Он прошёлся, заложив руки в карманы необъятных брюк. Март совсем недавно работал в их отделе, даже меньше, чем Антон, и ему ещё разрешалось носить, что попало.
- Значит, соседи врут.
- А смысл? – буркнул Антон.
Разговор ради разговора. Он и сам знал, что в чучелах один смысл – ворон гонять. А чтобы из обоев вылупляться… Антон достал из пачки новую сигарету и теперь мучительно мял в пальцах. От табака на губах уже горчило, но если закурить, то появится мотив остаться тут ещё на несколько минут.
- Нет смысла. Люди просто любят нагнетать страх. Болтают всякое, – сказал Март. Он тоже глядел в окно на втором этаже. Видел ли то самое шевеление шторы в углу окна? – А если там ночку посидеть?
- Сидели уже, до тебя, и ничего. Девочка только руками разводила, мол, при вас не приходит чучело.
- Значит, точно ненормальная.
- Ну или чучело каким-то образом узнавало, что его караулят и не являлось. – Антон улыбнулся во все зубы.
Март посмотрел на него, как на придурка.
- Ты что, выслеживать его собираешься?
Тот отрешённо пожал плечами. Штора не колыхалась. Солнце окончательно уползло за соседний дом, и малиново-жёлтые блики больше не прыгали по стёклам. Да и зачем бы чучелу приходить в пустую комнату?
- Нет.
Он швырнул недокуренную сигарету в урну и зашагал прочь из двора-полуколодца, в очередной раз решая бросить противную привычку. Курить.
Привычку заглядывать в чужие окна Антон никуда бы не дел.

- Знаешь, нам головы за это открутят.
Он ещё не верил.
- Начальство на нас сейчас всех собак повесит.
Март пожимал плечами. Антон не курил весь вечер, но горечь на губах ощущал только сильнее. Казалось, даже пальцы оставляют жёлтые пятна на листах бумаги. Впрочем, глаза слишком устали, а старенькая лампа изредка принималась мигать. Темнота за окном густела, хоть прожектора-фонари, оставшиеся здесь со времён военного положения, и пытались отогнать хоть с автомобильной стоянки.
Март поверил, когда в кабинете раздался телефонный звонок.
- Зайдите ко мне, - привычно тихо приказал Роберт в трубку и нажал отбой.
- Ну вот, - обречённо развёл руками Антон, а Март так и не додумался, в чём всё дело.
Похватав со стола какие-то листы из отчёта – вполне вероятно, что половина нужных так и осталась лежать на месте, а вот черновиков и изрисованных каракулями бумажек он прихватил с собой достаточно, - Антон поторопился к кабинету начальства.
Роберту, должно быть, стоило сочинить кратенькое и смешное прозвище, но, во-первых, всем оказывалось не до того. А во-вторых, весь изюм прозвища в том, что оно само на ум приходит, когда видишь человека. Вот местного библиотекаря давно прозвали Скворцом за то, что он любил высунуться из окна своей каморки, и торчал оттуда день-деньской, и поплёвывал, за что каждый раз получал выговор и нагоняй от читателей, напрасно ожидающих за столом выдачи, но привычек своих не менял.
При виде Роберта все шуточные мысли быстро атрофировались и, полудохлые, расползались по оконным щелям, потому что в голом коридоре спрятаться больше было некуда. О нём вообще не хотелось шутить в слух, а в собственной квартире тянуло оглянуться в тёмный угол: не стоит ли он там, задумчиво меряя тебя взглядом.
Но никто никогда не слышал, чтобы Роберт повысил голос. Он всегда разговаривал полушёпотом. А увольнял быстро. Жаль, что Март этого ещё не знал.

Он всегда разговаривал полушёпотом. А увольнял быстро. Март этого ещё не знал, а жаль. Март, в общем-то, показался Антону неплохим парнем. Ленивым, может быть, немного. И болтливым ещё.
Он в первый же день выложил свою историю, и нельзя сказать, что Антона она слишком порадовала, ведь выходило, что во внешнем мире его не очень ждут. Сейчас Март парил в Центре на птичьих правах, но всё равно оставался беззаботным до крайности.
- Может, первым пойдёшь? – он остановился у кабинета начальника и нерешительно покачался с носка на пятку. Похоже, наконец, дошло.
Антон пожал плечами и неохотно дёрнул на себя дверь. Рассказать про девочку с чучелом он мог, но с тех пор, как за следователем уныло тянулись ещё несколько нераскрытых убийств, исчезло всякое желание высовываться. Интересно, что понадобилось от них Роберту так поздно вечером, когда большинство сотрудников уже разбрелись по домам, а небо накрыло город прозрачной от прожекторов ночью?
- Не слишком ли много чучел развелось на вашем участке? – поинтересовался Роберт за секунду до того, как Антон успел открыть рот.
В комнате горела единственная лампа, да и та настольная. Сказочно переливался тонкий вытянутый кристалл на подставке, сдвинутый на край стола. Пара папок лежала тут же, придавленная грузом собственной ничтожности. А так стол оставался чистым и пустым, как автостоянка перед зданием сейчас – все машины успели разъехаться, а служебные отдыхали в гараже.
- Никак нет, - произнёс Антон, перехватив поудобнее стопку бумаг. Они грозили поползти на пол шуршащим водопадом.
Роберт провёл пальцем по боку кристалла, и внутри того вспыхнул фейерверк из цветных искр. Пиджак аккуратно висел на спинке его стула, а две верхние пуговицы на рубашке оказались расстёгнуты, будто в кабинете было невыносимо жарко, только вот особенной жары Антон не ощущал.
- И сколько их?
Ничего особенного в Роберте не было, ни исполинского роста, ни боевой массы, но лоснящихся мускулов, но голос гипнотизировал, и будь сотрудники Центра кобрами, они давно бы плясали, по команде раздувая капюшоны.
- Товарищ полковник, чучел нет. Они все… э, на огородах стоят, - выдал Антон, едва сдерживаясь, чтобы не расползтись в кривой улыбке. Скорее, нервной, потому что эти чучела скоро начали бы ему спиться.
По тому, как Роберт приподнял брови, понял, что не ошибся с ответом. Он побарабанил пальцами по краю стола.
- Товарища своего позови.
И даже не потребовал отчёта.
…Март не показывался из кабинета долго. Так долго, что Антон, едва успевший осознать, какую же ерунду брякнул пять минут назад, успел успокоиться, испугаться и снова успокоиться. Подоконник шершавился под пальцами. Антон глянул в окно: ночь. Уйти с работы пораньше – ни единого шанса. Но это ничего, пару раз он даже не спал. Караулил чучело, например.
Март показался из-за двери помятый, словно им вытирали пол, и с повисшими, как плети, руками.
- Ну? – обернулся на него Антон.
Тот выразительно пожал плечами. Точно так же пожимал уже один раз, когда рассказывал об убитом мужичке. Странно – вроде стрелял в воздух. Прошло время, и история обросла напусканным безразличием.
Хотя Антон видел, как тряслись его пальцы, когда Март рассказывал. И теперь тряслись. Поэтому расспрашивать больше не стал. Сгрёб с подоконника свои отчёты и пошёл следом – по коридору, освещённому только лампочками сигнализации.

Глава 4. Никогда не улыбайся

Завуч кусала карминовые губы. Она резко поднялась, и вдруг хрустнул остро отточенный карандаш, а в расписании осталась дырка.
- Закройте дверь.
За спиной хлопнуло. Тот, кто следом за Ветой попытался пройти в кабинет, ойкнул и отскочил за порог. Завуч взяла целый карандаш и постучала им по краю стола, словно требовала тишины у шумящих за окном клёнов.
- У нас уволилась учительница. В субботу. В субботу принесла заявление. Второго сентября, да. Вам придётся взять на себя классное руководство. Понимаете…
Вета не желала понимать. Она даже не села. Бросила на стул сумку и тяжело глянула на Лилию Как-там-её-по-отчеству. В сентябрьском городском мареве оказалось жарко, и по лбу важно потекла капля пота. Вета раздражённо смахнула её.
- Я на это не подписывалась.
Лилия стянула очки на кончик носа и улыбнулась. Расписание возлегало на её столе, как карта военных действий – растёртые карандашные линии, остатки от ластика, загнутые уголки.
- Выручайте, кроме вас некому их взять, понимаете? Не могут же дети остаться без классного руководителя, как вы считаете? Ну кого мы здесь ещё найдём?
Вета задумалась и села: ноги предательски ослабели. Она поняла, что это стало началом капитуляции. Лилия опустилась на стул напротив, и взгляд её над очками сделался розово-ласковым, а голос – елейным, слаще, чем засахаренное малиновое варенье.
- А я расписание ставлю вам удобно – во вторую смену, чтобы вы смогли к своим деткам ходить.
Её голос потянулся медовыми ниточками – от ложки до банки, из которой зачерпнули и понесли ко рту.
- Доплата, конечно же, будет.
Вета ощутила, что только что проглотила этот самый мёд, полную ложку. Во рту стало приторно, противно, на зубах заскрежетали крупинки сахара.
- Замечательные дети! Восьмой класс. Вы сразу с ними подружитесь. – Лилия расплывалась в улыбке. Ещё бы немного, и губы выползли бы за пределы лица. - Так вышло, что Жаннетте Сергеевне пришлось уйти. Понимаете, она уже пожилая. Я готовлю документы?
Вета ощутила, как мёд течёт по горлу и падает в желудок тяжёлыми дёгтевыми каплями. Хотелось спросить, есть ли у неё выбор, но какой уж тут выбор. Она, как двоечница на контрольной, оказалась немой и жалкой.
- Да.
- Ну вот и славно, сегодня я вас познакомлю. Замечательные дети, вы не пожалеете. А если проблемы возникнут, так я всегда помогу. Всегда, вы приходите. У вас с кем первый урок?
- Сегодня с восьмыми, - неохотно выдавила из себя Вета, глядя на размазанные надписи расписания. Свою фамилию она там не нашла и вдруг догадалась, что её уроки записаны под фамилией той, что уволилась.
- Ах, так как раз с ними? Вот и хорошо, вот и замечательно. – Она двинула очки обратно, на переносицу и быстро накарябала что-то себе в блокнотик. – Да вы идите, осваивайтесь пока. Знаете, где кабинет биологии?
…В школе царил сомнительный праздник. Шарики и торжественные надписи, вырезанные из бумаги, поленились снять, и дети таскали их, кто во что горазд. Вете в коленки ткнулся первоклассник, весь обмотанный бумажной мишурой.
Она нашла кабинет биологии в углу, у самой лестницы и долго мучилась с ключом, вставляя его и так, и эдак. Он входил и выходил, и даже проворачивался, вот только дверь не открывал. Потом что-то хрустнуло, и в щели стало видно, как штыри замка отъехали.

Вета осторожно прошла внутрь, как будто за партами сидели призраки и, скрипни хоть одна половица, они все бы обернулись на неё. Но в кабинете было пусто и пахло так, как должно пахнуть в кабинете биологии: немного старыми книжками, немного – пыльными чучелами и перьями и зеленью. Подоконники были уставлены цветами, как баррикадами.
- Вы новая учительница?
Вета обернулась: у неприметной двери в углу стояла сухонькая и снежно-седая бабушка.
- Да.
- Проходите. Я тут лаборантом работаю. Цветы пока поливать буду, а потом вы сами, да? – Она исчезла за дверью так же тихо, как и появилась. Вета вошла в подсобку следом и присмотрелась: на ногах Розы были мягкие тапочки с помпонами.
Мимо деловитой трусцой пробежал рыжий таракан – мелкий и нестрашный.
- Это наглядный материал бегает, видите? – засмеялась бабуля.
В комнате царствовал стол. Он стоял в центре, и куда бы Вета не попыталась пройти, ей приходилось протискиваться мимо лакированных углов. Она ступала осторожно: тараканов здесь должно быть великое множество. Полчище. Орда.
- В самом деле, у нас тут много наглядного материала, - повела рукой Роза. Её высохшие пальцы венчал отменный маникюр. - Разные схемы, таблицы. Вы говорите мне, а я вам буду подбирать к теме урока.
Вдоль всех стен тянулись шкафы, заваленные пыльными книгами – к ним Вета не решилась бы прикоснуться даже под страхом лишения премии. В углу валялись свёрнутые трубочками листы ватмана и старые шторы. И цветы. Цветы были тут повсюду – как венки на могиле образования.
«Странно, школа вроде бы новенькая, а кабинет биологии такой запущенный».
Должно быть, заметив, как брезгливо Вета оглядывается по сторонам, Роза проковыляла к примостившейся в углу раковине, смочила тряпку водой и принялась протирать стол – со стороны Веты он был занесён пылью, словно снегом.
- Не нужно, я сама. – Вета протянула руку к тряпке и неосторожно махнула. На пол со стола посыпались скрепки, колпачки от ручек, какие-то шарики их пластилина. Всё, что осталось здесь от Жаннетты.
- Да, здесь не очень прибрано. Но вот начнётся учёба, и мы потихоньку тут всё уберём, - бормотала Роза, сгребая в кучу бумаги на своём столе. – Пирожков не хотите? Я принесла сегодня.
- Нет, спасибо. Может, после уроков?
- Хорошо-хорошо.
В нише стола Вета нашла старый журнал, пролистала несколько страниц. В глаза бросилось: «Работа с учениками. Дементьев Валерий – неопрятно одет. Проведена беседа». Она захлопнула журнал, от чего в воздух поднялся столб пыли, и сунула его на место.
Из угла напротив на неё пустыми глазницами таращился макет человеческого организма. Наружу торчал кишечник и бурое сердце.
- А какой у вас класс? – спросила Роза, подаваясь вперёд всем телом сразу. Гибкая, как змея, и такая же бесшумная.
- Восьмой, - пробормотала Вета, уставившись в глазницы манекена, и зачем-то уточнила: - А.
- Ну да, ну да, класс Жаннетты. Надо же, - она всплеснула тоненькими руками. – Ну надо же, какая жизнь.

С утра пронеслись пятиклашки. Одетые все, как один, в костюмы и форменные зелёные жилетки, они смотрели на Вету и сидели, смиренно сложив руки перед собой. На переменах рассматривали чучела. Щупали листья хойи, занявшей весь угол справа от учительского стола.

В перерыв времени Вете хватило только на то, чтобы выбежать в ближайший магазин и купить пачку печенья. Всё равно пообедать в местной столовой надежды не было: её оккупировали со всех сторон школьники.
- А я, пожалуй, пойду, - мило улыбнулась Роза, как только Вета обернулась на неё, жуя печенье. Она так и стояла в старомодном плащике и шляпе, пока на неё не обратили внимания.
- Да, конечно.
Когда Вета осталась одна, она достала из ниши, прикрытой старенькой салфеткой, журнал и принялась его листать. С её личным классом нужно было познакомиться поближе, но как? Вот войдёт она на урок и скажет: «Здравствуйте, я ваш новый классный руководитель».
Вета с особой ясностью представила себе их выжидательные взгляды.
«Не бойтесь, мы с вами как-нибудь уживёмся».
Не пойдёт. Начнут смеяться и всё перепортят.
«Так вышло, что Жаннетта – как же её там? – Сергеевна уволилась, и теперь я…»
- Что ты, ну вот что? – буркнула Вета себе под нос, не смущаясь безглазого манекена.
За окном шумели счастливые учащиеся первой смены, выпущенные на волю, под солнышко. Вета оглянулась: по пыльному подоконнику ветер гонял кусок ваты, которым, видимо, затыкали щели на зиму. Одно окно подсобки выходило на дорожку, к которой её привёз Антон, другое – на кленовую аллею.
Динозавр и ученый кот выглядывали из-за цветов, кто-то ещё прятался в глубине, за деревьями. Человеческая неподвижная фигура – новое украшение школьного сада. Можно было бы посмотреть вечером, по дороге домой, кто там такой интересный.
Вета перевела взгляд на журнал. Одиннадцать детей. Всего-то. По сравнению с пятиклашками, которых в кабинет биологии набивалось столько, что едва хватало парт, одиннадцать показалось просто ничтожно маленьким числом. Почему их до сих пор не расформировали?
Одиннадцать – это даже хорошо, у неё появился шанс их запомнить. В конце концов, единственное, что им остаётся – мирно просуществовать ещё четыре года. Четыре – это даже меньше, чем одиннадцать.
Она откинулась на спинку стула. До урока оставалась двадцать минут.

