1. ПРОЛОГ

читать дальшеКлаус,
Мой рыцарь. Ты преуспел.
Пройдёт много времени, прежде чем ты сможешь простить себя. Я надеюсь, ты понимаешь, что изменить что-либо было не в твоих силах. Я надеюсь, ты понимаешь, сколь много значило для меня то, что ты пытался бесконечно. Я видел твои упорные каждодневные попытки, видел, чего они тебе стоили.
Мы оба несли свою ношу. Твоей был я. А моей был страх, что, умирая, я медленно убиваю и тебя. И если не телом, то духом ты будешь мёртв. Долгое время я полагал, что это неизбежно. Что надежды нет.
А потом, однажды, как по волшебству, он явился среди золотых колосьев.
Пока я пишу эти строки, ты на поле обучаешь Харуки премудростям сбора урожая. Солнце золотит полощущиеся на ветру стебли, и он уже сбросил корзину на землю, чтобы отдохнуть, несмотря на всю свою браваду лишь двадцатью минутами ранее. Ты стоишь, уперев кулаки в бёдра, недалеко от того места, где ты впервые увидел его всего несколько дней назад. На твоём лице улыбка, так хорошо знакомая мне и так редко видимая мною в последнее время. Трудно объяснить, но, слыша твой смех, я словно снова ощущаю лёгкий ветерок, который месяцами играл с колосьями за окном.
Всего за несколько дней юный Харуки облегчил мою ношу. Возможно ли, что он облегчит и твою, хотя, боюсь, тебе одному нести её до конца.
Прости меня, Клаус. Прости меня за мою неспособность отдать тебе больше. По собственному ли разумению или из-за стечения обстоятельств, даже в нашей близости я всегда был отстранён. Ужасающая сила довлеет надо всеми моими словами и поступками, уходя корнями в глубокое детство, в заповеди и клятвы, она омрачает каждый мой шаг даже на этой благодатной золотой земле. Она столь велика, что я не могу оценить, идёт ли она изнутри меня или вливается снаружи, есть ли это некие божественные проблески. Как бы то ни было, я никогда не мог отдать тебе себя так, как ты всегда хотел. Как я всегда хотел.
Но даже я вижу в нём то, чего я сам не смог дать тебе. Больше, чем даже видит он сам. Тебе придётся помочь ему открыть это.
Времена меняются. Я чувствую это в шёпоте, разносимом по улицам восточным ветром из моей страны, в которой грядут колоссальные перемены.
Командующий Харуки Ямамото не позволит пелене предрассудков затуманить свой путь, как позволил я. Он увидит его глазами юности. Он увидит его ясно и чётко. Вы сможете построить новый мир вместе.
Пожалуйста, послушай меня, мой рыцарь. Ибо это мои последние приказы тебе:
Ты захочешь остаться на этих полях и умереть вместе со мной. Ты не можешь.
Ты захочешь отвергнуть его ради меня. Ты не должен.
Ты рождён быть рыцарем. Ты рождён быть со своим командиром.
И ты должен знать, хоть я и не мог выразить этого раньше, ты подарил мне столько счастья, сколько я и не предполагал возможным для себя.
Теперь твоя очередь. Иди к нему.
Твой,
Таки.
Сугури шагнул назад, когда заметил, как дрожит письмо в руке у Клауса. Он всё ещё склонялся над ним, и пряди волос скрывали его лицо. Ни с того ни с сего, это напомнило Сугури о дне, когда он назвал Клауса неуклюжим мужланом.
Очень медленно, словно против воли, Клаус поднял глаза. Сугури сдержал вздох. Дикий гнев в золотом взгляде был вполне привычен. А слёзы, потоками заливающие лицо – нет.
- Как? – низким голосом пророкотал Клаус. – Как ты мог скрывать это от меня целых два чёртовых года?
В домике было тихо. Снаружи надрывались цикады. Кошачья тень скользнула по потрескавшейся гонтовой крыше.
Где-то вдалеке взрыв первой гранаты разорвал воздух. До домика этот грохот донёсся сухим глухим ударом. Оба мужчины знали, что означает этот далёкий звук, но ни один из них не пошевелился.

ЧАСТЬ 1. Ханс Регенвальд
ДЕСЯТЬЮ ГОДАМИ РАНЕЕ
Глава 1. Я мог бы выиграть всю эту чёртову войну.
- Что-то как-то всё запуталось.
Клаус закинул ноги на рабочий стол Таки, оставляя отпечатки грязных ботинок на последних сводках с полей сражений.
Они с Таки были одни в его кабинете. За занавеской красное печальное солнце медленно опускалось за горизонт. Внизу на плацу заканчивались учения последнего взвода. Таки наблюдал, как две колонны солдат исчезали за углом здания, двигаясь по направлению к казармам.
Позади него Клаус испустил долгий довольный вздох, словно вся борьба в его жизни уже была завершена. Улыбка не сходила с его лица.
Клаус понимал, что этот вздох преждевременный, он знал, что впереди ещё множество забот. Да они с Таки едва выбрались из последней передряги, которая – вот сюрприз! – началась совершенно внезапно!
И Таки, такой близкий сейчас, ставший даже ближе из-за всей этой заварушки с Кацураги и незваными гостями из Евроты, всё равно казался отдалённым. Вне пределов досягаемости.
И, конечно, была война. Всегда была война.
Но сейчас они с Таки живы, одни и вместе. И это самое главное.
Золотые глаза его вспыхнули, он пользовался моментом, ощупывая взглядом своего молодого хозяина, стоящего у окна. Такого неподвижного и серьёзного. Клаусу захотелось поднять ему настроение.
- Не знаю как ты, - продолжал он, сцепив руки за головой, - но я запутался в этой политике. В смысле, «волки против котов» - тут всё понятно. И когда один из волков переметнулся к коту-вожаку, тоже. Я даже понимал ещё, когда этот самый волк оказался предателем, присягая на верность своему коту-вожаку. Душераздирающий момент, правда? А потом понеслась какая-то лабуда, какие-то кошки в поисках убежища, кошачьи мятежи и перевороты, подозрения, падающие аж на самого кошачьего вожака… адский ад…
- С этим разобрались, - ровным тоном напомнил Таки. – Пора вернуться к реальным проблемам. Вроде победы в войне.
Он вытянул полевые чертежи из-под ног Клауса и сел за стол. Клаус одарил его довольной ухмылкой.
- Ну, хоть развеялись немного со всеми этими кошко-волчьими сварами.
Таки остался невозмутим, но внутренне испытывал изумление. «Политика», как назвал её Клаус изрядно потрепала всем нервы. Всё было поставлено под сомнение. Всё едва не развалилось. Самому Клаусу тоже выпало немало потрясений, а теперь он растёкся по креслу, довольный и спокойный, не заботясь ни о чём на свете. Таки почувствовал внезапное и опасное желание улыбнуться. Которое, впрочем, легко подавил.
- Хасебе изучил последние разведданные с передовой Западного Альянса, - сказал он, углубляясь в бумаги. – Необходимо разработать тактику следующего наступления, особенно передвижения первой и второй линии танков.
Клаусу стало интересно, сколько шума наведёт на собрании куча скомканных полевых документов, если он прямо сейчас впечатает в них тело Таки. Он представил тонкие пальцы, вцепившиеся в край стола, разлетающиеся волосы и приглушённые вскрики. Член в штанах дёрнулся.
Он почти уже придумал пошлость, составленную из чопорных военных слов, но содержащую несомненный сексуальный подтекст, когда в кабинет ворвался Хасебе.
- Командующий, Альянс отступает в Дидене.
Клаус разочарованно вздохнул и поёрзал в кресле.
Хасебе и ещё два офицера, имена которых Клаус так и не удосужился запомнить, окружили стол.
- Они оставили приграничные города и северо-западную часть границы совершенно без охраны, - Хасебе бросил телеграммы на стол. – Похоже на капитуляцию.
В тишине Таки просмотрел телеграммы.
- Почему?
- Прошу прощения, сэр?
- Почему они сдаются? Почему сейчас?
- Мы не знаем, сэр.
Таки разыскал среди вороха бумаг на столе карты северо-западной границы и нахмурился, изучая их и полученные телеграммы. Это было пятое отступление такого рода за последний месяц. Он знал, что Западный Альянс вёл войну на два фронта – внутри стран-союзниц бушевали беспорядки, забастовки, бойкоты и бунты, истощающие ресурсы фронта. Возможно, это, наконец, отразилось на передовой. Возможно, Божья воля ведёт их к проигрышу.
Клаус наблюдал за бесстрастным лицом Таки и гадал, о чём он думает.
- Я хочу полностью прочесать территорию с помощью миноискателей, прежде чем предпринять наступление, - наконец, сказал Таки. – Я не буду рисковать. Возможно, это ловушка.
- Рановато для троянского коня, не думаешь? – заметил Клаус.
- Да что ты знаешь о стратегии, Вольфштадт? – раздражённо спросил Хасебе, заложив руки за спину. Он говорил, обращаясь к стене, но его неприязнь к Клаусу была почти осязаема.
- Я просто говорю, что это как-то маловероятно…
- Если я правильно помню, твой военный опыт заключается в идиотском швырянии гранат с мотоцикла.
- Вот, кстати, об этом, - подхватил Клаус, спуская ноги на пол и многозначительно глядя на Хасебе. – У меня есть теория, согласно которой именно моё «идиотское швыряние гранат», о котором вы так любезно упомянули, возможно, способствовало отступлению всего Западного Альянса.
- Да о чём ты, чёрт возьми, говоришь? – Хасебе, наконец, повернулся к нему.
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
НЕДЕЛЕЙ РАНЕЕ НА ПЕРЕДОВОЙ
- Клаус…
- Нет.
- Клаус, я сказал, разворачивайся и помоги батальону Акиямы на восточном фланге.
- А я сказал «нет», командир. Рация, что ли, барахлит?
Таки с растущим недовольством следил за непокорной точкой на радаре. Снаружи над головой раздался свист, взрыв грохнул совсем рядом. Металлическим звуком по панцирю Муракумо отозвались осколки, но быстро смолкли, когда наводчик снял стрелков. Точка всё также двигалась не туда.
- Послушай меня. Акияме немедленно нужно…
- Акияме немедленно нужно вытащить голову из задницы. С ним всё будет в порядке, третий батальон на подходе, вот-вот будут.
- Командир! Младший лейтенант Маното докладывает о тяжёлых потерях на северном берегу и просит приказа отступить.
Таки развернулся к заговорившему лейтенанту и с тяжёлым сердцем отдал приказ к отступлению.
- Двигаюсь к мосту в твоём направлении, - продолжал Клаус. Несмотря на грохот на заднем фоне, в голос у него был весёлым. – Они все прут туда, там противотанковые оборонительные сооружения.
Таки стиснул зубы. Младший лейтенант Азуса сидел слева и слышал весь обмен репликами, настороженно поглядывая на командира. Он был знаком с нетипичными отношениями между Таки и капитаном Вольфштадтом, не раз наблюдал вопиющее неподчинение, которое Таки терпел. Но теперь даже он боялся, что Бешеный Пёс перегнул палку.
- Их там слишком много, - настаивал Таки.
- Да не заметят они меня, подумаешь, один мотоцикл! Они жопу рвут, стараясь отправить тебя на небо. А я тихонько просочусь и оставлю им маленький сюрприз.
- Не делай этого. Это приказ.
Из приёмника послышался шум, который в равной степени мог быть и смехом.
- Слушай, Таки, мы можем бесконечно прокручивать этот сценарий: ты отдаёшь мне приказ, а я его игнорирую, ты снова мне приказываешь, а я опять делаю по-своему. Или можем сразу перейти к той части, где… - мощный взрыв поблизости едва не выбросил Таки из кресла, но танк устоял, экипаж вернулся на места. Таки бросил взгляд на Азусу и поправил наушники, непроизвольно затаив дыхание, пока лейтенант сканировал радиочастоты, восстанавливая сбитые настройки. Треск. И потом: - … где я взрываю всех этих ублюдков, а ты меня благодаришь.
Наблюдатели подтвердили – три уничтоженных танка, тяжёлые потери в личном составе в рядах противника на мосту, начало отступления. К ним с рёвом нёсся мотоцикл, полы коричневого пальто развевались.
- И это, - снова раздался голос Клауса. – Всего с девятью гранатами. Представь, если бы у меня были все двадцать. Я мог бы выиграть всю эту чёртову войну.
Таки закрыл глаза.
- Всем танкам прибыть к мосту Оран, - сказал он, переключая частоты. – Враг отступает.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
СНОВА В ОФИСЕ
- Тебе просто повезло с твоим маленьким трюком, - выплюнул Хасебе. – Ну и что?
- А знаете ли вы, Великий Камергер, - беззаботно отвечал ему Клаус, - что после моего маленького трюка командиры по всей линии фронта стали чаще использовать одиночных бойцов во время наступлений? И преимущественно на мотоциклах?
Хасебе поджал губы.
- Так что, возможно, нашей основной стратегией должно стать идиотское швыряние гранат с мотоциклов. Это работает лучше, чем все ваши стратегии. Так, просто для заметки.
- На этом всё, - сказал Таки, чувствуя, что атмосфера накаляется. – Хасебе, передайте Уемуре, что я проинструктирую его завтра утром.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
- Возможно ли, что это победа? – Таки размышлял вслух, тяжело опускаясь на кровать.
Клаус залпом допил остатки бренди, наслаждаясь жжением в горле: - Думаешь, нет?
- Не так скоро, - ответил Таки. – Это слишком просто.
Клаус внимательно наблюдал за ним. В словах Таки был смысл, но ещё больше его было в том, что он не сказал. Клаус был тенью командира достаточно долго, чтобы понять его сомнения в вероятности подобного исхода. Если копнуть глубже, то Таки сомневался в существовании даже шанса на счастье для них двоих. А в самой глубине души он считал, что они его не заслуживают вовсе.
- Твоё поведение у моста на прошлой неделе было нарушением субординации, - холодно сказал Таки. – Ты знаешь, чем это грозит.
Клаус улыбнулся, глядя в свой опустевший бокал. Да, Хасебе ему ясно продемонстрировал, чем именно.
- А я думал, что я безупречный военный.
- Мне есть, в чём тебя упрекнуть.
- Вот-вот. Но за это нельзя отправить под трибунал. Хотя, если ты сам решишь наказать меня, я это приму. Я просто знаю, что ты этого не сделаешь.
Таки сверкнул глазами: - Как смеешь ты предполагать…
- Не сделаешь, если это будет типа того, что произошло на мосту, - мягко подтвердил Клаус. – Когда я – твои глаза снаружи и могу принять верное решение. Тебе просто нужно доверять мне.
Таки ничего не ответил, уставившись на свои сцепленные руки.

Кубики льда звякнули об стенки бокала, когда Клаус поставил его на стол. Спальня Таки была погружена в голубоватый полумрак. Луна то ныряла в облака, то вновь появлялась, выхватывая из сумрака углы комнаты, детали и формы. Клаус глубоко вдохнул. В спальне никогда не было цветов, но всё же… Он взглянул на занавеску, возле которой они обнимали друг друга, казалось, целую вечность назад. «Просто обжимались, - ухмыльнулся он про себя, - как подростки.» Он вспомнил горячую волну, прокатившуюся от солнечного сплетения по всему телу. Клаус всегда думал, что самые яркие и полные ощущения получаешь от секса – как для тела, так и для разума, и всё же, в последнее время, когда тёмное облако сомнений сгустилось над ними, он не так уж часто думал о сексе. Зато нередко вспоминал дурацкую занавеску.
С другой стороны, думал Клаус, разглядывая невозмутимо сидящего на кровати Таки, его обнажённые руки в рубашке с коротким рукавом, и вспоминая то, что произошло в поезде, с другой стороны, секс тоже был чертовски хорош.
Пройдя через комнату несколькими широкими шагами, он поставил колено на кровать и нежно оттянул назад голову Таки за волосы. Вот, теперь этот стальной решительный взгляд, который у него был в кабинете, направлен на Клауса, где-то в глубине тлеет вызов. Чудеса творит с его членом.
К чести Клауса, поцелуй поначалу был нежным. Его язык нашёл язык Таки, нежно, словно упрашивая. Но стоило снова почувствовать этот неповторимый аромат, завладевший им полностью, Клаус сразу же завалил Таки на кровать, подминая под себя, полностью укрывая своим телом.
- Клаус…
Отработанным движением он раздвинул ноги Таки, вжимаясь между ними, желая, чтобы разделяющая их одежда просто растворилась. Он раскрыл нежные губы шире, проникая языком всё глубже. Ненадолго отстранился, чтобы сбросить на пол свою рубашку. Он обхватил ладонью горло Таки, слушая его тяжёлое дыхание и первый сдавленный стон. Он представил, как снова трахнет его, впервые после того ужасного раза в его домике, представил, как тугой пульсирующий жар обволакивает его, поддаваясь, напоминая, кому принадлежит Таки…
Подобно плети, рука, сотканная из голубого лунного света, хлестнула его по щеке, разрывая кожу, оставляя кровоточащий след. Он резко отстранился и посмотрел вниз. Голова Таки была запрокинута, он взирал на Клауса полуприкрытыми глазами почти вопросительно. Оба его запястья были крепко прижаты к постели ладонями Клауса. Рука, поранившая его, существовала лишь в его памяти.
Он обещал. Посреди разгромленного домика как раз перед тем, как взял в руку маленький школьный учебник, который потом спасёт ему жизнь, и Таки слышал его клятву. Что он больше никогда не прикоснётся к Таки.
Мощный силуэт Клауса вырисовался на фоне окна, когда он поднялся. Таки растерялся, застигнутый врасплох, не зная, что делать с этим внезапно появившимся между ними пространством. Клаус посмотрел на него и улыбнулся.
- Второй раз, - сказал он, - я забываю. Но потом вспоминаю. Прогресс.
Он полностью сел и отодвинулся к изножью, игнорируя возмущение крепко стоящего члена, достал из кармана сигареты и закурил. Таки, всё ещё тяжело дыша, приподнялся, облокачиваясь о спинку кровати. Клаус ощущал на себе его пронизывающий взгляд в полутьме. Возможно, он делает это всё только ради того, чтобы Таки не переставал смотреть на него?
- Ты в порядке? – неуверенно спросил Таки, взглянув на его грудь, покрытую многочисленными шрамами. Клаус глубоко затянулся.
- В порядке. Посплю сегодня у тебя в ногах, как хороший пёсик.
Таки издал раздражённый вздох:
- Не будь смешным.
- Расслабься, я пойду к себе. Дай только докурю.
- Я… - Таки отвёл взгляд, благодаря темноту, что скрыла жар, ударивший ему в лицо, - …не это имел в виду.
Яркий, светящийся оранжевым кончик сигареты Клауса замер в воздухе. Клаус недоверчиво уставился на него. Он очень тщательно подбирал слова.
- Ты говоришь мне «да»?
Как по команде, из окна донёсся звон колоколов и пение - с той стороны, где были похоронены предки Таки. Земли, утраченные и осквернённые; обеты, данные и нарушенные. Обязанности. Долг. Единственный. Долг перед своим народом.
А с другой стороны кровати был Клаус, ожидающий ответа на свой вопрос. Он снова подводит его. Сколько ещё Клаус сможет это выносить? Он опустил голову.
Хотя Клаус успел всего три раза затянуться своей сигаретой, он затушил её о подошву ботинка и бросил на пол. А потом схватил Таки и снова завалил его на постель.
- И на будущее, - прошептал он ему в шею. – Молчание – знак согласия.
Таки подумал – возможно ли, что та волна, словно бы омывшая его изнутри, была облегчением? Но потом на возвышенные мысли времени не осталось: Клаус запустил свою большую руку ему в штаны и обхватил его член.
- Так вот почему? – зарычал Клаус. – Вот почему ты хочешь, чтобы я остался? Потому что у тебя стоит только от мысли о том, что я с тобой сделаю?
Его рука скользила вверх и вниз, пока Таки стонал и хныкал ему в плечо. Второй рукой он с силой толкнул Таки на кровать и сжал оба его запястья над головой в позе, которая уже стала его любимой. Медленно он скользнул влажным пальцем ниже, ощупывая сжатое отверстие. Вспышка боли промелькнула на лице Таки.
- Пожалуйста, не… - он хотел сказать «пока нет», но боялся последствий от этого слова. – Ещё не…
зажило
Клаус поморщился от нахлынувших воспоминаний. С того ужасного дня прошло уже несколько недель. И всё же, когда он вспоминал, что сделал с Таки – вспоминал его сдавленный голос, умоляющий его остановиться, как текла по прокушенной руке кровь и выражение его глаз перед тем, как он потерял сознание – его переполняло отвращение к себе, настолько сильное, что он едва мог его выносить. И удары, нанесённые ему хлыстом Хасебе и близко не казались искуплением. Как и то, что он едва не умер там, на берегу реки во время миссии в Белюдье.
Замерший под ним Таки напряжённо ждал, сдерживая тяжёлое дыхание. Клаус убрал руку и снова поцеловал его. Когда он отстранился, от выражения его глаз у Таки скрутило живот.
- Ну, раз уж этого нельзя, попробуем что-нибудь не менее приятное.
Он выпрямился, стянул с Таки штаны и полностью взял его член в рот. Следующие несколько минут Таки тонул в удовольствии. Клаус жадно насаживался ртом, проводил руками по животу и груди Таки, сжимал его соски. Таки видел, как поднималась и опускалась его голова, видел вспышки золотых глаз сквозь спадающие пряди волос и даже его дьявольскую ухмылку, что было просто подвигом в такой ситуации.
- Я… Клаус, я…
И с этим невнятным предупреждением он неудержимо кончил прямо Клаусу в рот, который проглотил всё до последней капли. Словно сквозь дымку Таки видел, как он облизывает губы.
Вот сейчас. Таки ожидал, что это чувство вновь появится. Это… отторжение. Но вместо этого он поймал себя на том, что его взгляд блуждает по напряжённым мышцам живота Клауса, по его твёрдой груди и широким плечам. Внезапно ему захотелось ощутить пальцами весь тот путь по этому огромному телу, что проделал его взгляд. Но, прежде чем он смог собраться с духом и выполнить это, Клаус склонился над ним, целуя. Из дымки удовольствия внезапно возникла другая мысль – гораздо более смелая, но, почему-то, менее интимная. Медленно, скорее под воздействием взгляда, чем изящной руки, Клаус откинулся на спину. Таки склонился над ним с ничего не выражающим лицом.
Клаус боялся сказать что-нибудь и всё испортить. Понимая, что лежит, как дурак, с разинутым ртом, он захлопнул его и изо всех сил постарался не шевелиться.
Таки же чувствовал себя так, словно вот-вот вступит в Безлюдье на глазах у своих людей. Хотя в голове ещё бродили сладкие отголоски удовольствия, он смог сосредоточиться на Клаусе. На том, чтобы дать Клаусу то же, что тот дал ему. «Это всего лишь… сделка», - виновато покраснев, сказал про себя Таки. Он ведь делал это раньше, подумал он, но тут же постарался отогнать воспоминание, как стоит коленями на холодной плитке душевой, пока Клаус заталкивает свой член ему в глотку.
Он глубоко вздохнул. Он не торопился. Он изучал, гладил, исследовал. И, смежив веки, он накрыл ртом влажную головку члена Клауса.
- Блядь, Таки, да…
Таки медленно спустился ниже, потом снова поднялся, покрасневший и смущённый, но воодушевлённый теми звуками, что издавал Клаус. В странной вспышке озарения он осознал, что это и есть настоящая сила. В той власти, что он имел сейчас над Клаусом, над его удовольствием. Сама сущность Клауса была сейчас в его руках. Огромный, устрашающий, золотой капитан фон Вольфштадт превратился в его руках в жаждущего, нуждающегося в нём… Клауса. Таки почувствовал, как его собственный член снова твердеет от одной этой мысли. Он постарался двигаться быстрее и глубже.
- Чёрт, да, давай, возьми до конца…
Клаус издал абсурдно глубокий стон. Он боролся с почти непреодолимым желанием втиснуться до самого конца в горло Таки.
- Да, Таки, вот так…
От усилия слёзы навернулись на глаза Таки. Бесстыдные хлюпающие звуки разносились по всей комнате. Он внезапно заметил, что Клаус не может произнести ни слова, только стонет и судорожно рывками втягивает воздух; его член внезапно стал как каменный.
- Лучше остановись, - вдруг выдавил Клаус, - я сейчас… О, чёрт!
Таки поднял на него взгляд, который и столкнул его через край. Он хотел проглотить, как Клаус, но первая горячая струя, попавшая ему на язык, сбила его с толку, и он отстранился слишком рано. Вторая струйка попала на щёку, прямо под глазом. Остальное растеклось по члену Клауса. Когда Таки поднял голову, Клаус жёстко схватил его за подбородок и большим пальцем стёр сперму с его лица. И снова, почти не задумываясь, Таки повернул голову и облизнул этот палец.
Клаус всё ещё пытался подобрать слова. И когда Таки посмотрел на него, он почувствовал, что волшебство этого вечера исчезает. Рассыпается мелкими холодными острыми осколками. Он покраснел, словно осознание только что содеянного настигло его. Он выглядел побеждённым.
Клаус посмотрел на него и рассмеялся. Просто не смог удержаться.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Несмотря на то, что ночь была довольно жаркой, Таки проснулся вплотную притиснутым к Клаусу. Щека прижималась к твёрдой груди, а пальцы Клауса запутались в его волосах.
Он сразу же отстранился. Клаус улыбнулся во сне. Таки несколько минут смотрел на него, чувствуя то самое отторжение, которого не было ночью. Всё в нём было чуждым: слишком светлые, разметавшиеся по подушке волосы, тяжёлая самоуверенная челюсть. Даже его загорелая кожа на фоне белоснежных простыней казалась слишком яркой. Перенасыщенной. Неправдоподобной. Он вгляделся в щёку Клауса, туда, куда он ударил его так сильно, что разорвал кожу. Он потянулся вперёд. Рука его зависла в воздухе на секунду. Резко вздохнув, он отдёрнул её и встал с кровати.
Он был почти одет, когда Клаус проснулся.
- Доброе утро, - сказал Клаус сонным голосом.
- Мы опаздываем, - не оборачиваясь, ответил Таки. – Через пять минут я должен инструктировать Уемуру.
Клаус застонал.
- Пусть Хасебе его инструктирует.
- Мы должны быть там.
- А я-то надеялся на продолжение.
Таки затылком почувствовал его подначивающий взгляд и ощутил иррациональный укол унижения.
- Одевайся.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
В километре от лагеря двести бойцов элитного отряда специального назначения прятались за деревьями. Одетые в чёрное с головы до ног, они были незаметны как тени, на них не обращали внимания даже белки. Они были наготове, ожидая приказа, который уничтожит штаб Пятнадцатой бронетанковой дивизии.

