулся из угла в угол, но так и не нашёл, на чём остановиться. Тогда она вышла в тёмный коридор. Мивин за спиной цедила из чайника горячую воду в найденную тут же кружку, и вода весело журчала, как будто пела простую песенку.
В комнате Эйрин мерцал свет. Этель остановилась в дверном проёме: мигал шаг белого пламени. Ощущая все произнесённые здесь заклинания, пламя дрожало. Эйрин лежала, как и прежде, неподвижно, только от этих бликов казалось, что она морщилась.
- Милая. – Этель присела на край её постели.
Рука Эйрин была тёплой, так, что Этель испугалась разбудить дочь своим холодом и больше не прикасалась к ней, хоть очень хотелось убрать с лица прядь волос и проверить, плотно ли лежит повязка на ране.
Эйрин дышала спокойно и ровно, и в этом спокойствии больше не было смертельности.
- Ух, холодно! – Мивин вошла в комнату, ёжась и отпивая из кружки, из которой шёл пар. – Смотри. Завтра, к утру, она проснётся. Только пусть отлежится ещё дня два-три. А то может и упасть где-нибудь на улице. И это…
Она поставила кружку на подоконник и потянулась всем телом, как та серая кошка.
- Проводи меня обратно. А то я даже не знаю, что это за город.
За окном воскресали, как души убитый зверей, огненные шары. Мивин пошарила по столу, опять укладывая в сумку свёртки и баночки.
- Конечно. – Этель нехотя поднялась с постели дочери, нехотя отвернулась от теней на её лице и поиграла серебристой искоркой на ладони. Демонов портал, его опять нужно было ставить как можно точнее, потому что любопытные соседи…

Сил уже оставалось мало. Силы были на исходе.
А боль скреблась в груди, и Этель снова закашлялась. Скомкала в руках платок, пока портал раскрывался серебряной тарелкой.
- Это очень нехороший кашель, - сказала Мивин, обернувшись перед тем, как уйти. – Ты приходи, если что. И где я тебя уже видела?
Она смешно передёрнула плечами, как будто перед прыжком в холодную воду, и вошла в портал, неловко разведя руки, как и в прошлый раз.

Глава 4. Тени города
Самый опасный противник тот,
кого все уже перестали опасаться.

Холодный серый камень. Когда она возвращалась в прошлое, она ощущала только его прикосновения, боль в запястьях и головокружение. Запах сырости и плесени. Каждый раз, когда она пыталась вернуться, она чувствовала только дикий, животный ужас и безысходность. От них хотелось взвыть.
Эйрин больше не уходила туда – устала просыпаться в холодном поту и с бешено колотящимся сердцем.

Было тихо, и солнце подкрасило краешек неба в цвет поблекших чернил. Этель сама не заметила, как задремала, одной рукой касаясь запястья Эйрин, другую подложив под голову. В тепле прогретого за ночь дома ей не снилось снов.
С первым лучом рассвета, по ещё сумрачному городу она вернулась из имения Сайорана, заглянула в комнату дочери и нашла ту мирно спящей. Другая дверь – в соседнюю комнату – была заперта. Этель глотнула ещё тёплой воды из чайника и ушла ждать пробуждения Эйрин. Она сама не заметила, как заснула, поддавшись умиротворяющему теплу ожившего за ночь дома.
А когда проснулась, бледное осеннее солнце поднялось уже так высоко, что цеплялось за ветки деревьев. Эйрин не спала. Заложив руки за голову, она смотрела в потолок и улыбалась одними губами.
- Доброе утро, - сказала ей Этель.
Эйрин дёрнулась, обернулась и обеими руками обхватила её за шею, прижалась так близко, как только могла прижаться.
- Я искала тебя.
- И я тебя, родная. – Этель убрала с её лица прядь волос.
Вечная растрёпа Эйрин терпеть не могла заколок и причёсок и недовольно трясла головой каждый раз, когда Этель пыталась что-то сделать с её волосами, но сейчас даже не обратила внимания на её невольный жест.
- Как же ты меня напугала. – Этель провела кончиками пальцев по щеке дочери. Боль в груди утихла, и, в сущности, ей было всё равно, почему. Потому ли, что отдохнувший организм нашёл в себе силы придавить болезнь, или потому что в мир пришла новая императрица, и мир возрождался, прорывая тонкие чешуйки почек, под которыми таились нежные листья.
Эйрин помолчала, вздыхая под её рукой, потом подняла взгляд и спросила. Без патетики, без горечи. Спросила, как будто собиралась узнать, какую погоду на завтра обещали маги природы.
- Что теперь будет?
Тёмные спутанные волосы скользили между пальцами. «Моя кукла» - называла Этель свою дочь, когда та была совсем маленькой. И волосы скользили между пальцами точно так же. Потом… потом они уже редко бывали так близко, чтобы дотянуться до волос.
- Теперь, когда ты поправишься, я тебя заберу, и мы уйдём из этого мира. Он скоро умрёт, - призналась Этель, глядя ей в глаза.
Эйрин заулыбалась, будто собиралась рассказать о самом приятном сюрпризе.
- Уже не умрёт.

