Было инициировано полноценное расследование, научное и военное, как внутри страны, так и за её пределами, и Клаус потерял счёт количеству встреч, на которые их бесконечно вызывали в столицу. Мэйдзи сидел во главе огромного стола в окружении компетентных советников и экспертов, и Клаус зачастую чувствовал себя не в своей тарелке.
Почти с ностальгией он поймал себя на воспоминании о том, как всё начиналось: он сам, Таки и Мэйдзи в императорской гостиной, слуга, помогающий Императору снять головной убор. Вспомнил, как Император жаловался на Нацуме, который, как потом оказалось, весь их разговор простоял под дверью, всё ещё беспокоясь, что оставил Императора одного.
- Он хочет как лучше, - вздохнул Мэйдзи. – Но он был моим телохранителем с тех пор, как я стал сёгуном, и лишь временно исполняет обязанности начальника охраны, пока я не найду себе кого-нибудь на постоянной основе. Я рассматрел нескольких кандидатов, но мой советник считает, что я слишком привередлив, - он улыбнулся. Себе, Нацуме или своему советнику – Клаус не был уверен, да это было и не важно.
Теперь, когда Император выслушивал советы, которые сыпались на него со всех сторон, Клаус понял, что уже давно не видел его загадочной улыбки. Хотя ситуация не располагала к веселью, это всё равно опечалило Клауса, даже сильнее, чем он мог подумать. Он снова подумал о Таки – о долге, который отягощал его, о тяжёлом бремени его ответственности.
В тот день обсуждалась ситуация за рубежом. К этому времени все лидеры уже были проинформированы о происходящем, и их ответы были неожиданными.
- Еврота согласилась сотрудничать, - объявил Мэйдзи. – Росси проверяет, разрабатывал ли Муссолин какое-то новое оружие, пока был канцлером. Я выразил ему благодарность за сотрудничество, учитывая, что в его стране сейчас неспокойно – начались гражданские волнения.
Клаус задумался о том, не ошибся ли он в оценке человека, который напомнил ему стареющего льва.
- Однако, некоторые западные страны ведут себя менее однозначно, - продолжал Мэйдзи. – Они не подтверждают, но и не отрицают разработку ядерного оружия ни в военных, ни в каких-либо других целях.
Это вызвало зловещее молчание.
Таки размышлял над тем, возможно ли, что запад принял своё поражение в войне вовсе не так легко, как показывал?
После нескольких часов изучения деталей, стало ясно, что необходима полноценная разведывательная миссия, причём в каждой стране. Включая страну Клауса.
Клаус бросил взгляд на Таки, сидящего рядом с ним за столом.
Таки понял этот взгляд. Он вспомнил, как Клаус просил его разрешения на участие в операции «Ганнибал».
Я могу переводить, перехватывать, околдовывать, одурманивать, удивлять. Ты знаешь всё, в чём я хорош. Быть саксом – моё единственное преимущество здесь, надо использовать его по полной.
Теперь ему не нужно было даже просить. Таки мысленно вздохнул и кивнул.
Клаус заговорил впервые и вызвался возглавить миссию в своей стране. Мэйдзи посмотрел на него с противоположной стороны стола, и Клаус с радостью увидел его улыбку.
-------------------------------------------------------------------------------------
Они расстались впервые с того раза, когда Клаус нашёл его, раненного и истекающего кровью в подвале заброшенной фермы в Безлюдье.
Несмотря на то, что их разлука напомнила им о заданиях во время войны, на этот раз всё было легче. Во-первых, Таки знал, что Клаусу не грозит физическая опасность. В этот раз это действительно была разведка, а не проникновение, и от Клауса требовалось лишь навестить своих старых информаторов, чтобы собрать информацию о министрах и членах правительства. Самое худшее, что с ним могло случиться – это арест.
Что ещё важнее, они могли разговаривать по телефону каждые несколько дней. Они никогда не обсуждали миссию, опасаясь, что линию могут прослушивать, вообще-то, эти звонки не были обязательными, но Таки получал огромное удовольствие, просто слыша голос Клауса.