Шегобишка, прочитала начало - перевод очень хороший, читается как песня. Текст вроде тоже хороший, но пока сложно сказать без знания канона.
Очень надеюсь, что читатели еще найдутся.

Тэнки, история совершенно потрясающая, очень интересная, герои, на мой взгляд, абсолютно канонные. Их поступки обоснованы и вписываются в их реальность на 100%.
Вы читаете, и это уже здорово.

Глава 2. Почти такой же высокий, как Клаус.
Лишь проницательный глаз смог бы выделить среди них лидера. Им не был человек у рации, не был и прислонившийся к самому дальнему дереву человек, держащий оружие наизготовку, не был замерший с прижатым к глазам биноклем ещё один чёрный силуэт. Их лидер был чуть дальше. Низко присев, упираясь коленом в землю, он отрешённо поигрывал сорным цветком, накручивая его на палец. Все двести человек были одеты одинаково – чёрные костюмы войск специального назначения и шлемы, скрывающие лица, и всё же, от присевшего исходила аура непринуждённого самообладания, выделяющая его на фоне остальных. Все ожидали его команды.
- Статус? – едва слышно донеслось из рации.
- Готовы, - дождавшись кивка командира, ответил солдат у рации.
- Вперёд! – передала приказ рация.
Сорняк бессильно обвис, вырванный с корнем, когда генерал-лейтенант Ханс Регенвальд выпрямился в полный рост.
- Вы слышали приказ.
Сначала они двигались быстро и бесшумно, хотя их общего веса было достаточно, чтобы заставить землю дрожать под их шагами. Деревья постепенно редели, и уже через пять минут в поле их зрения возник периметр комплекса. Меткие выстрелы из гранатомёта уничтожили одного дозорного, второго, потом разнесли главные ворота. В последовавшей за ними суматохе двести человек внезапно выплеснулись из-под прикрытия последних деревьев и перестали быть незаметными. Они беспрепятственно проникли на территорию через главный вход, держа оружие наготове.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
В центре комплекса Таки беспокойно расхаживал по своему кабинету. Уэмура и Хасебе изучали карты и телеграммы, разрываясь между радостью и недоверием. Клаус прислонился к стене чуть в стороне, глубоко засунув руки в карманы и неуклонно проигрывая битву со скукой. Он был несколько обеспокоен тем фактом, что ни Таки, ни его соотечественники, похоже, просто физически были неспособны легко воспринять что-то, даже если это были хорошие новости. Кроме них в кабинете присутствовал ещё один человек – низенький худосочный мужчина по имени Идзуми Сюнске, специалист в сфере политики и массовой информации, вызванный, чтобы дать оценку ситуации за рубежом. Как Таки и подозревал, внутренняя ситуация раскалилась настолько, что начала влиять и на военную кампанию.
- У меня есть теория, - нерешительно начал Идзуми Сюнске, чувствуя себя явно не в своей тарелке в окружении чинов и униформы. - Она основана на внутренних репортажах в самом Западном Альянсе. Конечно, доступ к ним у нас не полный, только то, что удалось получить от шпионов, поэтому, возможно, эта теория и не обоснована, ведь неопровержимых доказательств…
- Ближе к делу, - отрезал Хасебе.
Идзуми поколебался, поправляя очки на переносице. У него было худощавое молодое лицо несмотря на то, что ему было уже под тридцать, тонкие нервные руки и нескладное телосложение подростка. Он был даже меньше Таки. Клаус удивился, как при такой худосочной комплекции ему удалось пробиться в жестоком мире журналистики.
Хасебе и остальные третировали Идзуми ещё около десяти минут, пока Таки безмолвно впечатывал каблуки сапог в полы кабинета, казалось, потерявшись в своих мыслях, хотя Клаус подозревал, что он анализировал каждое слово.
- Раньше мы предполагали, что финансовые проблемы, возникающие из-за беспорядков в странах-союзницах, влияют на военную операцию, - продолжил Идзуми, выуживая несколько листов из своего пухлого портфеля. – Но теперь у нас есть основания полагать, что их имидж влияет даже сильнее, чем финансовые проблемы.
- Моральный облик? – внезапно остановившись, уточнил Таки.
Идзуми вздёрнул голову, словно, испугавшись, встретился взглядом с Таки и покраснел до ушей. Клаус впервые навострил уши.
- Д-да, командующий, - Идзуми отвёл глаза и заговорил, уставившись в стол прямо перед собой, его уши пылали. – Фотографии и репортажи с передовой подпитывают антивоенные настроения в их странах. Подавляющее большинство их собственного народа считает Западный Альянс нечистым на руку игроком, разжигателем войны. Сначала их правительства пытались закрыть горячие точки для корреспондентов, потом этот запрет распространили на всю фронтовую зону без исключения. Подобная цензура вызвала ещё большие беспорядки. Теперь они давят на журналистов, заставляя их освещать себя в выгодном свете, пытаясь обелить свою репутацию. Они хотят предотвратить ещё большие дезертирство и капитуляции на фронте, поскольку это крайне… неприятно. И стало гораздо большей проблемой, чем они могли предположить.
- Для них это в новинку, - тихо прокомментировал Таки. – Необходимость иметь дело со столь малозначащими для них понятиями, как имидж. Они были убеждены, что поднялись выше этого, оставив их лишь архаичным странам вроде нашей. Должно быть, это стало для них настоящим потрясением – внезапно осознать, что такие понятия как честь, долг и репутация всё ещё имеют вес.
Идзуми снова посмотрел на Таки, теперь уже с удивлением.
- Именно так. По счастливой случайности у меня с собой политическая диссертация моего коллеги, в которой он как раз поддерживает…
Клаус не расслышал слов прервавшего его Хасебе, он был занят, наблюдая за реакцией Идзуми на каждое слово и движение Таки. Тот был сражён. Клаус на мгновение представил их в разной степени обнажённости – Таки хладнокровный, Идзуими взволнованный и преклоняющийся. Таки был бы сверху, как ни странно. Это его устраивало.
Внезапно оглушительный грохот сотряс стены и пол здания. Едва они успели опомниться, за ним последовали второй и третий. Клаус немедленно оказался рядом с Таки, выхватив пистолет и не сводя глаз с окна. Офицеры выбежали в коридор, выкрикивая приказы, созывая охрану. Заслышав высокий свистящий звук, Клаус швырнул Таки на пол, прикрывая от разлетающихся осколков выбитых взрывом окон.
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Первые несколько решающих минут рейда на военный комплекс идентичны атаке на любой гражданский объект – именно в этом генерал-лейтенант Ханс Регенвальд несколько недель убеждал своё командование. Да, на военном объекте есть оружие, танки и солдаты, но в течение первых нескольких минут очень немногие их них будут находиться в одном и том же месте. А кто такие солдаты без оружия и танков? Всего лишь гражданские, хоть и тренированные. Ханс поморщился, огибая здание и наткнувшись на группу кадетов, которые тут же бросились врассыпную. Мальчишки. Солдаты против детей. Один из его людей поднял оружие.
- Не стрелять! – рявкнул Ханс.
Они проносились мимо зданий и тренировочных площадок подобно волне чёрных муравьёв, оставляя за собой дымящиеся руины. По оценкам Ханса, пятеро или шестеро убиты, около дюжины ранены.
- Давайте же, - пробормотал он себе под нос, - шевелитесь живее, защищайтесь, чёрт возьми.
И музыкой для его ушей отозвались грохот и лязганье танков, резкие выкрики команд и топот приближающихся шагов. Их были сотни. И все в униформе.
- Огонь по готовности!
Он попытался подсчитать потери со своей стороны и со стороны противника, но быстро сбился. Пули рикошетили от его шлема, когда он перебегал от здания к дереву, потом к грузовику, укрываясь за ними, и убивая только тогда, когда это было абсолютно необходимо.
Те, кто остался, пробились через первую линию обороны, пора было менять ситуацию. Ханс набрал воздуха в грудь.
- Прекратить огонь! – прокричал он. Он увидел, как несколько его людей в замешательстве повернулись к нему, словно безмолвно спрашивая: сейчас?!
Вторая, более организованная линия обороны появилась в окнах и на крышах зданий. Не отстреливаясь, люди, похожие на чёрных муравьёв упорно продвигались вперёд. Ещё десять человек упали. Ханс уже видел главный корпус. Некоторые добрались до него.
- Сэр?
- Не стрелять!
Ханс откатился за дерево, чтобы избежать шквала пуль и произвёл оттуда серию безобидных выстрелов, целясь поверх голов, чтобы заставить вражеских солдат затаиться, а потом снова вернулся на свой курс к главному корпусу, по пути прицельно стреляя по колёсам машин и триплексам танков.
Истинная цель этого налёта была известна лишь двум другим офицерам кроме Ханса – второму и третьему по старшинству, которые шли с флангов и точно так же сдерживали своих солдат, которые были растеряны и встревожены, некоторые, вероятно, даже думали о неподчинении. Возможно, неподчинение приписывали им троим. Возможно, терялись в догадках. Возможно, осознавали нигилистическую подоплёку как войны, так и всей жизни.
Взрывом менее чем в пяти метрах слева от него его отбросило в сторону. Мир окутала белая дымка, когда он изо всех сил пытался удержаться в сознании. Он ждал пули, которая заберёт его жизнь. И на краю сознания подумал, успеет ли Таки Рейзен найти его раньше.
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Недалеко происходил тихий, но ожесточённый конфликт интересов. Таки стремился на передовую, чтобы командовать своими людьми, а Клаус хотел прижать его к полу и держать там, прикрывая собой, пока опасность не минует. Каким-то образом достигнув компромисса даже без слов, они двинулись к выходу. Клаус стремительно шёл впереди, стараясь не мешать движению Таки и в то же время защищал его – прижимал к стене или убирал врагов, появляющихся в коридорах и за окнами. Таки дважды спас Клауса – одни раз предупредив о стрелке сзади, а второй раз подстрелив затаившегося в слепой зоне человека в чёрном.
Клаус нутром чувствовал отличие этой отвратной ситуации от тех, что были прежде – когда Таки был на поле боя, но скрыт под защитой бронированного корпуса Муракумо, а сам Клаус летел рядом на мотоцикле. Он чувствовал обжигающую ярость каждый раз, когда ствол пистолета направляли на Таки. Слишком близко к смерти. Тем не менее, стоило воздать должное Альянсу за подобный смелый шаг, и его ярость смешивалась с уважением. В конце концов, он и сам так нередко поступал.
- У них, должно быть, стальные яйца, если они выкинули нечто подобное, - крикнул он в ухо Таки сквозь стрельбу и грохот, прижимая его спиной к себе, когда они приблизились к выходу.
- Нужно предупредить четырнадцатую и шестнадцатую дивизии, - прокричал в ответ Таки, скорее всего, пропустив мимо ушей шутку Клауса. – Такое внезапное наступление средь бела дня, скорее всего, задействовали целую бригаду.
- Я бы не удивился, если бы они притащили сюда всю чёртову армию!
У подножия широких каменных ступеней, ведущих в здание, они увидели неожиданную картину. Около двадцати вражеских солдат, одетых в чёрное, с блестящими на солнце шлемами, стояли на коленях, заложив руки за головы. Их окружили военные в зелёных формах, направив бесчисленное количество пистолетов им в головы. Едва начавшись, атака закончилась.
- Что?.. – начал Таки.
- Они сдались, сэр, - задыхаясь, сказал стоящий рядом лейтенант. – Просто бросили оружие на землю и встали на колени.
Напряжённая тишина повисла в воздухе, нарушаемая лишь отдалёнными редкими выстрелами и выкриками команд.
- Что там происходит? – спросил Таки.
- Мне доложили, что у нас всё под контролем, сэр. Все сдаются. Мы думаем, это группа спецназначения.
- И сколько их?
- Азуса докладывал о двухстах.
- Две… две сотни? Всего?
Коленопреклонённые фигуры перед ним были безмолвны и бесстрастны.
Клаус усмехнулся и опустил пистолет, не убирая, однако, его в кобуру.
- Действительно, идиоты. Но со стальными яйцами.
Таки обежал тревожным взглядом периметр комплекса и шагнул вперёд.
- Кто старший по званию? – выкрикнул он чёрным фигурам, и Клаус был удивлён, как свободно Таки всё ещё говорит на его языке.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Ханс Регенвальд лежал на боку в полубессознательном состоянии. Сквозь мутную дымку он видел, как его люди опускаются на землю, снова превращаясь в тени. Его люди сдаются. Наконец-то. И потом он разглядел властную, хотя и маленькую фигуру. Чёрные волосы и распахнутое военное пальто. Он что-то говорил, но голос его не доносился до Ханса.
- …офицер здесь? Я спрашиваю… …ответственность?
Титаническим усилием Ханс приподнялся на локте. Он открыл забрало шлема и моргнул, следя как Таки Рейзен обходит пленных, вглядываясь в каждого по очереди. Внезапно чьи-то руки подхватили его и помогли принять сидячее положение. Он медленно оглянулся, чувствуя, как из уха по щеке течёт кровь. Алрик Линдерман, его заместитель стоял прямо за ним на коленях и беспокойно на него поглядывал.
- Сработало? – пробормотал Ханс.
- Да, - ответил Алрик. – Судя по тому, что я видел, потери минимальны. Мы на месте. Стоять сможешь? Рейзен хочет поговорить со старшим по званию.
- Рейзен, - глухо прошептал Ханс себе под нос и поднял руку.
Таки поднял голову и шагнул к ним, рассматривая две облачённые в чёрное фигуры, одна из которых поддерживала другую, едва держащуюся в вертикальном положении.
- Я… генерал-лейтенант Ханс Регенвальд, командующий офицер, - с трудом проговорил он, поддерживая постоянный зрительный контакт с Таки Рейзеном. – Я сдаюсь и прошу, чтобы мои люди считались военнопленными согласно Конвенции о…
- Сколько вас всего? – холодно прервал его Таки.
- Где? – после небольшой паузы уточнил тот мужчина, что стоял рядом.
- За пределами комплекса. Это ведь только первая волна, не так ли?
- Нет, - ответил тот.
- Что?
- Все тут, - подтвердил едва держащийся в сидячем положении мужчина.
Таки подозрительно посмотрел на того, кто назвался Хансом. Его дерзкий комментарий напомнил ему кое-кого, хотя в его серых глазах не было и тени насмешки. Его слова были ироничными, но звучали серьёзно, почти меланхолично.
- Если вы согласитесь сотрудничать, я пощажу ваших людей, - наконец процедил Таки.
Ханс бесстрастно уставился на него в ответ.
- Вы пощадите их в любом случае, командующий Рейзен, - тихо сказал он. Онемение начало отступать и боль вступала в свои права, терзая всю левую сторону головы. Сквозь туман боли он ясно видел, как сверкнули глаза на бледном лице Таки.
- Как смеешь ты…
- Я ценю, что вы пытаетесь разыгрывать из себя кайзера, - сказал он, опираясь на плечо Алрика, чтобы приподняться на колени. – Но я знаю, как вы работаете. Как вы командуете, - он осторожно ощупал левое ухо. – Как вы думаете.
Таки секунду глядел на говорящего, подозревая, что из-за полученных ранений тот не в себе, а потом повернулся к ближайшему лейтенанту:
- Прочесать периметр в радиусе двух километров от базы. Предупредить другие подразделения. Отвести пленных в камеры предварительного заключения…
Собрав последние силы, Ханс вытянул руку и схватил Таки за отворот пальто. Таки издал возглас удивления, когда его внезапно дёрнуло вниз, опуская на уровень глаз Ханса. А Ханс поразился тому, каким изящным тот был, как легко оказалось лишить его равновесия. Как ему удалось заполучить такую власть? Такую любовь?
За те несколько секунд, которые потребовались людям Таки, чтобы отреагировать на это внезапное нападение, Ханс успел наклониться к уху этого мальчика. Вдруг его нос заполнил сладкий аромат.
- Нам надо поговорить наедине. Всё не так, как вы думаете…
Внезапно ему показалось, что товарный поезд врезался в него на полном ходу слева, отбрасывая его прочь. Он грянулся о землю, перед глазами замельтешили жёлтые вспышки. Все пистолеты мгновенно нацелились ему в голову, он поднял руки, но ужасный удар в живот заставил его скрючиться, пытаясь вдохнуть.
- Клаус, остановись! – крикнул Таки.
Таки заставил Клауса опустить пистолет, опасаясь, что мозги Ханса Регенвальда вот-вот разлетятся по траве, и приказал солдатам отступить.
Клаус пытался затушить гнев внутри стонами боли с земли, но никак не мог стереть из памяти зрелище разлетающихся в воздухе волос Таки, когда его дёрнули вниз, и вид руки в чёрной перчатке, вцепившейся в его пальто.
- Да кто, блядь, этот мудак такой?!
У Ханса ушла пара минут, чтобы понять, что поездом было колено высокого блондина. Он широко раскрыл рот, пытаясь вернуть челюсть на место, и приподнял голову.
Клаус фон Вольфштадт и Таки Рейзен. Едва сдерживаемая ярость и ледяная невозмутимость. Это они. Лёгкая улыбка озарила его лицо.
- Похоже, мы пропустили какую-то шутку, Таки, - ощетинился Клаус, взводя курок.
Ганс кашлянул:
- Никаких шуток. Никогда их не любил, помнишь?
Голос, который до этого был слишком далеко, теперь, вблизи, оказался очень знакомым. Он вызвал в памяти поразительные образы – школа, пыль футбольного поля, треньканье велосипедных звонков.
Таки почувствовал, как Клаус напрягся. Ханс снова кашлянул. Пистолет чуть опустился, когда Клаус попытался вспомнить. Всё те же невыразительные серые глаза, высокие скулы, римский нос, почти не изменившиеся за десять лет.
- Ханс? – спросил он неуверенно.
- Клаус.
Улыбка исчезла, в голосе не было даже нотки юмора.
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Полчаса спустя Таки, Клаус, Хасебе и Сугури стояли перед решёткой одиночной камеры Ханса Ренгевальда. Двое вооружённых охранников были рядом несмотря на то, что Ханса разоружили, обыскали и переодели. Теперь он стоял перед узким зарешечённым окном своей камеры. Он был высок, почти такого же роста, как Клаус, с широкими плечами и мощной поджарой фигурой, смутно напоминая большую проворную кошку. Без шлема густая рыжеватая чёлка падала ему на лоб. Левую сторону лица скрывала толстая повязка.
- Лёгкая контузия, - сообщил им Сугури, пока они шли к камере, - и удар тупым предметом, - в сторону Клауса.
- Повезло, что удар, а не мешок для трупов, - проворчал Клаус. Он уже свыкся с мыслью, что Ханс возник, казалось, прямиком из его прошлого, и прежнее презрение снова просыпались в его душе. Он не вмешивался, пока Ханс излагал свою историю медленно и скрупулёзно.
- Я хочу дезертировать, - заключил Ханс спокойно. – Меня не устраивают ни цели, ни методы моего правительства в этой войне. Я хочу присоединиться к вашей стороне.
За этим заявлением последовало ошеломлённое молчание.
- Вы хотите мне сказать, - начал Таки низким опасным голосом, - что двадцать три моих человека и сто двадцать ваших были убиты, чтобы вы смогли дезертировать?
Ханс опустил взгляд, впервые проявив намёк на эмоции.
- И я сожалею о каждой смерти. Я хотел, чтобы их было как можно меньше, но эти потери необходимы, чтобы рейд выглядел достоверно.
- Достоверно для вашего правительства?
- Да. Теперь они поверят, что наступление провалилось и ничего не заподозрят. Они не должны знать о моих планах.
- Каких планах?
- Остаться здесь и помочь вам победить их.
- Чушь собачья! – не выдержал Хасебе.
- Думаю, это первый раз, когда я с тобой согласен, - выдавил Клаус.
Ханс повернулся к нему.
- Я думал ты как никто другой поймёшь меня.
Клаус двинулся вперёд и остановился рядом с Хасебе, сжав челюсти. Таки напрягся.
- Даже не думай. Я не такой как ты. Я перешёл на эту сторону не потому, что недоволен своим правительством.
Таки почувствовал, что Клауса загнали в угол, хотя он сам этого не понял.
- Тогда, - спросил Ханс, - почему ты здесь?
- Я…
Широкий луч охранного прожектора скользнул в узкое окно, и Таки почувствовал, как румянец пополз по его щекам. Сугури уставился в пол.
- Хороший вопрос, - пробормотал Хасебе себе под нос, бросив мимолётный взгляд на Клауса. – Вольфштадт, что у вас с ним за история?
- Учились вместе, - ответил за него Ханс с намёком на улыбку.
- В Люкенвальде? – удивился Таки.
- Нет, до него, в школе, - пояснил Клаус.
- Клаус был образцом для подражания тогда, - сказал Ханс. – Я уважал его. Все его уважали.
Это был умный ход. Ханс без особых усилий встал на сторону Клауса, словно объединяясь с ним. Таки узнал эту тактику.
- Вы были лучшими друзьями? – насмешливо уточнил Хасебе.
- Я бы так не сказал, - процедил Клаус сквозь стиснутые зубы.
Таки показалось, что в голосе Клауса он уловил странную обороняющуюся нотку. Неприятное предчувствие кольнуло его.
- Почему ваше правительство санкционировало такую самоубийственную миссию? – спросил Сугури.
- Я руководил своей командой в подобных миссиях, всегда успешно. Конечно, раньше мы никогда не сталкивались с целой дивизией. Но мы скормили военному министру ложные разведданные, в которых говорилось, что сегодня большая часть вашего подразделения будет на боевом задании, и это уравняет наши шансы. В итоге, они согласились.
- С кем вы работаете? – спросил Хасебе.
- Я уже говорил, что участвуют ещё двое. Лейтенант Алрик Линдерман и полковник Гюнтер Страффберг.
- Нет, с кем вы работаете в правительстве? Кто снабдил вашего министра ложными сведениями?
Ганс поколебался.
- Я не могу пока вам сказать. По крайней мере, пока не заручусь вашим доверием и защитой.
Хасебе недоверчиво фыркнул.
- Не сомневайтесь, - жёстко подтвердил Ханс. – Это заговор и государственная измена на самых высоких уровнях. Множество людей на серьёзных должностях тайно работают над смещением нынешних лидеров Западного Альянса. Я лишь один из многих. В этом моя миссия. Я сделаю всё возможное, чтобы завоевать ваше доверие. Если вы мне поверите, мы закончим эту войну быстро и с минимальными потерями.
Последовала небольшая пауза.
- Почему сюда? – спросил Таки. – Почему вы пришли в Пятнадцатую бронетанковую дивизию?
- Я годами следил за вашими кампаниями. Они всегда впечатляли. Я считаю, что вы находитесь в исключительном стратегическом месте, чтобы полностью переломить ситуацию. Я… Вы… - казалось, он с трудом подбирает слова. – Для меня было бы честью служить вам.
- Вы же не верите в это, господин? – взмолился Хасебе. – Каждое его слово – ложь! Это самая нелепая причина, которую я слышал с тех пор, как… как… Вольфштадт сюда явился!
Клаус вздохнул:
- Если спросите меня…
- Тебя никто не спрашивает! - вызверился Хасебе.
- Я думаю, Таки уже достаточно своенравных иностранцев возле колена.
Хасебе запнулся. Даже в такой ситуации ему было неприятно находиться на одной стороне с Бешеным Псом.
Таки несколько мгновений холодно разглядывал Ханса, затем повернулся и вышел. Клаус последовал за ним.
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
По пути в комнату Таки они прошли мимо нескольких человек, двое из которых были поражены этой встречей. Первым был Идзюми Сюнске, который чуть не выронил свой портфель, когда Таки ему рассеянно кивнул. Во время внезапного нападения его защитили солдаты, а теперь перепоручили кадету, чтобы тот присмотрел за ним. Этим кадетом был Харуки Ямамото. Проходя мимо, Клаус узнал Харуки и мимоходом взъерошил ему волосы, к огромному восторгу и стеснению мальчика.
- Мой пистолет всё ещё при тебе? – уточнил он через плечо.
- Да, сэр!
- Отлично.
Идзуми и Харуки безмолвно наблюдали, как пара завернула за угол.