Ты знаешь, я…
- Я знаю, - оборвала её Этель, не вовремя думая о том, чтобы не получилось слишком резко. – Мир призвал тебя, и ты приняла его. Я это уже знаю.
Она кусала губы, чувствуя солёный привкус крови. Она не знала, как объяснить всю проблему улыбающейся дочери.
- Я знаю, и они знают. И скоро это узнает Теро, а он не захочет мириться с конкуренткой, понимаешь?
Эйрин недовольно тряхнула головой, заставляя Этель убрать руки с её волос, и села на кровати. Простое платье, в котором девушка выбежала из дома вчера, измялось, и пара пуговиц у горла расстегнулась, так что Этель хорошо видела, как от возмущения бьётся жилка на шее Эйрин.
- Кто эти «они»?
- Я не имею понятия, но вчера они почти убили тебя, - произнесла Этель, тоже поднимаясь. Она хотела добавить ещё аргументов, чтобы Эйрин только молча трясла головой и не сказала больше ни слова, но в соседней комнате послышался шум. Наверное, проснулись хозяева дома.
Эйрин тоже это услышала. Она спрятала глаза и принялась застёгивать платье, приглаживать волосы. Только дрожащее губы выдавали её волнение – крупицу волнения в совершенной решимости.
- Пойдём, приготовим завтрак, - сказала она, глядя в сторону окна.

Догорали шары белого пламени, оставленные на ночь у стен коридора. Капли пламени таяли на холодных подоконниках, а по ту сторону стёкол текли капли дождя.
Маартен прошёл в гостиную и опустился в любимое кресло. Тут, на столике, его каждое утро ждали свежий новостной кристалл и тёплый травяной настой в чашке – полезно для желудка.
- Айдж, Ярл, Лиур, ко мне!
Он отодвинул кристалл, едва принюхался к травяному пару и тут же откинулся на спинку кресла. Рука привычно коснулась холки подбежавшего пса. Первым был, конечно, чёрно-рыжий Айдж. Принял ласку, как должное, и лёг рядом с креслом. Ярл и Лиур подоспели следом и, толкаясь, выпросили внимания и на свою долю.
- …Утро. – Привычно рыкнул Шекел, не утруждая себя стуком и прочими этикетами.
Генерал ждал его, как ждал теперь каждое утро, зверея от одной мысли, что за этим ожиданием прячется страх.
- Что скажешь? – вместо приветствия произнёс Маартен, поглаживая Лиура по белому загривку.
Шекел замер у окна, единственным здоровым глазом уставившись на залитую туманом улицу Морейна. Чёрная повязка на лице офицера появилась после того самого памятного сражения в Малтиле, когда песчаная буря била стёкла. Она мешала – Шекел морщился и первое время никак не мог привыкнуть – тёр выколотый глаз.
- Никаких следов девчонки. Единственное, что удалось выяснить – они с матерью жили в Ткеру, а после переворота мать её умерла. Куда делась девчонка? Демоны знают. Может, пошла бродяжничать. Сейчас всех бродяг не проверить.
Маартен сжал губы и стукнул кулаком по подлокотнику кресла. Лиур прижал уши к голове и с опаской глянул на хозяина.
- А вы проверьте. Проверьте!
Выражение лица Шекела – вечно искривлённые в гримасе отвращения губы. Пустой взгляд в туман. Айдж уткнулся мордой в лапы.
- Она могла помереть где-нибудь на помойке.
- Так обшарьте все помойки и найдите мне её труп.
Офицер смотрел на него с непониманием. Так смотрят, когда хотят сказать – ты выжил из ума, друг.
- Она жива, - бросил Маартен.

и снова запустил пальцы в жесткую шерсть пса. От неё пахло утренним дождём. – Выйди на улицу и скажи мне, пришла новая императрица или нет.
На улицах Морейна клубился тот же серый туман, что и месяц назад, так же сыпал дождь. Тот же самый ветер гонял по мостовым труху опавших листьев. Но Шекел не возражал, он молча отвернулся к окну. Волнистые волосы, скрученные на его затылке в короткую косичку, топорщились, как шерсть на загривке выведенного из себя животногою
- Ищите, - уже спокойно произнёс генерал. – Она где-то поблизости. В других городах это ещё не так заметно, но скоро мир начнёт просыпаться везде. Через пару дней девчонка сама выведет нас на свой след. Если будем очень внимательны.
Коротко тявкнул Ярл. Генерал откинулся на спинку и прикрыл глаза, на последок только процедив сквозь зубы:
- Хватит. Ненавижу, когда мне поддакивают.
Тяжёлые шаги оповестили его о том, что Шекел вышел из гостиной. Он уже топал по коридору, и вдалеке хлопали двери. Маартен всё ещё поглаживал пса, но из-за полуприкрытых век рассеянно наблюдал за тем, как ползут по стене тени от веток дерева.
Он кривил губы, думая о том, как вечером за палочкой горького дерева Шекел расскажет приятелю, мол, старый идиот окончательно разумом двинулся.
Говорили они, говорили. Шептали за спиной, когда он жену из дома выгнал. А потом троих сыновей – по очереди, с разницей разве что в пару месяцев. Дольше всех задержался Ярл, потому что умел маскироваться и поддакивать.
Генерал снова провёл рукой по загривку пса. Тот заскулил жалобно, как будто почувствовал чутким носом дым с пожарищ мёртвых городов.
«Поджигать их все. А не то разведётся пакости».

- Эйрин, тебе лучше полежать, - слова в пустоту. Этель смотрела в стол перед собой, кончиком пальца обводя сучки на шершавой столешнице, один за одним. Чай давно остыл, а кашель снова душил изнутри. От неясного чувства тревоги становилось только хуже.
- Но я себя хорошо чувствую!
Эйрин летала и улыбалась, улыбалась и летала. Она сновала с тряпкой по комнате, то вытирая пыль, то переставляя старые книжки на полке в шкафу. Постель, аккуратно застеленная, стояла неприкасаемой.
Этель очень хорошо помнила эту эйфорию единения с миром. Отлично знала, как хочется раскинуть руки и обнять его весь. Но ещё она знала, как исходит это нанет, и как жестоко ломает мир тех, кто не хочет подчиняться его правилам. Недосказанные слова утреннего разговора давили изнутри сильнее кашля.
- Пожалуйста, сядь. Я хочу поговорить с тобой.
- Говори так. Я хочу прибраться здесь. – Она показательно чихнула от взметнувшегося из шкафа клуба пыли.
Хоть Силин и Савия тактично скрылись в другой комнате сразу же после завтрака, Этель всё равно не могла заставить себя разговаривать в полный голос. Молча глядя на дочь, она всё-таки дождалась, пока та нехотя усядется рядом.
- Что ты собираешься делать? – Этель смотрела на её руки. Бледные пальцы с отросшими ногтями и простое кольцо на мизинце.
Эйрин потёрла тряпкой стол прямо перед собой и заглянула, будто собиралась увидеть в нём своё отражение.