- Я скучаю по тебе, - почти каждый раз говорил Клаус, и Таки крепче сжимал телефонную трубку под обеспокоенным взглядом своего камердинера Огуры.
- Будь осторожен, - отвечал он.
-------------------------------------------------------------------------------------
Ночью, через несколько часов после разговора со своей младшей сестрой о рыцарстве, Таки лежал в постели и вспоминал день, когда они с Клаусом навсегда покинули Пятнадцатую бронетанковую дивизию и прибыли в резиденцию Рейзенов.
В комнате Таки, немного нервничая, смотрел, как Клаус поставил свой чемодан рядом с приподнятым футоном и подошёл к большому окну, из которого открывался потрясающий вид.
- Где твоя комната? – спросил Клаус.
Таки поколебался секунду.
- В левом крыле, - ответил он. – Это… дальше по коридору. За углом.
Клаус повернулся, и его глаза сверкнули.
- Намного лучше, чем топать через весь двор от моего домика к тебе на базе.
Даже сейчас, две недели спустя, Таки отчётливо помнил тот блеск в его глазах.
Он помнил, как Клаус медленно полз вверх по его телу между раздвинутых ног, наклоняясь, чтобы приласкать сосок, и волосы касались груди Таки легко, как пёрышко. Лёжа теперь в одиночестве в собственной постели, которая внезапно показалась ему слишком большой, Таки тихонько вздохнул, свернулся калачиком и постарался думать о чём-то другом. О чём угодно другом. Но проиграл эту битву, чувствуя, как наливается жаром и твердеет внизу.
Лунный свет проникал сквозь щели в занавесях. В темноте за окном стрекотали сверчки. Таки покраснел в своём одиночестве.
В юности он уже вёл подобные битвы. Его обязанности и обеты целомудрия не имели двойного толкования, однако правила, касающиеся самого безбрачия, и того, какие именно ограничения должно на себя накладывать, были более расплывчаты.
Но, не смотря на их двусмысленность, он всегда воздерживался. Чистота, как однажды решил юный Таки, означала именно это.
Люкенвальд изменил всё за одну ночь.
Лёжа на боку под одеялом, он вдруг представил, как сильные руки обнимают его и прижимают к широкой груди.
Медленно, с пылающими щеками и чувствуя себя странно униженным, несмотря на всё, что они с Клаусом делали раньше, он просунул руку под подол своего дзинбэя. Он изо всех сил старался представить, что это рука Клауса.
Ты весь мокрый.
Слова прозвучали у него в голове голосом Клауса на языке Клауса, и он закрыл глаза и снова вздохнул, крепче сжимая руку вокруг собственного члена.
О чём ты думаешь?
Движения Таки ускорились, резкие выдохи слетали с его губ.
Ты думаешь о моём члене? Думаешь о том, как я снова буду внутри тебя?
Его жар, размер. То, как он, казалось, полностью заполнял его при каждом толчке. Таки почти застонал.
Думаешь, как я трахаю тебя, лёжа вот так? Каждый раз попадая по тому сладкому местечку внутри, так сильно, снова и снова, пока ты…
Таки кончил, издав тихий стон.
Даже после того, как его дыхание выровнялось, и он вытерся салфеткой с прикроватной тумбочки, он чувствовал, как по-прежнему горят щёки, и уткнулся лицом в подушку.
-------------------------------------------------------------------------------------

Сердце Таки воспарило, когда Клаус позвонил и сообщил, что садится на поезд и приедет через три дня.
И оборвалось, когда доложили, что поезд задерживается из-за технических неполадок.
Настроение упало ещё ниже, когда он понял, что из-за этой задержки Клаус вернётся во время собрания в резиденции Рейзенов, куда соберутся все лидеры страны, чтобы обсудить ситуацию, к которой привели действия Тачибаны.
Таки сидел, одетый в традиционные одежды, окружённый сёгунами, в главном зале и ему приходилось прилагать все усилия, чтобы сосредоточиться на обсуждаемых вопросах. Он надеялся, что собрание скоро закончится, и все уйдут до возвращения Клауса.