ГЛАВА 3. Ты на земле.
- Что-то ты примолк, - заметил Клаус, наблюдая, как Таки расстёгивает манжеты рубашки.
- Сегодня было сказано достаточно.
Это уж точно.
Клаус бросил взгляд на бутылку виски, мечтая её распечатать, но тон Таки намекал на желание одиночества.
Клаус скучал по прошлым денёчкам, до того, как он дал это безрассудное обещание сексуального воздержания, - тогда ему достаточно было лишь взглянуть на выступающий позвонок на шее Таки, вкус и выпуклость которого так хорошо изучили его губы, и он мог прижать его к любой поверхности, горизонтальной или вертикальной и познать бледную плоть под униформой глазами и пальцами.
Увы.
Он уже собрался уходить, когда Таки тихо спросил:
- Насколько хорошо ты знал Регенвальда?
Шаркающая походка. Слишком большая школьная форма. Ничего не выражающие серые глаза, взгляд которых нелегко было поймать. Неуверенная нервная улыбка.
- Достаточно хорошо. Мы учились в одном классе. Он был сообразительным, но тихим.
Неужели Хасебе был прав?
- Вы дружили? – Таки надеялся, что ему удалось сохранить бесстрастный тон.
- Мы несколько раз пересекались в разных компаниях, но никогда особо близко не общались. Он ни с кем близко не общался.
- Почему? – Таки ощутил, что его пульс участился, он чувствовал себя нелепо из-за этого допроса.
Клаус вздохнул.
- Если ты спрашиваешь, знаю ли я его достаточно хорошо, чтобы понять, лжёт он или нет, то спорю, что лжёт.
Почувствовав облегчение, Таки расстегнул ремень и ничего не ответил.
- Правда, я и не думал, что он пойдёт в военные, да ещё и станет генерал-лейтенантом, - продолжал Клаус, отвернувшись к окну. – Он никогда не казался мне патриотом. Но и не ненавидел нашу страну настолько, чтобы дезертировать. Он как змея, притаившаяся в траве. Если он хотел стать перебежчиком, всё можно было сделать намного проще.
- Случались и более странные вещи.
Клаус почувствовал опасность:
- Только не говори, что ты ему веришь!
- Вовсе нет. Но ты знаешь, каково это, когда никто вокруг тебе не доверяет.
Клаус несколько секунд понаблюдал за тонким, меняющим цвет в последних лучах солнца облаком, придумывая хлёсткий ответ, но внезапно почувствовал усталость. Нельзя ожидать от него, что он будет бороться с желанием, одновременно обсуждая политику. В конце концов, он всего лишь человек.
- Увидимся утром, - сказал он, поворачиваясь к двери.
Знакомая тишина в ответ. Гадая, услышали ли его, Клаус оглянулся через плечо как раз вовремя, чтобы заметить рубашку, соскальзывающую с плеч Таки и оставляющую его абсолютно обнажённым в полумраке. Внезапное ощущение нереальности накрыло его, заставляя поверить, что весь этот день от начала и до конца, включая и неожиданную встречу со старым одноклассником, и внезапный налёт, просто приснился ему. Клаус моргнул и замер. Не говоря ни слова, Таки прошёл в ванную. Дверь осталась приоткрытой.
Клаус почти полностью разделся за несколько секунд.
Душевая уже наполнилась паром, а Таки стоял под струями воды. Видения их прошлого раза в ванной преследовали Клауса, одновременно возбуждая и сдерживая его, когда он приподнял Таки и прижал его к мокрой стене. Они целовались несколько долгих мгновений. «Идеальный вес», - подумал Клаус, чувствуя приятное напряжение в мышцах. Теперь он мог держать его так, как хотел держать во время атаки. Здесь он стирал воспоминания о пулях, рикошетивших от стен недалеко от головы Таки.
Таки почувствовал слабость. Когда его ноги твёрдо стояли на земле, а между ним и Клаусом было свободное пространство, ему удавалось убедить себя, что все воспоминания об их близости каким-то образом преувеличены. Что у него было достаточно достоинства и силы, чтобы его не таскали и не швыряли, как тряпичную куклу. Но понадобилось всего несколько шагов в душе, прежде чем все воспоминания стали явью. Он снова был во власти Клауса, загнанный в угол, побеждённый, и всё что он мог контролировать – лишь собственные ноги, скрещенные за спиной Клауса, сжимая лодыжки плотнее, чтобы не соскользнуть вниз.
Клаус ещё сильнее прижал его к стене, притиснулся бёдрами так, чтобы руками можно было обхватить лицо Таки, поцеловать его, провести по мокрым волосам. Каждое прикосновение утверждало собственность Клауса, жгло, словно тавро. Таки проиграл. Он был трофеем в битве, в которой почти не участвовал.
Битва, в которой он почти не участвовал. Было ли это то же самое, что проиграть на поле боя? Или в рукопашном бою? Испытывал ли он раньше это стеснение в груди, вырывалось ли и прежде его дыхание такими рваными всхлипами? Чувствовал ли он когда-либо такую беспомощность и горько-сладкое желание покориться? Таки мог вспомнить лишь одно ощущение, схожее с ощущением рук Клауса на нём – когда ему было четыре или пять лет, он стоял на берегу светлой бурной реки, протекавшей вдоль границы владений его семьи. Он смотрел в её кипящие воды целую вечность, долгие-долгие минуты, а потом, почти не раздумывая, повернулся, раскинул руки и упал навзничь. Его воспитатели нашли его километром ниже по течению, промокшего до нитки, но абсолютно невредимого.
«Чертовски смешно, - думал в то же время Клаус, - быть настолько тронутым взглядом другого мужчины». Вода пригладила волосы Таки, глаза блестели как полированный обсидиан. Клаус, уже каменно-твёрдый, почти бессознательно ткнулся головкой в его вход.
ещё нет
И остановился, услышав резкий вдох. Клаус застонал от разочарования и был поражён оглушительным эхом в ванной. Он рассмеялся и чуть отодвинулся, не отрывая своего лба от лба Таки. Оба тяжело дышали.
- Это меня просто убивает.
Таки знал, что это шутка, но всё же в груди у него что-то сжалось.
Он много помнил с того дня, когда добровольно бросился в пенистые объятия реки – её глубокий журчащий голос, внезапные толчки неожиданно солёной воды, время от времени попадающей ему в рот и в нос, неуловимо ощущение, что он тонет и в то же время остаётся на плаву. Он вспомнил мимолётное детское прозрение, что, возможно, его семья солгала ему. Возможно, не существовало таких понятий как долг и кодекс. Возможно, существовало что-то важнее и нужнее их. Но он навсегда запомнил выражение лиц своих воспитателей, когда они нашли его, бесконечные наказания, шрамы на его чести. Обещания, что он никогда больше не допустит ничего подобного.
Клаус опустился на одно колено и втянул в рот член Таки, вызвав вскрик, приглушённый его утробным рычанием. Таки опустил голову, опираясь одной рукой о стену позади себя, а второй вцепившись в волосы Клауса. Клаус чуть отстранился, чтобы облизнуть свои пальцы, и поднял глаза на Таки.
- Скажи, если станет больно.
Прозвучало так, словно ему мучительно было произнести сами эти слова. Таки ещё ни разу не видел, чтобы он шёл на такие уступки, он вообще не представлял, что у Клауса есть какой-то другой режим кроме «с места в карьер».
Его палец проникал мягко, нежнее чем когда-либо раньше, но даже такое осторожное вторжение вызвало рефлекторное отторжение у Таки, его рот уже открылся, чтобы сказать «стоп», но он сдержался, зная, что на этот раз Клаус его послушает. Одно только его слово, и всё рухнет, Клаус уйдёт, а он останется один у холодной мокрой стены. Он вплёл пальцы в потемневшие от воды волосы Клауса, чувствуя, как он продвигается глубже, и тело протестует, отзываясь вспышками боли. Таки застонал сквозь зубы, чуть качнувшись вперёд.
Клаус уткнулся лбом в живот Таки и закрыл глаза, игнорируя свой собственный изнывающий и текущий член. Он осязал умопомрачительный жар и давление, слышал стоны, передающиеся, казалось, прямо через руку, чувствовал сжимающиеся в его волосах пальцы. Он ждал от Таки слова, которое положило бы всему этому конец, но его так и не последовало. Он прижался лицом к нежной коже живота Таки, прихватывая губами чуть выше линии роста волос, целуя, покусывая, осторожно проникая ещё глубже. Таки вскрикнул и прикрыл рот рукой. Вот, здесь. Клаус улыбнулся и нажал снова.
- Клаус!.. – крик Таки отразился от стен.
Таки снова едва не остановил его, но теперь не от боли, а из-за её дьявольской противоположности и с ужасом осознал, что Клаус почувствовал разницу. Не убирая палец и продолжая дразнить чувствительную железу, Клаус привстал и поцеловал его, поймав губами его стоны. Не думая и почти не глядя, Таки нащупал член Клауса и крепко сжал его. Клаус уронил голову ему на плечо.
Они кончили почти одновременно.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

- Можно мне остаться?
Таки не думал, что наклон его головы был заметен, не говоря уже о том, чтобы верно понят, но всё же совсем не удивился, когда Клаус ухмыльнулся и откинулся на подушку. Таки наблюдал, как его влажные волосы намочили наволочку. Вторую ночь подряд он позволял себе это.
- Завтра приступим? – уточнил Клаус, прикрывая глаза.
- Да, - Таки стыдливо одёрнул свою рубашку и скользнул под простыню.
Где-то между душем и постелью разговор вновь коснулся Ханса Регенвальда. И, несмотря на недостаток информации, им всё же удалось разработать план действий.
- Нам не пришлось бы хитрить, если бы этот ублюдок нам всё рассказал, - хрипло произнёс Клаус уже на полпути ко сну.
- Даже если всё сказанное им – правда, он не откроет все карты, пока не станет нам доверять, - рассуждал Таки, глядя вдаль. - Постараемся извлечь из его слов как можно больше тактического преимущества, независимо от того, лжёт он или нет.
-Мхм, - неразборчиво промычал Клаус, приоткрывая один глаз.
Таки лежал на краю постели спиной к Клаусу, и его поза казалась напряжённой и неловкой, защитной, она напомнила, как Таки закутался в кокон из простыней в свой первый день в Академии.
- Знаешь, - пробормотал Клаус, закидывая руку за голову, - у нас ведь практически брак. В душе у нас был типа секс, а теперь мы обсуждаем работу, лёжа в постели.
Таки не знал, что ему на это ответить, но ощутил жар, приливший к его лицу в темноте комнаты.
Занавеска на окне была задёрнута не до конца, и луна освещала стоящую на столике бутылку виски, до которой Клаус так и не добрался, предпочтя ей не менее пьянящее тело Таки. Вчера на этом месте стоял недурственный бренди.
В последние секунды перед тем, как сон овладел им, Клаус ощутил, словно кусочек головоломки по имени Таки Рейзен встал на своё место. Кодекс Таки запрещал употребление алкоголя. На самом деле, единственный раз, когда Таки поднёс бокал к губам, произошёл в тот день, когда они в Академии Люкенвальд отдавали последние почести погибшему курсанту. И всё же, на столике всегда стояла бутылка с виски или бренди, порой с хорошим выдержанным вином – напитками, которые нравились Клаусу.
И это значит, подумал он, погружаясь в сон.
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Ханс Регенвальд не спал на следующее утро, когда они прибыли с допросом, казалось, он так и просидел всю ночь выпрямившись на койке.
Они провели более двух часов перед его камерой. Допрашивал в основном Таки, Хасебе и Уемура находились тут же. Младший лейтенант присел на корточки за дверью, вне поля зрения Ханса, разложив рядом большую помятую карту и прислушиваясь к сообщениям в наушниках. Их план сработал великолепно. Под видом обычного допроса Таки заставил Ханса говорить практически беспрерывно. Хотя присутствующие знали, что все ответы пленника были взвешены и продуманы, они всё же надеялись, что он сболтнёт что-то лишнее. Отвлечётся. Забудется. Идею подал Клаус, Таки её развил и усовершенствовал.
- Лжёт он о своей преданности или нет, - заявил Таки Уэмуре и Хасебе по пути в камеру, - но поблизости должна быть ещё одна команда, хотя бы для сбора данных о результате вчерашнего рейда. Я хочу заставить его сказать, где они.
Ханс размеренно рассказывал о своём военном прошлом, своих миссиях, продвижении по службе, политических пристрастиях и замолчал только когда от него потребовали назвать имена. Таки изобразил лёгкое разочарование, когда наткнулся на эту заминку, и снова вернулся к вопросам о тактике спецопераций Западного Альянса, словно стараясь утешиться этим. Ханс, казалось, был рад обсуждению этой темы. Лёгкий жест руки заставлял младшего лейтенанта передавать приказы.
Клаус наблюдал за работой Таки с благоговением. Казалось, молодому принцу под силу всё.
К концу второго часа Клаус, чьи познания были не столь развиты, как у его хозяина, всё же понял, что наметился сдвиг. Младший лейтенант подал знак, что нужно что-то ещё, немного дополнительной информации. Таки, однако, похоже исчерпал свои навыки допроса. Возможно, здесь требовался менее деликатный подход. Клаус дождался подходящего момента, чтобы вступить в беседу, и коротко и резко рассмеялся.
- Звучит так, словно ты проспал продвинутую тактику нападения, - с ленцой заметил он. – Все знают, что для этого нужен надёжный наблюдательный пункт. Говорил же я, что он врёт, Таки.
Взгляд Ханса был одновременно спокойным и пронзительным. «Ни у кого такого не видел,» - пронеслось в голове у Клауса.
- Надёжный наблюдательный пункт не обязательно располагать на земле, - терпеливо ответил Ханс, словно учитель, поправляющий излишне ретивого ученика. – Наземной команде понадобятся только средства связи с воздухом. Комбинированный…
Таки не стал дожидаться окончания фразы. Младший лейтенант кивнул ему в знак подтверждения, и Таки вышел за дверь, а Уэмура и Хасебе последовали за ним. Впервые Ханс, казалось, удивился. Он посмотрел вслед Таки, а потом перевёл беспокойный взгляд на Клауса, который нарочно помедлил, чтобы увидеть это выражение лица.
- Ты умён, Ханс, - пояснил он. – Но недостаточно. Теперь ты на территории Рейзенов.
НЕСКОЛЬКО МИНУТ НАЗАД, ПОКА ХАНС ГОВОРИЛ
Младший лейтенант отправил сообщение с запросом информации о любой активности в воздухе, как вражеской, так и союзнической, которая наблюдалась в районе расположения Пятнадцатой бронетанковой дивизии этим утром. Все, кроме одного были сообщениями о регулярном патрулировании их собственных военно-воздушных сил. Но было одно сообщение о гражданском самолёте, заявленном как дружеский, который неожиданно отклонился от курса, но тут же вернулся на него.
Ошибка новичка, подумали тогда все.
Выгодная точка обзора с воздуха, как случайно проговорился Ханс.
Они перехватили единственное безобидное сообщение с этого самолёта и расшифровали его. Так была обнаружена третья точка, в которой дислоцировалась ещё одна оперативная группа, четыре отряда из нескольких сотен человек. Вся информация была получена менее чем через полторы минуты после того, как Ханс допустил эту оговорку.
Таки и его команда ехали в Муракумо, а Клаус прокладывал им путь.
Генерал-лейтенант Ханс Регенвальд сел, испытывая странное смешение чувств.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
«Чёрные муравьи» были отлично тренированы, но элемент неожиданности сыграл свою роль. Винтовка и гранаты Клауса внесли смятение в их ряды и выгнали прямо под танки. Деревья оказались случайными жертвами. Таки и Клаус никогда раньше не вступали в открытый бой в такой густо заросшей местности. Клаус чувствовал укол вины каждый раз, когда величественный каштан падал под напором танковых гусениц, или сломанные ветви печально обвисали, словно горюя по своей судьбе. Листва на них была богатой, насыщенного зелёного цвета, совсем не похожая на изящные ветви глицинии, но ему всё равно было больно видеть их гибель. Внутри своего танка Таки боролся с той же мыслью.
Как раз в тот момент, когда последние вражеские солдаты обратились в бегство, мощный взрыв сотряс землю позади первой линии танков. Таки, полагаясь на интуицию, отдал приказ половине танков продолжать наступление, прежде чем развернуть Муракумо лицом к новой опасности. И сразу же понял, что нападавшие были не сзади, а сверху.
- Это авианалёт! – без особой необходимости прокричал Клаус по рации. – Их по меньшей мере дюжина. Ходу, ходу!
Самолёты ревели над ними как разозлённые осы, преследуя их отступление. Когда они возвращались в лагерь, опасаясь взрыва, который мог бы разлучить их, Таки попытался связаться со штабом, чтобы уточнить насчёт противовоздушной обороны. Система приведена в действие, как ему ответили, но требуется больше времени на полноценное развёртывание. Таки стиснул зубы.
- Клаус?
- Я здесь.
- Я…
Таки заколебался. Внезапно он понял, что вызвал Клауса без какой-либо причины. Но проницательность Клауса в этот момент достигла какого-то сверхъестественного уровня.
- Звонишь поздороваться?
- Следи за пехотой, - нашёлся Таки, злясь на себя. – Не отвлекайся от земли.
- Ты на земле. Как я могу от неё отвлечься?
И всё же, с каждым новым взрывом сердце Таки подскакивало к горлу. Каждая вспышка выстрела вызывала в памяти образ залитой кровью коричневой куртки. Каждый взрыв оживлял картинку: перевёрнутый мотоцикл, человек с запрокинутым лицом лежит на спине, вокруг соотечественники Таки, боящиеся даже прикоснуться к нему. Избавиться от этих воспоминаний удалось лишь на въезде в главные ворота комплекса.
Самолёты развернулись в небе и улетели.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------