- Закончу здесь, а потом пройдусь по кухне. Там столько пыли!
- Ты же прекрасно знаешь, о чём я, - вздохнула Этель.
Дождь за окном уже закончился, оставив за собой запах сырости в приоткрытое окно и мокрую ветку. Она покачивалась за стеклом, не давая Этель забыть о том, что времени у них оставалось очень мало.
Эйрин подняла голову. В первый раз после утреннего разговора она позволила Этель посмотреть ей в глаза.
- Я не могу взять и уйти, - произнесла девушка неожиданно глухо. – И я не уйду.
Этель сдержала желание потянуться к ней, взять за руки. Она знала, что Эйрин не дастся, что оттолкнёт, и по хмурому излому её бровей это становилось просто и очевидно.
- Понимаю. Понимаю, что ты чувствуешь сейчас. В тебе говорит мир. Родная, послушай, он хочет жить и цепляется за жизнь изо всех сил. Ты – его последняя надежда. Поэтому он выбрал тебя. Поэтому, а не потому, что хочет видеть императрицей.
Эйрин смотрела исподлобья. Вот так же она смотрела, когда Этель пыталась убедить её остаться в столице, не забрасывать занятия в школе. Расчёсываться. Ни тогда, ни сейчас слова не помогали.
- А ты завидуешь? – Лицо Эйрин стало неподвижной маской, и шевелились только губы, а пальцы медленно перебирали некогда цветастый лоскуток.
- Завидую? Чему? – слегка опешила Этель.
- Тому, что тебя он отверг, а меня принял. Завидуешь, да? Хочешь ему навредить теперь?
Свежий ветер вдруг пробрал до костей, но Этель даже не подумала встать и закрыть окно. В груди опять подымалась боль, восставала, как метель из оврага, и росла.
- Он не отвергал меня, я сама от него отказалась. Эйрин! Неужели ты не слышишь, какие глупости говоришь? Неужели ты в самом деле думаешь, что я искала тебя ради того, чтобы отомстить миру?
Этель едва договорила – закашлялась, зажимая рот платком. Слёзы, которые навернулись на глаза, не давали видеть, но и без того она прекрасно знала, что Эйрин так же, как мгновение назад, сидит напротив и смотрит неподвижным взглядом. Как будто сквозь.
- А зачем ты от него оказалась? – произнесла она, когда приступ изошёл нанет.
Этель прикусила губу. Зачем? Зачем? Она не думала, что это придётся объяснять.
- Затем, что у меня не было других способов уйти оттуда живой.
Эйрин сжала губы в тонкую линию, и на секунду Этель показалось – она спросит сейчас, как посмела императрица думать о своей жизни. Однако она только тряхнула головой:
- Хорошо. Но у меня есть шанс всё исправить.
«Исправить то, что ты натворила», - вот как это звучало со стороны.
Этель облизнула пересохшие губы. Ждать и убеждать было уже бессмысленно. Если Эйрин решила, её можно было бы только ударить по голове и вытащить в другой мир насильно.
- Так что именно ты собираешься сделать? – спросила она снова, и сложила руки под подбородком. Пальцы не дрожали.
- Сначала нужно добраться до Альмарейна. Потом посмотрим. – Эйрин отвела глаза и встала.
Ещё одна полочка и войлок пыли на ней – неприемлемо, неприемлемо! Она наводила порядок сосредоточенно, как будто выписывала тряпкой древние заклинания на заброшенной мебели.
- Эйрин, - позвала Этель. Та не обернулась, только плечи дрогнули в нервном жесте – «ну что ещё?». – Что произошло с тобой после переворота?
Руана больше не приходила, но Этель очень хорошо помнила её слова и доводы. Те, что мёртвая императрица повторяла чаще всего. Те, найти объяснения которым Этель так и не смогла.
- Много чего было, - вздохнула Эйрин и театрально всплеснула руками. – Не люблю я обо всём этом вспоминать.
Путь Эйрин был выстлан не лепестками роз. Дорогу перед ней устилали битые стёкла и камни. Она сама выбирала такую дорогу и шла по ней, не позволяя никому увести себя за руку.
- Как ты узнала обо всём?
Эйрин шлёпнула тряпку об стол и снова села, неуклюже поджав под себя ногу. Села, как будто через секунду собиралась вскакивать и бежать. И мышцы на шее напряглись до предела, так что каждое слово давалось с трудом, как шаг волку с переломанной лапой.
- Через десять дней. Я узнала обо всём через десять дней после переворота. Все порталы тогда уже убрали. Я не смогла дойти. Я не знала, что делать.
Дыхание не согревало руки. Этель слышала, как идёт время – капли утреннего дождя, повисшие на ветке, срывались вниз и падали на подоконник.