Вета слышала, школьники иногда проверяют новых учителей. Ну, сажают какого-нибудь оболтуса на шкаф или там игрушечную мышь на стол подбросят. Выдержки на то, чтобы подать нашкафному ученику тетрадку и ручку и Веты бы хватило. А мышей она в жизни не боялась, в институте экспериментальной биологии, где она проходила практику, были полные клетки мышей, а крыс ещё больше. Она брала их за шкирку и колола новыми препаратами.
С кроликами было сложнее. Но с восьмиклассниками оказалось куда хуже.
Она вошла и сказала:
- Жаннетта Дмитриевна ушла на пенсию, теперь я…
- Вы врёте, - усмехаясь, бросил парень с третье парты.
Все остальные зашевелились, стали переглядываться и хихикать. Вета опустилась на свой стул и раскрыла ежедневник на новой странице – на первых трёх уже красовалась полная путаница из имён и оценок пятиклассников.
- Вы, конечно же, знаете лучше меня? – Она в показном удивлении приподняла брови.
- Конечно! – Парень дёрнул плечом. Была бы Вета младше и глупее, она бы влюбилась в такого безоглядно – ведь отличницы всегда влюбляются в хулиганов.
Он смотрел на неё, как будто спрашивал: «Ну и что ты со мной будешь делать».
- Хорошо, - пожала плечами Вета. – Тогда подойдите ко мне на перемене, мы обсудим местные сплетни.

Как вас зовут?
- Меня? – фыркнул хулиган. – Ну, допустим, Валера.
- Очень приятно, Валера.
Девочки на первой парте захихикали громче, прикрываясь учебниками по биологии. Аккуратными, новенькими учебниками со скелетом на титульном листе. Солнечные зайчики прыгали по полиэтиленовым обложкам.
- Как только что нам сообщил Валера, я буду вашим классным руководителем. – Вета постучала ручкой по столу, призывая задние ряды к тишине. Там, негромко, но с завидным постоянством шептались, шуршали вещами, перетягивали друг у друга один несчастный учебник.
Девочки опять прыснули.
- В чём дело?
Одна из них – тоненькая и светловолосая - вскочила и, хохоча, потянула из рук парня, что сидел сзади, белую кофту.
- Он у меня забрал!...
- Успокойтесь немедленно, - откровенно возмутилась Вета.
Кто-то заскрипел стулом, порываясь помочь в схватке за кофту. Класс был совсем крошечный, а шуму от него получалось больше, чем от пятиклашек вместе взятых.
Со всех сторон вдруг посыпалось:
- Как вас зовут?
- А сколько вам лет?
- А вы замужем?
- Какой институт окончили?
- А давайте устроим праздник в честь нашего знакомства! – выкрикнула девочка, сидящая у самой стены. Она прямо таки излучала здоровье и жизнерадостность. И улыбалась Вете неожиданно искренне.
- Мы обсудим это на классном часе.
- Это значит – никогда! – крикнул тот самый хулиган, назвавший себя Валерой. Его хулиганская чёлка намокла от пота и прилипла ко лбу неопрятной кляксой.
- Мы же должны познакомиться с новым учителем, - старательно отводя взгляд, заявила девочка в белом. Её длинные волосы разметались по спине и плечам, но кофту она уже натянула.
- Этим я и собираюсь заняться. Меня зовут Елизавета Николаевна.
- Так вы замужем? – понеслось ещё откуда-то.
Она решила не обращать на это внимания. Когда в начальной школе тебя дразнят, можно просто ничего не отвечать. Далеко, значит, ушли восьмиклассники от начальной школы.
- Давайте каждый выйдет и расскажет немного о себе, - предложила она. – Ну, кто первый? Или вы только с места выкрикивать хотите?
Вопрос неуклюже повис в воздухе и с треском рухнул где-то у третьей парты. Снова зашумели на задних рядах, на стол Вете прилетела чья-то ручка. Парень с первой парты у окна глядел на неё беспомощно.
- Давайте начнём с вас.
Понимая, что стоит ей упустить ситуацию хоть на секунду, как она скатится в невообразимый хаос, Вета выразительно подняла брови.
- Выходите.
Прямо перед ней – через стол и парту – сидели две девочки. Одна очень спокойная, черноволосая, она только изредка оборачивалась назад, словно показывая одноклассникам: да, я с вами, заодно. Вторая сидела, опустив плечи и прячась под неопрятными прядями волос, спадающими прямо на лицо.
- Ну же?
Девица отчаянно покрутила головой.
- Я не кусаюсь.
Та затряслась ещё сильнее, откинувшись на спинку стула.
- Зато мы кусаемся, - выкрикнула девочка в белом.
Вета обернулась на неё.
- Ну ладно, выходите вы. Представьтесь только.
Она отбросила на спину не забранные в причёску волосы и вышла вперёд, покачивая бёдрами, как взрослая женщина.
- Меня зовут Вера Орлова.
Улыбнулась. В ответ ей зычно загоготали с задних рядов парни.

Всё правильно, им бы уже пора вступить в развесёлый возраст полового созревания.
- Почему вы к нам пришли? – прямо спросила Вера, заводя прядь волос за ухо. Накрашенные – или от природы угольно-чёрные – ресницы задрожали насмешливо.
- Да, почему? – потянулось по кабинету.
Вета поднялась и встала, прижавшись бедром к краю стола. Так, ей казалось, она смогла бы удержать контроль. Из окон класса открывался вид на улочку, усаженную клёнами и кустарниками в белом цвету. На голубом здании через дорогу виднелась надпись: детская поликлиника.
В небе кружили птицы.
- Потому что я теперь здесь работаю, и я буду вашим классным руководителем. Жаннетта Сергеевна ушла на пенсию.
Тот парень, сидящий у окна, глядел в небо, подперев ладонью подбородок. Воротник его рубашки наполовину был заправлен под жилетку, вторая половина торчала дыбом.
- Почему ты не в форме, Вера?
- Жилетка в стирке, - фыркнула та и опустилась за свою парту. Она нашла себе занятие – бездумно перекладывала тетрадь и учебник то туда, то сюда. Главное – не поднимать глаз.
- Она не на пенсию ушла, - прикрывая рот ладонью, буркнула девочка с первой парты – черноволосая и очень серьёзная. Бледная. То ли так падал свет, то ли она и правда была бледнее остальных.
- Она не ушла на пенсию, хватит нам врать. Мы знаем!
Вета поймала взгляд крикуна: паренёк, которого она и не назвала бы восьмиклассником, сидел как раз сзади Веры. Маленький и очень подвижный – как обезьянка – он тут же отодвинулся в сторону, едва не навернувшись со стула.
- Отлично. С вами я тоже хочу познакомиться, выходите.
Он помялся у доски, как будто вспоминая сложную формулу.
- Марк. Эм, а, эр, кэ. Вы записываете? – Он вытянул шею, чтобы глянуть Вете через плечо – в ежедневник.
- Да. Хорошо, я готова выслушать то, что вы мне скажете. Что тут происходит, Марк?
Он скорчил уморительную рожицу, и класс грохнул хохотом.
- У нас душевная травма, - возопил с третьей парты Валера, хватаясь за сердце. – Нас бросили, как вы не можете понять? Нас просто бросили.
Вета вздохнула, чувствуя, что ещё немного, и воздуха ей перестанет хватать. Придётся открывать окна. А они пыльные и заставлены цветами под завязку.
- Валера, может быть, вы успокоитесь? Волноваться вредно. – Угол стола больно впился в бедро.
- Вообще-то он не Валера, он Арт, - прикрываясь ладонью, буркнула девушка в первой парты. – А Валера сидит возле окна.
Тот принялся поправлять выбившийся из-под жилетки воротник. Арт корчился на парте в предсмертных муках. Открыть окно стало жизненно необходимо для Веты, она ощутила, как удушье подступает к горлу. Самую малость – на пару сантиметров, чтобы не задеть один из горшков.
- Отдай! – Это Марк снова стащил с Веры белую кофту.
Вета хлопнула ладонью по столу, только на мгновение прекратив общий шум, а пальцы тут же заныли. У неё начинали ныть виски.
- Арт, откройте окно.
- Почему я? – заныл он, корча из себя первоклассника.
- Потому что я вас попросила.
Он оглянулся по сторонам, чтобы все смогли увидеть недовольное лицо, и потащился к кону через незанятую парту. Загремели падающие стулья.

- Никогда не улыбайтесь нам, - сказала девочка из-за ладони. «Руслана» - прочитала Вета на обложке её тетради. – Никогда. Вас что, в институте не учили?

Глава 5. Слова и соль

Чётвёртое сентября – день сожалений.

Когда прозвенел звонок, Вета просто сидела на месте. Она истратила весь свой запас слов и уговоров, сердитых возгласов и упрёков. Она молчала, только барабанила ручкой по листку ежедневника, а класс жил насыщенной и яркой жизнью.
Кто-то перебрасывался учебником, Вера опять отбирала у Марка свою кофту, Валера терзал листок хойи, оторванный Артом. Тот сражался с другом на стульях. Вздох вечернего ветра бродил по классу над всем этим.
Затрезвонило в коридоре, и они бросились наружу, шумя и перекрикивая друг друга. На полу остались валяться клочки бумаги и чья-то забытая тетрадь. Вета наклонилась, чтобы поднять её. Безымянная. Бросила на стол.
Спина и плечи болели так, словно целый час она перетаскивала мешки с песком. В горле стало сухо и противно. Она слышала, что школьники имеют привычку проверять новых учителей, но то, что происходило на её уроке, уже превысило всякие рамки розыгрыша.
Ненависть. Вот что пряталось за шутовскими кривляньями Арта, за надменным взглядом Веры. Ненависть скользнула в истеричном веселии всех остальных. Вета никак не могла избавиться от этого чувства – гнетущего, чёрного.
Она ушла в лаборантскую, чтобы глотнуть чуть тёплой воды из чайника, но сухое горло по-прежнему болело.
- Они просто обижены зато, что ушла обожаемая Жаннетта,- сказала Вета, глядя на себя в зеркало. Блёклая помада стёрлась, обнажая беззащитные обветренные губы. – Они успокоятся, и всё станет хорошо.
Грохнул звонок, и в кабинете опять зашумели, задвигали стулья. У неё этим вечером в расписании стояла вся восьмая параллель. Глядя на себя в зеркало, Вета думала, выходить или нет. За окном кричали птицы. Если бы она могла спрыгнуть с подоконника прямо в клумбу на кленовой аллее и просто уйти.
Но она расправила плечи и вышла, нацепив на лицо безразличную улыбку.
- Здравствуйте, я ваш новый учитель биологии.
В ответ громко захохотали.
«Лучше бы не выходила», - мелькнуло в голове.
- А вы нам ничего не сделаете! – закричал на противной высокой ноте белобрысый паренёк. – Двойки всему классу нельзя ставить. И вы даже не знаете, как нас зовут.
Через две минуты, когда муляж сердца пролетел у неё над головой и с размаху врезался в доску, Вета поняла, что её восьмой «А» обошёлся с ней очень нежно.
В перерыв она закрыла кабинет и ушла в другое крыло, в кабинет завуча, просто надеясь, что та до сих пор сидит над расписанием. В школе стояла тишина, не совершенная, нет, но в сравнении с тем, что творилось в коридорах утром, здесь разостлала свои пески настоящая пустыня.
Лилия стояла, уперевшись ладонями в стол, и разглядывала карандашные строчки одни поверх других. Названия предметов в столбик и фамилии в десятки столбиков. Когда скрипнула дверь, она улыбнулась.
- Ну как?
Вета опустилась на стул и сжала зубы изо всех сил, потому что надетая перед уроком улыбка быстро сползала, а под веками собиралась противная влага.
- Что? – кашлянула завуч уже привычно, по-деловому.
- Всё ужасно. – Пришлось прижать к губам пальцы, чтобы и правда не разрыдаться. У неё ещё один урок, хороша же будет учительница с красными глазами.
Учительница со срывающимся голосом тоже так себе зрелище.
- Так, без паники, - Лилия бросила карандаш. – Со всеми бывает. Ну? Они же вас проверяют. Главное – не показывайте, что испугались, иначе вообще на шею сядут. А знаете, я сейчас посижу у вас на уроке, да?
Вета всхлипнула.
- Ну же! – Лилия захлопнула дверь, чтобы не набежали любопытствующие. – Ничего страшного, говорю. У всех так. Или вы как думали, всё легко и просто будет? Нет-нет. Ничего, привыкнут к вам и успокоятся. Только не улыбайтесь им. Никогда. Договорились?
Вета судорожно кивнула.
- Вот и хорошо. А теперь успокаивайтесь и идёмте. Хотя ладно, - она глянула на то, как Вета ловит слёзы на собственных щеках. – Я пойду первая, поговорю с ними, а вы подходите потом. Умойтесь только.
Тщательно высушив лицо, она пришла после звонка. И, стоя за дверью кабинета, услышала, как Лилия вдалбливает притихшему классу что-то о том, как много работы у нового учителя – нужно же сдавать разные тематические планы и прочие бумажки. Вот Вета и опоздала, она…
- Елизавета Николаевна, - представила Лилия зашедшую Вету. – Я послушаю, как вы будете себя вести на её уроках.
Перед Ветой вдруг оказались примерные мальчики и девочки в синих жилетках, у всех учебники обернуты, как положено, и аккуратно пристроены на угол парты. У всех – живой интерес в глазах.