- Я знаю, куда они направляются, - сказал Ханс.
Учитывая события этого утра, Таки был уверен, что Ханс, наконец, признается, что он не дезертир. В конце концов, комбинированная воздушная и наземная атака готовилась всего через двадцать четыре часа после налёта Ханса, чья оговорка привела к обнаружению и предотвращению этой самой атаки. Вместо этого, не выказывая никакого волнения, Ханс бесстрастно сказал Таки, что комбинированная атака была просто его догадкой, что он ничего не знал об ударе и не предполагал, что Альянс так скоро совершит ещё один налёт. Правда это была или нет, Таки почувствовал, что попал в ловушку, желая узнать о пункте назначения самолётов.
- Есть высокая вероятность, что они направляются на секретную базу недалеко от Атлантического моря. Вдоль береговой линии расположено несколько замаскированных баз, и нам удалось скрыть их и от вас, и от евротийцев.
Все затаили дыхание. Такой информации не удалось добыть даже шпионам.
- Где? – потребовал Таки.
Точное определение местоположения базы зависело от нескольких факторов. Понадобятся карты. Таки нужно было уточнить, где их видели в последний раз, в каком направлении они двигались, по какому пеленгу их фиксировали, какие опознавательные знаки были на самолётах. Клаус понял, что нескольким военным, включая Таки, придётся войти в камеру Ханса с необходимыми принадлежностями.
Змея обвивалась вокруг лап маленького котёнка. Клаус почувствовал, фигурально выражаясь, как шерсть встаёт дыбом. Он попытался поймать взгляд Таки, но тот опередил его.
- Охрана, - тихо приказал он.
Солдаты выстроились в ряд, одновременно подняли пистолеты, направив их веером в голову Ханса. Ханс взглянул на них, потом снова на Таки. Предупреждение получено.
Клаус только что не вибрировал от напряжения, пока Ханс и Таки сверялись с картой и производили вычисления, стоя друг напротив друга за маленьким столиком в центре камеры. Солдаты замерли вплотную к решётке, не шевелясь, оружие в их руках ни разу не дрогнуло. Несмотря на все эти предосторожности, Клаусу было не по себе. Он замер рядом с Таки, тщетно стараясь изгнать из памяти хватку затянутой в чёрную кожу руки Ханса, которая дёрнула Таки к земле.
- Вы уверены, что их видели там?
- Один из моих полковников утверждает, что именно там.
Внезапно всплыло воспоминание. Однажды, в седьмом классе, Ханс целый урок складывал оригами под партой, а Клаус долго наблюдал за ним краем глаза. Эта напряжённая сосредоточенность почти гипнотизировала его. Учитель в итоге заметил это и выгнал Ханса из класса. Все смеялись. Его рыжие волосы не скрывали налившихся слезами глаз, и Клаус вспомнил неожиданный укол вины, словно должен был постараться предотвратить его унижение. Как-то предупредить его.
Теперь Ханс стоял, спокойный и высокий, на вражеской территории, эдакий столп уверенности. Всё изменилось. Или, наоборот, не изменилось ничего.
- Значит, если нам удастся остановить их до границ Безлюдья, - напряжённо произнёс Таки, - мы могли бы…
- Не могли. Дозорные будут здесь и… - не отрывая пальца от карты, Ханс двинулся вокруг стола, и оказавшись за спиной у Таки, задел его руку своей, указывая на другую область, - здесь.
Одним резким движение Клаус схватил Ханса за воротник и отшвырнул назад. Ханс отшатнулся, ударился об стену, но сохранил равновесие. На его лице отразилось лёгкое удивление. Охранники выкрикнули несколько предупреждений, но властный жест Таки успокоил их.
Клаус встал между ними и свирепо уставился на Ханса сверху вниз, словно повторяя вчерашнюю сцену. Ещё воспоминания. Пыльное футбольное поле за школой, дребезжание велосипедного звонка отвлекает его, он поворачивает голову и видит, как старшие ученики сбивают Ханса с велосипеда. Бьют его. Пинают ногами. Клаус вспоминает ярко вспыхнувшее негодование. Всегда ли он был змеёй? Неужели Клаус не разглядел этого тогда?
- Я не хотел ничего плохого, - осторожно проговорил Ханс.
Таки уставился на него, удивляясь, как Клаусу так легко удаётся обострить любую ситуацию.
- Отойди, Клаус. Ты слишком остро реагируешь.
Прошло несколько напряжённых минут, прежде чем Клаус отступил. Когда Ханс вновь занял своё место, Таки выпрямил спину.
- Я напоминаю вам, - коротко сказал он, - о пистолетах, направленных в вашу голову.
- Уверяю вас, я не забыл, - подтвердил Ханс.
Несколько минут спустя всё было закончено, и дверь камеры с лязгом захлопнулась. Ханс снова смотрел, как Таки и Клаус уходят прочь по коридору. Он мягко улыбнулся. Подозрения подтвердились.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Клаусу казалось, что он ждёт возле штаба уже несколько часов. Таки велел ему ждать, словно непослушной собаке. Клаус надулся. Он со злостью представил, как Ханс трахает Таки, стоящего на четвереньках. Потом представил, как сам трахает стоящего на четвереньках Таки, пока Ханс даёт Таки в рот. Клаус пнул сухую ветку, и она отлетела в грязь.
Таки и Уемура появились только ближе к вечеру, их сопровождали несколько незнакомых солдат. Они расселись в четыре джипа по три человека в каждый и выехали с территории комплекса. Клаус сел впереди рядом с водителем, а Таки устроился сзади. Клаус не решался спросить, куда они едут. Да и он вообще не был уверен, что ему ответят, - взгляд Таки под полуприкрытыми веками не отрывался от окна.
В конце концов примерно через час Клаус трагически вздохнул и перелез на заднее сиденье, расположился, прижавшись правой ногой к левой лодыжке Таки. Солдат за рулём не оглянулся, но Таки всё равно отодвинулся.
- Ну, ясно. Вы долго совещались, но всё же решили, что пора завезти меня куда подальше и пристрелить. Я прав? – пейзаж за окном постепенно менялся. Деревья сменились дикими заросшими вереском пустошами. – Я польщён, что ради такого дела понадобилось двенадцать человек и четыре джипа.
- Если ты ещё когда-нибудь вмешаешься, как сегодня, - ледяным тоном проговорил Таки, - то это будет только в том случае, когда моей жизни будет угрожать непосредственная опасность. Ты меня понял?
Клаус почувствовал прилив гнева.
- А что, если твоей чести будет угрожать непосредственная опасность? Тогда я должен молча наблюдать?
Таки недоверчиво посмотрел на него, встретив горящий взгляд. Уж кто бы говорил о моей чести… Он сделал глубокий беззвучный вдох, успокаиваясь. Были более неотложные дела. Клауса ещё не проинформировали о новой миссии.
- Послушай.
Несмотря ни на что, Таки чувствовал закипающее возбуждение в груди, когда думал о реакции Клауса. Он подробно рассказал о долгом обсуждении в штабе, в котором было принято решение проверить информацию о базах у побережья, которую они получили от Ханса. Он обрисовал задачи Клауса. Тот слушал его с растущим недоверием. Таки говорил совершенно ясно, но он же не мог иметь в виду…
Из мягких сумерек выплыло лётное поле. Сердце Клауса заколотилось в горле. Он всё ещё не мог в это поверить, даже когда Таки и Уемура повели его в ангар, где, выстроившись в тишине, стояли истребители «Бофайтер». Сквозь вихрь эмоций Клаус рассматривал двухмоторный тяжёлый истребитель, его заострённый нос, неподвижные пропеллеры. Он уже был невесом, и ветер, знакомый зверь, ревел, хлестал, обтекая очки, и свистел в ушах.
Один из солдат – пилот, как понял Клаус – прошёл мимо, застёгивая шлем. Пока Клаус стоял, разинув рот, все остальные уже облачились в лётное снаряжение.
- Таки…
Клаус опустил взгляд и увидел, что Таки протягивает ему пару защитных очков. Клаус молча взял их.
- Надеюсь, ты не разучился летать, - сказал Таки. Он подарил Клаусу ослепительную улыбку, от которой у того перехватило дыхание, и добавил: - Ликантроп.

Шегобишка, вы когда публикуете новую главу, то поднимайте запись (кнопочка "сделать запись новой"), и строчку о новой выкладке выделяйте жирным (30.09.2024 - Глава 2). Так читатель не потеряет пост с текстом.
Я прочитаю чуть позже, когда будет возможность)

ГЛАВА 4. Простой вопрос.
Громкий золотой смех Клауса разнёсся по радиоволнам эфира над тёмными водами залива, когда он выполнил «бочку», завис над другим самолётом, одарив своего коллегу широкой ухмылкой и показав ему средний палец, а потом выровнял свою машину и понёсся к горизонту по извилистой траектории. Они были всего лишь тёмными пятнышками на ещё более тёмном небе, и только редкие отблески лунного света на фюзеляже выдавали их присутствие, но Таки ощущал восторг Клауса так же явно, как если бы он вилял хвостом, высунув язык. Он был рождён, чтобы летать.
Ты когда-нибудь летал над океаном ночью? – однажды спросил его Клаус. Низкий напряжённый тон его голоса и мрак, который, казалось, распространялся от него по всей комнате, пустили дрожь по спине Таки.
Уемура и остальные уже направились к джипам, но Таки стоял на взлётной полосе, пока последние блики не исчезли в ночи. Несколькими минутами ранее Таки наблюдал, как Клаус запрыгивает в кабину, словно возвращается домой. И за секунду до этого Таки затопило абсурдное желание коснуться его. Просто положить руку ему на плечо. Неужели это так странно, задумался он, глядя в пустоту. Всего лишь командир, провожающий своего капитана. Никто бы ничего не заподозрил за этим невинным прикосновением. Кроме Клауса, конечно.
- Ну разве она не красавица? – бормотал Клаус любуясь на пропеллеры «Бофайтера» и проводя рукой по боку, на котором значками кандзи было выведено «Араи». – Возможно, у тебя то же чувство к Муракумо.
Возможно.
Таки наблюдал, как они взлетали, восхищался их скоростью, совершенством аэродинамики, восхитительной лёгкостью. Он видел, как они превратились в точки. Радиосвязь почти сразу же прервали, опасаясь перехвата, но Таки успел услышать профессиональные, точные замечания Клауса и то бурлящее возбуждение, которое он сдерживал. И, конечно, он увидел, как Клаус выпендривался, выписывая все эти петли в воздухе. Как ребёнок, который не может сдержать своего ликования Рождественским утром. Настроение Таки тоже поднялось. А потом он вспомнил об их миссии и безмолвно попросил предков позаботиться об Араи.
---------------------------------------------------------------------------------------

Рассвет едва брезжил над комплексом, когда Таки шёл по территории, мимо тренирующихся солдат, которые, завидев его, отдавали честь. Их лица разрумянились, но от чего именно - от утренней прохлады или от присутствия Таки - он не взялся бы утверждать.
Почитание настолько пылкое, что граничило с поклонением, было привычно ему с детства, составляло естественную часть его вселенной. Потом Клаус и академия Люкенвальд пробили брешь в стройной картине его мира. Что отличало его от остальных? Что давало ему право или привилегию возвышаться над этими людьми, хотя ровно так же, как и они, он мог истечь кровью и умереть? Смерть не различает имена и ранги. И то, в чём он прежде был твёрдо уверен, теперь начинало напоминать нелепый фарс. Или он пытается переоценить себя и весь мир вокруг лишь потому, что позволил осквернить розу своей семьи, своего герба, своей власти?
При этой мысли краска залила его щёки, и он понадеялся, что сопровождающий его рядовой этого не заметил. Его неспособность контролировать свои эмоции (даже когда Клауса не было рядом, что злило неимоверно) подтолкнула его к решению отпустить солдата, когда он направился к камере генерал-лейтенанта Ханса Регенвальда.
Заключённый и самопровозглашённый дезертир сидел в той же позе, что и прежде, устремив взор в крошечное окно под потолком. Когда Таки приблизился, он медленно развернулся.
- Основываясь на отсутствии капитана Вольфштадта за вашим плечом, я могу предположить, что он где-то над Атлантикой, разыскивает секретную авиабазу Альянса?
Таки не в первый раз подумал, что каким-то образом Хансу удаётся произнести обычные слова ровным сухим тоном так, что они приобретают оттенок некого специфического и неординарного юмора. Это немного нервировало. Он оттолкнул эту мысль, зная, что Клаус уже должен добраться до базы.
- Я бы рекомендовал прервать радиосообщение, поскольку перехватчики Альянса более совершенны, чем ваши, - продолжил Ханс.
- Мы подумали об этом.
- Хорошо.
Таки оценивающе смотрел на него сквозь решётку. Ханс ответил точно таким же взглядом из-под повязки на левой стороне головы. Они впервые остались наедине.
- Я пришёл узнать о характере ваших отношений с капитаном Вольфштадтом, - отчеканил Таки. Он репетировал эту фразу в своей комнате утром. – Учитывая ваше дезертирство именно в Пятнадцатую бронетанковую дивизию, ваше общее с капитаном прошлое вряд ли является простым совпадением. Что произошло между вами?
Таки рассчитывал на продолжение вчерашней откровенности Ханса. Казалось, он даже огорчался, когда не смог ответить на некоторые вопросы касаемо ответственных лиц в правительстве Альянса, замешанных в заговоре. Однако теперь он ничего не ответил, а черты его лица казались высеченными из камня, настолько неподвижными они сделались. Молчание длилось почти полминуты. Таки ждал.
- Мне любопытно, - сказал, наконец Ханс таким ровным тоном, словно отмерял его по линейке. – Кто-нибудь ещё здесь имеет представление о характере ваших отношений с вашим рыцарем?
Таки почувствовал нарастающую панику. Ханс оставался бесстрастен.
- Я не понимаю, что вы имеете в виду.
Хотя голос его звучал безучастно, Таки был уверен, что глаза выдали его. Он почувствовал себя обнажённым под беспощадным светом лампы для допросов. Колёса поезда грохотали под ним, пока он снова и снова кончал в руку Клауса, длящего его удовольствие. Таки сжал зубы. Почему-то этот единственный вопрос от заключённого вселил в него больший ужас, чем все допросы Кацураги.
- Вопрос основан лишь на моей догадке, однако смысл его очевиден.
«Он блефует, - подумал Таки, - считывает мою реакцию.»
- Мои люди не питают иллюзий относительно происхождения Клауса, - осторожно начал Таки. – А его положение при мне может быть неверно понято…
- Я говорю не о его происхождении или положении, - тихо перебил его Ханс, и от его голоса мурашки побежали по спине Таки.
- Тогда я представления не имею, о чём вы говорите.
Вкус Клауса – солоноватый, сильный, завораживающий. Колени на холодной плитке, мокрые волосы, пылающий яростью золотой взгляд, скрывающий боль и замешательство. Простыни обжигают спину, член Клауса врывается безжалостно, исступлённые толчки, разрывающая боль. Злые, голодные, жалящие поцелуи, благословенная милосердная тьма, сменяющаяся нежными отсветами заката, другая постель, встревоженные тёмные глаза, запах лекарств.
Что-то изменилось во взгляде Ханса, хоть Таки и не понял, что именно. Словно свет понимания зародился в их глубине.
- Медик. Младший лейтенант Сугури, я полагаю, - неторопливо проговорил Ханс. – Он знает.
Таки похолодел. Лучше уж масленые взгляды герцогини и неприкрытая ненависть Беркута. Их он хотя бы понимал.
- Простите меня, командир, - сказал Ханс. – Как я и сказал, всё это основано на моей догадке и вчерашних наблюдениях. Что касается остального… в вашем вопросе я вижу лишь плохо замаскированную ревность.
- Это не…
- И в сочетании с милым проявлением собственничества Клауса, которое произошло во время нашего вчерашнего общения, я думаю, что я недалёк от истины, - он улыбнулся. – Мне даже лестно воображать, будто за столь короткое время мне удалось вызвать ревность в вас обоих.
Таки не стал обдумывать убийственную точность его заявления, он постарался убедить себя, что Ханс ничего не знал, а просто бросил пробный шар, видя близость, закономерную для господина и его рыцаря. Не более того.
- Я пришёл не для того, чтобы потакать вашим праздным фантазиям. Мой вопрос имеет прямое отношение к вашему решению перейти на…
- Ему едва минуло двадцать лет, а молодой командир уже сосредоточил в своих руках нешуточную власть, - внезапно размеренно заговорил Ханс. Он поднялся и подошёл к окну. – Его незаурядные стратегические навыки завоевали евротийцам значительное преимущество на восточном фронте с минимальными потерями и поразительным уважением к принципам чести, характерным для его нации. Военнопленные всегда возвращаются целыми и невредимыми, а условия капитуляции принимаются им безоговорочно. Проучившись лишь год в Академии Лукенвальд в нашей родной стране, Таки Рейзен вернулся на Родину в момент обострения…
- Что это?
- Статья, опубликованная крошечным тиражом в журнале, широко известном в узких кругах, и запрещённая едва ли не раньше, чем высохла типографская краска. Ко мне она попала каким-то чудом. Я крайне удивлён, что она вообще была допущена к печати, настолько нетерпимы наши власти даже к малейшему намёку на положительную оценку в отношении вашей страны или Евроты. Но это был первый раз, когда я узнал о вас. С тех пор я целенаправленно следил за всем, что связано с вами – из скудных оговорок моего начальства, из шифровок, полученных по тайным каналам, из всех источников, какие только мог измыслить. Я знаю вас, Командующий Рейзен.
Он по-прежнему смотрел в окно, но что он видел, Таки мог только догадываться. Сам же Таки наблюдал за рождением нового дня в нежных персиковых лучах рассвета.
- Я знаю, как вы думаете. Я всегда хорошо понимал людей. Я знал, что Клаус тоже в Люкенвальде, и когда услышал, что он дезертировал с вами, а, вероятнее всего, ради вас, я понял, в каком направлении мне следует двигаться. Так что, - он снова посмотрел на Таки, и взгляд его, прежде отстранённый и холодный, внезапно стал пронзительным, - хоть я пришёл сюда не случайно, мотивы мои не злонамеренны. Надеюсь, вы это понимаете. Во многом мы с Клаусом очень похожи.
- Я больше склонен верить Клаусу, который говорит, что вы не похожи вовсе.
На лице Ханса не было улыбки, но необъяснимым образом Таки чувствовал, что над ним насмехаются. «Я запомнил наизусть статью о тебе», — читалось во взгляде Ханса. – Разве это не говорит о моей преданности?»
- Мне жаль менять тему, - буднично вымолвил Ханс, - но у меня есть информация, что мои люди, которых, как я полагаю, держат в противоположном крыле здания, по вполне понятным причинам уверены, что я предатель и обрёк их на смерть или на плен. Они абсолютно правы. Только Линдерман и Страффберг были в курсе и поддерживали меня. Однако, теперь мои люди вступили в сговор с охранниками.
- С какой целью?
- Убить меня в этой камере.
Минуту царило молчание.
- Откуда вы это знаете?
- Этого я сказать не могу, поскольку это поставит под удар мой источник. Но это достоверная информация. Я считаю, что нахожусь под угрозой.
- Пока я не буду точно уверен в информации, я не смогу предотвратить покушение.
Ханс медленно кивнул:
- Нет, вероятно, не сможете. И всё же, - он вернулся к койке, сел, поправил повязку на голове. Рассвет пустил нежные розовые блики на его рыжие волосы. Он вытянул свои длинные ноги до середины камеры, - я решил, что вам стоит знать.
Таки задумался, что можно сделать. Поговорить с лейтенантом, отвечающим за охрану заключённых? Он тоже может быть в сговоре. И это в том случае, если Ханс говорит правду.
- На самом деле, это весьма символично и едва ли не поэтично, - размышлял вслух Ханс, словно поворачивая эту мысль то так, то эдак. – Что две наши страны, два непримиримых соперника так быстро объединились в своей ненависти ко мне. Я уверен, Клаусу это хорошо знакомо. Он говорил с вами об этом? Вряд ли. Подобного рода вещи он держит при себе, прикрывая их своей широкой сияющей улыбкой.
Каждый раз, когда Ханс произносил имя Клауса, Таки казалось, что он бередит незаживающую рану.
- Вы когда-нибудь спрашивали его? – теперь Ханс улыбался, но улыбка его была подобна осколку ледяного стекла. – Каково это – отказаться от всего ради вас? Каково это, когда тебя все ненавидят – и те, кто окружает тебя, и те, кто остался позади?
Острый укол вины, как и многое другое в этом разговоре, оказался неожиданностью для Таки.
- Я наведу справки, - казённым тоном ответил Таки, - о вероятности покушения.
Он повернулся, чтобы уйти, с болью осознавая, что этот разговор ничего не прояснил для него, но изменил слишком многое.
- Благодарю вас, Командующий. Я был бы благодарен, если бы вам удалось каким-то образом предотвратить мою смерть в этой камере. Я предпочёл бы умереть в месте с видом получше.
Перед уходом Таки заметил, что Ханс снова смотрит в узкую бойницу окна.
----------------------------------------------------------------------------------------