- Ты видела то, что… произошло?
Эйрин покачала головой:
- Нет. Я не смогла. Несколько раз я пробовала увидеть ваше прошлое, но каждый раз попадала в какую-то маленькую комнату. Холодную, сырую. Я не могла пошевелиться. Было плохо. Очень плохо и очень страшно. – Её голос сорвался на шёпот, потом на хрип.
Этель кивнула, давая Эйрин причину замолчать. Иначе она сорвала бы горло этим хрипом.
- Это было моё прошлое. Больше ты ничего не видела?
Девушка мотнула головой.
- Я не могу больше туда возвращаться. Не могу, понимаешь? Мне страшно. Я не пойду туда ещё раз.
- Тише, родная. Я не буду тебя заставлять. Там… нет ничего хорошего.
- И поэтому я не могла тебя найти. Не могла видеть твоё прошлое, - выдохнула Эйрин, словно последний глоток воздуха, и схватила воду – полные лёгкие воды.
Она больше ничего не сказала – ни слова, и Этель не стала расспрашивать. Эйрин долго молча тёрла тряпкой стол в одно месте.
- Пятнышко, - ворчливо объяснила она и снова принялась тереть, так, что побелели суставы пальцев.
- Обещай мне, что не выйдешь из дома ещё три дня, - попросила Этель, когда подумала, что тереть и молчать уже достаточно.
Эйрин посмотрела привычно, исподлобья, и кивнула. Три дня – не такой уж большой срок, и пока они тащатся за окном чередой тусклых картинок, Этель смогла бы сама себя обманывать. Говорить о том, что всё уляжется, и Эйрин передумает. Она уже взрослая, она обязательно поймёт, как опасно идти одной против целой страны. Пусть даже на твоей стороне деревья с новорожденными листочками.
Три дня. Почти ничто. Но Этель не знала, сколько у неё осталось времени, как долго она ещё продержится. Успеет ли вывести дочь в другой мир, даже если ждать осталось всего три дня.
Приступ кашля вернулся, и боль заскреблась в груди – упрямая, страшная боль.
- Эйрин, - произнесла она, когда смогла отдышаться. – Мне нужно знать, как ты убила Сайорана? Мне нужно знать это, чтобы защитить тебя.
Тряпка отправилась в тёмный угол – Эйрин надоело убираться. Она поджала под себя вторую ногу и опёрлась локтями на стол. Разглядывала старую, забитую песком и пылью трещину на подоконнике, рассматривала обрывки старой ткани, которыми была заткнута одна большая щель. Смотрела прямо перед собой.
- Я его не убивала, с чего бы? – Хрип ещё не вышел весь, и Эйрин нетерпеливо прочистила горло. Страх из её голоса ушёл быстро, как и пришёл, осталось только удивление. - Я думала, это ты его убила. Я потому и пришла в Морейн.
- Что? Повтори ещё раз, - бесцветно попросила Этель.
Эйрин посмотрела на неё, чуть прищурившись.
- Я услышала, что его убили, и бросилась сюда. Я хотела тебя найти. Разве это сделала не ты?
Последний вопрос – осторожно, как маленькими шажками по тонкому льду. В одну сторону можно, а назад – уже нельзя.
- Нет.
Молчание, повисшее на подоконнике, выводило из себя.
«Нет», - хотела сказать Этель. – «Нет. Ночами я прислушиваюсь к шорохам. Я почти не сплю. Я давно забыла, что значит идти не оглядываясь. За моей спиной горят мёртвые города. Мне не хватало только убить лорда хаоса».
Но она молчала. Сейчас ей стало ещё страшнее, потому что по туманным улицам Морейна, может быть, след в след за ней, шёл тот, кто убил Сайорана и, возможно, он же пожелал убить Эйрин.

спасибо)))

racoon1111, какая красивая музыка... спасибо!))

Отчего-то Орлана хорошо помнила свою первую встречу с Руаной.
Ей было около трёх, и именно с этого времени начинались все осознанные воспоминания.
Орлана тогда просила не задёргивать шторы на ночь – из сада лился серебристый свет огненных шаров. Ветер кончиками пальцев трогал лёгкую тюль и влетал в замок птичьим пением. Орлана проснулась резко, как от толчка. Щека спросонья горела, словно от удара.
У кровати Орлана разглядела силуэт.
«Это Руана», - мысль пришла сама собой.
«Это Руана», - подумала Орлана, хоть прекрасно знала, что бабушка умерла ещё до её рождения, и ничуть не испугалась.
Только тяжело стало дышать, и пальцы похолодели – самые кончики пальцев, которые мгновенно сжали простыню. Было тихо, только тюль колыхалась от ветра.
Руана стояла неподвижно, лица Орлана рассмотреть не могла, но интуитивно, как могут только дети, ощутила, что гостья злится. Очень. Ненавистью тянуло от неё, словно запахом болота, так, что замолкли птицы в саду.
Сбрасывая с себя остатки сна, Орлана попыталась сесть. Сознание отказывалось верить чувствам.
«Руана умерла», - сказало сознание. – «Это мама. Просто мама пришла».
- Мама? – позвала Орлана неожиданно слабым голосом.
Порыв ветра вдруг дёрнул занавеску, и силуэт исчез, расползся тьмой по уголкам комнаты, по щелям в полу и складкам драпировок.
- Мама? – повторила Орлана на всякий случай, хоть и ощущала, что рядом с кроватью уже никого нет.
Она откинула потяжелевшее одеяло – или руки вдруг ослабели? – и спустила ноги на пол. Ковёр обжёг ледяным холодом. Орлана бросилась вон из комнаты, а сердце уже отстукивало бешеный ритм. Даже в хорошо освещённых галереях, в колыхании штор ей чудилась тёмная фигура.
Родители, как обычно, нашлись в прозрачной гостиной – сквозь её стеклянную стену была видна оранжерея, и струи фонтана искрились в свете белого пламени.
- Мама! – отчаянно крикнула Орлана, цепляясь за подлокотник её кресла.
Вера обернулась к ней – волосы распущены, краски на лице стёрты, и расслаблена шнуровка платья, - и недовольно поджала губы – ну опять ты не слушаешься.
- Орлана, ты невыносима. Почему ты не спишь?
Но в свете огненных шаров ночной кошмар поблек, и руки согрелись, но страх не отступал. Страх только сейчас нахлынул в полной мере. Орлана вцепилась матери в запястье.
- Отпусти. Немедленно иди и ложись спать, я больше не буду сидеть с тобой.
На тонком запястье матери остались синяки – Орлана и не знала, что приложила столько силы. Она тонко взвыла от мысли снова оказаться в тёмной спальне один на один со сгустком из ненависти и злобы.
Хлопнула дверь.
- Ну тише. – Её, легко как куклу, подхватил на руки отец. Орлана ткнулась лицом ему в плечо, ощущая знакомый запах хвойного леса после дождя. – Что случилось, родная?
Всхлипывая, Орлана попыталась выдавить из себя несколько связных слов, но получалось только неразборчивое бульканье. Оказывается, её трясло так, что зуб на зуб не попадал.
- Ты её балуешь, - вздохнула мама.
Успокаивающе журчала вода в фонтане, и птицы снова пели. Орлана затихла и прислушалась: да, их голоса неслись в распахнутые окна. Летними ночами все окна в галереях и общих комнатах оставляли открытыми.
- Постой. – Отец чуть отстранил Орлану от себя. – Что произошло? Кто тебя напугал?