Вот только у Веты – дрожь в голосе и трясущиеся руки. Хорошо, руки можно убрать за спину, можно изображать на доске только что изобретённые таблицы и схемы, а с голосом что делать? Лилия, усевшаяся на последней парте, осуждающе качала головой.
Или это казалось.
Вета закончила урок на пять минут раньше, чем нужно и, заставив учеников делать заданные на дом таблицы, села. Дрожали ещё и колени. Лилия на задней парте чертила что-то. Восьмиклассники писали, изредка перешёптываясь, кидаясь записочками и передавая друг другу учебники, ручки, ластики. В общем, вели себя, как обычные дети, а не как маленькие демоны.
Вете на секунду показалось: предыдущие два урока ей приснились. Она их сама выдумала, чтобы не расслабляться. Но, глядя на растащенную по всему полу меловую пыль, она вспоминала. Нет, было, всё было взаправду. И рисовали на доске неприличные картинки, пользуясь тем, что в общем шуме Вета не слышала даже сама себя.
Она заметила вдруг: кабинет был заполнен до отказа, так что Лилии едва нашлось местечко рядом с полной девочкой на последней парте. Странное неравноправие, два класса из параллели просто скоро по швам треснут, а ещё один – едва-едва занимает первые два ряда парт.
- Всё хорошо,- сказала Лилия, зажав подмышкой стопку бумаг. Она подошла к Вете после звонка, пока та даже не сделала попытки подняться со стула – силы кончились. – Вы неплохо ведёте урок. Только всё-таки пожёстче с ними. Не улыбайтесь.
- Да я вроде и не улыбалась, - безразлично пожала плечами та.
- У вас непроизвольно получается. Не улыбайтесь. Это я могу себе позволить, а не вы. Жёстче. И всё наладится.
Она вышла, стуча каблуками, а Вета осталась сидеть, уронив плечи, сцепив пальцы на коленях. За открытым окном гудело море детских голосов, и ей отвратительна была даже мысль, что придётся пройти мимо них, и каждый будет оборачиваться и говорить: до свидания.
И глядеть вслед. Зачем? Какого демона они всё это устроили?
Обычная проверка? Ну да, как же. Привыкнут? Надейся, надежда умирает последней. Что делать?
Вета бездумно полистала ежедневник. Интересно, из-за чего ушла обожаемая Жаннетта? Неплохо бы поговорить с ней. Пусть бы посоветовала, как приструнить Арта, например.
Но уходить всё-таки пришлось. Вета тщательно красила губы перед зеркалом, поправляла гладко зачёсанные назад волосы. Она надеялась, что все её восьмиклассники рассосутся с кленовой аллеи. Мало ли, что почти по-летнему тепло, пора домой, уроки делать. Она зря размечталась.
Её класс шумной кучкой утроился у невысокой изгороди клумб. Вера и Руслана сидели на железном пруте, чуть поджав под себя ноги, остальные – кто стоял рядом, кто поодаль, но когда Вета вышла на крыльцо школы, все взгляды устремились на неё.
- До свидания, Елизавета Николаевна! – попрощался дружный хор голосов.
- До свидания.
Она изобразила улыбку, уже забыв о наставлениях Лилии, и прошла мимо, чувствуя, как взгляды обжигают не хуже кислоты. И возле ажурных кованых ворот аллеи её ждал ещё один сюрприз. Имя сюрприза вспомнилось не сразу.
- Антон?
Восьмой «А» внимательно наблюдал.
- Вот. – Он широко улыбнулся и покачал тортом в вытянутой руке. – Решил поздравить с первым рабочим днём. Не сердишься? Как всё прошло?
- Пойдёмте, - ответила ему Вета одними губами, и улыбка сползла с лица Антона.
- Сердишься всё-таки?
- Мне всё равно, куда мы пойдём. Мне абсолютно безразлично, как вы здесь оказались. Идёмте, говорю вам.
- До свидания, Елизавета Николаевна, - навстречу попался ещё один восьмиклассник, не из ашек. Вета сдержанно кивнула ему.
-Да в чём дело? – Антон остановил её, когда школа осталась далеко сзади, а вокруг шуршал вечерней жизнью совершенно незнакомый ей квартал города.
Вета посмотрела в лицо своему внезапному собеседнику. Человек требовал объяснений. Морщинки собрались на лбу, у переносицы. Возле уголков губ. Человек расстроен – он пришёл поздравить, а его за руку тащат в неизвестном направлении.
Красивый белый торт в его руке растрясся так, что вишенка из центра скатилась к краю.
- Что случилось? – повторил Антон, растеряв долю решительности от её взгляда.
- Они меня ненавидят. – Вета развела руками и отвернулась, потому что по лицу снова потекли слёзы.

Она сама не знала, зачем. Всё закончилось тем, что они сидели в почти безлюдном парке на скамейке, и торт стоял рядом. Вета уже успокоилась и смотрела, как ветер таскает туда-сюда по асфальтовой дорожке кленовый лист, ещё зелёный.
Ей было пусто, и больше ничего.
- Я не должна их винить. Они же дети.
Антон покачал головой. Упираясь локтями в колени, он тоже смотрел в асфальт.
- Это не дети. Это уже взрослые, осознавшие свою силу сволочи. И разбираться тут нужно основательно. Как они тебе сказали, почему ушла Жаннетта?
Ветер кусал Вету за щиколотки, обтянутые тонкими колготками. Она сжала пальцами виски. Хотела бы она что-то вспомнить, но в ушах звучали только хохот да надменные уверения в том, что «ничего она им не сделает».
- Они ничего не говорили. Только что я вру.
Антон выпрямился. Он него немного пахло сигаретами, но Вете было не до деталей. В мыслях кружился цветастый крикливый хоровод, быстрее, быстрее, быстрее. Она тряхнула головой. Пропало.
Антон грустно смотрел на неё.
- Ты не пробовала с ними по-хорошему? Ну, попросить их успокоиться, объяснить всё.
-Пробовала. Я всё пробовала. И поговорить по душам, и хоть для справки объяснить, с чего они взъелись. Несколько человек, кажется, были вменяемыми, но остальные не дали и рта открыть. Они все заодно.

Рукой Антон начертил в воздухе странный символ и снова вцепился в край скамейки, рядом с Ветой.
- Это ясно. Я думаю, у всего этого есть зачинщик. Один.
Она хмыкнула:
- И я даже знаю, кто это. Вот только не легче.
- Всё очень просто. – Антон деловито побарабанил пальцами по краю крашеной доски. – От них ушла любимая учительница, вот они и расстроились, а всю злость выместили на тебе, так ещё и другие классы подговорили.
По асфальтовой дорожке перед ними прыгали воробьи и вальяжно расхаживали голуби, видимо, ожидая угощения. Вета вытянула ноги – голуби отбежали в сторону, но улетать даже и не подумали. Бесстрашные.
- Может, просто отловить тех, что вменяемые, и расспросить их как следует?
Вета безразлично дёрнула плечом.
- Это поможет?
- Ну не будут же они срывать уроки вечно. Есть какие-то меры воздействия, родителей там к директору вызвать, двойку влепить.
- Влепить, - бездумно повторила она. – Всем в столбик не влепишь.
Они помолчали, глядя на голубей. Вета жалела, что не припасла ни кусочка печенья, всю пачку съела днём, и теперь в желудке было тяжело и грустно. Ветер стал прохладнее и требовательнее. Идите уже домой, - хотел сказать им ветер, но только больнее кусал за беззащитные щиколотки.
- Вы следователь? – смеха ради спросила Вета, обернувшись на своего собеседника. Тот задумчиво пожевал губами.
- Ну да.
- Похоже, - почти улыбнулась Вета. Заныли мышцы, как будто она весь день только и делала, что хохотала. Смеялась, как чокнутая. А динозавр, выглядывающий из цветочный клумбы, подхихикивал ей.
- Давай я попробую найти эту самую Жаннетту? Может, уговорим её пообщаться с классом. А что, сказала бы, что ты хорошая, и она ушла не по твоей вине, и всё успокоилось бы.
Она снова попыталась улыбнуться. Идея Антона была не так уж плоха, во всяком случае, она оказалась гораздо лучше, чем пустота внутри Веты, но ей уже ничего не хотелось.
- Думаешь, Жаннетта просто так ушла четвёртого сентября? - выдохнул он.
Вета расправила на коленке полу плаща, которую загнул ветер и обернулась. Выстукивала по картонной коробке торта чёткую дробь, Антон смотрел в небо.
- А?
- Четвёртого сентября, - повторил он и моргнул. – Странно. Я думал, когда учителя решают уйти на пенсию, они уходят летом, а не отведя классный час с любимыми детьми. Понимаешь? Может, ты поспрашиваешь о ней в школе?
- Ну, поругалась с кем-нибудь. Пожилые люди бывают очень нервные. Со злости бросила всё. – Вета вспомнила вдруг, как в первый день столкнулась на лестнице с взволнованной растрёпанной женщиной. Она или нет?
Ветер зашуршал листьями, разогнал голубей с асфальтовой дорожки.
- Холодно, - вздохнула Вета. – Пойдёмте?

Ночью позвонил Март. Сонный и злой от этого Антон поднял трубку, косясь на закрытую входную дверь.
- Ну?
- Слушай, - без особых предисловий начал тот. – Я тут подумал. У нас верёвка сохранилась?
- Какая ещё верёвка? – буркнул Антон, ловя перед собой в воздухе чёрных мушек, и понимая, что это всего лишь выкидывают фокусы непривыкшие к яркому свету глаза.
- На которой девочка повесилась.
Март днём на работу вообще не явился, и Антон уже начал подумывать, а не пишет ли тот рапорт о переводе в другой город. Роберт обычно так и избавлялся от ненужных сотрудников.

- Какая ещё девочка сдалась тебе посреди ночи?
- С пугалом.
Плохое слово повисло в ночном воздухе. Антон подумал и отступил из коридора назад, в дверной проём комнаты. Растягивая спиральку провода, посмотрел в открытое настежь окно. Сентябрьская душная темнота заползала на подоконник. Вдалеке мерцали серебристые огни.
- Слушай, всё. Дело закрыто, девочка признана невменяемой. Никакого пугала, - заговорил он быстро.
- Да знаю, что Роберт тебе по голове уже постучал, - прервал его Март. – Ты просто скажи, верёвка сохранилась?
- Должна вообще-то. Куда ей деваться. А тебе она зачем?
- Надо, - коротко отозвался Март и бросил трубку.
Поглядев на себя, взлохмаченного и хмурого, в зеркало Антон выключил свет и ушёл обратно, спать.

Глава 6. По кругу
Меня нервирует отражение, которое наверняка корчит рожи, стоит мне отвернуться в сторону привидений (которые так и шастают по коридору). (с)

Утром Март выложил ему всё.
- Я вчера искал одного человека, весь город проехал, пока нашёл. Забрался в какие-то трущобы, даже не знал, что здесь такое водится.
Антон держался – не курил, хотя с каждым вдохом утреннего прохладного воздуха нарушить негласный запрет хотелось всё больше.
- Ну и как? – Ему, в общем-то, было всё равно, но Март смотрел прямо и ждал ответа. Не отворачивался. Не давал шанса отвести глаза.
- Нашёл. Он, правда, мялся долго, но в итоге всё рассказал. Теперь мне нужна та верёвка.
Антон морщился, как от головной боли, от яркого света: солнце выплывало из-за высоток и заглядывало в их окна на пятнадцатом этаже. Отчаянно блестели стёкла в соседних домах. Напряжённый силуэт Марта на фоне окна чернел и двоился.
- Так что тебе Роберт сказал?
- Ыть, - он расстроено махнул рукой и пошёл наливать в кружку воды из тёплого ещё чайника. Чай был отвратительный, пах сеном и мятой земляникой, и сразу же наводил на мысли о несчастном кустике, раздавленном пробегавшей мимо лошадью. – Мне нужно здесь остаться.
- Так он говорил тебе писать рапорт о переводе? – сказалось само собой. Чтобы пережить неловкую паузу, Антон нашёл на столе дырокол и прижал его прохладным дном ко лбу.
- Вообще-то нет, - ядовито заметил Март и тут же горестно вздохнул. – Но сделал последнее предупреждение.
«Так обычно и бывает», - решил Антон. Тот за кого просят, у кого «где-то там» знакомые, в один прекрасный момент должны начинать шевелиться ради собственного благополучия. А не хочется, не привычно. Потому что привычно получать пряники по мановению пальца некого дяди.
- Роберт сказал не трогать больше дело девчонки. У нас ещё пять, какое желаешь?
Он подвинул на край стола безобразную стопку папок, из середины которой торчал неизвестно как туда затесавшийся старый билет на поезд.
- Нет, если я взялся за что-то, я доведу это до конца.
Кружка с грохотом опустилась на жестяной поднос, служивший обеденным местом.
- Ну, как знаешь, - пожал плечами Антон. Топать и размахивать руками у него не было ни малейшего желания. Выгонят – туда ему и дорога. – Дело уже в архиве.
- Без бумажек обойдусь, - скривился Март.
И вышел, хлопнув дверью. Искать ещё повешенных девочек что ли.

- Не забудьте сдать тематические планы и планы воспитательной работы. Да, и на счёт родительских собраний… - Лилия опускала очки на переносицу и смотрела внимательно и пронизывающе.
В компании уверенных в себе женщин за сорок и одного мужчины-физика Вета чувствовала себя бактерией под микроскопом. Шевелила жгутиками на предметном стекле.
- Такая молоденькая, - сказали за её спиной.
- А вы знаете, что ей вчера дети устроили? – тихо шепнули в ответ.
За окном шумела ранняя осень, за дверью бесновались выпущенные на перемену младшеклассники. Всем хотелось на волю. А Вете - больше всех. Она не казалась себе взрослой и важной. Она вообще ничего не ощущала. После вчерашнего в груди было пусто, как в вакуумной колбе.
Классный руководитель – звучало непривычно и глупо – если ей в лицо. Юбка выше колен и блузка с модными широкими рукавами. В библиотеке её приняли за запоздавшую старшеклассницу.
- В четверг будет день здоровья, а на следующей неделе – день города. На плечи классных руководителей ложится ответственность за проведение экскурсий. Отчёт тоже обязателен. – Лилия снова перебрала листы бумаги у себя в руках. – Если нет вопросов, то можете быть свободны.
Все потянулись к выходу. Вета подождала у окна, прижав к груди выданный ей чистый журнал. Мимо шмыгнули смутно знакомые пятиклассники.
- Здрасти!
Она даже не успела ответить.
Лилия вышла из кабинета последней, заперла его на ключ и, снова толкнув очки подальше на переносицу, зацокала каблуками по коридору. Вета догнала её, мимоходом замечая машину «скорой помощи» у кленовой аллеи. Кому, интересно, стало плохо?
- Вы что-то хотели? – Очки Лилии стремительно поползли ей на кончик носа. Ещё немного, и грохнулись бы на пол, и разлетелись бы звенящие перламутровые от солнечного света осколки под ноги играющим в резиночки малышкам.
- Да, мне нужен адрес Жаннетты Сергеевны, - выдала Вета, ещё крепче прижимая к себе журнал.
- Зачем он вам? – непонимающе дёрнула плечом Лилия и зашагала к своему кабинету.
Вета если и отстала, то всего на шаг. По дороге она глянула в окно: к машине «скорой помощи» вывели девочку. Один бант на косичке развязался и висел почти до земли. Вета скользнула в закрывающуюся дверь.
- Хочу поговорить с ней на счёт класса. Может, посоветует что-нибудь. Она же ладила с ними, да?
Лилия тяжело вздохнула и, бухнув бумаги на стол, прямо на недоделанное расписание, отвернулась к окну.
- Вы можете спросить про детей у меня. И кстати, когда будут готовы тематические планы?
В учительской пересмеивались, и пахло вянущими розами. После первого сентября они загородили здесь всё, торчали из каждого мусорного ведра и гордыми кучами возлежали на столах. Георгины давно потеряли лепестки, осыпались астры, и гладиолусы повисли бесцветными тряпочками. Розы вяли медленно и торжественно.
Вета захлопнула дверь и плечом привалилась к косяку.
- Не сегодня. Я только вчера начала работать. Вы не могли бы дать мне адрес?
Нервный стук по столу выдал её – Лилия дёрнула головой. Взгляд поверх очков.
- Понимаете, Елизавета Николаевна. Это конфиденциальная информация, я не имею правда каждому встречному давать адреса учителей.
Шумели деревья в открытую форточку, и пахло уже не цветами, а столовой. Сгорели пирожки.
- Почему я не могу просто говорить с бывшей учительницей своего класса?
- Ну что вам от неё нужно? – Лилия с размаху опустилась на жалобно скрипнувший стул. - Родительский комитет, кто как прошлую четверть закончил? Я вам могу предоставить любую информацию.
- Мне просто нужен её адрес, - тихо повторила Вета и сжала обкусанные губы.
- А мне нужны ваши тематические планы. Срочно. Завтра к обеду, - фыркнула завуч и, подхватив из стакана очередной опасно отточенный карандаш, уткнулась в расписание.