- Я беспокоюсь о том, что это может означать для нас, - сказал Аябе, правитель соседней провинции. – Тачибана смог сделать подобное у нас под носом, и теперь Император может задуматься о власти сёгунов.
Таки повернулся к нему.
- Возможно, Его Величеству стоит о ней задуматься, - озвучил он то, о чём сам пока всерьёз не размышлял.
Даже не смотря на новую угрозу от других стран, разрабатывающих ядерные технологии, Таки не забыл о страхах Императора перед гражданской войной и о странном ответе Тачибаны о собственных интересах.
- Возможно, нам стоит подумать об отказе от некоторых своих прав в качестве сёгунов.
- Но, Таки-сама, - нервно сказал Аябе, вспоминая, что молодой принц нередко в прошлом высказывал новаторские идеи, но всё же не настолько смелые. - Это означает, что нам придётся изменить традиции, которые соблюдались многими поколениями до нас.
- Невозможно вечно держаться за старые устои, - возразил ему Таки.
«Невозможно вечно держаться за старые устои, - повторил он про себя, вспомнив о Клаусе. – Боги наверняка нас простят.»
Его размышления прервал вошедший в комнату взволнованный Огура.
- Приношу свои глубочайшие извинения, - камергер низко поклонился присутствующим лидерам. – Но Таки-сама, похоже…
Клаус ворвался в дверь, не дождавшись окончания этой фразы; его галстук отлетел на плечо из-за стремительного шага.
-------------------------------------------------------------------------------------
Таки почувствовал, как горячая вспышка пронеслась от груди к голове.
- Клаус…
Даже не извинившись как следует, он поднялся с подушки и шагнул к двери. Клаус встретил его на полпути, не сводя с него глаз и нервно сжимая губы.
- Простите, Таки-сама, - подал голос Огура. – Я пытался сказать лорду Вольфштадту, что вы на совещании, но…
Клаус справлялся с разлукой, в общем, неплохо, но только до тех пор, пока им не пришлось прождать целый день починки поезда. А когда он выскочил из джипа, и Огура сказал ему, что Таки будет занят ещё несколько часов, его терпение лопнуло.
Лицо Таки немного усмирило рычащую дикую часть него. Эти тёмные глаза он представлял себе каждую ночь перед сном.
Но внутри всё кипело, словно бурлящая лава, не давало покоя, и взгляд Таки только подлил масла в этот огонь. То, как он стремительно подался ему навстречу, а его одежды развевались вокруг.
Он смутно осознавал, что находится под внимательным взглядом Огуры и всех остальных – сёгунов, которые присутствовали на собрании. Поэтому он взял Таки за руку и притянул к себе, чтобы говорить ему на ухо. Аромат роз теперь лишь сильнее дразнил его.
- Придумай отговорку, - прошептал он Таки на ухо хриплым голосом.
Таки была знакома эта хрипотца.
- Что? – спросил он, чувствуя, как перехватывает дыхание.
- Придумай отговорку, - настойчиво прошипел Клаус. – Сейчас же.
Таки секунду или две смотрел на него, чувствуя, как поднимается к щекам жар, а потом обернулся к собранию.
- Прошу прощения, господа, - сказал он на удивление твёрдым голосом. – Мой рыцарь вернулся с задания с важными новостями. Мне необходимо с ним поговорить.
Удивлённо-одобряющий шёпот услышал только Огура, а Таки с Клаусом стремительно вышли за дверь.
-------------------------------------------------------------------------------------
Губы и языки сплелись с такой страстью, которая удивила Таки.
- Наконец-то, - прошипел Клаус. – Наконец-то, твой вкус. Я чуть не спятил в этом чёртовом поезде.
Они прислонились к стене всего в нескольких шагах от комнаты, где заседал форум. Клаус стиснул запястья Таки и так плотно вжал его в стену, что тот едва мог дышать. Таки с ужасом осознал, что за две недели почти забыл о его размерах. Внезапно Клаус подхватил его под бёдра, приподнял и попытался обвить его ногами свою поясницу, но многослойные одежды Таки не позволили этого сделать, и он снова сполз на пол.