- Руана, - прошептала она в ответ, страшно боясь одним упоминанием этого имени призвать бабушку сюда.
- Какая глупость. Тебе просто приснилось.
Даже жмурясь изо всех сил, Орлана видела, как мама поджимает губы, как появляется глубокая морщина на её лбу – ей так не нравилось, когда дочь тревожила её по вечерам. Но отец ничего не сказал в ответ, только погладил Орлану по голове.
…Засыпая в кровати родителей, она слышала их приглушённые голоса.
- Зачем ты потакаешь этим фантазиям? – раздражённо, уже почти зло спрашивала мама.
- Она была очень напугана.
- Боги, да это обычные детские капризы! Если бы ты виделся с дочерью чаще, ты бы знал, что она по десять раз на дню может устраивать истерики.
Отец долго молчал, и уже совсем сквозь сон Орлана различила его слова, спокойные, абсолютно обыденные.
- Завтра распоряжусь проверить защиту вокруг жилого крыла замка. И старую тронную залу не мешало бы прикрыть… получше.

Около полудня Этель оставила Эйрин дома и ушла. С порога она снова напомнила дочери об их договоре – никуда не уходить три дня, только опять не получила ответа. Эйрин склонила голову и тут же скрылась за дверью – вот и догадывайся, какие мысли бродили в её голове.
Улица, далёкая от центра города, хранила тишину и одиночество. Шагая вдоль по ней, Этель заметила двух или трёх прохожих. Библиотечную башню, что возвышалась над крышами домов, она оставила далеко за спиной, и с каждый шагом уходила всё дальше. Улица хранила тишину, как и вчера, но всё же что-то в ней изменилось.
Этель привычно подставила ладонь ветру – чтобы почувствовать. И почувствовала. Мир дышал ей в ладонь весенним теплом, как верный пёс, только что вернувшийся с прогулки. Втиснулся в приоткрытую дверь спальни и ткнулся влажным носом в руку.
«Даже не думай», - сказала ему Этель.
Она долго оглядывала соседние дома, пытаясь понять, откуда же можно было выстрелить, но так и не смогла придумать ничего правдоподобного. Больше всего подходило чердачное окошко соседей, но и оно было заколочено досками намертво. Вряд ли убийца отрывал их, а потом прибивал на место.
Многие дома стояли пустыми – или это лишь казалось. Но проходя мимо мутных стёкол, мимо запущенных садов, Этель ощущала дыхание пустоты. Тот, соседний дом, тоже выглядел нежилым, однако из распахнутого окна на первом этаже показывала краешек светлая занавеска, а на дорожке, засыпанной жухлыми листьями, валялась дохлая мышь с передавленным горлом. Словно её, попавшую в мышеловку, выбросили из дома.
Этель обошла дом с трёх сторон, больше не смогла: одним краем забор примыкал к соседскому, высокому, каменному. Шторка трепетала на ветру, и окно оставалось доверчиво приоткрытым, словно хозяевам – или временным жильцам – вдруг стало жарко.
С яблонь давно осыпались мелкие яблоки и все сгнили в траве. Заботливый хозяин убрал бы, но они так и лежали каплями грязи. В доме жил чужак.
Этель ещё несколько мгновений маячила перед домом, рассматривая яблоки, пока не поняла – всё, достаточно. И тогда она развернулась и зашагала, оставляя далеко за спиной высокую башню библиотеки, от окраины ещё дальше – к самым выселкам. Если здесь мало кто жил, то выселки должны быть совсем заброшенными.