Два дня в Пятнадцатой бронетанковой дивизии прошли относительно спокойно. Таки попытался разузнать о возможном нападении на пленника, но все его расспросы, деликатные и не очень, не принесли никакого результата, так что он сосредоточился на общем стратегическом планировании с Хасебе и Уемурой. Теперь, даже закрывая глаза, он видел очертания рельефа местности.
От Клауса и его команды не было никаких сообщений.
Ближе к вечеру Таки возвращался в свою комнату, чувствуя себя странно опустошённым, хотя никаких предпосылок к этому не было.
Единственное, он не мог перестать вспоминать сон, который приснился ему прошлой ночью. Они с Клаусом находились в довольно мрачном и зловещем месте – на каком-то утёсе, залитом пылающим светом заката. Внезапно Клаусу в голову пришла мысль, что он были друзьями с самого детства. Да, - говорил он, и его улыбка была широкой, как горизонт, - разве ты не помнишь? После нашей первой встречи под сиреневыми цветами я переехал в соседний дом. Знаешь, я даже стал младше, чтобы быть одного возраста с тобой. Таки помнил, как нахмурился, расстроившись, что доставил столько хлопот. И мы были лучшими друзьями всё детство, практически неразлучными, - торжествующе закончил Клаус. Он искоса посмотрел на Таки, его короткие светлые волосы перебирал лёгкий ветерок. – Ты помнишь? Да, пришлось признать Таки. Он помнил их, по-детски круглолицых и с широко распахнутыми глазами: Таки учил Клауса премудростям чайной церемонии с маленьким фарфоровым сервизом, а Клаус учил его рассматривать и различать улиток, прежде чем положить их в карман. Конечно, они были вместе много лет. Они просто забыли. Давай постараемся больше не забывать, - предложил Клаус. Таки проснулся, зная, что постарается так и сделать.
Он шёл в свою тихую тёмную комнату, а точно такой же, как в его сне, пылающий закат сопровождал его. Снаружи было ещё светло, но шторы были задёрнуты, и всё, чего Таки хотел – это рухнуть в кровать и уснуть.
- Наконец-то! – произнёс низкий голос из темноты.
Таки подпрыгнул от неожиданности и отшатнулся назад, задев столик, отчего всё, находящееся на нём, опасно закачалось.
- Прости, не смог устоять, чтобы не напугать тебя до чёртиков.
- Клаус?
Глаза Таки, наконец, привыкли к полутьме, и он увидел Клауса, сидящего в кресле у окна, допивающего остатки скотча из бокала. Его ботинки облепила грязь, а одежда была измятой и в пятнах. Волосы растрепались и казались ещё более светлыми. Он выглядел усталым, но довольным. Необъяснимая волна недоверия и облегчения нахлынула на Таки с такой силой, что он даже ощутил покалывание в кончиках пальцев. Он так и стоял возле столика, стараясь осознать, что Клаус уже здесь.
- Когда ты вернулся?
- В лагерь? Около двух часов назад. Привезли тайком в кузове грузовика с припасами. Я думал, что нам не понадобятся эти шпионские игры, но в штабе хотят сохранить моё местонахождение в тайне.
Он встал, потянулся и плеснул себе ещё немного виски. Таки осознал, что даже в такой большой спальне Клаус казался великаном. И, казалось, до сих пор наслаждался испуганным выражением лица Таки.
- Мы нашли базу, - просто сказал он. – Именно там, куда указал Регенвальд. Они нас не заметили, и нам удалось провести разведку. Потом, когда мы уже возвращались, они нас засекли. От большинства удалось оторваться, но несколько ублюдков крепко вцепились нам в хвост. Была перестрелка, пара попаданий с обеих сторон. Но «Араи», ласточка, не подвела.
Сердце Таки бешено заколотилось. Клаус стоял живой, прямо перед ним, но каким-то парадоксальным образом, он боялся услышать о его смерти.
- Потерял двоих в том бою, - Клаус упёрся взглядом в свой бокал, думая о тех, кто погиб несколько дней назад, и об эскадрилье, которую потерял много лет назад. – Нисихара и Торуда, – он выпил. – А потом попали мне в двигатель, но «Араи» пролетела над водой как птичка, опустилась только в двух километрах к западу от нашей части. Приземлилась плавно, как чайка, даже на одном двигателе. А на следующее утро подоспели наши парни на джипах. Имён не помню, да и ну их. Подобрали и остальных, а Альянсу пытаются скормить ложные разведданные о нашей смерти. Так что, я и все члены этой вылазки мертвы, Альянс может не беспокоиться, их секреты умерли вместе с нами.
- Что вы обнаружили?
- Ничего сексуального. Но много важного. Они построили железную дорогу от авиабазы до наземных баз, от лагерей до линии фронта, возят по ним припасы туда и обратно. Мы всё отсняли. У нас есть информация обо всех путях снабжения.
Таки быстро соображал, стараясь сдержать нарастающее волнение.
- Но это обозначает, что…
- Что это наш лучший шанс. Если перережем линии снабжения, им крышка. Останется отступить или сдаться. Особенно учитывая, что и дома им поддают жару, они просто не найдут достаточно ресурсов для восстановления. Жертв практически не будет. Я знал, что тебе это понравится.
Таки уставился на него, не в силах выразить свои эмоции.
- Почему из штаба нам ничего не сообщили?
- Потому что боятся утечки информации, если используют обычные линии связи. Шпионы на каждом шагу. Держу пари, Хасебе сейчас инструктируют лично. Я сказал, что займусь тобой, - он подмигнул.
- Итак, - подытожил Таки, выпрямляясь, его сонливость и беспокойство рассеялись, он думал наперёд, выбирал имена, планировал стратегию. – Нужно собрать лучших в одну команду. Запрошу нескольких людей из других подразделений. Начнём завтра. Лучше сегодня, если получится всё быстро подготовить. Нельзя допустить, чтобы Альянс начал менять маршрут.
- С твоего разрешения, - Клаус поднялся, отставил бокал, его улыбка померкла, - я хотел бы вызваться добровольцем.
Нет.
Последовала короткая пауза.
- Почему?
- Думаю, что буду там полезен. Не пойми меня неправильно, железнодорожными миссиями я сыт по горло, - коричневое пальто, залитое кровью – от воспоминания у Таки дрожь прошла по позвоночнику. – Но дело в том, что я же был там, я сам всё видел, точно знаю, куда идти. Кроме того, я могу переводить, перехватывать, околдовывать, одурманивать, удивлять. Ты знаешь всё, в чём я хорош. Быть саксом – моё единственное преимущество здесь, надо использовать его по полной.
Но ты только что вернулся.
Таки мысленно встряхнулся. Клауса не было всего два дня. Он вёл себя абсурдно. И была война. Всегда была война.
- Отлично.
- Отлично?
- Разрешение получено.
Клаус приблизился, и Таки ощутил, как у него ускорился пульс. Но Клаус просто опустился на одно колено и приподнял полу пальто Таки левой рукой. Несколько мгновений он рассматривал ткань, а потом прижал к губам. Этот жест, который Клаус мог сделать в уединении их комнаты, по-прежнему имел такое же значение, как и в момент торжественной церемонии, когда они были связаны друг с другом на всю жизнь.
Давай постараемся больше не забывать, - попросил его во сне Клаус.
Таки протянул руку и коснулся его лица, пытаясь вспомнить, делал ли он подобное раньше. И понял, что не делал. Хотя, нет. Делал однажды. Под раскачивающейся глицинией. Как и тогда, кожа Клауса была тёплой. Иголочки щетины кольнули кончики его пальцев.
Вы когда-нибудь спрашивали его? Каково это – отказаться от всего ради вас?
Клаус прижал руку Таки к своей щеке и подумал, не почудилась ли ему отстранённость в его глазах. Казалось, что стена, что вечно была между ними, во время их расставания истончилась, исказилась и растянулась, но всё же была на своём месте. «Он такой чертовски красивый, - подумал Клаус. – Я хочу сломать его.»
- Я хочу поцеловать тебя, - вместо этого произнёс он. Утверждение. Вопрос. Разрешение. Что угодно. Он уже говорил это однажды.

Таки опустил взгляд и попытался отступить. Клаус неохотно отпустил его руку.
- Нам нужно поговорить с Хасебе и организовать… организовать всё.
Им обоим понадобилась секунда или две, чтобы понять, что Клаус так и не выпустил пальто. Клаус с удивлением посмотрел на свою руку, а потом сжал её ещё крепче и поднял глаза.
- Таки.
Его голос болезненным эхом отдался где-то за солнечным сплетением Таки. Таки почувствовал краску, заливающую лицо, его дыхание участилось. «Только не снова, - подумал он. – Держи себя в руках.»
Всё, о чём Клаус мог думать – что Таки не сказал ему «нет». С другой стороны, того, что он хотел услышать, Таки тоже не сказал.
- Таки, - взмолился он, вцепившись в пальто обеими руками.
- Отпусти.
- Я уже говорил. Я обещал, что не прикоснусь к тебе.
- Мы не можем… терять здесь время. Мы должны идти. Отпусти.
Что-то сильное и насущное словно бы прорастало в Клаусе. Он чувствовал, что с его губ срываются слова, которые он даже не успел обдумать.
- Я поклялся, что никогда не прикоснусь к тебе. И я несколько раз был близок к тому, чтобы нарушить свою клятву. Поэтому ты должен сказать «да». Я не могу… Ты должен сказать «да».
Таки попытался вырвать своё пальто из хватки Клауса. Попытался отстраниться. Попытался ускользнуть от золотого, пронзительного как лазер взгляда.
- Клаус, отпусти, - его голос дрожал.
- Ты должен сказать «да», понимаешь? Я больше не могу, пока ты не скажешь.
Таки почувствовал, как слёзы навернулись ему на глаза, а потом потекли по щекам как у маленького ребёнка. Он закрыл лицо руками. Он не мог больше броситься вниз, даже когда Клаус был рядом. Кровавый свет заката заливал всё вокруг, придавая комнате потусторонний, нереальный вид.
Клаус мог взять его. Мог бросить на пол, изнасиловать, оставить измученным, истекающим кровью. Но не это. Это было единственное, о чём Клаус не мог его просить.
- Отпусти меня! – крикнул Таки.
- Скажи «да».
- Я не могу! Клаус, я не могу!
- Ты должен сказать «да».
Слёзы не прекращались. Даже не прикасаясь к Таки, Клаус чувствовал, как он ломается, и сам чувствовал боль, что делает это с ним. Но он не мог отступить теперь. Это было всё, что он мог сделать. Они были на самой грани чего-то важного.
- Скажи «да».
- Клаус, пожалуйста…
- Я должен услышать это от тебя. Прошу.
- Да! – выдавил он из себя. – Да!
Поцелуй был как первый глоток воздуха после долгого нахождения под водой. Таки потерялся в нём. Его отбросило назад, приподняло, он почувствовал, как ноги оторвались от пола, как спина вжалась в стену. Барьер между ними был практически неощутим теперь. Клаусу хотелось вплавить их друг в друга. Запах Таки опьянял. Лепестки и пот.
Внезапно потребность почувствовать Клауса стала непреодолимой, вспыхнула огнём в груди Таки, в кончиках пальцев, член напряжённо упёрся в брюки. Таки обхватил шею Клауса, провёл ладонью по его затылку и полностью сдался.
Клаус внезапно дёрнул его в сторону и бросил на постель. Прежде чем Таки успел хотя бы вдохнуть, он уже был сверху, вжимая его в кровать, пленяя его губы. Клаус содрал с него пальто, потом остальную одежду, куснул и проложил дорожку огненных поцелуев вниз по горлу.
Стоны и вздохи Таки доносились словно бы из другого мира. «Он такой маленький», - подумал Клаус. «Я хочу сломать его. Он хочет, чтобы я сломал его.»
Он лизнул широко и погрузил язык в Таки, пробуя его на вкус. Таки вцепился в его волосы, его спина изогнулась, голова запрокинулась, а член, как каменный стоял, подрагивая, вертикально вверх. Клаус едва не сорвался. Он вскинул голову и приподнялся. Таки смотрел на него из-под отяжелевших век, протягивая руки к его груди и –
В дверь раздались три тяжёлых удара.
- Таки-сама!
Время словно остановилось в комнате. Они оба слышали голос Сугури, но не реагировали ещё несколько секунд. У Клауса даже мелькнула отчаянная мысль, что он всё равно трахнул бы Таки, даже если бы сам чёртов Кайзер стоял за дверью.
Но выражения лица Таки хватило, чтобы отрезвить его. Прежде чем он успел что-то ответить, Сугури снова заколотил в дверь.
- Таки-сама, простите, но я вхожу!
Снаружи послышалась какая-то возня, видимо, охранник постарался остановить его, но в итоге подчинился старшему по званию. Сугури вошёл в дверь в тот самый момент, когда Клаус скатился с Таки, а тот попытался прикрыться одеялом. К счастью, у солдата хватило ума остаться снаружи, вне поля зрения, однако Сугури наблюдал за развернувшейся перед ним сценой, разинув рот. Таки покраснел и попытался натянуть на себя болтающуюся на локтях и лодыжках одежду. Клаус, сердце которого колотилось со скоростью миллион ударов в минуту, приподнялся на локтях, опустил голову и испустил тихий стонущий вздох.
Лицо Сугури посуровело, и он взял себя в руки.
- Таки-сама. Прошу прощения за вторжение, - его слова прозвучали натянуто, неуместно и просто ужасно. Только теперь Клаус и Таки заметили, что весь перед его рубашки залит кровью. – В Регенвальда только что стреляли в его камере.

Отличное продожение!
Вообще видно привязку к фандому, о некоторых вещах за кадром можно только догадываться, но в общем все более-менее понятно. Сюжет довольно напряженный, и много нц, но такой облом произошел на самом интересном месте!

Даа, облом, не первый и не последний )
Как говорится, оставайтесь с нами, дальше будет ещё интереснее.

Глава 5. Всего одно дополнительное измерение.
Треньканье велосипедного звонка, пыльное футбольное поле.
Жаркий летний день, безудержное пение цикад, создающее ощущение, что сама земля гудит от изливаемых на неё солнцем иссушающих лучей. Занятия закончились, и широкая река учеников спешила покинуть душную обитель знаний. Большинство направлялись домой, а некоторые – к футбольному полю, где у них была запланирована игра с командой из соседней школы.
Шестнадцатилетний Клаус фон Вольфштадт проследил траекторию мяча в пасе от защитника, его сердце грохотало в груди, а ноги – по сухой земле. Почти не целясь, а, скорее, подчиняясь инстинкту, он сделал выпад и нанёс удар. Мяч пролетел над головами, задел кончики пальцев вратаря и влетел в ворота. Он почувствовал удовольствие и подумал, что от одного-единственного гола словно само солнце засияло ярче.
Ханс Регенвальд проезжал мимо поля на велосипеде, не обращая внимания на позвякивание звонков велосипедов, едущих ему навстречу. Его ноги замерли на педалях, пальцы чуть прижимали тормоза. Он чуть-чуть повернул голову, наблюдая краем глаза за Клаусом, которого легко было узнать – его светлая голова возвышалась над всеми остальными почти на полметра. Сейчас его окружили товарищи по команде, поздравляя с успешно забитым голом. Ханс наблюдал за ним из-под чёлки.
- Осторожно!
Он дёрнул руль, едва успев разминуться с группой мальчиков, расположившихся возле скамейки. Звон стекла подсказал ему, что кто-то разбил бутылку. Остановившись, он упёрся ногой в землю и оглянулся, оценивая ущерб. Одна бутылка, разбитая, валялась на земле, две другие остались целы, и никто не пострадал.
- Смотри, куда прёшь, придурок!
Облегчение сменилось страхом, когда он на них посмотрел. Трое, на два года старше, сигареты в зубах, полурасстёгнутые рубашки, хмурые взгляды – они не раз уже цеплялись к нему за его странный вид, причёску, его вечное молчание.
- Ты только посмотри на это пугало!
Прежде чем он успел снова нажать на педали, один из них стащил его за шиворот на землю. Ханс почувствовал парализующий страх. Он, конечно, высокий, но худой, а их трое. Что он может против них? И всё же желание защититься взыграло в нём, как только он ощутил первый удар. Красный. Может ли боль от ударов быть красной? Или фиолетовой, как небо в сумерках? Удары сыпались на рёбра, на живот, и он свернулся в клубок, защищаясь.
И он даже не сразу понял, что произошло, только почувствовал, что что-то изменилось.
- Да ну тебя, - произнёс незнакомый голос. – Я пошёл на поле, а тебе повезёт, если тебя за это не выгонят из команды.
Ханс открыл глаза, чувствуя, как цвет меняется с фиолетового на лаймово-зелёный. Он знал, что на этом месте будут синяки. Он поднял голову. Один из напавших на него сидел рядом, зажимая нос, остальные стояли рядом, напуганные и напряжённые.
- Меня выгонят? Да я же чёртов герой!
Этот голос Ханс узнал. Широкая ладонь помогла ему подняться. Он поморгал и огляделся: два игрока из команды Клауса возвращались на поле, а сам Клаус стоял рядом и пристально смотрел на него.
- Ты же в моём классе, верно? Ты Ханс?
Ханс дышал, стараясь справиться с головокружением. Клаус удивился, что Ханс оказался таким высоким, почти с него ростом. Вероятно, издалека он казался ниже. Клаус вспомнил, как Ханс складывал оригами под партой. Его слёзы, когда его выгнали вон, и как весь класс над ним смеялся. Клаус старался говорить равнодушно, но ему вдруг показалось, что чувство вины и несправедливости трансформировались в живое злобное существо, извивающееся у него в животе. Он взглянул на всхлипывающего мальчика на земле. Между пальцев у него текла кровь.
- Чёрт, - заметил Клаус. – Кажется, я сломал ему нос. Теперь могут и выгнать.
Он издал золотой смешок.
-------------------------------------------------------------------------------------------