Девятые классы выслушивали её серьёзно и сосредоточенно. Послушно смеялись над шутками. Отвечали, когда их спрашивали. Только на перемене к Вете подошли две девушки и, помявшись слегка возле учительского стола, спросили:
- А правда, что вчера восьмые классы…
Вета посмотрела на них внимательно. Застенчивые улыбки вряд ли походили на насмешки. Она пожала плечами.
- Да, восьмые классы.
Зашептались.
Роза в подсобке кипятила чайник, разбросав по столу пакетики и свёртки.
- Может, хотите печенья? – Две жестяные коробки тут же подвинулись в сторону Веты. Она заглянула: в одной россыпь сахарных звёзд, в другой – песочные завитушки.
Из-за открытых окон по полу бегал сквозняк. Вера захрустела одной звездой. Крошки остались на пальцах, на белой блузке, на губах, а во рту – никакого вкуса. Поломав остатки звезды в пальцах, Вета решилась:
- Роза Викторовна, а вы случайно не знаете, где живёт Жаннетта Сергеевна?
Та округлила глаза и мотнула головой так, что седые кудряшки – показалось Вете – едва не разлетелись по углам.
- Я не интересовалась никогда. Кажется, где-то в районе школы. Близко. А вы что хотите?
Вета театрально посмеялась.
- Да просто, познакомиться, знаете. Про детей расспросить, есть, наверное, у неё каике-то методы.
Роза даже не улыбнулась, и это заставило Вету резко замолчать.
- Понимаете, Елизавета Николаевна, она заболела. Не хочется просто так тревожить старую больную женщину. Да вы у завучей спросите. Может, они и больше знают, чем я. Жаннетта, она, знаете, просто пришла и поставила меня в известность. Ухожу мол, не могу, ноги уже не ходят.
- Так, может быть, с детьми к ней сходить, проведать? – Привет из пионерского прошлого. Вета много раз читала в книгах, что с учителями надо поступать так. Но в жизни ни разу не наблюдала. – Она была бы рада, как считаете?
Роза махнула сморщенной ладошкой. На пальцах блестели перстни и кольца, это Вета заметила только сейчас. И алый камень, и синий, и поблекший от времени зелёный.
- Не нужно. Человеку сейчас тяжело. Нехорошо получится, если дети увидят её в таком состоянии.
Неловкость повисла над столом серой птицей. В кружке остывал жиденький желтоватый чай. Сквозняком шевельнуло страницы неоформленного журнала, который Вета раскрыла, да так и запуталась с нумерацией страниц. Чуяла она, что наделает ошибок.
Отчаянно мокрой сделалась спина. Неловко подхватив со стола ручку, Вета принялась заново считать страницы. Восемь на математику, двенадцать на русский язык. Двенадцать или тоже восемь? В кабинете биологии скрипнула дверь.
- Можно? – В дверном проёме показалась улыбающаяся Алиса, а за ней – ещё одна девушка из класса. Вета успела познакомиться с ней, но имя застряло в голове, странное, коверкающееся.
- Здравствуйте, - вплыла в кабинет та.
«Айлейд», - пыталась вспомнить Вета. – «Айлед?»
- Здравствуйте. – Она кивнула и сжала ручку, как дротик. Метнула бы, сделай они хоть шаг.
- Елизавета Николаевна, -протянула Алиса, - пряча за спиной школьную сумку. – А мы перед вами извиниться хотели. Ну, за вчерашнее. Мы вот от класса пришли. Нам правда очень стыдно, мы так больше не будем.
- Честно слово, - машинально добавила Вета.
Девушка со странным именем стояла на шаг позади Алисы и тоже улыбалась.
- Мы вам шоколадку принесли!

На край её стола опустилась плитка в шуршащей фольге, и Алиса снова встала ровно – руки за спину.
- Вы нас прощаете?
Вете почудились тонкие тараканьи лапки, ступающие по похолодевшей спине. Не могло же так произойти на самом деле. Она моргнула. Девочки стояли на прежнем месте, и не было в их взглядах тщательно замаскированной ненависти. Подвоха. Выверенного плана уничтожения её, Веты.
- Да, конечно, - проговорила она, ощущая, что язык слегка заплетается.
«Алейд», - вспомнилось. – «Никин Алейд, откуда такое имя только взялось».
Светловолосая Алейд теребила край безрукавки.
- Правда? Вы не будете дуться? – радостно вскрикнула Алиса.
Роза, притаившаяся в углу, дёрнулась от неожиданности, оглянулась. Дрогнула гладь светло-коричневого чая.
- И не бросите нас? – негромко вторила ей Алейд.
- Не брошу. Не дуюсь, - выдохнула Вета, почти счастливая. Растопыренными пальцами отбросила назад волосы.
- Мы тогда пойдём, да? – Алиса кивнула на угол стола. – А шоколадку возьмите. Вкусная.
Громыхнул звонок.

Мимо снова шмыгнул таракан.
«Надо бы прибраться», - отстранённо подумала Вета. Она во второй раз переписывала тематический план. Первый Лилия забраковала, нарисовав на полях жирные вопросительные знаки. Кое-где карандаш насквозь проткнул бумагу.
Вета брезгливо поджала одну ногу под себя, хотя тараканы были мелкие и пуганые. Вернулась Роза – сняла у порога шёлковый шарфик с шеи и намотала на вешалку. Она тихонько убралась из школы, пока Вета ходила к завучу, и та уже подумала – до завтра. Но нет.
- Елизавета Николаевна, а к вам эта ненормальная приходила, - вкрадчиво проговорила Роза и указала глазами на объёмистую сумку, примостившуюся у шкафа.
Вета в сумку не заглядывала. Не её – ну и больно надо. Сейчас оттянула матерчатую ручку: там вперемешку лежали учебники и что-то из одежды, спортивная форма, кажется.
- Какая? – Вета подняла взгляд на таинственно поджавшую губы Розу.
- Какая? – Она всплеснула руками. - Ненормальная. Чокнутая.
До Веты стало понемногу доходить.
- Из моего класса?
- Ну да. Неужели вы подумали, что я могу называть так кого-то из учителей. – Роза рассмеялась. – Девочка из вашего класса. Как же её… Рония. На первой парте ещё сидит.
Вета вспомнила тихую девочку, которая мотала головой на все попытки заговорить с ней.
- Что с ней? – немного испугалась Вета, приняв слова о сумасшествии всерьёз.
- А! – Роза махнула рукой. – Она тут постоянно ходит. Туда-сюда. Камера хранения что ли ей тут.
Вета отвернулась к окну. Шумели клёны, бросая на подоконник семена-самолётики. Вдалеке маячила неопознанная фигурка – краска поблекла от дождей и солнца, и Вета опять пообещала себе прогуляться и рассмотреть её получше.

У ажурной ограды стоял Антон, задумчиво гоняя носком ботинка камешек. Туда-сюда. Вета остановилась в шаге от него, и камешек прилетел к её ногам. Антон поднял голову.
- О, привет. А я тебя жду.
Дети шумели на аллее. Проходя мимо, Вета исподтишка оглядывала каждую компанию – не её ли восьмиклассники. Нет. Её дети мирно сидели на уроках. Она даже не сделала попытки улыбнуться.
- А что, у следователей так много свободного времени?
У неё самой от тупой бумажной работы слезились глаза и устали пальцы, да и вообще не было настроения болтать.
- Не то, чтобы очень, - усмехнулся Антон. – Дел по горло. Просто решил занести адрес этой Жаннетты. Тебе он всё ещё нужен?
Вета помедлила с ответом, глядя на камешек под ногами. Сегодня всё улеглось в её душе. Проблемы с детьми? У кого их нет. Может, и права Роза, не стоит тревожить по пустякам старую больную женщину.
С другой стороны, до комендантского часа оставалось полно времени, и идея проводить его дома один на один с тематическими планами приводила Вету в тихое бешенство.
- Нужен. Спасибо, что не забыли, - она выдавила из себя мученическую улыбку.
Антон тяжело вздохнул.

- Может, всё-таки на «ты»?
Вета пожала плечами. В другой раз она бы ответила незадачливому кавалеру, что не видит веских оснований для такого, но Антону грубить не хотелось. В здании спортзала методично лупили мячом по сеткам, защищающим окна. Топало множество ног, и дребезжало стекло. Кажется, у восьмых классов сегодня физкультура. Вета обернулась к Антону.
- Может быть. Сегодня дети извинились передо мной.
- Ого, – усмехнулся он. - Достойный поворот сюжета для фильма.
- Не веришь в их искренность?
Ветер шуршал опавшими листьями, но солнце припекало так, что нагревались прутья ограды. Вета отдёрнула руку. Мимо них, стуча каблучками, как взрослые, важно прошествовали две младшеклассницы с чехлами для скрипок. Мамы младшеклассниц отставали на пару шагов. Антон проводил процессию задумчивым взглядом.
- Верю. Детям надо верить. Они будут помнить, что собирались себя хорошо вести. Примерно до завтра.
В школе громыхнул звонок – из раскрытых окон коридора его голос вырвался на аллею. Вета вздрогнула. Сейчас из спортзала выбегут раскрасневшиеся мокрые её восьмиклассники.
- Пойдёмте уже отсюда.

Глава 7. Какие тонкие пальцы

Если бы не Антон, Вета никогда бы не нашла в переплетении улиц дом номер восемь. Асфальтовая дорожка выводила к пруду с лебедем и обрывалась там. Здесь стало не слышно машин и бесконечных грохочущих трамваев. Спросили у девушки с коляской, она пожала плечами.
Дом номер восемь прятался в зелени сквера. Непривычный для города – пятиэтажный, кирпичный, как будто выдернутый из другой реальности. Клумбы под окнами давно пожухли и увяли. Из окна на первом этаже выбивалась прозрачная шторка. Вета посчитала – судя по номеру квартиры, Жаннетта должна была жить на пятом этаже.
- Наш Петербург строили не с пустого места, - объяснил Антон, пока они поднимались по пропахшим кошками лестницам. – Тут уже был махонький городок. Ну правда, не в голой же степи дома возводить. Только мне казалось, все старые дома снесли.
Вета бесполезно и долго давила на кнопку звонка, но за дверью не раздавалось ни звука. Антон молча отодвинул её и постучал. Им открыли не сразу, сначала в квартире раздались шаги, замерли. Скользнул в полумраке лучки света из глазка.
- Кого вам? – спросили из-за двери.
- Жаннетту Сергеевну. – Антон совершенно неожиданно для Веты вынул из нагрудного кармана синее удостоверение и поднёс его к глазку. – Спецотдел центра. Открывайте.
Вета и сама судорожно сглотнула от такого. В груди стало холодно, и она прижала ладонь к ямке между ключицами. Откуда-то взялось противное ощущение, что если бы не удостоверение, им бы ни за что не открыли.
Заскрипели замки, и в узкой полосе света перед ними появилась женщина. Она вовсе не была такой уж дряхлой старухой, которая нарисовалась в воображении Веты. В возрасте, но – вполне крепкая. Руки в браслетах, в ушах – серьги, выглаженное, хоть и потёртое платье.
- В чём дело? – Поджав губы, она глянула на Вету и снова переключила внимание на Антона.
У её груди от двери к косяку тянулась металлическая цепочка, не дающая открыть дверь шире.
- Я новый учитель биологии, - само сорвалось с языка Веты, и она видела, как медленно щёки Жаннетты покрываются нездоровым румянцем.

- Прекрасно, - протянула она. – И что же вам от меня надо?
- Понимаете. – Вета шагнула вперёд. Оказалось, что Жаннетта ниже её ростом на целую голову, но смотрела она всё равно как будто сверху вниз. Истинная учительница. – Всё не так просто… с вашим классом.
- Ах, вас Лилия подослала, да? – ядовито усмехнулась Жаннетта. – Так и что же, я должна сказать детям: ведите себя хорошо, слушайтесь. Вы этого хотите?
- Дети считают, что это я выжила вас из школы. – Вета скрестила руки на груди, но убийственный, по её мнению, аргумент, не произвёл на Жаннетту никакого впечатления.
- И? – Она пожалась назад, как будто хотела разглядеть Вету во всех подробностях, с ног до головы.
А она выдохлась, как уксусная кислота на воздухе. Испарилась и повисла под потолком.
- Если вы забыли, я этого не делала. Послушайте, я не знаю, почему вы ушли из школы, да это и не моё дело, но не нужно отыгрываться на невиновных. Я прекрасно понимаю, что если вы ушли со скандалом, то дети почувствовали это.
Жаннетта смотрела на неё, сузив глаза, потом кивнула. Уголок её губ дрогнул, как будто она хотела что-то возразить, да передумала.
- Что происходит в школе? – хрипло потребовала Вета.
- Хорошо. Я поговорю с детьми. Завтра же. Довольны теперь? – Жаннетта вскинула голову, отчего недлинные крашеные волосы охватили шею медной волной.
Хлопнула дверь. После яркого света глаза долго не могли привыкнуть к темноте. Вета стояла на лестничной клетке между двумя дверями и моргала, как будто её с ног до головы окатили помоями.
Средневековье. Только магов, сжигаемых на кострах, не хватает.
- Может быть, всё и наладится, - неуверенно вздохнул слева от неё Антон.
Они снова вышли на лестницу, и свет, пробивающийся сюда через узкие окна, показался серым и холодным.