Она не сразу, но почувствовала, что кто-то идёт следом. Народу на улицах было не так уж много, однако Этель не рискнула – не обернулась. Она увидела преследователя, только когда сворачивала в узкий переулок, и краем глаза успела уловить его сгорбленный силуэт.
Скоро потянулись дома с выбитыми окнами и воющим внутри ветром – кварталы, которых коснулся яд войны. Преследователь не отстал, он всё так же следовал след в след за Этель, изредка ныряя в попадающиеся на пути подворотни, словно опасался, что его заметят.
Когда идти дальше оказалось некуда, и за домами показался частокол леса, Этель остановилась. Страха внутри неё не было, страх, наверное, выгорел весь, за вереницу пережитых холодных дней, осталось пустое безразличие. Она слышала, как за спиной всё громче и громче звучат шаги.
- Ты кто такая?
Он ясно понял, что его вызвали на разговор, и почему-то не смог избежать соблазна. Этель обернулась и откинула капюшон. Перед ней стоял немолодой мужчина в поношенной мантии мага природы. В руках – широкий нож, и пальцы сжаты на его рукояти умело, уверенно.
«Если даже закричу – никто не прибежит», - подумалось ей просто так, между делом. Нож Этель не пугал.
- Я всё знаю, - вместо ответа выдала она. Сжала губы так, словно обиделась. Иногда она очень уж жалела, что в хорошие времена не удосужилась выучить хоть несколько боевых заклинаний. Сейчас она с большим удовольствием подняла бы руку и сжала пальцы в кулак, и посмотрела бы, как корчится в приступе удушья этот уличный бандит.
Он ухмылялся, и ухмылка сминала поросшие щетиной щёки.
- И чего же тебе надо?
Вселенский разум, какие тайны, когда остриё ножа упирается в сведённые руки, готовые разжать кулаки и ударить магией. Этель отвела остриё чуть в сторону.
- А ты меня ещё не узнал? Тогда скажу вот как – ты меня нашёл. И убить не сможешь. Так что выкладывай, кто тебя послал.
Он хрипло засмеялся. Пустые дома отозвались шорохами и скрипами.
- С чего бы это?
- Хорошо, - равнодушно пожала плечами Этель. – Тогда полюбуйся.
В кармане плаща, в складках мягкой подкладки, лежала старая имперская монета. Такую не приняли бы корыстные торговцы, а Этель оставила себе – на память. Она бросила монетку собеседнику. На реверсе монеты - её профиль.
Этель наблюдала, как наполняется пониманием лицо убийцы. Он крутил в пальцах денежку, и нежданные солнечные лучи вдруг засверкали на её ребрах.
- А теперь умри, - сказала Этель и послушала, как монетка прыгает по мощёной камнями дороге.
Она нашла взглядом золотой и снова спрятала его в карман. Руки немного дрожали: всё-таки не она хотела убивать вот так сразу. Она могла бы пораспрашивать ещё, пощупать слабые и сильные стороны, и хоть в недомолвках углядеть тайный смысл. Куда идти дальше? Кроме дома с наглухо забитым чердачным окошком зацепок не было.
Но в одно мгновение она представила, как этот маг бросает в Эйрин ледяную стрелу, наполненную ядом, и ярость затмила мир. Как ухмыляется. Как морщится от этой усмешки щетинистое лицо.
Она наступила каблуком на его запястье, и нож тоже упал на камни. Простая рукоять глухо ударилась об мостовую. Этель присела рядом. Мостовая дышала запахом сырой земли и осени, только гарью в лицо – дышали мёртвые дома. Глаза её недавнего противника смотрели в небо.
Ярость прошла так же быстро, как и появилась, оставив за собой привычную глухую пустоту. Рукоять ножа нагрелась в руках так, что стала липкой. Или липкими стали ладони. Этель повернула голову мёртвого влево, вправо, тщетно пытаясь найти на его коже татуировки, обозначающие принадлежность к касте, клану, да хоть к чему-нибудь.
Ветер отвернул край его мантии, и в лицо Этель дохнуло старым потом. Нашлась только простая цепочка на руке, но в переплетении металлических колец тоже не было ничего интересного.

ну, я не многословна, поэтому :

racoon1111, это вам спасибо)))

Спасибо, интересно

Hazycat, ого)) спасибо вам))

Ветер сметал краски с лица и прикасался к волосам, к самому краешку капюшона, словно не смел сделать что-то большее. Ветер сметал остатки запахов, только гарь оставалась навсегда. Этель думала, что вся пропахла гарью, и в городе обязательно почуют. В горле томился клубок вздохов.
Она сидела на каменном остове одного из домов, а за спиной колыхался выросший почти что с дерево сухой сорняк. Этель в который раз прокручивала в голове неприятные мысли и всё никак не могла к ним привыкнуть. Теперь всё, что она могла сделать – наблюдать за соседним домом, пока ей не покажется, что туда явились организаторы охоты на Эйрин. И сделать так, чтобы они её не нашли.
О том, что Эйрин собирается идти в Альмарейн и вершить там справедливость, Этель старалась не думать. Вытащить дочь в другой мир… Как это сделать, если сил с каждым днём становится всё меньше? Этель унимала дрожь в руках и успокаивало колотящееся на грани возможности сердце. Под тёплыми лучами выглянувшего солнца ей было холодно. Пальцы не согревались от дыхания.
Скоро, очень скоро она потеряет даже ту магию, которой владеет сейчас. Сколько ещё времени потребуется на уговоры?
«Сколько времени, сколько времени», - какая опостылевшая фраза. Мысль, от которой хочется завыть или изрезать руки кухонным ножом. Этель понимала, что вместе с отчаянием к ней может подступить безумие, и поэтому тщательно гнала от себя подобные мысли. Она пыталась думать так, как раньше, когда стояла перед окном своего кабинета, в императорском саду распускались ночные лилии, а ладони было тепло от чашки с чаем.
Так же – рассчитывая, как партию в шахматы. Какой фигуре открыт ход, если над ферзем давно нависла угроза?
- Аластар, - в голос произнесла Этель, зная, что её всё равно никто не услышит, кроме одеревеневших сорняков.
Она снова дохнула в сложенные лодочкой руки. От холода пальцы стали почти бесчувственными, а раньше в них была сила. Этель дышала спокойно, пока у неё оставалась возможность разгуливать по порталам. И пока она сохранилась – она ощущала лёгкое покалывание в кончиках пальцев. Видел Вселенский Разум, она не стала бы снова тревожить Аластара.
…Портал вывел в знакомую прихожую. Днём запах трав был здесь чуть тише, чуть скромнее, и на деревянном полу лежали квадраты света. В них дёргались тени листьев. Этель придержала полу плаща и прошла к комнатам. На завешанной пучками трав кухне было пусто.
А она и забыла, что ходит он абсолютно бесшумно. Лёгкое прикосновение к плечу – Этель обернулась. Перед ней стоял Аластар.
- Моя императрица.
Слова, вырванные из прошлого, жёсткими зубьями прошлись по коже. Орлана – Этель долго привыкала к своему новому имени, и вдруг ей снова захотелось оттолкнуть его, как сдёрнуть с себя выпачканное в дорожной пыли платье, сшитое на чужую фигуру, и вернуть своё прежнее, с драгоценными пуговицами. То, что застёгивалось под самое горло и временами не давало дышать. То, что надёжно и верно схватывало запястья тугими манжетами, так, словно говорило «Не отпущу». Слова поцарапали слух.
- Меня зовут Этель. И нам нужно поговорить.