Пока Сугури шёл вперёд, ему удалось украдкой понаблюдать за следующей за ним парой. Краска всё ещё играла на щеках Таки. Клаус застёгивал рубашку на ходу. Оба не поднимали глаз, но в углах рта Клауса таилась улыбка. Сугури ощетинился и отвёл взгляд. Высокомерный дурак.
Сугури провёл больше ночей, чем готов был признать, лёжа без сна и размышляя, что за отношения связывают Таки с этим человеком с запада. И каждый раз, когда он находил решение этой головоломки, появлялся какой-то новый элемент, который не вписывался ни в одну его концепцию.
Его первая теория заключалась в том, что Таки разглядел в нём что-то, какой-то навык, опыт, знание, пусть даже и только в потенциале, которые были бы полезны им на войне. Сугури, как и все прочие, тогда считал это ошибкой молодости, неразумным и опрометчивым решением. Никто и представить не мог степень их близости. Ни у кого просто не хватило бы фантазии вообразить подобное. Затем последовало неподчинение иностранца, высокомерие, вопиющее пренебрежение к званиям и субординации, неконтролируемая грубость, смягчаемая только его собачьей преданностью своему хозяину. И, внезапно, первоначальная теория потерпела крах.
Тогда Сугури начал задумываться о силе их дружбы. Он знал, что подобные связи могут появляться независимо от времени и места, и они могут быть очень, очень прочными. Возможно, Таки Рейзен и Клаус фон Вольфштадт оказались схожи в чём-то другом. Возможно, это были узы взаимного уважения и восхищения. Братская связь. Это объяснило бы снисходительность Таки ко всем минусам его рыцаря.
Эта теория разлетелась в прах, когда Клаус явился на порог его домика с истерзанным бессознательным Таки на руках. С того случая прошёл почти месяц, но Сугури до сих пор чувствовал шок. Он вспоминал, сколько времени понадобилось его разуму, чтобы принять явившуюся ему столь беспощадно правду. В глубине души он всё ещё не верил в произошедшее, предполагая это сном, бредом уставшего сознания.
Нет. Не братские узы. Нечто совершенно иное. Нечто немыслимое.
Он приставил пистолет ко лбу Клауса. Сейчас он задавался вопросом, существовала ли альтернативная версия развития событий, где он нажал бы на курок. Вероятно, нет, решил он в итоге. Его действия были следствием шока и бессильного гнева. Бессильного от потребности исправить зло, которое невозможно исправить. Роза была сломана, и мёртвый сакс в его комнате ничего бы не изменил.
Они вышли из здания в свежий вечерний воздух, пропитанный запахом далёкого лесного пожара и пронизанный лучами закатного солнца.
После того ужасного случая Сугури построил теорию насчёт мучителя и жертвы. Конечно, в неё не вписывались непритворное раскаяние Клауса и его ненависть к себе, которые практически ощутимым облаком окутали его. В его просьбе к Сугури позаботиться о Таки была искренность, но он списал всё это на особенности подвижной психики Клауса, возможно на некую форму социопатии. Насильник и жертва, всё просто.
Но когда Таки открыл глаза, задал всего несколько вопросов и полетел к Клаусу, забыв о собственных ранах, Сугури снова оказался в тупике. Он не мог этого понять. Он не мог понять их. И когда он увидел, как Клаус опустился на колени, а Таки склонился над ним, как Таки всю ночь держал в объятиях его бессознательное тело, Сугури сдался. Ему пришло в голову, что, возможно, правда об их отношениях ускользает от них самих. Но эта мысль не развеяла его тревоги.
Он хранил их тайну, потому что больше ничего не мог с ней сделать.
Клаус закутался в пальто с капюшоном и шарф в тщетной попытке маскировки. Таки знал, что он не считает опасения штаба серьёзными, поэтому и выполняет их приказ о скрытности спустя рукава. В конце концов, ни пальто, ни шарф не могли замаскировать его почти двухметровый рост*, которым не мог похвастать больше никто на этой базе.
Они быстро прошли по коридору в сторону лазарета, где их встретил встревоженный Хасебе. Медсёстры сновали взад-вперёд, некоторые выносили окровавленные бинты.
Образы, увиденные Сугури несколько минут назад снова проплыли перед его мысленным взором, его бесцеремонное вторжение в их замкнутый мирок, которое заставило их отпрянуть друг от друга, нашаривая одежду. Решение, которое он принял, отягощало его, но он понял, что просто должен поговорить с Таки о его рыцаре.
- Вы сказали, что состояние стабильное? – голос Таки вернул его в реальность.
- Стабильно критическое.
- Да как, чёрт возьми, может быть и тем и тем одновременно? – спросил Клаус.
- Мы сделали всё возможное, чтобы остановить кровотечение. Две пули прошли насквозь, но одна сломала ребро, а вторая пробила лёгкое. Сейчас можно только ждать, ситуация прояснится через сутки или двое. На данный момент ухудшений нет. Время от времени он приходит в сознание и каждый раз зовёт Таки-сама, ни с кем другим говорить не соглашается. Если вы хотите расспросить его, то расспрашивайте сейчас, пока я не дал ему успокоительное.
Они подошли к кровати Ханса, который оказался настолько высок, что его ноги свешивались с края. Несмотря на кислородную маску, туго забинтованную грудь и кучу окровавленной одежды и простыней на полу, его спокойные черты лица создавали впечатление глубокого безмятежного сна.
- Извините, сэр, - обратилась к Сугури виновато выглядящая медсестра.- Нам пришлось дать успокоительное. Мы волновались, что ему станет хуже, дыхание было прерывистым.
Сугури прослушал сердцебиение стетоскопом.
- Всё в порядке, вы приняли правильное решение, - он взглянул на Таки. – Теперь придётся подождать, прежде чем допросить его.
Ханс знал о покушении, просил Таки защитить его, а он не справился. Ощущение поражения было не ново, но оставило горький привкус на языке.
- Я хочу провести полное расследование, - обратился Таки к Хасебе. – Допросите всех, начиная с лейтенанта Тагады. Я хочу знать, как такое могло произойти в его отделении. Потом займитесь охранниками камер предварительного заключения. Ханс знал о готовящемся на него покушении.
Хасебе колебался:
- При всём уважении, Таки-сама, это же военнопленный. Стоит ли ставить под вопрос преданность наших людей ради…
Он замолчал под пристальным взглядом Таки. Потом чопорно поклонился и развернулся на каблуках. Клаус подавил ухмылку.
После ухода Хасебе Таки внимательно посмотрел на спокойные черты лица Ханса, которые ему уже были хорошо знакомы. Выражение лица почти не изменилось, оно ничего выражало как сейчас, так и когда он был в сознании. В палате воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихими шагами медсестёр и поскрипыванием колёсиков каталок.
- В первый раз я заговорил с ним, когда его избили ребята постарше, - внезапно сказал Клаус. – Я помог ему. Потом мы какое-то время общались. Мне было жалко его, хотя он вроде был ничего. Но трудно доверять человеку, который почти ничего не говорит.
Это прозвучало так, словно ему было ещё что сказать, но больше он не сказал ничего. Клаус задумчиво изучал черты Ханса, внезапно став похожим на него, настолько непроницаемым он выглядел. У них было общее прошлое, о котором Таки мог только догадываться.
Вернулся Хасебе и официальным тоном доложил, что допросы начнутся завтра.
- В общей комнате начинается совещание, - понизив тон, обратился он к Таки. – Я думаю, что операцию удастся начать уже сегодня. Вас проинструктировали?
- Клаус ввёл меня в курс дела, - ответил Таки, бросив последний взгляд на Ханса. – Он примет участие в миссии.
- Понял, сэр, - было заметно, что Хасебе приложил много сил, чтобы остаться невозмутимым.
Совещание длилось всего час, все понимали, что времени терять нельзя. Чем скорее они доберутся до затерянной в лесу железнодорожной ветки, тем больше у них шансов на успех. Планирование было смелым и стремительным ещё и потому, что, предположительно, Альянс ничего не знал, или знал крайне мало об утечке информации. За короткий промежуток времени поражение запада приблизилось и стало осязаемым, что стало возможным благодаря человеку, который лежал в «стабильно критическом» состоянии в лазарете.
Клаус возглавит группу из пятидесяти человек, кроме того, дополнительный взвод будет направлен с целью диверсии и, при необходимости, подкрепления. План складывался чётко, как пазл. Таки старался выкинуть воспоминания о миссии в Безлюдье из головы, передвигая цветные фишки по карте. На этот раз всё было совершенно иначе. Цель определена точно, план надёжен, у Клауса будет пятьдесят человек плюс взвод подмоги, а не Азуса и десяток гранат.
Первый этап начнётся в 21.00 с продвижения на джипах и мотоциклах до лодок в гавани, после высадки с лодок – пешком. В общей сложности миссия должна занять не более двух недель.
Члены совещания расходились в странном оптимистично-напряжённом ожидании. Участники мисси ушли собираться, неся на своих плечах ответственность предстоящей операции. Один Клаус казался расслабленным и никуда не спешил. Он предвкушал удовольствие от долгой поездки на мотоцикле и некий кураж от предстоящей миссии. Когда Таки поднялся и ушёл, он последовал за ним.
У входа в задние их поджидал Сугури.
- Таки-сама, - тихо сказал он. Его руки были скрещены на груди, а сам он не отрывал взгляда от своих ботинок. – Могу я поговорить с вами наедине несколько минут?
Пульс Таки участился. Возможно, Сугури хотел обсудить перспективы лечения Регенвальда, но почему-то у Таки было ощущение, что речь пойдёт не об этом. Не глядя на Клауса, он безмолвно последовал за Сугури. Клаус, конечно, за ним. Но возле кабинета врач резким тоном напомнил об общепринятом значении понятия «наедине» и захлопнул дверь у него перед носом.
------------------------------------------------------------------------

Точно так же, как было много видов дождя или солнечного света, существовало и несколько видов тишины. Таки немедленно погрузился в тишину незнакомую и унизительную. Он молча ждал, пока Сугури обойдёт свой стол и обопрётся об него обеими руками. Возраст младшего лейтенант внезапно чётко обозначился в морщинах вокруг его рта и глаз и в немного поредевших волосах.
- Вы любите его?
Вопрос был шокирующим сам по себе, а услышать его от Сугури было совершенно чудовищно. Таки открыл рот, чувствуя, как краска ударила ему в лицо, и уставился в дальний угол комнаты. Он представления не имел, что ответить.
Сугури вздохнул.
- Судя по вашей реакции, любите, а он, скорее всего, понятия об этом не имеет.
Недавний разговор с Хансом внезапно всплыл в его памяти. Таки захотелось провалиться сквозь землю.
- Может, это не моё дело, Таки-сама, но я… беспокоюсь о вас.
Он помолчал, тщательно подбирая слова.
- Я чувствую, что вы зашли слишком далеко. Я прав?
В словах Сугури была грубоватая откровенность, и Таки внезапно захотелось рассказать ему всё. Но он быстро взял себя в руки.
- Я ценю вашу заботу, - осторожно начал он, - и понимаю, что я – мы – поставили вас в неловкое положение. Но я уверяю вас, я в порядке. Всё под контролем.
Сугури вслушался в его слова.
- Кроме того, - сказал он тихим напряжённым голосом, - вы не дали своему телу достаточно времени на восстановление после… после того случая.
Таки чувствовал, что его лицо буквально пылает. Это было даже хуже, чем быть застигнутым с Клаусом чуть раньше вечером.
- Мы ничего… ничего не делали, - выдавил он, сознавая нелепость своих слов.
- Это… как бы то ни было, это ничего не меняет. Я уверен, что вы не забыли свой долг, Таки-сама. Перед своей страной. Перед своим народом. Подобное поведение порочит всё, что…
Сугури запнулся. Он увидел на мгновение, как мука промелькнула на лице Таки. Он понял, как долго Таки боролся с этим чувством и с самим собой. Ещё один фрагмент занял своё место. Но, несмотря ни на что, Сугури сопереживал ему всем сердцем.
- Послушайте меня, Таки-сама. Простите меня, я знаю, что всё это вам известно. Но если такие вещи как страна и долг кажутся вам далёкими, то подумайте хотя бы о своих людях. Не дай Бог, они увидят вас так, как я увидел тогда…
- Они никогда… я бы никогда…
- Я советую вам… отложить это в сторону… что бы это ни было. С Вольфштадтом. Только до конца войны. Я знаю, что перехожу границы, но прошу вас, послушайте. То, что я нарушаю субординацию, говорит о том, насколько важным я это считаю.
Отложить это в сторону… что бы это ни было
Что бы это ни было
Таки разжал кулак, осознав, что сжимал его всё это время.
Что бы это ни было
Это постоянное ощутимое присутствие где-то поблизости, всегда, куда бы он ни пошёл. Это образ, схватываемый уголком глаза. Это когда обрывается дыхание от прикосновения рук или губ. Это самолёт, выписывающий петли в воздухе.
Тишина изменилась, словно внезапно воздух поменял свой состав. «Власть – странная штука, - подумал Сугури, - она меняет всё вокруг.»
- Я прощаю ваше нарушение субординации, - Таки встретился взглядом с Сугури. – Ваш совет много значит для меня, несмотря на ваше звание. Я многим вам обязан.
- Благодарю вас, - нервно ответил врач.
- Но Клаус, - сказал Таки, и Сугури был поражён тем, как прозвучало это имя из его уст, - Клаус – мой рыцарь, связанный со мной до самой смерти. Я выбрал его. Он делает меня сильнее, а сила – это то, что нужно моему народу.
И воцарилась тишина иного рода. Сугури увидел достоинство рода Рейзен в позе Таки, его непоколебимую уверенность в собственной правоте и ошеломляющую решимость отстаивать её до последнего. По сравнению с его несуразными выражениями, краткость и вес слов Таки были неимоверными.
Сугури задумался, приблизился ли он хоть немного к пониманию. Но нескольких секунд было достаточно, чтобы осознать – ни в коей мере. Ну, он хотя бы попытался. Он вздохнул и бросил взгляд на приоткрытое окно.
- Я искренне надеюсь, что Вольфштадт не подслушивает. Мне страшно думать, что услышанное сделает с его самооценкой.
------------------------------------------------------------------------------

Клаус уселся на скамейку во внутреннем дворике, вне пределов слышимости, поковырял носком ботинка землю и уставился на звёзды. В ярком свете огней комплекса их было почти не видно. Он вдавил каблуки в землю и стал ждать Таки.
«В ожидании Таки» - так можно было бы назвать всю его биографию. Вот доведётся же какому-то бедолаге её написать. Клаусу заранее стало жаль неизвестного автора.
С противоположной от домика Сугури стороны послышались торопливые шаги, и Клаус пониже надвинул капюшон, чувствуя себя донельзя глупо. Из-за угла вывернула долговязая подростковая фигура – щёки раскраснелись от быстрой ходьбы, одна пуговица на мундире не застёгнута, волосы в беспорядке.
- Привет, Харуки.
- Клаус-сама, я увидел вас из окна общежития.
- Как ты меня узнал? С такой-то потрясающей маскировкой.
- Маскировкой?
- Ну, понятно, - фыркнул Клаус.
- Я вам помешал?
- Не-а. Садись.
- Спасибо, сэр, - прежде чем сесть, Харуки ему поклонился. Клаусу стало смешно. Он снял капюшон, спустил шарф.
Некоторое время они молча слушали стрекотание сверчков. Постепенно опускалась ночь, и там, где искусственный свет фонарей не мог разогнать тьму, деревья казались бесплотными тенями. Клаусу почудились глаза в одной из таких теней. Внезапная тишина казалась обманчивой. Меньше, чем через двадцать минут Клаус будет мчаться в её объятия, навстречу врагам. Прочь от Таки.
- О вас ходят слухи, Клаус-сама, - голос Харуки звучал взволнованно и нервно, словно он боялся наказания.
- Ну, порадуй меня.
- Говорят, вы недавно летали на самолёте.
Клаус был впечатлён.
- У кого-то из кадетов длинные уши.
- Это правда?
- Конечно. Но ты никому не говори.
- Ого! И на что это было похоже?
Клаус провёл рукой по волосам. Всплыло воспоминание о Таки, наблюдающем с земли, как он забирался в кабину.
- Просто невероятно, - он опустил глаза и увидел широко распахнутые глаза Харуки, жадно впитывающего его слова. Он усмехнулся, погружаясь в воспоминания о полёте. - Забавно, когда летишь, добавляется всего одно измерение, всего лишь «вверх-вниз», но ты внезапно чувствуешь себя всесильным. Мало кто это понимает.
Харуки задумался на минуту.
- Я думаю, это здорово. Всего одно дополнительное измерение, но большинство людей никогда этого не почувствует.
- Да, точно. Молодец, малыш.
Харуки зарделся.
- Уже замочил какого-нибудь мерзавца из моего пистолета?
- Пока нет, сэр, - рассмеялся подросток.
Он так легко улыбался, подумал Клаус, чувствуя почти отеческое тепло. Нет, скорее братское, тут же поправил он себя. Нечего раньше времени записываться в старики. Он заметил, что Харуки подрос – его форма была тесновата ему в плечах и коротковата.
- Сколько тебе лет?
- Четырнадцать.
- Хороший возраст. Мне нравилось быть четырнадцатилетним.
Харуки немного поколебался.
- А в четырнадцать лет вы…
Его прервал звук шагов, теперь уже от домика Сугури. Когда Таки появился в поле их зрения, Харуки вскочил и отдал честь. Озабоченное выражение лица Таки смягчилось, когда он заметил его.
- Кадет Ямамото.
- Сэр!
Харуки улыбнулся Клаусу через плечо перед тем, как направиться в общежитие. Тот ему подмигнул.
Таки подошёл ближе, его нефритовое пальто развевалось на ветру. Клаус полюбовался бликами лунного света на его волосах, прежде чем лениво подняться на ноги.
- Ну, что? Папочка сделал «атата»? – на миг Клаусу показалось, что губы Таки дрогнули.
Они шли в тишине. Деревья ровными рядами двигались мимо них. Возле западного выхода они встретились с остальной командой. Мотоциклы, джипы и пятьдесят тёмных тихо переговаривающихся фигур в полной амуниции, готовые к выходу. Несколько человек повернулись и, заметив Таки, отдали честь. Он жестом показал, что им не стоит беспокоиться о формальностях.
Мотоцикл Клауса находился чуть дальше в глубине комплекса, на некотором отдалении от остальных. Добравшись до него, он перекинул через плечо собранную заранее сумку. Таки стоял рядом, наблюдая за подготовкой солдат у ворот, потом повернулся к Клаусу.
- У тебя есть всё необходимое?
- Ага. Всё собрано, мотоцикл в порядке. Не о чем беспокоиться.
Таки не ответил. Это отличалось от их прощания на авиабазе. Теперь это не было простой разведывательной миссией, и Таки искал причину, почему он не может пойти с Клаусом.
- Держи тылы, ладно? – сказал Клаус, словно услышав его мысли, и натянул шлем. – Пусть эти парни из Альянса смотрят только на тебя, пока мы не проберёмся туда и не цапнем их за зад.
Таки встретился с ним взглядом и кивнул.
Клаус оседлал мотоцикл.
- Может, я не всю правду тебе сказал, когда вызвался добровольцем. На самом деле я просто хочу выиграть эту войну для тебя, - мотоцикл с рёвом ожил. - Иногда я чувствую, что люблю тебя так сильно, что смог бы это сделать, - его глаза блеснули из-под защитных очков, которые Таки передал ему перед взлётом на Араи. – Я говорил это раньше? Вроде, да.
Прилив смущения и удивления заставил Таки отвести взгляд. Клаус сказал это слово первый раз, но за эту ночь оно прозвучало дважды. Облако набежало на луну, и в этот же самый миг летучая мышь мелькнула перед фонарём. На секунду весь мир погрузился во тьму.
Клаус использовал слово aishiteru, которое редко использовалось в восточной стране, даже если обращено было не к члену императорской семьи. Оно не имело того же значения и смысла, которое закладывалось в слова любви на западе. Таки не был уверен, знал ли Клаус об этом или ему было всё равно. Но Таки смутился вовсе не из-за того, что услышал это слово по отношению к себе, а потому, что Клаусу каким-то необъяснимым образом удалось заставить его звучать искренне, значимо, остроумно, серьёзно, нагло и нежно одновременно, таким образом, что первоначальное его значение оставалось практически неуловимым.
Одетое в тёмное фигуры у ворот постепенно расходились, рассаживаясь по машинам. Таки чувствовал, что секунды скользят мимо, как песчинки в часах, ещё немного – и всё вокруг рассыплется и улетит прочь. Кажется, в сотый раз за несколько дней он растерялся, не зная, что сказать. Когда он наконец, нашёл слова, то даже не был уверен, слышал ли Клаус его тихий голос за рычанием двигателя.
- Просто возвращайся, - сказал он, уставившись на сжимающую руль руку Клауса в перчатке. – Ко мне.
Клаусу показалось, что он вновь взмывает в небо на Араи. Он притянул Таки к себе для короткого крепкого поцелуя, прежде чем тот успел его остановить. Таки бросил панический взгляд на ворота. Никто не видел.
Ветер одинаково раздувал их пальто – у Клауса, летящего в ночь верхом на мотоцикле и у Таки, который остался стоять, дрожа, у него за спиной. Они выезжали из ворот по двое и по трое, сразу же терялись в густой темноте под деревьями, которые, в отличие от своих собратьев на территории базы, никуда не маршировали.
-------------------------------
*Автор пишет о росте Клауса «шесть футов четыре дюйма» - это 1,93м.