- Почему Петербург закрыли? Дело в военной промышленности?
Дождь всё-таки хлынул, не зря над городом весь день висело туманное марево. До остановки они не добежали. Вета и Антон спрятались под козырьком чужого подъезда, где на доске объявлений болтался от ветра обрывок бумаги: «Уважаемые жильцы!...»
Вета продрогла в сырой блузке, пока смотрела, как струи дождя лупят по лужам, рождая большие пузыри. «Пузыри – к долгому дождю», - вспомнила она что-то далёкое и глупое.
Как только с неба полилась вода, двор перед домом опустел. Куда-то исчезли с качелей визжащие дети, в песочнице скучал забытый плюшевый слон.
- Нет, скорее в науке. – Антон отвернулся в сторону.
Мимо них прошла бабушка, подозрительно глянула и потянула на себя дверь подъезда. Дождь лился по поникшим листьям клёнов и лип. Капли обтрепали белые соцветья на клумбах – названий таких цветов Вета не знала.
- И какая это наука?
- Я не особенно разбираюсь, - пожал плечами Антон. Он стоял у другого края козырька, словно стеснялся подойти ближе. Говорить было неудобно – приходилось повышать голос, чтобы перекрикивать дождь.
Вета снова оглянулась на объявление. «Уважаемые жильцы! В связи с плановой проверкой электросетей…»
- В моём классе есть дети со странными именами, - сказала она медленно. - Они какой-то другой национальности, типа татар или удмуртов? Говорят без акцента и выглядят, как остальные.
- Нет. – Антон поднял голову и улыбнулся одними глазами. – Тебе что, правда ничего не рассказали?
«Уважаемые жильцы! В связи с плановой проверкой электросетей будет отключено электричество…»
Из распахнутых окон на первом этаже слышались голоса и звон посуды. Оттуда наверняка бы потекли вкусные запахи, но дождь смыл всё. Поток воды нёсся между тротуарами, подхватывая оборванные листья и цветы.
- Что мне должны были рассказывать? – Она выразительно приподняла брови – этот жест показал бы её безразличие, если бы не дрогнул голос.
Антон потёр пальцами затылок.
- А они как себя ведут?
Дождевая вода струями стекла с козырька, и брызги долетали до ног Веты. Она отступала дальше к стене.
- Я не разобралась пока что. Вроде бы как все, а что?
- Хорошо. Я думаю, дети ко всему привыкают быстрее. Это взрослые страдают нетерпимостью. Ругаются, воюют, притесняют друг друга. – Он обернулся к Вете. Мокрая чёлка прилипла ко лбу. – На самом деле отличить – проще простого. Спроси имя, и если оно непривычное для тебя, сразу поймёшь, кто перед тобой.
- И кто? – выдохнула Вета, совершенно потерявшаяся в переплетении его слов и дождевых струй.
- Иммигранты из другого мира.
На стене трепетал от ветра обрывок объявления. Пожелтевшая бумага казалась хрупкой, прикоснись – и рассыплется пеплом.
«Уважаемые жильцы! В связи с плановой проверкой электросетей будет отключено электричество с пяти до девяти вечера. Просьба тем, кто не желает пользоваться электричеством, принести заявления в местный отдел ЖЭУ».

- Посмотрите на объявления в учительской. Вы в учительской бываете или нет? Вы, между прочим, сегодня дежурный учитель. – Лилия вколола в стену последнюю кнопку и удалилась к себе.
Теперь в холе висело огромное расписание, уже не карандашное, а аккуратно выведенное чёрным фломастером. Вета стояла перед ним минут пять. Мимо пробежал Валера.
-Здрасте!
- Какой у вас урок?
- Математика, - расплылся в улыбке он и тут же понёсся вверх по лестнице, весь мокрый, с тремя сумками подмышкой.
Математичка оказалась резкой и недружелюбной. Она, конечно, позволила Вете посидеть на задней парте, но сначала довольно резко выговорила за отсутствие журнала. Прямо при детях. Учительница русского языка была интеллигентной от макушки, украшенной узлом тёмных волос, и до носков блестящих туфель. Она говорила полушёпотом, а дети её почему-то слушались.
В подсобке, у шкафа лежал пакет «ненормальной» Ронии. Она сама приходила к первому уроку, картаво здоровалась в Ветой и просила разрешения оставить пакет. Приходила после второго урока, забирала оттуда какие-то учебники и снова просила разрешения. Вечером забирала.
Рано утром, когда в учительской ещё никого не было, Вета взяла несколько журналов и пролистала их. В каждом классе находилось двое или трое учеников со странными именами. Иногда и десять. Значит, её класс не был никаким особенным, просто маленьким, и на очередном совещании Лилия грозилась его расформировать, оставив Вету без прибавки к зарплате.
Вета мечтала, чтобы так и случилось.
Девятые классы - вот отдых для души. Шептались за спиной и перелистывали учебники.
- Что писать про ДНК?
- Можно прикрыть окно?
Они были именно такими, каких Вета представляла себе учеников, трясясь в пассажирском поезде. В меру шумные, в меру любители повыпрашивать высокую оценку. Но они принимали Вету всерьёз, и от этого она чувствовала себя сильнее. Ощущала себя учителем. Когда она столкнулась в коридоре с Артом и компанией, она вдруг сама превратилась в школьницу, маленькую и запуганную, но держала спину прямо.
- Где твоя форма? – поджала губы Вета.
Арт в ответ расхохотался, выпячивая грудь, чтобы все полюбовались на клетчатую рубашку.
Роза поливала хойю в углу кабинета, а потом все остальные цветы, тщательно протирала каждый листок влажной ватой. Сквозняк шуршал бумагами в шкафах.
- Вот, написала заявление директору, чтобы нам тараканов потравили, а он молчит, - жаловалась Роза. – Как вы считаете, что делать?
- Пусть живут, - мрачно разрешала Вета, дописывая журнал.
Вечером она покопалась в пыльных шкафах и нашла записи Жаннетты. Планы воспитательной работы, проверенные контрольные и сценарии классных часов. В таблицах, выверенным учительским языком было написано, что Валера неопрятно одевается, а Марк не делает задания по литературе.
- Родительское собрание. – На очередном совещании Лилия постучала указкой по столу. – Не забудьте, что те, у кого пятые классы, кроме всего прочего, должны ещё посетить их родительские собрания.
- Что мне им говорить? – спросила Вета, остановив завуча в коридоре.
Та толкнула очки поглубже на переносицу.
- Что? Познакомьтесь. У вас были ещё уроки с вашим классом после того случая?
- Нет, только в пятницу. – Искусанные губы болели и кровили, почти не переставая.

- Вот и хорошо. Поговорите с родителями. Самая крайняя мера… можно договориться, чтобы кто-то их них сидел на ваших уроках.
Чем ближе было собрание, тем больше терялась Вета. Вечером она сидела в подсобке, как обычно, выводя очередной тематический план, когда о косяк поскреблись. Роза давно ушла, а Вета не сразу услышала осторожный стук.
Она обернулась: в дверном проёме стояла уставшая женщина в тёплом не по погоде пальто и платке, повисшем на плечах.
- Мне бы Елизавету Николаевну, - попросила она. – Я мама Ронии.
До собрания оставалось больше часа, и Вета машинально перевела взгляд на брошенный у шкафа пакет. Дети ещё были на уроках, а после – Вета как будто знала – усядутся на низенькую ограду клумб и будут ждать родителей. Будет ли им страшно, что Вета пожалуется, или их даже этим не проймёшь?
- Почему-то никого нет, - пожала плечами мама Ронии. – Я пришла слишком рано? А вы не могли бы поговорить со мной прямо сейчас? Трудно же столько ждать.
В кабинете за партами они сели друг напротив друга – Вета развернула свой стул.
- Понимаете, моя дочка, она немного слабоватая, - рассказала родительница, не переставая мять носовой платок. – Её ребята обижают. Я ничего не прошу, нам бы только дотянуть её до девятого класса, доучиться бы, а там уже… - Она махнула рукой в сторону окна.
- Есть что-то ещё, что я должна знать? – Вздохнула Вета, вычерчивая в ежедневнике звезду.
- В общем-то, это всё. Понимаете, она ещё у меня такая фантазёрка, может и наврать, но она очень добрая. Хорошая девочка.
Вета пообещала следить за оценками Ронии, заученно протараторила про форму, ремонт кабинета и правила дорожного движения.
- Как вас зовут? – спросила она под конец.
Женщина нервно дёрнулась.
- Валентина Ивановна.
- Понимаете, я здесь работаю всего четыре дня, - Вета ласково улыбнулась. – Мало что знаю. Так если что, вы объясните мне. Если есть что-то…
- Нет, - замотала головой та. – Рония очень добрая девочка.
Проводив её, Вета долго стояла у окна, вдыхая терпкий запах шалфея. Смотрела на кленовую аллею. Сейчас там было пусто, до звонка оставалось считанные минуты, но ещё немного, и они высыплют на улицу. Все в одинаковых синих жилетках, в чёрных брюках и белых блузках. Будут смотреть в окна кабинета на втором этаже.

«Уважаемые жильцы», - вертелось в голове. – «Уважаемые…»
Она читала фамилии в журнале и пыталась найти отличия. Никид Алейд – тихая и светловолосая, а её мама – пышная и яркая, как артистка на заслуженном отдыхе. Рядом с ней муж – бородатый, как геолог. Муж улыбался Вете и повторял, что очень ряд.
Мама марка – беззащитная и худенькая. Сказала, что кроме Марка у неё ещё четверо детей и села на заднюю парту. Мама Арта – бледная, с жёсткими чертами лица, в очень стильной куртке, сжимала кулак – показывала, как она возьмётся за сына.
Вета ничего не рассказывала им о сорванном уроке. Они пришли всей компанией и стали убеждать её:
- Только не бросайте нас.
- Я буду приходить на уроки, - сказала мама Арта.
Папа-геолог кивал, как заводная собачка. Мама Валеры завела разговор о том, кто же не сдал деньги на учебник по английскому.
Вета поняла, что боялась зря, на неё никто не накинулся, злобно рыча и царапаясь. На неё смотрели даже с долей жалости: какая молоденькая. Мама отличницы Русланы подошла и тихонько поделилась, что раньше и сама была учителем, вот только ушла в домохозяйки воспитывать дочь. Обещала, что всё будет хорошо – у неё же было.
Они всё знали без рассказов, откуда? Постаралась Жаннетта или вклинилась Лилия?
Тёплый вечер дышал в окна запахом влажной земли и листьев. Возле клумбы с жухлыми гладиолусами собрались её дети – небольшая компания, куда меньше, чем остальные две. Смеялись, шумели. Вета говорила о форме и отвлекалась на них. Если Жаннетта, то как она могла знать, что именно произошло?
Не могли же рассказать сами дети.
«Мама, папа, у нас новый классный руководитель, и мы сегодня сорвали ей урок».
Улыбаться выходило глупо. Мама Марка несмело поинтересовалась:
- А вы не знаете, почему ушла Жаннетта Сергеевна?
- Я только слышала, что она ушла на пенсию. – Вета стояла перед ними, как на расстреле – у доски, и руки за спиной. – Больше ничего. А вы знаете?
Все молчали.
Вета отпустила родителей, когда в соседних кабинетах ещё шли кровопролитные баталии за учебники и выезды сем классом на природу. Мамы Русланы и Арта о чём-то беседовали в коридоре, когда Вета собралась и закрывала кабинет. Они обступили её с обеих сторон, и каждая смотрела участливо.
- Всё наладится. Мы поможем, - пообещали они. – Мы на вашей стороне, в любом случае. Так и скажем директору.
Вета молча открыла и закрыла рот.
«Уважаемые жильцы…»
Дети сидели, как и полагалось, на низенькой ограде клумбы.
- До свидания! – проводил Вету нестройный хор их голосов.
Она попрощалась.
У ажурной ограды, с той стороны, где обычно ждал её Антон, было пусто, только рыжий закат отражался в лужах. Вета пару секунд постояла, рассматривая сырой асфальт, вздохнула и зашагала к автобусной остановке.
«Уважаемые жильцы, что же творится в вашей школе, что же, чёрт возьми, происходит в вашем закрытом городе?»

Глава 8. Серые ленты

До комендантского часа оставалось не так много времени. Вета выбежала из подъезда и в жёлтом свете фонарей разглядела телефонную будку, прилепленную, как гигантский гриб-трутовик, к стене соседнего дома. Карточка лежала у неё в кармане плаща, а телефон она заучила наизусть.
Конечно, он не пришёл сегодня и не пришёл вчера, значит, у него на то были причины. Но Вета не напрашивалась на свидание.
Палец скользил по телефонному диску. Время шло медленно, шуршало листьями за приоткрытой стеклянной дверью.
- Дежурный, - раздался в трубке серьёзный мужской голос.
- Здравствуйте. Мне нужен Антон, который работает у вас следователем.
Секунду в трубке слышались только потрескивания и шорохи. В голове Веты успели мелькнуть предположения о том, что вызов оборвался, что никакой Антон не следователь, и здесь его вообще не знают.
- Переключаю. Ваш разговор записывается, - произнесли на том конце провода.
Потянулись гудки, длинные, как провода за окном поезда. Вета ждала, поглядывая на пустынную полутёмную улицу. Холодный ветер хватал её за голые щиколотки – выбежала из дома, не натянув даже колготки. Она переступила на месте.
- Сейчас никто не может ответить на ваш звонок. Если вы считаете, что ваше сообщение может быть важным, вы можете проговорить его на запись, - сообщил холодный женский голос.
Вета укусила себя за губу, чтобы промолчать и повесить трубку. Но не выдержала.
- Антон, мне нужно с тобой поговорить. Я не понимаю, что происходит. – Она помолчала. – Они все что-то знают, но все молчат.
Трубка улеглась на своё привычное место – спать. Было уже совсем поздно, и ночь красила небо перламутрово-серым, зажигались бледные звёзды. Сунув руки в карманы плаща, Вета зашагала к дому.

Были вещи, которые он игнорировал, потому что не мог их изменить. Были вещи, которые он терпел, потому что маленькому человеку на пересечении двух миров вечно приходится что-то терпеть. И, в конце концов, были вещи, которые он принимал такими, какие они есть, потому что получал от этого удовольствие.
Март не относился ни к первым, ни ко вторым, ни к третьим. Вечером, когда рабочий день лениво подползал к концу, он позвонил дежурному и тут же бросилтрубку. Но высветился номер, и, конечно, Антона прогнали из уютного кабинета с горячим чайником, в сырой осенний вечер, разбираться, почему сотрудник не изволил появляться на рабочем месте.
Дверь долго никто не открывал. Антон прекрасно знал, что Март живёт один, потому что все родные и даже жена остались в другом – не закрытом – городе. Ещё у него бледно-синяя шторка в ванной и стол в кухне, заваленный грязными тарелками и кусками засохшего хлеба.
«Человек, который не моет тарелки и разбрасывает засохший хлеб, ни за что не станет вешаться на перекладине в ванной, отодвинув в сторону шторку», - решил Антон и спустился вниз, чтобы вызвать из отдела коллегу, вскрывающего замки.
Когда Антону надоело сидеть на подоконнике, а в городе зажглись первые фонари, Март открыл дверь сам. Покрутил головой и наткнулся взглядом на мрачно молчащего Антона.
- Ну? – выдал тот замогильным голосом.
- Заходи, - хрипло выдавил Март вместо ответа.