- Да.
И ей почудился шорох серого плаща с красным подбоем.
Дом пустовал, пронизанный прозрачным полуднем, поэтому они остались просто на кухне, и Этель грела пальцы в лужице солнечного света на жёлтой скатерти. Её дорожный плащ повис на спинке стула.
- Случилось так, что мир призвал новую императрицу, и теперь это слишком заметно в Морейне.
- И здесь тоже, - кивнул Аластар, и тем самым подтвердил худшие ожидания Этель.
Пока он молчал, сложив руки на столе, она могла бы думать, что беспокоится зря, и бывший начальник тайной полиции выслушивает её с бесстрастным лицом, только потому что привык выслушивать императрицу с бесстрастным лицом.
- На Эйрин идёт охота. Не знаю, стоит ли связывать с этим убийства девушек в других городах, всё-таки время неспокойное. Я намерена увести её в другой мир, но Эйрин этого не хочет. Она собирается устроить новый переворот.
Аластар смотрел мимо и привычно кривил губы в усмешке, только Этель знала – ему ни капли не смешно. Просто привычка.
- Я бы посчитала это совпадением, но каков размах: невинные жертвы, наёмные убийцы. Полагаете, это мог сделать Теро с приспешниками?
Он свёл ладони под подбородком – кончики пальцев кончикам пальцев – и получилась клетка для несказанных слов.
- Вряд ли. По моим сведениям, Теро до сих пор считает её мёртвой. А ищёт он кое-кого другого. По крайней мере, солдаты шарят по всей стране в поисках некой пятнадцатилетней девочки императорской крови. Припоминаете, кого именно?
- Нет, - призналась Этель. Усталость давила на веки, и мысли ворочались в голове – медленные, неповоротливые. Эйрин, конечно, была магом времени, но даже при этом не могла оставаться пятнадцатилетней всю жизнь.
- Дочь Ордена и вашей матери.
- Вот демоны, - невольно вырвалось у Этель. Она видела этого ребёнка всего пару раз, да и то недолго. Но забыть о его существовании… видимо, её и правда неплохо ударили головой во время драки в штабе генерала. – И где она?
Этель давно попыталась вычеркнуть мать из своей жизни, ещё после того, как она ушла от отца к Ордену, но вычеркнуть никак не получалось. Вера жила с младшей дочерью далеко от столицы, с Орденом она разошлась тоже. Этель так и металась между окончательным разрывом отношений и попытками к примирению, но потом всё кончилось – внезапно. Революция перечеркнула планы и надежды.
- Не берусь утверждать, - негромко произнёс Аластар. - Она исчезла после смерти Веры, но думаю, было бы положение совершенно безнадёжное, Теро не стал бы искать её.
Этель прикрыла глаза. Солнце ощутимо нагревало спину даже сквозь задёрнутую шторку, и теперь, наверняка, ни одна букашка не сомневалась, что в мир пришла новая императрица. Этель показалось, она слышала, как пискнула вдалеке птица. Хотелось улыбнуться и подставить солнечному свету ладони. Совершенно бессознательно, по-детски хотелось.
- Тогда кому понадобилась Эйрин?
Скоро лопнут тугие бутоны ночных лилий в императорском саду. И Теро проснётся от этого звука.
- Я попробую выяснить это по своим каналам. Если размах и правда такой, это может быть только очень влиятельный маг.

Солнечный луч падал Аластару на плечо, и простая рубашка – не дорогой камзол – но так же тщательно застёгнута, и усмешка на губах – но не в глазах – всё будило воспоминания и боль.
Боль заскреблась в груди, заставляя Этель снова сжаться. Она закашлялась, едва успев закрыть лицо руками. И сквозь выступившие на глазах слёзы увидела, как нахмурился Аластар.
- Нужно вылечить кашель.
- Бесполезно, - хрипловато отозвалась Этель. – Мир меня убьёт. И именно поэтому мне нужно быстрее увести Эйрин отсюда.
Она встала, подхватив со спинки стула пыльный плащ.
- Нужно идти: не хочу оставлять Эйрин надолго.
- Мне стоит последовать за вами? – Аластар поднялся тоже, и в солнечном свете Этель впервые разглядела несколько тонких шрамов у него на лбу и левой скуле.
- Нет. Мы и по отдельности слишком привлекаем внимание, что уж говорить о большем. Я вернусь сюда завтра утром. Позже – не думаю. Всё же надеюсь уйти из этого мира.
Этель ещё мгновение постояла напротив Аластара и неуверенно прикоснулась к его плечу. Никогда раньше она не позволяла себе подобных вольностей, и поэтому жест вышел нервным. Но она улыбнулась.
- Я рада встрече.