Глава 6. Завтра в Фермопилах.
Предупреждение: underage
Первую неделю Таки держался хорошо, лишь несколько новых привычек выдавали его: он старался находиться поближе к радио, чаще звонил в штаб, запрашивая новости, которых никогда не было, время от времени бросал быстрые взгляды на западный выход. Но, если не присматриваться, этого не было заметно.
Он с головой ушёл в боевые миссии. Если он не корпел над картами, то был на задании, и двигатель Муракумо не успевал остывать, привлекая как можно больше внимания Альянса и задерживая его на себе как можно дольше. Он держал слово, данное Клаусу.
К концу второй недели его беспокойство стало более явно: он стал ещё более молчалив, чем обычно, и иногда Хасебе приходилось повторяться, обращаясь к нему, прежде, чем Таки обращал на него внимание.
На исходе четвёртой недели перемены начали замечать даже кадеты. Его скованные, словно каменные плечи, сжатые в жёсткую линию губы, напряжённый взгляд во время нечастых прогулок, потому что большинство времени между миссиями он проводил в своей комнате, куда допускалось лишь ограниченное количество людей. Всё это подрывало их уверенность в себе.
До сих пор ни слова. Ни единого. Конечно, информация из Западного Альянса обязательно просочилась бы – если бы железные дороги были разрушены или диверсионную группу задержали и казнили… мы бы узнали об этом. Но нет ни слова.
Он прокручивал эти слова в уме снова и снова, находился ли он в это время в Муракумо, выкрикивая приказы и ощущая взрывы, от которых содрогался его металлический корпус, или тихо сидел в своей комнате, пытаясь проглотить кусочек тоста.
Ханс Регенвальд был одним из немногих, кто обратил внимание сразу же. Он пришёл в себя на следующий день после отъезда Клауса и заметил изменения в поведении Таки и в его внешности. Таки приходил к нему в лазарет несколько раз, и каждый раз изменения лишь усугублялись. Сначала он расспрашивал о покушении. Ханс сразу же указал на солдата, который стрелял в него: молодой рядовой, который приносил ему еду, теперь предстал перед трибуналом.
Таки лично допросил рядового, прежде чем его увели. Двадцатилетний Фукуо Тамура отвернулся, когда Таки ледяным тоном сказал ему, что он подвёл свой народ и свою страну столь низким поступком как попытка убийства военнопленного. Однако во взгляде солдата мелькнул вызов, который до этого Таки видел лишь во взгляде Клауса и который открыл ему всю глубину его ненависти. Дальнейшие допросы позволили выявить, насколько далеко она расползлась. С одной стороны были пленники в камерах, преданные и пылающие жаждой возмездия, с другой – их охранники, наслушавшиеся разговоров о дезертирстве Ханса и горящие желанием избавиться от предателя. В итоге четверо людей Таки предстали перед военным трибуналом. Ханс оказался прав. Поразительно, как сильно может объединить ненависть.
Генерал-лейтенант Ханс Регенвальд сел в постели. Был полдень, и лазарет пустовал. Теперь, кроме бинтов на голове, его украшала тугая повязка на торсе. Одна рука была прикована наручниками к кровати, рядом стоял охранник, приставленный следить за ним круглосуточно.
Ханс разглядывал потускневшие волосы Таки и многочисленные складки, расползшиеся по его одежде. Молодой командир сидел в кресле возле его постели, но разумом находился за много миль от него. Это было на четвёртой неделе отсутствия Клауса.
- Меня нельзя назвать ни сентиментальным, ни религиозным человеком, - осторожно проговорил Ханс ровным тоном, - но у меня хорошая интуиция. И она подсказывает мне, что он жив и здоров.
Хоть никто из них не произнёс имени Клауса, оно, казалось, повисло в воздухе между ними и заставило Таки остро ощутить присутствие охранника.
- Ему всегда всё удавалось. Всё, за что бы он ни брался. Если и есть на свете человек, который находится под защитой Богов, то это капитан фон Вольфштадт. Ну кого бы ещё обычный школьный учебник мог спасти от пуль?
Таки настороженно посмотрел на него, который раз гадая о его всеведении.
- Как вы об этом узнали?
Ханс смотрел на него открытым взглядом, словно повторяя свои слова: Я не могу вам сказать этого, пока не заручусь вашим доверием.
- Я надеялся, командующий, - вместо этого сказал он, - что вы расскажете мне о разведывательной миссии. Что вы там нашли? На авиабазе?
Внезапный порыв ветра швырнул пригоршню листьев в окно, рядом с которым стояла кровать Ханса. Осень, понял Таки. Она наступила незаметно для всех. Он некоторое время рассматривал Ханса, раздумывая. У него были хорошие связи и явно несколько информаторов. Было рискованно рассказывать ему вообще хоть что-то.
Но он был честен и доказывал свою лояльность уже больше месяца. Он неоднократно заявлял о своей верности Таки и Пятнадцатой бронетанковой дивизии, несмотря на всё недоверие и враждебность, с которыми он столкнулся, несмотря даже на покушение на его жизнь. И в этот самый момент Клаус может быть в большой беде.
Солдат, охранявший пленного с самого утра, не колебался, когда командующий отпустил его, но всё же почувствовал дискомфорт при мысли, что Таки-сама останется наедине с кем-то настолько молчаливым и подозрительным.
Ханс слушал его, не перебивая. Странно, но Таки показалось, что он изливает своё волнение и тревогу, хотя всё, что он сказал, было выражено сухими военными терминами. Операция «Ганнибал».
- Им ни за что не удалось бы завершить миссию за две недели, - выдал свою оценку Ханс. – Если Альянс пошёл на такие рискованные меры как постройка железнодорожных путей до самой линии фронта, то охранять они их будут круглосуточно всеми имеющимися в их распоряжении силами. Там будут аванпосты, патрули, постоянные обходы.
Сердце Таки оборвалось. Они предполагали такую возможность, а теперь он получил подтверждение.
- Но невозможно наблюдать одновременно и постоянно за всей протяжённостью путей. Наверняка там есть слепые зоны. Я уверен, Клаус и его команда поняли это с самого начала. Я уверен, что они попытаются найти эти слепые зоны, но для этого нужно время. Им приходится разрабатывать план с нуля согласно полученным на месте данным. Но если вы не слышали никаких новостей, то это само по себе хорошо. Значит, их не поймали, - весомо резюмировал он. – Верьте в своего капитана, командующий. Дайте ему ещё немного времени.

Из-за холма появилась тёмная фигура, и Клаус напрягся, держа палец на курке, но несколько вспышек фонарика в условленном порядке успокоили его. Он подал знак остальным, что вернулись Ота с командой. В сгущающихся сумерках все ждали, пока они приблизятся. Клаусу до смерти захотелось закурить.
- Ну что? – спросил он, когда лейтенант Шигеки Ота наконец показался из-за деревьев. Ота был его заместителем в команде, мужчина среднего роста под сорок с постоянно хмурым выражением лица. Клаусу он сразу понравился.
- Всё то же самое. Смена караула каждые три часа. Настоящая королевская грёбаная гвардия, никто даже глаз не отводит. Безнадёжно, - он серьёзно посмотрел на Клауса. – Единственный вариант – Фермопилы.
Клаус вздохнул, присел на корточки и принялся подобранной тут же палкой чертить на земле полосы и направленные на них под разными углами стрелки, хотя и сам уже почти ничего не видел в сумерках. Его люди ждали.
Железная дорога тщательно охранялась на всём протяжении за исключением узкого скалистого прохода, недалеко от которого они сейчас и находились. Этот проход был труднодоступен – обрамлённый двумя почти отвесными скалами, в нём едва хватало места для мчащегося по рельсам поезда, не могло быть и речи, чтобы пустить там патрули или расставить охрану. Слепая зона. Ота и Клаус назвали это место Фермопилами, чувствуя себя царём Леонидом и его отрядом в триста человек против многомиллионной армии. В этом был некий символизм.
- Значит, Фермопилы, - решительно проговорил Клаус. – Выступаем на рассвете.
Из-за сурового рельефа, трудного доступа и открытой местности Фермопил они потратили несколько дней на разведку, пытаясь найти место получше, но это ущелье оказалось единственным вариантом, хоть и весьма рискованным.
Они разбили лагерь в напряжённом молчании. В своей палатке Клаус улёгся на спину и подумал, удастся ли ему уснуть. Жалко, что не видно звёзд. Эти мерцающие крупинки, проглядывающие сквозь ветви деревьев, всегда очаровывали его. Он слышал, как Ота отливает в кустах неподалёку и проклинает комаров, прежде чем заползти на своё место напротив Клауса. Некоторое время они молчали.
Миссия растянулась на четыре недели против запланированных двух, и Клаусу нравилось представлять, как Таки до чёртиков волнуется о нём. Эта невероятная картина заставила его иронично улыбнуться. Он представил Таки, лежащего в своей огромной постели, а свет фонарей рисует круги на покрывале.
- Тебя ждут дома? – спросил он Оту.
- Ага, -хмыкнул тот, - слишком многие. Жена и любовница. Надеюсь, они не узнали друг о друге.
Клаус усмехнулся. Ота был одним из немногих офицеров, которым было плевать на его национальность. Он ко всем относился одинаково – дружелюбно и отстранённо.
- А тебя? – поколебавшись, спросил Ота.
- Думаю, можно сказать, что да.
- Дааа. Звучит сложно.
- Ты даже не представляешь, насколько, - поиграл бровями Клаус. – Недавно мне стало так жаль придурка, который решит написать мою биографию.
- Никаких биографий, пока не выиграем войну.
- Верно. И начнём завтра в Фермопилах.
«Или закончим,» - одновременно подумали оба.

Таки молча шагал рядом с Хансом и напряжённым охранником. Ханс двигался осторожно, но достаточно уверенно для человека, который всего несколько недель назад поймал две пули. Они подошли к низкой кирпичной стене, окружавшей пустующий склад боеприпасов, и Ханс присел, вытянув ноги перед собой. Таки уже понял, что это была его любимая поза. У него были очень длинные ноги.
Когда они были в лазарете, Ханс сожалеющим тоном заметил, что не видел заката более месяца, а затем сухо извинился за свою сентиментальность. В его словах не было ничего подозрительного, к тому же Хансу своими словами удалось облегчить тревогу Таки насчёт отсутствия Клауса. Плюс чувство вины за то, что Таки не удалось предотвратить нападение на Ханса в его камере. Конечно, облачка сомнений никуда не делись, но в Хансе была некая непритязательная безмятежность, которая успокаивала Таки. И результатом всего этого стало предложение прогуляться, которое удивило не только Ханса, но и самого Таки. Вновь вызванный охранник отстегнул наручники от кровати, сковал руки Ханса и сопровождал их на прогулке.
Ханс глубоко вздохнул и полюбовался на линию деревьев, тёмными силуэтами проступившую на фоне заката. Охранник замер неподвижно, словно статуя. Таки стоял чуть поодаль, задаваясь вопросом, зачем он пришёл сюда.
- Спасибо за эту прогулку, - внезапно сказал Ханс. – Я уверен, что у вас много более важных дел.
- Следующее наступление только через несколько дней, - словно в оправдание ответил Таки. Одна фраза, сказанная Хансом, не давала ему покоя. Он поколебался.
- Раньше вы сказали, что Клаусу удавалось всё, за что бы он не брался. Что вы имели в виду?
Слабая улыбка тронула губы Ханса.
- Вы видели, на что он способен. Его навыки солдата и пилота. Так было всегда. В школе он был золотым ребёнком. Учителя, родители, ученики – все обожали его. Он быстро находил общий язык с окружающими. Но горе было тем учителям, которых он не уважал. Они постоянно отправляли его к директору на беседы о его поведении, но он и с директором хорошо ладил, так что всегда выходил сухим из воды.
Учителя, которых он не уважал. Таки представил Хасебе в качестве учителя в классе Клауса.
- Вдобавок, он был заводилой. Активистом. Спортсменом. У него было множество подружек, - при этих словах Таки опустил взгляд, чувствуя, как у него участился пульс. – В учёбе он был одним из лучших в классе. Это единственная область, в которой я мог соперничать с ним, хотя, - добавил Ханс иронично, - побед у нас было поровну.
Таки моргнул. Клаус отличник? Это было странно, всё равно что представить тигра на поводке.
- Вы удивлены? – спросил Ханс с намёком на веселье. – Неужели вы этого не замечали? Разве не стал он бегло говорить на вашем языке всего через несколько месяцев после переезда? Мне понадобилось несколько лет, чтобы достичь такого уровня.
Таки отвёл прядь волос, брошенную ветром ему на лицо, чувствуя себя несколько ошеломлённым. Конечно, он замечал это всё, но…
- У меня такое чувство, что ему не нравится, когда люди понимают, какой он умный на самом деле, - сказал Ханс. – По какой-то причине он больше любит демонстрировать свои мускулы.
Удивление Таки уступило место чему-то другому. Сколько ещё он не знает о своём рыцаре? Его глаза скользили по двору, ничего не видя. Под деревьями среди сухих листьев мелькали крошечные светлые лепестки. А Клаус теперь в каком-то богами забытом лесу рискует своей жизнью ради страны, которая ему даже не родная. Ему вдруг очень захотелось остаться одному, он уже открыл рот, чтобы извиниться и уйти, как Ханс опередил его.
- На самом деле, единственный человек с более внушительным резюме, чем у Клауса — это вы. Вы великолепно образованны, владеете боевыми искусствами, имеете внушительный список военных побед. Всё, кроме хорошеньких подружек, - глаза его блеснули, хотя тон голоса остался невозмутим. – Но я подозреваю, что это больше связано с культурными особенностями. Не говоря уже о том, что Клаус может быть весьма убедительным в этой области, как я слышал.
Таки изо всех сил сосредоточился на том, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица. Ханс поёрзал на каменной стене, поправил повязку на голове, прежде чем продолжить, его тонкие черты лица были словно высечены из мрамора.
- Я хотел сказать, что двум таким выдающимся личностям было суждено найти друг друга, - он уставился на свои колени. – Я не хотел, чтобы это прозвучало неуважительно. Простите мою дерзость, командующий, но я очень завидую вашей связи. И особенно я завидую Клаусу. За то, что он нашёл свою цель.
Эти слова крутились в голове у Таки ещё долгое время после их расставания. Что-то зацепило его. Словно пробуждало что-то внутри, знакомое, но давно забытое. Что-то связанное с Клаусом, что теперь вызывало лишь острую боль.
Он хотел заснуть. Заснуть и спать, спать часами, днями, до тех пор, пока кто-то не разбудит его новостями об операции «Ганнибал». И на мгновение, открывая дверь в свою пустую тёмную комнату, он задался вопросом, не обнаружится ли в кресле светловолосый мужчина, отпивающий скотч.

На базе был ещё один человек, который ощущал отсутствие Клауса столь же остро, как и Таки. Харуки Ямамото всегда с надеждой вскидывал голову, когда раздавались уверенные шаги Таки, однако все эти недели за его плечом никого не было.
Его сосед по комнате Рюмей был сбит с толку таким внезапным унынием. Он завалился на кровать и многозначительно вздохнул, глядя на застывшего почти на двадцать минут за письменным столом Харуки.
- Ты как животное в зоопарке, которое не двигается, - сообщил Рюмей. – Скоро кто-нибудь решит потыкать в тебя палкой.
Никакого ответа. Даже этой его глупой улыбки.
Рюмей волновался, потому что его сосед по комнате всегда был невероятно жизнерадостным. Он делился со всеми спёртыми в столовой рисовыми шариками и смеялся над дурацкими несмешными шутками. Рюмей вспоминал, как они раньше цеплялись к мальчику по имени Туно. Много лет он был одиночкой и мишенью для глупых розыгрышей, Рюмей и сам доставал его. А потом Харуки всё изменил. Он стал вовлекать его в разговоры, игры, подсаживался к нему за обедом, и никто ничего не мог сказать на это, чтобы не выглядеть полным засранцем. Теперь Туно стал их другом. Рюмей помнил, что сделал Харуки, а сам Харуки уже и забыл, скорее всего. «Идиота кусок» - с теплотой подумал Рюмей.
- Да что с тобой такое? – спросил он, почёсывая ухо карандашом. – У тебя месячные, что ли?
- Ты не видел Клауса-сама?
- Ты опять за своё? – застонал Рюмей.
- Видел или нет?
- Тебе ребята ещё не навешали за такое к нему отношение?
- Да пошли они, - пробормотал Харуки, подперев подбородок рукой.
- Нет, не видел, - раздражённо ответил Рюмей. – Чего ты вообще о нём беспокоишься?
- А почему нет? Он ведь всегда был рядом с Таки-сама, а теперь его уже с месяц не видно. Может, с ним что-то случилось? Как думаешь, у меня будут неприятности, если я спрошу о нём Таки-сама?
Рюмей уставился на него, застыв с поднятой рукой:
- Спросишь у Таки-сама, куда делся его саксонский питомец? У тебя крыша поехала?
Харуки вздохнул. Он вспомнил о пистолете, завёрнутом в одну из его рубашек и спрятанном под матрасом. Вот Рюмей бы охренел, если бы узнал о нём!
Тот смотрел на него ещё несколько мгновений, а потом махнул рукой.
- Короче, закончишь тосковать по своему дружку, приходи на поле. Мать Каору прислала ему баскетбольный мяч.
- Я не тоскую!
- Было бы умнее сказать: «он не мой дружок», идиотина ты! – фыркнул Рюмей и обрадовался, услышав смешок Харуки.
- Отвали, Рю. Ты меня понял.
После его ухода взгляд Харуки снова упал на скамейку во дворе, на которой месяц назад он сидел и слушал о том, каково это – летать.

Во сне Клауса Таки был юным. Подростком. Лет четырнадцать-пятнадцать. Он был ошеломительным. Клаус помнил, как болезненно колотилось сердце при взгляде на него. Стройный и сильный. Раскосые сияющие глаза под шапкой чёрных как смоль волос. И фарфоровая кожа, умоляющая, чтобы её отметили.
А Клаус не мог подняться со стула, руки и ноги словно онемели.
Не беспокойся, сказал Таки, расстёгивая мундир, я всё сделаю. Он сказал это или Клаус прочёл это в его глазах?
Оставшись обнажённым, он уселся на Клауса верхом и стянул с него рубашку. Клаусу показалось, что он вот-вот упадёт в обморок от головокружительного запаха Таки. Он поцеловал Клауса, его губы были горячими и нежными. Член Клауса стоял так, что было больно.
Где он? – спросили губы или глаза Таки.
Что?
Где? Где он?
О! О, он там… там.. надо только снять с меня…
К облегчению Клауса, Таки его понял. А потом, как по волшебству, его штаны просто исчезли. Положив руку Клаусу на плечо, он приподнялся и взял член Клауса в свою узкую ладонь, а потом медленно опустился, издав долгий вздох. Клаусу ужасно хотелось пошевелить руками, ущипнуть его за соски и заставить стонать, провести пальцем по губам, но его руки оставались неподвижны, словно приклеенные к подлокотникам.
Юный Таки насадился сильнее, принимая полностью.
Ты этого хотел? Спросил Таки, хотя его голоса не было слышно. Всё это время?
Что?
- Пожалуйста, не сердись на меня, - теперь уже точно прошептал ему на ухо Таки, двигаясь всё быстрее. – Мне так жаль, что я не могу дать тебе этого.
Таки снова поцеловал его, и Клаус почувствовал, как его накрывают волны удовольствия, зарождаясь в глубине хрупкого тела и распространяясь во все стороны, словно цунами.
Он весь день вспоминал этот сон, даже когда они обходили железную дорогу, устанавливая взрывчатку. Он не мог опомниться от его реальности, от вида жемчужно-белой кожи Таки, и сон казался более реальным, чем все его воспоминания.
Они закладывали взрывчатку на протяжении километра, постоянно срываясь с места, скрываясь между камнями, едва слышали гул приближающегося поезда. Однажды они отступили на пятьсот метров в лес, когда им показалось, что они заметили вдалеке патруль.
К наступлению темноты почти все триста бомб были заложены. Ота и ещё несколько человек устанавливали последние, пока Клаус с остальными стояли на страже. Последние двадцать минут Клаусу было не по себе. Окружающий пейзаж он уже изучил досконально, ничего подозрительного не было, но нехорошее предчувствие не оставляло его. Вроде какая-то тень, которую он не видел, но ощущал, нависла над ними.