- Чёрт, - прорычал Клаус.
За углом раздались шаги, скорее всего, Огуры, и Клаус схватил Таки за руку и потащил за собой по коридору.
Через несколько секунд они упали на кровать Таки. Таки почувствовал, как саднят губы от неистовых поцелуев Клауса, а его сильные руки шарят по одежде в поисках застёжек.
Губы на шее, тёплое дыхание и лёгкий укус. Стон перекрыл вздох Таки. Его разум помутился. Он не помнил ни о миссии Клауса, ни об Императоре, ни о кворуме, ни о чём, кроме горячих губ Клауса на своей ключице.
Клаус поднял руки и ослабил завязки у Таки под подбородком, снял с него традиционный головной убор и отшвырнул его прочь – тот, звякнув, покатился по полу.
Клаус упёрся руками по обе стороны от Таки, приподнялся и посмотрел на него: Таки тяжело дышал, лёжа под ним, его щёки пылали, а одежда, в полнейшем беспорядке, свешивалась с края футона. Член Клауса дёрнулся. Он стиснул зубы при мысли о том, что где-то под этими бесконечными слоями одежды прячется маленькое бледное гибкое тело, ждущее, что его коснутся и пометят.
- Я всегда хотел трахнуть тебя в этой одежде.
Он просунул обе руки под мантию Таки и потянул за штаны, которые снялись на удивление легко. От контраста винно-бордовой ткани и бледной кожи у Клауса запульсировал член.
Достойная награда за две недели воздержания.
Раздвинув ноги Таки, он нырнул под складки его длинного хаори. Его язык и пальцы нашли свою цель, а Таки отозвался на это низким отчаянным стоном. Клаус погружался в знакомый жар, в знакомый аромат, время от времени приподнимая голову, чтобы приласкать каменно-твёрдый член. Таки извивался над ним, выгибая спину.
- Ааа… ахх, Клаус!
Клаус знал, что нужно больше времени на подготовку, но не прошло и минуты, как он снова выпрямился: желание проникнуть внутрь тела Таки стало непреодолимым.
Таки открыл глаза и почувствовал волну возбуждения от вида нависшего над ним Клауса, который расстёгивал ремень брюк. Его член, огромный, твёрдый и истекающий влагой, вырвался из плена ткани.
Внезапно Клаус схватил его за плечо и бедро и перевернул на живот. У Таки перехватило дыхание, и он попытался приподняться хотя бы на локти. Клаус собрал подол его мантии в горсть и забросил ему на плечи, полностью обнажая снизу, а потом положил ладони на его ягодицы и широко развёл их. Таки ахнул.
- Готов, хозяин? – гортанным резким голосом спросил Клаус.
От этого слова Таки вздрогнул, и Клаус это почувствовал, а потом одним движением протолкнул головку внутрь.
- Аххх!
Таки сразу же почувствовал боль, то самое жжение, которое уже давно не испытывал, но его потребность в Клаусе была столь велика, что он зажмурился и подался ему навстречу.
- Клаус… Клаус!
В этот момент Клаус, издав глубокий стон, вошёл полностью и замер, понимая, что подготовки недостаточно, чувствуя, как спазматически сокращаются нежные стенки. А потом плавным движением вышел и снова погрузился до конца, заставив Таки издать громкий жалобный стон удовольствия.
- Так чертовски туго, - простонал Клаус. – Так хорошо.
Он двигался так, что их бёдра громко шлёпали друг о друга, а складки мантии Таки сползали всё ниже ему на плечи.
Таки обернулся как раз в тот момент, когда Клаус, погрузившись полностью, стянул через голову рубашку и отбросил её прочь, обнажая руки и грудь и не отрывая взгляда от места, где соединялись их тела. Места, где Клаус заявлял на него свои права.
Клаус запястьем отёр пот с лица и снова начал двигаться, крепко, до боли вцепившись в бёдра Таки.
Сжимая простыню в кулаках, Таки мог только держаться и стонать, проронив несколько слезинок и понимая, что фантазии о Клаусе, которым он предавался в одиночестве на этой самой постели, и рядом не стояли с реальностью.