Она вернулась в тихий дом на окраине Морейна, неся свёрток с купленной на рынке тушкой курицы. Этель никто не встретил. Ключ от входной двери нашёлся в условленном тайнике, а на кухню она прошла, ни с кем не столкнувшись. Две другие комнаты были заперты или просто захлопнуты – Этель не стала проверять.
Впрочем, волнение было недолгим. Как только Этель зазвенела посудой и захлопала дверцами шкафов, на кухню тут же пришла Савия. Она с ногами забралась на ближайший стул и грудью вжалась в край стола.
- Можно я здесь посижу? – Умильный детский взгляд из-под чёлки.
- Конечно. – Этель провела рукой по её волосам. Тонкие косички на висках растрепались, и волосы в свете солнца казались рыжим ореолом.
- Нет!
В дверном проёме появилась Эйрин. Она поджала губы, глянув на подругу.
- Мы хотим поговорить. Наедине. Так что иди.
Савию вымело из комнаты под взглядом Эйрин – тяжёлым, каким его хорошо знала Этель. Так её дочь смотрела, когда окружающие не оправдывали её ожиданий.
- Эйрин, ты ведёшь себя невежливо, - спокойно вздохнула Этель.
Та захлопнула дверь, так что зазвенели расписные цветные стёкла, и взметнулась пыль. Эйрин встала, прижавшись спиной к этим стёклам, словно боялась, что за ними могут подсмотреть.
- А куда ты ходила? – Эйрин попыталась усмирить вызов в своём тоне, но у неё вышло не слишком хорошо.
Этель отложила нож в сторону и обернулась к ней. Край стола больно упёрся в поясницу. Руки скользили по резным дверцам шкафчиков – пыльным. Сюда Эйрин не добралась со своей уборкой. Иссяк запал.
- Только не говори, что на рынке, - снова опередила её дочь.
- Я встречалась с Аластаром. Говорила с ним о покушении на тебя. Я не могу понять, Эйрин, в чём ты меня подозреваешь?
Нож кольнул запястье. Этель подняла его и принялась бездумно чистить овощи – хорошо, что она прикупила ещё и их, а то в доме нашлась только жестяная баночка с солью и такая же – с крупой. Но крупу съели черные и гладкие, как капли смолы, жучки, и эту банку Этель оставила на подоконник, даже не открывая. Чтобы потом выбросить.

Эйрин обошла её и остановилась рядом с окном.
- Да ни в чём, - сказала она, разглядывая ногти. – Просто интересно. Душно тут.
Она долго возилась с задвижками, пытаясь открыть окно. Рассохшиеся рамы плохо поддавались, а когда, наконец, двинулись с места, в воздух взметнулся целый ураган пыли и дохлых мух. Обычно чувствительная к вопросам чистоты, Эйрин просто смахнула их рукой с уселась на подоконник.
Осторожно, стараясь не стукнуть рукояткой, Этель отложила нож. Замерла, разглядывая разводы от воды на столешнице.
- Родная, мы с тобой уйдём из этого мира, как только ты полностью поправишься. Сейчас такой переход может быть для тебя слишком сложным.
Зашуршало платье Эйрин – она подхватила сползший подол и смяла его.
- Я же сказала, что не собираюсь уходить. Я остаюсь, слышишь?
- Это невозможно.
Нож. Почти стёртые следы ржавчины на лезвии. Деревянная рукоять. Обломанный кончик.
- Эйрин. Я управляла этой страной. Мир выбрал меня и принял меня. Но я не смогла удержать власть. Потому что кроме мира есть ещё и те, кто в нём живёт. И иногда они становятся сильнее, понимаешь? Почему ты считаешь, что у тебя есть шансы всё вернуть?
Эйрин молчала, и, закрыв глаза, Этель не видела, хватает ли она ртом воздух от возмущения или хладнокровно поджимает губы.
- Времена меняются. Это не хорошо и не плохо. Просто наше время кончилось. – Этель не выдержала и обернулась к ней: Эйрин сидела, обхватив колени руками, словно самым страшным в мире для неё было – прикоснуться босыми ногами к банке, что стояла на другом конце подоконника. Простая жестянка, разрисованная блёклыми птицами. Откуда бы ей знать, что внутри – дохлые жуки и недоеденная крупа.
- Я её убила, - произнесла Эйрин жёстким, чеканным тоном, от которого кровь должна бы застыть в жилах. Только Этель давно уже не пугалась таких заявлений.
- Ты говоришь о девушке, которая работала плакальщицей на похоронах Сайорана? – Она подняла нож и снова принялась за овощи. Боль скреблась под горлом, и, как обычно, казалось, что от горячей жидкости она отступит. Хоть Этель точно знала, что нет. Никуда она не денется.
- Да. Я не хотела её убивать. Я хотела найти тебя и хотела спросить у неё, что произошло. Она, наверное, ничего не знала. Я не хотела её убивать.
- Спокойнее, милая. – Пастельные цвета и спокойный голос – только это. Иное могло вывести её дочь из хрупкого спокойствия.
Но Эйрин торопилась рассказать.
- Я просто увела её во времени назад и не смогла вернуть туда, откуда забрала. Я вернула её на минуту позже. И она умерла. Я просто не знала.
- Да, я поняла это, когда искала тебя. – Этель подняла глаза на дочь, и вопрос застыл на губах: почему она не могла просто вернуться в прошлое к моменту убийства? Зачем такие хитрые манёвры? Но Этель промолчала. В конце концов, так ли уж важно, кто зашиб лорда хаоса, если они всё равно уйдут из этого мира?
- Ты не сердишься? – тем же глухим голосом спросила Эйрин.
Этель в который раз отложила нож – обед задерживался опять и на неясный срок. Вытерла руки о полотенце и подступила к окну. Там сжавшаяся Эйрин всё ещё боялась выпрямить ноги, и Этель обняла её за плечи.
- Нет. Разумеется, в этом нет ничего хорошего. Но я думаю, ты не желала её смерти.

надеюсь вам такие нравятся))

racoon1111, мне очень-очень нравятся))))) спасибо преогромное!