Первый выстрел сразил мужчину справа от Оты. Второй – стоящего рядом с Клаусом. Адреналин захлестнул его как ледяная волна, он метнулся под укрытие поросшего мхом камня, приказывая всем сделать то же самое.
Фермопилы – роковое название для операции. Клаус понял, что патруль зашёл сзади, со стороны гор в то время, как они наблюдали за ущельем. Выстрели раздавались сзади и сверху. Клаус отдал приказ отступать. Его люди падали. Пули рассекали воздух, рикошетили от камней. Клаус перевалился через рельсы, мимо взрывчатки, которую они так тщательно устанавливали, и почувствовал, что всё ускользает из его рук. А ведь они были так близко!
Движимый гневом, он развернулся и на ходу выстрелили несколько раз вверх в темноту, не представляя, попал ли он, и, если попал, был ли это безымянный выходец с запада или кто-то, кого он, возможно, знал, с кем ездил в школу в одном автобусе.
Когда пуля попала ему в левую руку, он подумал: «Ну, наконец-то». И его вселенная сократилась до одной-единственной, пульсирующей болью точки. Он вскрикнул и упал не землю.
- Капитан!
Он услышал Оту сквозь шум боя и обернулся, хватая ртом воздух и смаргивая слёзы боли. Он, как ни удивительно, остался среди тел своих товарищей, заканчивая монтировать детонатор.
- Капитан! – снова крикнул он.
Чувствуя, словно рука весит чёртову тонну, Клаус поднялся на ноги и, пошатываясь, двинулся в его сторону. Пару раз споткнувшись о шпалы, он не сводил глаз с Оты, который скрючился в глубине узкого каменного лаза. Он боялся увидеть в любой момент, что Ота вздрогнет как от удивления, кровь хлынет на землю, и он упадёт, но тот, казалось, был неуязвим. Конечно, проход, в который он забился, давал некоторое укрытие, но, если они додумаются осветить местность, ему конец. Клаус добрался до него и тяжело опустился на землю среди тел мужчин, которые всего несколько минут назад были живы, дышали и переваривали пищу.
- Вы ранены, - сказал Ота.
- Я заметил.
- Помогите воткнуть это в землю. Потом накиньте шнур.
Клаус работал одной рукой, вторая была как в огне. Пуля прошла насквозь или попала в кость? Да какая разница, отсюда ему в любом случае не выбраться.
- Чёрт, - отшатнулся Ота, когда пуля пролетела так близко, что оставила чёрный след на поршне в его руке. Клаус развернулся и выстрелили в непроглядную темноту.
- Что дальше? – спросил он.
- Ничего. Всё готово. Должно взорваться.
Если бы всё шло по плану, они бы отошли на безопасное расстояние, разматывая шнур и оттуда произвели бы детонацию. Теперь это было невозможно. Зрение Клауса сосредоточилось на разрываемом выстрелами пятачке выхода. Он был спокоен. И благодарен Таки, который пришёл к нему этой последней ночью.
- Хорошая работа, - оцепенело сказал он Оте, забирая у него неожиданно тяжёлый взрыватель с поршнем. – А теперь убирайся отсюда.
- Что?
- Отступайте по южной стороне, тогда окажетесь прямо под ними, они вас не увидят.
Секунду Ота просто смотрел на него.
- Это приказ, лейтенант!
Ота несколько раз кивнул со своим обычным хмурым видов, а потом выхватил взрыватель у Клауса из рук и рванул вперёд к рельсам.
- Ота! – Клаус встал, чтобы последовать за ним и вскрикнул, когда кровь снова плеснула из раны. Он даже шагов Оты уже не слышал. «Просто грёбаная газель, мать его» - подумал Клаус. Надо догнать его, надо…
Взрывы потрясли узкий каньон до самого основания. Там где секунду назад царила непроглядная тьма, теперь свирепствовало пламя. Обломки камня и осколки металла летели во все стороны. Огонь уничтожил и железную дорогу, и скалы, и их Фермопилы.
Клаус почувствовал нестерпимый жар, он увидел место, куда убежал Ота – теперь там было всё охвачено огнём. И его последней мыслью перед тем, как что-то огромное упало на него, лишая сознания, была мысль о том, встретятся ли жена и любовница Оты.

Той же ночью новость дошла до Пятнадцатой бронетанковой дивизии.
Железнодорожная линия снабжения на Восточном фронте разрушена.
Перестрелка началась до взрыва.
Взвод поддержки добрался до места после взрыва, ликвидировал вражеские силы, спас выживших. Среди них капитан фон Вольфштадт. Жив. Ранен.
Это слово пронзило Таки, как стекло.
Их транспортируют в ближайшую больницу. Дорога займёт не менее дня.
Ранен. Никчёмное слово, которое могло обозначать что угодно – от царапины до потери конечности.
Заснуть он не смог.

К концу следующего дня краски вернулись на его лицо. Кадеты снова увидели решительность в его шагающей фигуре. Хасебе и Уэмуре пришлось постараться, чтобы успевать за его мыслями на совещании. Ханс оценивающим взглядом окинул его фигуру, одежду, разворот плеч. Таки поспешил ретироваться в свою комнату.
Единственный телефонный звонок из госпиталя с Восточного фронта вернул его к жизни.
Хозяин.
Таки прокручивал разговор в голове, пока усаживался за стол в зале для собраний.
У нас получилось.
К унижению Таки, слёзы навернулись ему на глаза, но он сдержал их нечеловеческим усилием.
Мы потеряли много людей. Хороших людей. Об одном я хочу тебе рассказать. Но у нас получилось.
Он сказал Клаусу, что это отличная работа.
Но ведь это ещё не конец, да? Все так говорят.
Нет. Альянс не мог больше доставлять припасы, но они готовились выложиться по полной с тем, что у них было. Общий зал гудел от новостей.
Похоже, это будет эпическая последняя битва.
Тихий смешок.
Выиграть войну в одиночку оказалось не так просто, как я думал.
Таки хотел донести до Клауса важность того, что он сделал, но вместо этого только спросил, как у него дела.
Я в порядке. Правда, суетятся из-за пустяков. Попали в левую руку. Она на перевязи. И пара рёбер слева сломаны. Вся левая сторона ни к чёрту. И ещё фиксатор этот дурацкий. Но мне идёт. Все медсёстры так говорят.
Облегчение. Тревога. Чувство вины.
Я скоро приеду. Я буду с тобой в этой последней битве. Дождись меня, хорошо? Таки?
Таки выпрямился в кресле и призвал собравшихся к порядку.
- Хорошо. Приступим.

Глава 7. Снова в домике Клауса
Сугури настоял, чтобы Клаус прошёл полный медосмотр, как только вернётся в лагерь. Клаус был этим доволен и улыбался в процессе.
- Думаете, другие врачи что-то упустили, док? – он поморщился, когда холодные руки Сугури обследовали его рёбра. – Или захотелось пощупать?
- Вам повезло, - констатировал доктор, не слушая его поддёвки.
Стоящий у двери Таки поднял голову.
- Я не знаю, как вам это удаётся, - пробормотал Сугури себе под нос, выпрямляясь и закатывая рукава. – Если бы удар пришёлся чуть правее, вам бы раздавило грудную клетку.
- Да, в больнице то же самое говорили, - небрежно ответил Клаус. Он подумал о шестнадцати из пятидесяти человек, которые не выжили. Два сломанных ребра на этом фоне выглядели сущей ерундой, безобидной шуткой. – Ну, так что, фиксатор можно снимать?
«Если и есть на свете человек, который находится под защитой Богов, - говорил Ханс в своей неторопливой, весомой манере, - то это капитан фон Вольфштадт.»
Но вместо облегчения, беспокойство Таки только возросло. Он иррационально опасался, что Клаус израсходовал всю божественную милость.
- Вы… сможете передвигаться без него. Но я бы не советовал…
- О, слава Богу!
Здоровой рукой Клаус отстегнул зажим на металлической скобе, закреплённой вокруг его туловища. Она со скрипом распахнулась, и Клаус попытался вытащить из неё левую руку. Сугури с неохотой помог ему.
- Повязку тоже снимаем?
- Ни в коем случае. Пуля раздробила кость. Будете носить её ещё несколько недель.
- Никакого веселья с тобой, док.
- Вообще-то, я бы хотел осматривать вас регулярно, чтобы быть уверенным, что всё правильно срастается.
Клаус поднял брови. Сугури говорил серьёзно, лицо его, как обычно, ничего не выражало. В самой просьбе не было ничего странного, логично было услышать подобное от военного врача, но Клаус обдумывал его слова несколько мгновений. Изменилось ли отношение Сугури к нему? После того случая, когда он застал их в спальне Таки, Клаус ожидал от него ледяного презрения, ненависти возможно, но получил заботу, хоть и далёкую от теплоты. Это было неожиданно и почти приятно.
- Вот теперь ты точно ко мне подкатываешь!
- Вам бы только шутить, капитан, - на лице Сугури не дрогнул ни один мускул.
Клаус ответил на эти слова хриплым смешком.
- Он может участвовать в сражении?
Они оба повернулись к Таки, который не отрывал взгляда от пола возле ног Клауса.
- Пока нет, Таки-сама, - ответил Сугури.
- Эй, погодите-ка… - начал Клаус.
- Он едва может передвигаться. Но сесть на мотоцикл и ринуться в битву… об этом не может быть и речи.
- Да я же…
- Если перенапряжётся, снова загремит на больничную койку неизвестно на сколько.
- Так, стоп! – снова попытался вмешаться Клаус. Он узнал выражение лица Таки. – Всё выглядит намного хуже, чем есть на самом деле. Управлять мотоциклом можно и одной рукой. А чеку из гранат я и до этого вытаскивал зубами!
Похоже, Таки он не убедил.
Сугури попробовал снова:
- Вам будет слишком больно, чтобы вы могли адекватно…
- Да ладно, док, у тебя же есть что-нибудь сладенькое от боли, правда? – Клаус осознал свою ошибку, как только эти слова вылетели у него изо рта. Чёрные глаза сверкнули на него от двери. – Чёрт, Таки, я не это имел в виду…
- Регенвальд просил о встрече с нами, - перебил его Таки ледяным тоном. – Он настаивал, что хочет поговорить с обоими. Если мы здесь закончили, то нам пора идти.
Клаус ещё пару раз разочарованно вздохнул, прежде чем сдаться.
- Ладно, ладно, как скажешь.
Он поднялся на ноги, почти не поморщившись от боли, даже потянулся немного, выгнув спину.
«Выделывается», - с усталым презрением подумал Сугури, протягивая ему рубашку.
Таки отвёл взгляд, пока Клаус одевался. Виновато покраснев, он осознал, что увидел не только синяки, раны и повязки. Он видел ещё и кожу, мышцы и силу естества Клауса. И это вызвало в нём знакомую горячую волну. Чувства, которые стоило искоренить, уничтожить, словно первые пятна плесени. Он двинулся к выходу из кабинета. Клаус, не подозревая об этой внутренней битве, накинул одной рукой пальто и последовал за ним.
На пороге Таки остановился так внезапно, что Клаус едва не врезался в него.
- Младший лейтенант Сугури, - сказал он через плечо. – Если Клаус придёт к вам за морфием или любым другим обезболивающим, то вы предоставите их ему только после моего личного разрешения.
Сугури был озадачен подобным приказом, но, поскольку пояснений не ожидалось, просто кивнул в подтверждение. После всего увиденного, Сугури понял одно: пока Клаус фон Вольфштадт жив и здоров, Таки тоже будет жив.
- Да, сэр.
------------------------------------------------------------------------------------------

Это было знакомое зрелище: молодой командир, шагающий по территории, его рыцарь следует за ним двумя шагами позади. Даже те, чьё недоверие к иностранцу не уменьшилось, чувствовали себя спокойнее, хотя и не могли объяснить, почему.
Прошло уже достаточно времени, чтобы рёбра чуть поджили и почти не беспокоили, а вот рука всё ещё не давала спать по ночам. Но его хозяину незачем об этом знать.
Правую руку Клаус засунул в карман, а глаз не сводил с затылка Таки.
- Неужели это было необходимо?
- Да, - отрезал Таки после секундной паузы.
- Я скучал по тебе.
Горячая вспышка удивления и смущения, которую Таки постарался подавить. Ну почему после стольких лет Клаусу так легко удаётся застать его врасплох?
Несколько минут они шли молча.
Полуденное солнце изо всех сил пыталось заставить отступить осеннюю прохладу. Мир словно замер, подумалось Таки. Готовится к последней битве. Даже птицы улетали прочь, сбившись в стаи.
На развилке Клаус повернул к камерам и удивился, когда Таки пошёл в другую сторону.
- Мы не идём к Регенвальду?
- Его перевели. В камерах предварительного заключения ему после покушения находиться небезопасно.
- И где он сейчас?
- В главном здании, на втором этаже.
- Он живёт в одном корпусе с тобой? – нахмурился Клаус.
- Да. Под охраной, которую я лично отобрал.
- Значит, его перевели из тюрьмы в президентский люкс? Как он это провернул?
- Ханс ни о чём не просил. Его устраивала камера, но я настоял.
«Ханс, значит? – подумал Клаус с ревностью, которую даже не попытался подавить. – Меня не было всего месяц, а мы уже фамильярничаем.»
- А меня когда переселят? – постарался сохранить игривый тон Клаус, маскируя ревность к человеку ревностью к условиям его обитания.
- Тебя не устраивает твоё жильё? - глянул на него искоса Таки.
- Мне очень нравится моя конура, - испустил драматический вздох Клаус. – Но так надоело таскаться по ночам от неё до твоей комнаты, ты не представляешь!
Наградой ему стали заалевшие кончики ушей его командира.
-------------------------------------------------------------------------------------------

И он был полностью удовлетворён, когда понял, что «президентский люкс» Ханса – обыкновенная кладовка. Скорее всего, какую-то гардеробную спешно переделали в камеру. Один из двух охранников, стоящих перед дверью, пропустил их внутрь и закрыл за ними дверь. Ханс Регенвальд сидел за маленьким столом, изучая какие-то карты. Когда они вошли, он поднял глаза от бумаг. Кроме стола со стулом в комнате была лишь узкая, идеально застеленная кровать. Комната была маленькой, чистой и пустой. Единственным, что отличало её от прошлой камеры, было высокое узкое окно, которое выходило на западную сторону и открывало вид на поросшие деревьями холмы.
«Вид получше» - вспомнил Таки, когда решал, куда перевести Ханса. Он и сам не знал, почему внезапно вспомнил эту фразу. Судя по реакции Клауса, это и к лучшему.
- Клаус, - невозмутимо произнёс Ханс. – Рад тебя видеть.
А вот Клаус вовсе не был рад его видеть, поэтому промолчал, и Таки это заметил, как и то, что атмосфера разительно отличается от той, что царила в кабинете Сугури.
Повязку с головы Ханса сняли, и теперь он наблюдал за ними из-под густой рыжеватой чёлки. Он был коротко пострижен, что подчёркивало тонкие римские черты лица. Даже в тюремной робе он излучал здоровье и силу. Клаус внезапно остро почувствовал своё ранение.
Ханс полностью развернулся к ним.
- Я как раз хотел сказать Таки, что…
- Называй его Таки-сама, - перебил его Клаус.
Воцарилось короткое поражённое молчание. Таки уставился на Клауса, задаваясь вопросом, не почудилось ли ему то, что он услышал. Или Клаус внезапно превратился в Хасебе? Если бы Таки был хоть немного склонен к этому, он бы скептически улыбнулся.
- Конечно, - медленно произнёс Ханс, словно бы совершенно не чувствуя никакого неудобства, и растянул губы в невесёлой улыбке. – Мои извинения. Я только хотел сказать Таки-сама, что странное стечение обстоятельств привело одного из его иностранцев в лазарет как раз тогда, когда второй оттуда едва успел выйти. Приятно видеть, что ты так быстро поправляешься.
«Один из иностранцев Таки? Ах, ты ж кусок…» - Таки заметил сжатый кулак Клауса и постарался разрядить обстановку:
- Вы просили о встрече с нами?
- Да, - Ханс, не переставая улыбаться, снова повернулся к столу.
- Вы выяснили что-то о предстоящей атаке Альянса? – с надеждой спросил Таки.
Ханс поколебался.
- И да, и нет, - он провёл длинным пальцем ровную линию по верхнему документу. Таки затаил дыхание. Клаус едва не закатил глаза. – Я знаю, как помочь вам выиграть последнюю битву. По крайней мере, думаю, что знаю.
- Что это значит?
- Из отчётов и разведданных, что вы мне предоставили, (при этих словах Клаус напрягся. Насколько Таки доверяет этому парню?) я практически уверен в том, кто возглавит наступление. Рутгенштейн. Он пользуется дурной славой. Альянс захочет именно его для последней битвы.
Из-под таблиц Ханс извлёк несколько заметок, и Клаус узнал его ровный, ничуть не изменившийся со школы почерк. Встретившись взглядами с ними обоими, словно призывая обратить на эти заметки особое внимание, Ханс медленно встал и отошёл к окну, давая Таки возможность взглянуть. Клаус старался не шевелиться, когда Таки подошёл к столу. «Удачно он встал у окна, - думал Клаус, - высокое окно для высокого ублюдка. Пусть только шевельнётся, и отправится в полёт, будет ему столько свежего воздуха, сколько влезет.» Пока Таки и Ханс обсуждали стратегию, Клаус задавался вопросом, зачем он тут нужен.
- Я служил какое-то время под командованием Рутгенштейна. У него есть три стратегии, и он обязательно использует одну из них, потому что они никогда его не подводили.
- Откуда вы знаете, какую именно он использует?
- Я пока не знаю. Всё станет понятно на раннем этапе подготовки. Мне нужно знать количество наступающих сил, расстановку войск, продвижение техники.
- Но… мы этого не узнаем, пока он не нападёт.
- Верно.
У Клауса по спине побежали мурашки, ему внезапно захотелось, чтобы Таки отошёл. Ханс словно прочитав его мысли, отступил к окну. Он окинул бесстрастным взглядом территорию за окном и снова повернулся к ним.
«Уверенный, как актёр на сцене, - насмешливо подумал Клаус, - что же случилось с задохликом, которого пинали за футбольным полем?»
- Мне нужно быть на передовой, чтобы увидеть всё это, - сказал Ханс.
«Ну, конечно!» - подумал Клаус.
«Ни за что» - подумал Таки.
- Я знаю, о чём вы думаете, - согласился с их мыслями Ханс, заложив руки за спину. – И я понимаю всю серьёзность своей просьбы. Так что, перейду сразу к делу.
Он замер на мгновение.
- Это кажется странным, - начал он задумчиво. – Но на самом деле всё просто.
Эти слова, то, как он произнёс их, вызвали волну воспоминаний и у Таки, и у Клауса. А Ханс продолжал говорить, медленно и уверенно.
- Возьми меня с собой…
- Нет, - вырвалось у Клауса.
Ханс перевёл взгляд с Клауса на Таки.
- Тебе просто нужно сделать меня…
- Заткнись сейчас же! – что-то ужасное начало расти внутри Клауса. Злое. Отчаянное.
- Клаус… - Таки нервничал, он не знал, на кого ему смотреть – на Клауса или на Ханса.
«Возьми меня с собой, - сказал Клаус и дождь пригладил его волосы. – Это просто. Тебе просто нужно сделать меня своим.» Поезд ждал, пока Таки принял решение, которое полностью изменило их жизни.
В крошечной комнате повисла тяжёлая звенящая тишина.
- Таки, - Ханс не отрывал взгляда от командира. – Таки-сама. Я хотел, чтобы вы оба выслушали мою просьбу. Мне показалось справедливым спросить вас в присутствии того, кого вы считаете своим нынешним рыцарем.
- Ханс, заткни свой чёртов рот! – Клаусу хотелось перепрыгнуть через кровать и схватить его за шиворот. – Ты не понимаешь, о чём говоришь!
- Любой, кто знает меня, подтвердит, что я едва ли способен к жестам или действиям под властью эмоций, - сказал Ханс, и его хладнокровие резко контрастировало с нарастающей яростью Клауса. – В этом мы с вами весьма схожи. Надеюсь, вы понимаете, командующий, что значат для меня эти слова: я чувствую, что готов последовать за вами даже на край света.
- Ханс, Богом клянусь… - Клаус сделал несколько шагов вперёд, и боль пронзила его рёбра. Таки, не глядя, вытянул руку в его сторону, чтобы остановить его.
- Я даже не знал… что такое чувство… чувство, я полагаю… возможно, - продолжал Ханс, запинаясь, что было так непохоже на его обычную уверенную речь. Таки был в растерянности. Лицо и поза Ханса были невозмутимы, как и его слова, но эмоции каким-то образом прорывались сквозь всё его спокойствие. – Пока не услышал о дезертирстве Клауса. О том, что он сделал ради вас. После этого вы завладели всеми моими мыслями. И всё только усилилось после нашей личной встречи.
Таки, широко распахнув глаза, чувствовал, как жар приливает к лицу. Клаус, к счастью, безотрывно смотрел на Ханса и не видел этого. Эти слова будто бы вогнали его в некий ступор. А Ханс продолжал.
- Я не понимаю, как это ускользнуло от внимания всех, включая вашу родную страну. Но для меня это очевидно. Вы и ваши убеждения. Вы – маяк надежды для наших стран. Вы – гарант мира.
Таки внезапно заметил, что часть деревьев за спиной Ханса уже полностью поменяли цвет листвы, а половина – остались по-летнему зелёными. "Как деревья понимают, что время пришло", - мелькнула у него странная мысль.
- С нами двумя за вашей спиной, - решительно сказал Ханс, - мной и Клаусом… вы выиграете войну для своего народа.
Он не произнёс тех же слов, не в точности. Но ему и не нужно было. Клаус решил, что самое время устроить ублюдку ещё одно сотрясение его тупого мозга.
Но Таки не позволил ему. Он быстро шагнул в свободное пространство между кроватью и столом так, что Клаусу пришлось бы оттолкнуть его, чтобы пройти дальше. «Словно запруда на реке» - подумал Таки. Он чувствовал взгляд Ханса на спине, когда обернулся к Клаусу.
- Отойди, - приказал он так твёрдо, как только смог.
- Таки…
- Я разберусь.
Клаус внезапно вспомнил, что перед ним стоит Таки Рейзен – командующий бронетанковой дивизией, который одерживал победы задолго до появления Клауса в его жизни. Он словно посмотрел на Таки новыми глазами. И заставил себя успокоиться.
Всё ещё держа руку вытянутой к груди Клауса, он вновь обернулся к Хансу, который смотрел на него своим обычным прохладным взглядом, к которому сейчас, возможно, примешивалась толика смущения. У Таки в голове роились мириады вопросов.
- Почему? – наконец, выбрал он. – Почему вы просите этого?
Ханс бросил мимолётный взгляд на Клауса. Ты и ему задавал этот вопрос, когда он попросил тебя? Таки прочёл это во взгляде Ханса, и взмолился всем богам, чтобы это не прозвучало вслух.
Потому что тогда он не спрашивал.
- Всё именно так, как я и говорил раньше, командующий. Я завидую Клаусу, я завидую цели, которую он нашёл, больше, чем могу выразить. Я провёл всю жизнь без цели, а теперь я её нашёл. В вас. Это прозвучит невероятно и подозрительно, но…
- Я серьёзно, Ханс, - предупредил Клаус низким, дрожащим от гнева голосом, - если ты не заткнёшься, я перепрыгну эту кровать и убью тебя.
Но эта угроза повисла в воздухе.
- Я нашёл то, во что верю, - закончил Ханс без единой нотки страха в голосе, безотрывно глядя на Таки.
-------------------------------------------------------------------------------------------------