Прямо перед тем, как они оба кончили, Клаус навалился сверху и засунул два пальца ему в рот.
- Кончай со мной, - напряжённо скомандовал Клаус. – Хочу почувствовать это, пока я внутри.
- Ммм… ахха…
- Чёрт, Таки, я всё…
Он напрягся и выгнулся от удовольствия, и Таки под ним сделал то же самое.
Когда Клаус рухнул на кровать рядом с Таки, они оба загнанно дышали, а рычащий до этого зверь внутри Клауса затих, удовлетворённый и благодарный всему, что привело их к этому моменту, включая поломку поезда.
--------------------------------------------------------------------------------------

Вскоре после этого Клауса, шутливо заметив, что не хочет выставлять Таки лжецом перед сёгунами, всё же доложил ему об итогах миссии.
- Мы ничего не нашли, - сказал он, положив запястье на лоб, всё ещё покрытый каплями пота. – И это само по себе доказательство.
Таки приподнялся и сел, прислонившись к изголовью и рассеянно постарался разгладить мантию. Тело было наполнено приятной тягучей болью. Дыхание всё ещё не выровнялось, и он был ужасно рад, что Клаус, наконец, вернулся и лежит теперь в его постели. Он постарался сосредоточиться.
- Вы ничего не нашли?
- Ничего полезного. Мне теперь там не доверяют. Немногие вообще согласились со мной разговаривать, но…
Он замолк и посмотрел на Таки, чьи припухшие губы и растрёпанные волосы почти увели его мысли совсем в другом направлении, но он мысленно встряхнулся.
- Мне чертовски неприятно это признавать, но, похоже, Тачибана прав.
Его команда пришла к такому выводу по большей части из-за отсутствия каких-либо улик вообще, из-за препятствий, которые вырастали перед ними каждый раз, когда они пытались провести какое-то расследование.
- Записи для публичного доступа куцые и отрывочные, отсутствуют целые фрагменты информации о финансировании правительством военных разработок в области ядерных исследований. Всё это подтверждает нашу правоту.
За занавешенными окнами перекликались птицы; взгляд Таки скользнул по бронзовым от загара рукам Клауса, снова наткнулся на шрам от пули.
- Но не всё так плохо, - продолжил Клаус. – Судя по тому, что мы узнали, они не особо опередили Тачибану. Технология не закончена. Они всё ещё играют со своими смертельными игрушками.
- Но как узнать, насколько близко…
- Никак. Мы не знаем. Но они всё ещё в полнейшем дерьме после войны, платят репарации. Сомневаюсь, что им удалось бы замять шумиху, если бы пресса что-то разнюхала. Так что, - он уставился в стену, - мы в безопасности. Пока что.
Пока что.
- Кроме того, я вот о чём подумал, - снова заговорил он. – Можешь назвать меня оптимистом, можешь – идиотом, но может… может, есть шанс, что они разработают оружие и не станут его применять.
- Что ты имеешь в виду?
- Может, Тачибана прав, и они страхуются на случай новой войны. Может, мы просто направим оружие друг на друга и знаешь… не будем стрелять.
Клаус говорил, вспоминая своё противостояние с охранниками на складе, как никто там не пострадал, это же просто чудо какое-то.
- Я не могу себе этого представить, - немного подумав, признался Таки. – Мир, в котором страны создают подобное оружие, чтобы никогда его не использовать?
Клаус улыбнулся тому, как озадаченно прозвучал его голос.
- Совсем не веришь в человечество, да? – с нежностью заметил он, взял его за руку и потянул на себя, пока оба снова не улеглись на постель. – Не могу тебя за это винить.
Таки хранил молчание. Он был настроен пессимистически и не верил в удачу. Разве не в духе человека создавать хаос вокруг себя? Разве может быть иначе? Сколько продлится их везение?
- Мэйдзи-сама всё делает правильно, - постарался успокоить его Клаус. – Мы будем приглядывать за ними. За всеми. В этот раз мы остановим войну до того, как она начнётся.