В квартире было темно и тихо. Не сумрачно – темно, как бывает, если занавесить все окна плотными шторами. Антон терпеть не мог шторы, и летом спал всегда с распахнутым окном. Март, плюнув на положенную ему роль проводника, тут же исчез в чёрном дверном проёме.
Больно саданувшись коленом о тумбочку, Антон нащупал ручку двери. За ней горел маленький дёрганый огонёк – свечка стояла на полу, наполовину оплывшая, обычная желтоватая свечка, какие коробками продавались в ближайшем хозяйственном.
Ковёр в том месте был отвёрнут и придавлен стулом. Воск стекал на коричневый линолеум и застывал бесформенными кляксами.
- Свет отключили? – не понял Антон, на ощупь находя второй стул и усаживаясь у стены.
На полу рядом со свечкой валялись тёмные узкие обрывки ткани. Он пригляделся: ленты, которыми девочки-школьницы обычно подвязывают форменные юбки. Март сел прямо на пол, скрестив ноги в потёртых спортивных брюках. Босые узкие ступни казались желтоватыми от свечного пламени.
Всё вокруг казалось желтоватым, серым или бурым. Так обычно бывает, когда выключат свет. В углу прыгал ещё один огонёк – это свечка отражалась в экране телевизора.
- Я тебе никогда не рассказывал, - сказал Март, и до Антона долетел запах крепкого коньяка. Какой же сегодня праздник? – Да демоны с вами, я никому никогда не рассказывал.
Смотреть на него сверху вниз оказалось неудобно. Март прятал глаза – может, специально – и чуть раскачивался, обхватив руками колени.
- Ваш демонов закрытый город. Сюда попадают не только такие хорошие мальчики, как ты, которые учатся и учатся, чтобы работать следователем. Во внешнем мире никто не знает о ваших стычках с магами. Никто не знает о ваших делах тут.
Он так и сказал «ваших», как будто выплюнул, словно сам всё ещё был на тёплой должности в уездном городе Нэ, куда его определил добрый дядя, мамин брат.
- А я узнал, потому что угораздило пристрелить пацана. Случайно и наповал.
Добрый дядя нашёлся, что делать и в этом случае. Дело замять, а племянника отослать подальше, чтобы не мозолил глаза местному начальству. Хороший выход, куда лучше, чем сидеть без работы в родном городе. Или даже в тюрьме.
- А мне ко всем демонам не сдался ваш Петербург! Ко всем демонам… вот прицепилось.
Антон беззвучно усмехнулся. «Не так уж долго ты здесь живёшь», - хотелось ему сказать. – «Не так уж долго, а Петербург уже и тебя под себя подмял. Ко всем демонам. Куда ты теперь денешься».
- Но мне некуда из него бежать. Не примут меня в большом мире.
Так и сказал, «в большом мире», как будто их маленький мирок-остров затерялся в океане на долгие сотни лет, и нет надежды выбраться, совсем никакой надежды.
- Я их боюсь. – Март скривил рот. - Знаешь, как я боюсь этих ваших магов? Так в детстве буку из-под кровати не боялся. Они как люди, у них по две руки, по две ноги, и голов лишних не растёт, но при всём при том они не люди. Нелюди. Но если я хочу выжить, нужно смотреть страху в лицо, так ведь?
- Что ты несёшь, - начал было Антон, но тот лишь отмахнулся.
- Ты вырос среди них, ты можешь отличать их от людей, а это уже очень важно. Равенство и братство? Вот уж ерунда. Слушай, это всё не о том.

Я хочу встать на одну ступеньку с ними. Я хочу сравняться. Понял? Не стать сильнее, просто стать равным, это же наказуемо?
Он помедлил, как будто ждал ответа, хотя на самом деле – Антон видел – никакой ответ ему не был нужен. Все ответы уже нашлись. Март задумчиво пожевал, отвернувшись в угол. В выпуклом экране телевизора плясал бледный оранжевый огонёк.
- Я тут кое-что привёз собой.
Март поднялся, отчего огонёк свечи затрепетал в предсмертных судорогах, потянулся к столу, на котором – даже в полумраке было видно – стояли три разномастные чашки, и взял какой-то плоский прямоугольный предмет.
Антон смог его рассмотреть на его ладони, но как только попробовал дотронуться, Март отдёрнул руку. Это была обычная зажигалка. То есть, не совсем обычная – серьёзная, металлическая с выгравированным змеем в центре, но вместе с тем в ней не было ничего такого, за чем стоило бы тащиться поздно вечером в другой край города.
- Это вещь того парня, которого я пристрелил. Думал, что пристрелил.
Антон рассмотрел запёкшиеся тёмные пятна на языке змея и на тонком хвосте.
- Что…
- Это не я его убил.
Они смотрели друг на друга сквозь полумрак, и глаза у Марта были такие же, как у выгравированного змея. В них, кажется, тоже запеклась кровь.
- Это он тебе сказал? – посмеялся Антон, надеясь хоть немного разогнать повисшую над ними холодную тишину.
Уголок рта у Марта дёрнулся.
- Он.
…Вдвоём они сидели на полу и молча разглядывали серые ленты. На них не оказалось крови, а пятна, которые нашлись у самого края, больше походили на пот или жир – прозрачные, без запаха.
- Не нужно, - сказал вдруг Антон и бессильно опустил руки на колени. На самом деле у него давно болели глаза, ныла спина, и скручивало желудок, но самая большая проблема была даже не в этом. – Подумаешь, пугало. Может, она и правда была сумасшедшая. Мало ли чокнутых.
Март хмуро глянул на него.
- И что? Маги будут выживать нас из города, а ты продолжишь сделать вид, что ничего не случилось?
- Брось. Кого они выживают? Девочка покончила с собой…
- Пугало! Пугало её убило.
Антон хотел сказать что-то ещё, но только вздохнул. В голове собралось великое множество аргументов и просто здравых мыслей, но вряд ли хоть одно сможет пробить бетонную стену Марта. «Пугало, пугало». Начинал ныть затылок.
- Я в этом не участвую, - буркнул Антон, рывком поднимаясь на ноги.
Март смотрел недоумённо, так, что было вообще неясно, расслышал он или нет, но Антон повторять не собирался. Только снова пребольно врезался коленом в тумбочку. Там что-то бряцнуло.
Ручка двери нашлась удивительно быстро. На лестничной клетке было хоть и сумрачно, но гораздо светлее, чем в квартире. Почему-то совершенно не обращая внимания на лифт, Антон сбежал вниз по лестнице, прыгая через две ступеньки.
На улице он снова зашёл в телефонную будку и набрал номер дежурного, чтобы сказать, что тревога отменяется, и вообще пропавший коллега отыскался живым и здоровым, разве что немного повредившимся разумом. Но не успел рассказать всего, заготовленного наперёд. Его огорошили таким заявлением, что Антону не захотелось ничего отвечать.
Он просто сел в служебную машину и направился снова в центр города, к проспекту Рождественского.

Вету разбудил отчаянный перезвон. Она резко села на кровати и с полминуты не могла понять, что происходит. Реальность перемешалась со страшным сном, и она рассматривала тёмное небо за окном, пытаясь рассмотреть в нём огненные полосы и вражеские самолёты.
Звон замер, сорвался на самой высокой ноте, и она, наконец, сообразила, что это всего-навсего дверной звонок. Накинув на плечи халат, чтобы сразу не продрогнуть в осенней ночи, она поплелась к двери.
Мама всегда учила спрашивать, прежде чем открывать. Хотя это было глупо: в городе у Веты не образовалось ни одного такого знакомого, которому она доверяла бы настолько, чтобы открыть дверь ночью. Но получилось само собой.
-Кто там? – Она прильнула к щёлочке между стеной и дверью.
- Ты мне вроде звонила. Что-то случилось, да?
Она хотела бы найти часы, чтобы поинтересоваться, который же час, но настенными ещё не успела обзавестись, а простенькие наручные остались в комнате. Плестись туда через всю квартиру почему-то показалось смерти подобно.
Рука сама собой повернула замок. Вета приоткрыла дверь, впуская в прихожую луч бледного лестничного света и Антона – хмурого и замученного.
В прихожей сразу стало тесно и запахло дождём – осенней моросью, волосы Антона были чуть влажными. Он потоптался на месте, снимая куртку.
- Чашку чая не нальёшь? – попросил он и засопел, как первоклассник, которому мама не помогает завязать ботинки, и он мучается, вяжет сам, а шнурки выпадают из непослушных пальцев. – День такой выдался. Чокнуться можно.
Вета молча ушла на кухню.

Вета молча ушла на кухню, включила там свет. Спички ломались под неловкими пальцами. Не с первого раза, но она сумела зажечь горелку и поставить на неё почти полный чайник.
Послышался шум воды: Антон умывался в ванной, фыркал. Вета прислонилась спиной к прохладному подоконнику и, сложив руки на груди, снова закрыла глаза, принялась досыпать. Она хотела вернуть сон про истребители над городом, потому что даже такой сон казался лучше, чем реальность, куда её выдернули.
Реальность просыпалась вместе с ней и усмехалась голосом Арта, смотрела презрительно глазами Жаннетты. Вета не знала, что делать с такой реальностью. И табуретка на кухне была только одна.
Пришёл Антон, ногой поддел табуретку, подвинул её ближе и уселся верхом, как на коня. Пока они молчали, закипел чайник. Вета разлепила глаза и пошла наливать кипяток кружку, сама удивляясь, как не облилась.
- Я вот что подумал. Надо тебе уволиться, - выдохнул Антон, когда кружка с чаем опустилась перед ним. Развернувшиеся листья чая плавали, изредка прибиваясь к краям. Он взялся за ручку – на стол выплеснулось несколько капель.
- Чего? – фыркнула Вета, ещё не до конца разобрал смысл его слов.
- Не знаю, может, я не так сказал. Надо вежливее, надо как-то по другому. Но у меня, если честно, голова не работает уже. Ты не хочешь уволиться из школы? Так лучше? – протянул Антон просительно.
Он смотрел на неё ясно-прозрачными глазами, а Вете ещё чудились яростно гудящие истребители.
- И куда потом? – глупо спросила она.
- Уедешь домой. Ты же откуда-то приехала, правильно? Извини, что не сказал сразу. Такое идиотское совпадение. Это ведь я тебя сюда привёз, да.
- При чём тут ты? – не поняла Вета. Она потянулась к горячему боку чайника, чтобы заварить чаю и себе тоже, но вспомнила, что кружка у неё всего одна.
Антон отхлебнул кипятка, поморщился, прикрыл рот ладонью.
- Да ни при чём. Подумал, что надо было тебе рассказать. Может, ты захотела бы на первый же попавшийся поезд сесть и укатить отсюда куда подальше.
Дорога, серой лентой тянувшаяся за окном, пустовала – ни одной машины. Горели жёлтые фонари, похожие на сырные головки. Вета смотрела на город, залитый этим желтоватым маревом, как туманом, из которого торчали высотки в стороне центра города и бело-красные трубы теплоэлетростанций. Всё вокруг казалось влажным, блестящим от дождя. Капли чертили на стекле древние руны.
- Что рассказать? – спросила Вета, чувствуя, что онемели губы, как будто её оглушили препаратом, одним из тех, которые так любят стоматологи.
- Правда. – Антон постучал кончиками пальцев по столу. – Я очень удивился, когда узнал, что тебе даже не сказали, куда ты едешь. И в Петербург никогда вот так не тянули людей извне. Просто… приезжие, конечно, есть, но они попадают сюда не по своей воле. Тем более что полгода назад только закончилась война.
Вета молчала, глядя на его пальцы. Рукава рубашки Антон закатал почти до локтей, словно собирался идти врукопашную прямо здесь, и его руки с выделяющимися венами лежали на столе. Пустую чашку он отодвинул к самому краю.
Он поднял на неё глаза, прозрачные и грустные.
- То есть, похоже, она не закончилась. Тебе лучше уволится и уехать. Пока есть время. Надеюсь, что время ещё есть.

- Слушай, я ничего не понимаю в ваших здесь иммигрантах и мирах, - взмахнула рукой Вета. – Но я не могу вот так уйти. Я никогда не отступаю перед трудностями.
Она сглотнула и в точности повторила фразу Лилии.
- Всем поначалу тяжело, у всех бывают проблемы. Что же теперь, сбежать? – И едва удержалась, чтобы не подтолкнуть несуществующие очки поглубже на нос.
- Ты что, не понимаешь? – Антон повысил голос, но тут же умолк, кашлянул, глядя в сторону. – Это опасно. Я помогу тебе уехать. Если всё это зайдёт слишком далеко, я уже ничем помочь не смогу.
- Хватит! – Вета мотнула головой.
Она резко развернулась к окну, и ей показалось, все фонари города погасли на секунду и снова загорелись. Как будто Петербург подмигнул ей.
- Какая ещё война? – спросила она чуть хрипло.
- С магами. Мы их так называем, чтобы проще было. Они такие же как мы, просто эволюционировали немного не так. Ну, ты же вроде биолог, понимаешь, да? Может, стоит как-то получше всё объяснить, но мне ничего не приходит в голову, извини.
Всё это походило на продолжения сна. Среди ночи к ней ворвался сумасшедший следователь и принялся рассказывать о какой-то войне. А улицы города пустовали, только тихий ветер шуршал листьями. Днём припекало солнце, и улыбались прохожие. Дети валялись в опавших листьях. Какая ещё война?
- Ладно, - сказал Антон, замучившись ждать. – Ты подумай. Нужно подумать. Если что… ну, ты знаешь.
Не оборачиваясь, Вета кивнула.
Возможно, думала она, он и правда не в себе. Врываться в дом к человеку и предлагать ему уйти с работы – ненормально. У неё просто слишком расшалились дети, а не маньяк держит нож у горла.
Антон по-хозяйски прошёл в комнату, стянул на пол ненужное покрывало, лишнюю подушку и устроился спать. Вете ничего не оставалось, как только погасить свет. Но даже при погашенной лампе тени лежали на потолке. Она пожалела, что не обзавелась шторами. Город за окном сиял так ярко, что бледные тени шевелились.

Глава 9. Скажи, что не сможешь
Седьмое сентября – день горького дыма.

Она красилась перед зеркалом в ванной, сначала ресницы, веки, потом губы - тёмной помадой. Антон, замерший в дверном проёме, уже открыл рот, чтобы сказать Вете, что эта помада её делает лет на пять старше. Но вовремя понял, что именно этого она и добивается.
Тёмная помада, слой туши, слой тёмно-бежевых теней – именно так и должна выглядеть потрёпанная жизнью учительница. Лет тридцати, не больше, но на лбу уже залегли бы хмурые складки, плечи поникли под грузом проблем, юбка обвился грустными складками. Антон не имел ничего против учительниц, просто…
Вета обернулась.
- Тебе действительно так нужно всё это? – спросил он, застёгивая пуговицы на манжетах, просто чтобы чем-то занять глаза. Рубашка, оказывается, сильно измялась за ночь.
- Что? – искренне не поняла она. – У меня уроки с пятыми классами, а во вторую смену – с восьмыми. Ты следующую ночь опять собираешься здесь провести?
- Надо бы домой съездить, - усмехнулся он.
На завтрак не было ничего, кроме заваренного вчера чая. В холодильнике скучала банка консервированной фасоли и огрызок от капустного кочана.
- Но могу встретить тебя после школы.
- Боишься, что я сама не найду дорогу? – усмехнулась Вета, роясь в сумочке. – Нет уж, спасибо.
Она и подумать не могла, что когда солнце начнёт заваливаться за высотку университета, сама позвонит Антону, чтобы он её встретил.

- Что за проблемы с журналом. – Лилия не сдерживалась. Она кричала, как будто отчитывала нерадивого ученика, а он то и дело огрызался в ответ. И по другому не понимал. Вот только Вета молчала, но каждый раз на полшажка отступала к двери. – Что это, я спрашиваю? Почему перепутаны страницы, почему здесь помарка? Это официальный документ, как вы не понимаете!
- Я делала всё по инструкции, но там оказалось меньше страниц…
- По инструкции? – вопрошала Лилия, ударяя многострадальным журналом по краю стола. – А голова ваша была где? Это что, по-вашему, тетрадь двоечника?
Ещё один шажок назад. Скоро дверь упрётся в лопатки.
- Забирайте свой журнал, - вздохнула Лилия, выдохшись от крика. – И чтобы к вечеру у меня на столе лежали ваши тематические планы.
Вета подхватила журнал – тяжёлую книгу в синей обложке – и выскользнула в учительскую. Там все разом сделали вид, что ничего не слышали, такие уж тут были порядки. Все ходили на цыпочках и друг друга называли по имени-отчеству, вот только ненависти никто не отменял.
Всё правильно, нужно только расправить плечи, нацепить на лицо безразличное выражение и не улыбаться. Не улыбаться никогда.
Она молча проскочила мимо учителей и оказалась в коридоре, где на паркетном полу лежали полотна солнечного света. У дверей кабинета её ждали пятиклассники, радостно-серьёзные, с неприподъёмными ранцами.

Солнце пекло спину и пахло сырым паркетом – уборщица только что прошлась мимо со своей широченной шваброй, злобно покрикивая, чтобы они подвинулись. Запах мокрого паркета стал запахом школы. Мимо носились младшеклассники, как саранча.
- Ну вас, она не виновата, что попала сюда, - сказала Лис. Края её воротничка, как всегда, торчал вверх. Вера отвернулась.
- Откуда ты знаешь? – протянула она, глядя в угол.
Руслана подошла к ним и бросила сумку на подоконник, хмурая, и вся как будто выцветшая от солнца, только волосы по-прежнему – иссиня чёрные.
- О чём беседа?
- О том же, о чём и всегда, - дёрнула плечом Вера.
Волосок защекотал кожу в выемке между ключицами. Блузка, как всегда с двумя расстёгнутыми пуговицами сверху, притягивала взгляд Арта. Он подпирал противоположную стену, держа школьную сумку за длинную ручку так, что сумка тащилась по полу. И делал вид, что совершенно не интересуется болтовнёй девчонок.
- Вот откажется она от нас, что тогда будет? – ядовито сузила глаза Лис. – К Лилии пойдём под руководство, как миленькие. Она сама предупреждала.
Вера криво усмехнулась.
- Молчи уж. Это из-за тебя Жаннетта ушла. Если бы не ты, не было бы никаких проблем.
- Ш-ш-ш, идёт! – притихшая слева Алейд толкнула Веру локтем в бок.
Все замолкли. По коридору, прижимая к себе журнал, как священный Грааль, шла Елизавета Николаевна, и поджатые губы не дёрнулись в улыбке, когда её взгляд скользнул по девушкам.
- Здравствуйте, - пропела Вера, и ей вторили остальные.
- Здравствуйте, - кивнула учительница. Не замедлив шага, прошла мимо.
Вера приподняла брови, оборачиваясь к Лис. Мол, вот видишь.
- И что будем делать? – негромко произнесла Алейд. Она повторяла это не в первый раз, но остальные предпочитали её не замечать. Вера обернулась.
- Я знаю.

- Я знаю. Если эта уйдёт, Жаннетта вернётся, и поможет нам. Она одна была на нашей стороне.
Вера поймала взгляд Арта и поманила его пальцем.

Вета вошла на урок в свой класс, когда за окном уже назревали сумерки, и остатки дождя висели на клёновых ветках. То и дело капли срывались и падали, звонко ударяясь о жестяной подоконник. В окно ветер дышал горьковатым запахом дыма.
Все одиннадцать её учеников сидели за партами, примерно сложив руки перед собой. У каждого на столе – учебник, тетрадка. Дневник. Цветные пеналы с карандашами и ручками. Рония вытряхнула очки из яркого чехла и водрузила их на нос.
- Здравствуйте, - выдохнула Вета. – Рада, что я снова с вами и даже слышу свой голос.
Все смотрели на неё, на неё одну, не в парту, не мимо. Только Валера, как обычно, отвернулся к окну.
Арт покусывал кончик карандаша и ухмылялся Вете. Он был в синей безрукавке, как и все остальные, кроме Веры. Та так и осталась в любимой белой кофточке поверх блузки.
- Арт, молодец, что пришёл в форме. Давайте запишем тему: эволюция человека.
Никто не шевельнулся. Вета замерла рядом со своим столом, вопросительно приподняла брови.
- Я так тихо сказала?
Пальцы вдруг сами собой разжались, и журнал хлопнулся на пол. В недоумении она уставилась на свои руки, пошедшие мурашками, потом на журнал. На белом прямоугольнике бумаги чёрным фломастером было выведено: 8 «А». Вета подняла взгляд на класс: все – ну или почти все – смотрели на неё. Рония ковыряла ногтем парту, Вера занималась кончиками своих волос.
- Ещё? – улыбнулся Арт, хрустнув суставами пальцев.
Она вдохнула горького ветра и села. Спокойствие, тайно выращиваемое внутри, в одну секунду рухнуло, и осколки больно впились под кожу.
- И что же здесь происходит? – произнесла Вета, кашлянув, чтобы скрыть предательскую дрожь в голосе. Не страх, ярость. Ярость подступала к горлу, хоть умом Вета понимала, как это опасно. – По-моему, вы уже достаточно взрослые люди, чтобы высказывать свои претензии открыто и спокойно, а не устраивать тут детсадовские демонстрации. И если вы хотите поговорить, то давайте говорить. Это не игра. Я готова выслушать.
Хмыкнул Марк, пряча лицо в ладонях, как будто умываясь. Солнечные лучи играли в стёклах открытых окон, и Валера потянулся, чтобы закрыть одно. Пошатнулся горшок с геранью.
- Сосиска жирная, - громко шепнули со второго ряда.
- Ну и? Арт? Вера? – подогнала их решение Вета. Она знала, что если не возьмёт ситуацию в руки сейчас, не возьмёт уже никогда.
- Почему я? – лениво протянула Вера, внимательно рассматривая чуть завивающиеся кончики волос.
- Кто-то должен быть народным гласом. – Вета не выдержала, нервно постучала ручкой по столу. Она почти ощутила, как пахнут волосы Веры – травяным шампунем, и что чуть оттопыривается эмблема школы на безрукавке Арта, а Руслана упрямо трёт мочку уха – зарастающую дырочку от серьги. – Почему же никто не решается? Мне показалось, у вас достаточно накипело, чтобы высказаться.
Со своего места вскочила Лис, улыбаясь так, что на щеках появлялись детские ямочки.
- А у меня есть предложение. Давайте устроим праздник в честь нашего знакомства. Можно всякие конкурсы придумать и принести вкусной еды. Елизавета Николаевна, можно?
- Конечно, Алиса. – Вета не обернулась в её сторону, но кивнула. – Конечно, устроим. Только сначала выясним, чем все так недовольны.
Они молчали, как будто дали обет местному божеству. Если у них здесь магия и иммигранты из других миров, то особые божества просто обязаны иметься в наличии. Интересно, кто это? Священное дерево, на ветвях которого зреют души?

Вета ничему бы уже не удивилась.
- Чего вы хотите? Чтобы вернулась Жаннетта Сергеевна? – Она почти что легла грудью на стол, чтобы взглянуть каждому в глаза.
Руслана откинулась на спинку стула.
- Ребята, я объясню вам, как случилось всё. Меня попросили взять ваш класс, потому что вы остались без классного руководителя. Жаннетта Сергеевна ушла, не отчитываясь передо мной. Если у вас есть вопросы, почему и зачем, пожалуйста, спрашивайте у неё, у директора. Вы же не хотите говорить со мной.
Это было бесполезно – они молчали. Кто-то от скуки листал учебник. Переговаривались на второй парте Марк и Ииро – щуплый паренёк, на вид и не дашь тринадцати лет.
Вета села ровно и сложила руки на груди. Журнал по-прежнему валялся на полу, всеми забытый. Она нечаянно наступила на него каблуком туфли и отдёрнула ногу, подумав, что теперь на синей обложке останется отпечаток.
- Тогда, может, скажите, что мы с вами будем делать? Писать контрольные после того, как вы дома изучите тему?
- Мы ничего не будем писать, - сказал вдруг сосед Арта – Игорь, насколько помнила Вета, не сверяясь с журналом. Форменная жилетка висела на нём, как на пугале огородном, но зато на шее красовалась бандана защитной раскраски. Арт согласно кивнул.
Прямо возле окна защебетала-закричала птица. Вета обернулась: аллею перед школой как будто заволокло сероватым дымом. Валера чертил в тетради странные знаки, а его соседка помогала, вырисовывала цветы на полях.
- Это почему же? – произнесла Вета, оборачиваясь к Арту. Кто бы классе не выкрикивал ладно скроенные лозунги, она всё равно разговаривала будто с ним одним.
- Потому что не будем, - приглушённо рыкнул он и выжидательно сложил руки на груди. – И вы нам ничего не сделаете. Ни-че-го. Ну что, побежите жаловаться завучу, да?
- Арт. – Вета склонила голову к плечу. – Ты решил пойти на меня войной? Что же, хорошо, сегодня вечером я позвоню твоей маме. Мы с ней обсудим этот урок. Всё обсудим, не сомневайся. И журнал.
Она наклонилась и подняла с пола синюю книгу. Стряхнула пыль с титульной стороны, особенно тщательно – с белого, приклеенного к обложке бумажного прямоугольника с чёрной надписью: 8 – «А». Как и положено по инструкции.
- Да хоть папе, - хохотнул Арт, приподнимаясь со своего места. Он упёрся руками в парту и, глядя исподлобья, заявил: - Только подумайте, как бы вам самой после этого не было плохо. Очень плохо. По улицам тёмным ходить не боитесь?
Он сел, медленно, важно, словно выступил на конференции с тщательно отработанным докладом. А Вета всё смотрела на белобрысую чёлку, не понимая, что же нужно отвечать на такое.
- Арт, - улыбнулась она наконец. – Если вам станет легче, представьте, что я очень испугалась.
Кто-то слева хохотнул и тут же смолк.

В учительской был телефон. Номера Антона Вета до сих пор не знала, но помнила наизусть номер дежурного. Три цифры.
- Добрый вечер. Мне нужен Антон.
- Переключаю.
Вета вздохнула, устало опираясь локтями на стол. Учительская пустовала, как и вся школа после седьмого урока. В закутке за шкафом шуршала тетрадями замученная пожилая учительница английского. Серели сумерки за окном и вяли розы, разномастным пучком сунутые в широкую вазу на окне. По щиколоткам тянуло сквозняком.
- Ваш разговор записывается, - сообщил бесстрастный голос.
- Хорошо, - выдохнула Вета просто так. Ей нужно было говорить, хоть с кем-то. Хоть с бесстрастным безликим голосом.
Учительница английского посмотрела на Вету вопросительно, та показала жестами – две минуты.
В раскрытые настежь коридорные окна дышала осень, и неслись возгласы не успевших далекой уйти детей. Вета посмотрела на аллею, пока шла в учительскую: весь её класс, как заговорённый, сидел на низенькой ограде клумбы. Все одиннадцать человек, она легко пересчитала их.
Неужели никому не хочется домой?
- Да, - прозвучал, наконец, на том конце провода голос Антона. Глухой и уставший до неузнаваемости.
- Привет, это я.
Услышав её, он немного повеселел, как будто звонки ему на работу стали делом привычным. Или притворился, что повеселел.
- О, хорошо, что появилась. Как школьная жизнь?
- Паршиво, - не стесняясь в выражениях, призналась она и поймала на себе неодобрительный взгляд англичанки. – У меня к тебе просьба. Ты не встретишь меня у школы? Если надо, я подожду.
В трубке зашумело, зашептало, словно Антон прикрыл её ладонью, чтобы поговорить с кем-то в комнате. Вета ждала, покорно, как барашек перед жертвоприношением. Ведь чем-то подобным наверняка и занимаются эти маги. Жертвоприношениями.
- Скажи, если не сможешь, я сама доберусь, - выдала она, когда скрежет в трубке прекратился.
- Нет, я заеду. Минут через двадцать, ладно? – Он снова бросил что-то мимо трубки, Вета не разобрала слов. Она вздохнула.
- Подойди к главному входу, я увижу тебя в окно и спущусь.
Он ничего не спросил, только обещал поторопиться. Связь резко оборвалась, как будто дежурному надоело записывать бессмысленную болтовню, и Вета с сожалением опустила потеплевшую от её рук трубку на рычаг.
Она сунула журнал в специальный шкаф и вышла, попрощавшись с англичанкой. В коридоре уборщица в синем халате закрывала окна. На встречу Вете попалась только припозднившаяся старшеклассница в спортивной форме – по вечерам в местном зале проходила секция волейбола.

Антон приехал не через полчаса – всего через пятнадцать минут. К тому времени аллея почти опустела, только группка подростков у цветочной клумбы осталась на месте. Вета почти всё время простояла у окна, боком привалившись к стене сбоку. Хоть у неё от усталости и нервов болели ноги, сидеть она не могла – норовила сорваться и бессмысленно заходить взад-вперёд по подсобке.
Манекен таращился пустыми глазницами, пока Вета лихорадочно собирала вещи. Сумка, учебник для девятых классов – ведь у них урок в понедельник. Тетради пятиклашек – много, но надо проверить. Стянув с крючка плащ, она едва не выронила ключи.
Пока она спускалась по лестницам, колени предательски дрожали, но Вета списывала всё на слишком прохладный вечер. Туман до сих пор лежал на цветочных клумбах и опавших листьях. Антон ждал её у главного входа, заложив руки за спину.
- Помочь? – он подхватил стопку тетрадей.
Проходя мимо своего класса, Вета первой попрощалась:
- До свидания.
- До свидания, - хором откликнулись они.
Это такой ритуал, – поняла Вета. «Здравствуйте – до свидания». Можно улыбаться и склонять голову, но потом всё равно ненавидеть. Ещё одно правило школы.

Глава 10. Голоса улиц

Давя из себя по слову, Вета рассказала о произошедшем. Не так уж и приятно оказалось признаваться в том, что она испугалась обнаглевшего школьника. Но Вета вспомнила, как онемели до бесчувственности пальцы, и как хлопнулся об пол тяжёлый журнал, и по спине снова пробегал строй ледяных тараканов.
Антон слушал молча и ни разу не усмехнулся. Вета внимательно наблюдала за его лицом – если бы уголки его губ только дрогнули, она бы тут же прекратила разговор. Но он только кивнул.
- Ты можешь написать заявление, и вполне вероятно, что его родителей серьёзно накажут. Он же вроде полукровка, да? Кто там маг?
- Мама.
- Ну, значит, крайней останется мама.
В машине она согрелась. В машине было тепло и спокойно, а из-за затенённых боковых стёкол казалось, что на городских улицах давно сгустились сумерки.
- Я не буду ничего писать, - вздохнула Вета, прикрывая глаза. Стало грустно, Антон не понимал таких простых вещей. – Если напишу, это будет выглядеть, как будто я сдалась, запаниковала. Испугалась.
Он пожал плечами, плавно поворачивая руль. Машина въехала в узкий переулок между двумя высотками, и низкие ветви деревьев заскреблись по крыше.
- С другой стороны, нападение мага на человека, знаешь ли, серьёзное преступление, - сосредоточенно проговорил он.
Вета мотнула головой.
- Он сделал это специально, чтобы я подняла шум. Я же видела, они весь этот спектакль придумали заранее. Отрепетировали и показали мне.
Мороз снова побежал по коже, хотя ещё стоя у окна в подсобке Вета всячески уговаривала себя успокоиться. Оказывается, как мало надо для страха – журнал выпал из рук, и всё. Страх шершавым языком лижет коленки.
- Ты права, - выдал Антон, притормаживая на светофоре. – Не нужно сразу таких радикальных мер. Дети! Знаешь, поступи лучше, как все нормальные учителя. Позвони родителям и нажалуйся как следует. А в понедельник можно и к директору.
Демонстрируя решительность, он стукнул кулаком по рулю.
- Делать вид, что ничего не случилось, я всё равно не собираюсь, - тяжело произнесла Вета. Язык ворочался еле-еле. – Иначе разойдутся от безнаказанности ещё больше.
- Ты знаешь его телефон?
Она отрешённо кивнула, вовсе не надеясь, что Антон увидит. Но он обернулся.
- Вот и хорошо. Сейчас приедем, и сразу позвонишь. – Он многозначительно помолчал, а может, ждал её реакции, но не дождался. – И вообще, чур, сегодня ко мне едем. Там хоть еда есть.
Вета усмехнулась. Судя по пейзажу за окном, они давно уже выехали за пределы кварталов, которые она успела изучить. И-под ресниц она наблюдала, как проплывают мимо оранжево-белые новостройки. Потом потянулся пустырь, бросился влево, и снова начались дома.
- А с остальными как? – устав от долгого молчания, поинтересовался Антон. – Лучше или хуже?
- Остальные восьмые классы просто срывают уроки. Что с ними делать? – Она дёрнула плечом. – Я не слышу своего голоса. И завуч сегодня, как назло, после обеда из школы ушла. Я на их уроках просто молча сидела. Силы кончились.
Она дохнула на стекло и в запотевшей кляксе нарисовала дерево с красивой разлапистой кроной. И задумалась, как бы изобразить повисшие души.
- Знаешь, на самом деле, всё уже и так плохо. Хуже некуда. Если бы они по-прежнему кричали и кидались учебниками, я могла бы обманывать себя, что они просто хулиганы. Но они уже не играют. Они, по-моему, идут на смерть. Против меня.

Типовая высотка и пятый этаж – квартира Антона мало чем отличалась от её собственной, разве что кухней была развёрнула на восток, а не на запад. В прихожей на широкой приземистой тумбе стоял телефон. Вета увидела его сразу, и сердце тут же окатило кипятком от предстоящих разбирательств.
- Ты только маму позови к телефону. Знаешь, как её зовут? – Он наверняка заметил её остановившийся взгляд.
- Почему?
- Ну! – Антон повесил куртку в шкаф. – Вряд ли ты так долго общалась с его отцом, чтобы узнать по голосу. А если сам Арт подойдёт к телефону и поговорит с тобой? Родители так ничего и не узнают.
Вета стянула туфли и, шевеля затёкшими пальцами, встала у телефона.
- Ты прав, - первый раз искренне сказала она и подняла холодную телефонную трубку.
Ежедневник лежал в сумке, и она несколько секунд искала нужный номер среди беспорядочных записей. «9 сентября – экскурсия по городу!» - кричала пометка красными чернилами – других в тот момент не оказалось под рукой. «Сдать тематические планы», - аккуратно выведенные буквы, на собрании у Лилии больше нечем занятья, приходится вырисовывать эти буквы. Округло, долго, выслушивая бесконечные требования.
«Нанна», - значилось внизу страницы. – «Григорий Львович Майский».
И пять цифр.
- Я не записала её отчество, - раздражаясь на саму себя, бросила Вета, прижимая гудящую телефонную трубку к бедру.
Антон выглянул из кухни, донельзя озадаченный.
- К магам обращаются только по имени. Ну, прибавь «леди», если хочешь совсем официально.
- Леди, - попробовала на вкус Вета и сморщилась от непривычности слова, поднося трубку к уху. – Леди Нанна. Они меня за сумасшедшую не примут?
Но было поздно раздумывать. Как только замолчал вращающийся диск, оборвав гудок, в трубке прозвучал далёкий мужской голос.
- Слушаю.
Вета помолчала секунду, пытаясь понять, говорит с Артом или с его отцом. Не различила.
- Леди Нанну пригласите, пожалуйста.
Зашипели, замялись на той стороне провода.
- Её нет сейчас. А кто её спрашивает?
«Вдруг правда отец», - мелькнуло в голове Веты. Она не видела его и не знала, как он говорит, но воображение злобно рисовало Арта, старательно корчащего перед зеркалом суровую мину.
- Так кто?
Она замолчала, поняв вдруг, что не знает, как ответить.
- Может, передать ей что-нибудь? – решили за неё.
- Нет, спасибо, я перезвоню, - пообещала она и трусливо бросила трубку.
Вета опёрлась руками на тумбу и нависла над ней, как будто в светлой лакированной поверхности пыталась рассмотреть надписи. В прихожей было сумрачно: сюда еле пробивался свет из комнат. Да и какой свет – солнце закатывалось за многоэтажки, оранжевым и красным разрисовывая чужие стёкла.
Антон включил свет на кухне и хлопал дверцами шкафчиков, а Вета не могла отделаться от приторно-кусачего чувства, что за ней наблюдают. Заглядывают в окна – да это же пятый этаж! – и слушают разговоры через щёлочку в двери. Тихо посмеиваются.
- Поговорила? – В коридор вышел Антон с закатанными по локти рукавами. Он держал нож, а из кухни потянулся вкусный запах. Вета вспомнила вдруг, как же давно она не ела по-хорошему. Печенья из ближайшего к школе магазина колом стояли в горле.
- Да. Её нет дома. Может быть, потом позвоню. – Она прекрасно знала, что никуда звонить не будет. Решимости уже не хватит. Растерялась решимость по пустырям и дворам-колодцам.

Вета до отвала наелась котлет с макаронами и ощутила себя почти счастливой: сытая, и два выходных дня впереди. За выходные ведь может произойти всё, что угодно, например, когда она вернётся в школу, её перестанут ненавидеть. Или на Петербург рухнет гигантский метеорит, и Вете не придётся больше идти на работу.
Антон переключал каналы небольшого телевизора. Повсюду шли новости, новости, новости. Опрятные дикторы монотонно рассказывали о новом политическом курсе и встрече президента с кем-то там. И ни один и словом не обмолвился ни о какой войне. Раньше Вете казалось, что в закрытом городе должны передавать свои особые передачи, но ничего подобного. Антон выключил телевизор и откинулся на спинку кресла. Мигнул и потух голубой экран.
- Ты решила остаться здесь? – Он кивнул на окно, за которым уже густели сумерки, явно имея в виду город.
Вета помолчала. Сказать, что она всерьёз задумывалась над его предложением уехать из Петербурга, было бы ложью, но эта мысль спокойно жила в уголке её сознания, как спасительный круг на борту нового лайнера. Не нужен, а всё равно успокаивает. И эта мысль очень помогла в молчании, воцарившемся после заявления Арта.
«По улицам тёмным ходить не боитесь?»
- Не знаю. Приглашу родителей на уроки. Должен же найтись выход. Не бывает так, чтобы куча взрослых не могла справиться с одиннадцатью разбушевавшимися подростками.
Антон хмыкнул, но промолчал, дожидаясь, пока она расправится с чаем. Тетради пятиклассников горой возвышались на столе, непроверенные, справа от телевизора. Вета взглянула на них и тут же отвернулась к окну. Там покачивалась от ветерка невесомый тюль, и жить снова стало легче.
Антон тёр подбородок, глядя в окно.
- Слушай, - сказал он вдруг, - а правда, почему класс такой маленький? Вроде недостатка в детях тут не наблюдалось.
Вета пожала плечами.
- Лилия старательно рассказывала мне, что класс профильный, химико-биологический что ли. Но ведь это ерунда. У них нет дополнительных занятий по биологии, а химичка вообще ещё не начала свои занятия.
Разговор оборвался. Каждый думал о своём, а может, они думали об одном и том же, только делиться друг с другом не собирались. О ветра из окна становилось прохладно. На улицах Петербурга Вета никогда не замечала большого количества машин, но после комендантского часа исчезли они. Тишина показалась ей зловещей.
И вдруг тишину прорезал звук, похожий на многоголосый тихий стон. Так могли бы стонать люди, давно смирившиеся со своей болью. Много людей. Целая больница неизлечимых. Вета сама не ожидала, что вздрогнет. Что это было, может, звук издавал какой-то механизм или трубопровод?
Она взглянула на Антона, но тот даже не обернулся.
- Мать-птица. Видела стелу возле набережной?
Вета некстати вспомнила, что завтра её класс идёт на прогулку по случаю дня города – уроки отменяются. Наверняка завернёт и туда. По коже побежали толпы мурашек. Она не слышала этого звука раньше – не имела привычки открывать окно вечером.
- Здесь есть набережная?
- Понятно, - усмехнулся он, - по легенде, мать-птица замурована в стенах города.
Ей вообразилась девушка в белом балахоне, как древнегреческая богиня, но с крыльями вместо рук, и стало противно от мысли, что живого человека замуровали в стену.
- Ничего страшного, это всего лишь сказка, - протянул Антон, по-прежнему щипая себя за подбородок. Он не мог не заметить, как скривилась Вета.
- А стонет кто?
- Мать-птица, - пожал плечами он. Само собой разумеется, конечно. Так бывает во всех городах. – Ох, ну может, водопровод, я не знаю.

За окном виднелись габаритные огни на огромном подъемном кране. Район строился, и рос город.
Так говорили дети. Дети называли её матерью-птицей, как будто сговорившись. Отовсюду, с окраин, из других городов приезжали и называли её так. А без них фигурка на стеле была бы просто распластанным по ветру бесформенным силуэтом.

Сквозь сон Вета услышала нахальный телефонный звонок и сначала не могла понять, где находится. Потом ей захотелось запустить в сторону, откуда шёл звук, чем-нибудь тяжелее подушки.
К тому времени, как она выпуталась из простыни, звонки уже оборвались. Сонные глаза не хотели ничего видеть, потом Вете удалось их разлепить. Немного. Через щёлочку она смотрела на до боли яркую жёлтую полоску света, она медленно расширялась. Потом в ней случилось быстрое движение, и, судя по звуку, хлопнула дверь.
- Что? Ты хоть знаешь, что ночь на дворе? – Смысла слов она не разбирала, но звуки - вот звуки крутились в её голове хороводом, сцепившись длинными тонкими пальчиками. – Какие ещё пугала! Кто ответил? Ты соображаешь вообще?
Голос удалялся, но не долго. Сквозь сон Вета подумала, что телефонного провода до кухни не хватит, разве что до дверного проёма, и эта мысль её почему-то успокоила.
- Я не могу сейчас приехать. Что, до утра никак не ждёт? Утром жди.
Удар и последний, предсмертный короткий звон – это бросили трубку. Вета накрылась простынёй по самую макушку и наконец-то смогла снова заснуть.

Она только утром заметила, что обои в кухне бежевые, в цвет штор – те тоже бежевые, и с более тёмными полосами вдоль. Так типовая кухня казалась чуть выше. А ещё у Антона была дурацкая привычка везде и всюду открывать окна.
По ногам уже ощутимо тянуло ветром, но вставать и закрывать половинку рамы Вете было лень, а Антон преспокойно болтался в коридоре. Он брал трубку телефона в руки – она отзывалась звучными гудками, набирал номер, ждал, хмыкал и клал трубку.
Потом снова набирал номер, а Вета пила чуть тёплый чай из большой кружки. Она всегда давала чаю остыть, не любила горячий. «Эпителий рта полностью восстанавливается через двадцать четыре часа». За любовь к умным фразам над ней посмеивались одногруппницы.
Антон в очередной раз поднял трубку, и Вета вспомнила ночной звонок. Он не приснился, нет. По работе, наверное…
Она вспомнила о стопке тетрадей, которую так и бросила в комнате, и настроение тут же поползло вниз. Школа замаячила на горизонте скорбным призраком. Может быть, попробовать снова связаться с родителями Арта? Вечером, не сейчас, сейчас они, наверняка, уже гуляют по набережной. Или ещё неизвестно где.
Вета ощутила острую необходимость никуда-никуда не выбираться сегодня из дома. Она бы так и сказала Антону, который остановился в дверном проёме, сунув руки в карманы, как герой вестерна.
- Я…
- Не пойму, почему он не отвечает? – выпалил Антон, глядя мимо. Глаза его стали стеклянными. – Часа два уже. Не может же так крепко спать.
- Твой друг? Может, ушёл из дома? – пожала плечами Вета, отставляя полупустую кружку подальше от себя.
Антон задумчиво тёр затылок.
- Обещал же ждать.
- Ну, - она вспомнила, что никуда сегодня не собиралась выходить. Лучше умереть, чем столкнуться с вышедшим на экскурсию классом. – Может, сходим к нему?

Вета увидела её возле школы – невысокую сгорбленную фигуру за листвой ещё зелёных клёнов.
Когда она начала узнавать кварталы, по которым они проезжали, она вжала голову в плечи: вдруг заметят. Но тут же не выдержала и взглянула в окно. Аллея перед школы пустовала, только одна фигура замерла перед клумбой, где гладиолусы печально клонились к асфальту.
Перед тем, как аллею от неё заслонил стортзал, Вета увидела, как та, что стояла на асфальтовой дорожке, сложила руки за спиной и зашагала. Словно чего-то ждала.
- Останови! - Вета требовательно хлопнула по плечу Антона.
Машина почти сразу замерла у тротуара, но Вета ещё несколько секунд потратила на нервные попытки открыть дверь. Когда выбралась, в лицо тут же ударило запахом школы – сырым паркетом и пыльными бумагами, рассованными по шкафам. Или это только почудилось?
Вету меньше всего волновало, что творится вокруг. Она вдруг испугалась, что Жаннетта уйдёт, никого не дождавшись, свернёт с аллеи и найдёт одной ей известный проход в высокой изгороди по ту сторону.
Но она была там. Сложив руки за спиной, стояла и смотрела на распахнутые окна кабинета биологии – уборщица решила вымыть окна, – и стёка очков блестели.
- Жаннетта… - Вета запыхалась и забыла её отчество, но та уже обернулась. Тёмные, не выцветшие глаза изучили Вету с ног до головы, и она только сейчас заметила, что Жаннетта ещё как не молода. В солнечном свете проступили глубокие морщины.
Но серьги были на месте, тяжёлые, с зелёными камнями, наверное, с малахитом. Пальцы сжались за запястье Веты, они оказались неожиданно холодными, хоть у самой Веты ладони были влажными, от не осенней жары. Она хотела думать, что это от жары.
- Ты их пересадила?
Вета ощутила, что сзади к ней приблизился Антон. У него имелось потрясающее для следователя свойство – притворятся стенкой или столбом. Так мастерски, что он мог стоять в полушаге, и всё равно его никто не замечал.
- Пересадила? – растерянно повторила Вета, решив, что Жаннетта беспокоится о цветах в кабинете. Их там слишком много, целый подоконник, ещё немного, и растения отвоют у школьников первые парты.
- Пересадила детей, я спрашиваю?
- Нет, я ещё ничего не успела. – Она приложила усилие, чтобы освободиться от захвата шершавых холодных пальцев, но Жаннетта тут же схватилась опять – правда, только за широкий рукав блузки.
- Почему?
Всё-таки она была очень старой. Серьги, кольца и краска на глазах делали своё дело, но покрытая пигментными пятнами кожа в вырезе кофты выдавала Жаннетту. И руки – секунду назад Вета ощущала, как выступают на них суставы.
- Они бы меня всё равно не послушали.
Жаннетта моргнула.
- Идём. Не хочу, чтобы меня тут застали. Роза сегодня в школе?
- Не знаю, - выдохнула Вета. Она ожидала совсем не такого разговора.
Она шла медленно – возраст, вот уже и проблемы со здоровьем. Она двигалась с заметными усилиями, но не жаловалась, молчала. Вета шла чуть сзади, хотя и не привыкла так плестись. За аллеей, по другую сторону школы, нашлась небольшая спортивная площадка и проём в высокой ограде. Проём не походил на парадные ворота, через которые обычно проходила Вета. Казалось, строители просто поленились поставить ещё одну секцию кованой ограды.