Таки почувствовал, как дыхание Клауса шевелит волосы у него на макушке. Он положил руку на широкую грудь и постарался не думать о своём сне. О глазах волка, в которых отражалось пламя, пожирающее их мир.
- А если мы потерпим неудачу?
- Тогда мы потерпим неудачу. Но мы сделаем всё возможное, - он опустил взгляд на тёмную макушку. – Ты сделаешь всё возможное.
- Но…
- Для войны нужны две стороны. И если мир захочет отправиться в ад, мы мало чем сможем ему помешать.
Таки поразмышлял над его словами, не понимая, что в них больше – реализма или нигилизма.
- Но, знаешь, - совсем другим тоном сказал Клаус. – Быть здесь с тобой и девочками. Иногда отъезжать на задания, когда Мэйдзи-сама позовёт. Спасать мир, - Таки услышал улыбку в его голосе. – Не так уж плохо, да? Особенно, если дома меня будут ждать такие вот встречи.
------------------------------------------------------------------------------------
Дома.
Теперь это слово вызвало в сознании Таки совсем другие образы – пшеничных полей вместо глицинии.
- В чём дело? – Клаус уловил изменение в его настроении.
«Это мой дом, - сказал себе Таки. – Я дома.»
И в этот момент он подумал, что, может, вот так всё и закончится. Всё: Люкенвальд, война, Ханс, запад. Может, это заканчивается сейчас, и они вступают в новый этап своей жизни. Ещё до того, как эта мысль оформилась у него в голове, он испытал странное чувство и как никогда был благодарен огромным рукам, которые крепко его обнимали.
- Таки?
Он не знал, что ответить.

Глава 30. Второе письмо
Привет, братишка!
Я благодарна, что ты известил меня о своём визите на запад, хоть и не смог заехать к нам. Как прошло задание, о котором ты не можешь мне рассказать? Снова спас мир?
Может, и к лучшему, что ты не смог приехать, я с ужасом представляю, как бы Генрих опять с тобой прощался. После вашего с Таки отъезда он за два дня едва не свёл нас с ума! Видит бог, он закатывал истерики не хуже тебя. Слава богу, его отец купил ему новую модель самолёта, очень похожую на тот, на котором летал ты – представляешь, какой это подвиг с его стороны! – и Генрих сразу же пришёл в себя.
У меня для тебя хорошие и одновременно грустные новости: Вильгельму предложили работу в столице. Очевидно, начальство отметило его во время работы в шахтах, и теперь его пригласили в одну из городских компаний. Он всегда ладил с машинами, ты же помнишь, сколько времени они с Таки провели на этом проклятущем тракторе.
Нам всем очень грустно уезжать из коттеджа, оставлять ферму, но в городе много врачей на случай, если мне вдруг снова станет хуже. Зарплата у Вильгельма будет намного больше. И дети в восторге от перспективы жить в городе.
Я знаю, что, уезжая с Таки, ты оставил ферму нам, но всё же чувствую себя виноватой, что выставила её на продажу, не обсудив это с тобой. У нас уже есть несколько хороших предложений.
Прости, Клаус. Не расстраивайся. Я прослежу, чтобы коттедж попал в хорошие руки.
Надеюсь, у тебя всё хорошо. Как Таки? Наверное, для него было облегчением вернуться в знакомую обстановку после скромной жизни на ферме, как простому крестьянину! Порой я вообще сомневаюсь, не приснился ли мне визит юного восточного принца.
Надеюсь, вы счастливы. Ужасно скучаю по вам обоим.
Шлю привет от всей семьи, включая Генриха, который сидит рядом и просит называть его Росомахой.
С любовью,
Клаудия.
-------------------------------------------------------------------------------------
Дорогая Клаудия.
Безмерно приятно получить от тебя весточку. Я рад, что у вас всё хорошо. Передай Росомахе, что он на верном пути и однажды обязательно превратится в меня. Я им очень горжусь.
Задание выполнено успешно. Конечно, мир спасён – они же отправили меня!
Я благодарен, что ты сообщила мне о коттедже. Я всё понимаю. Будет грустно с ним расстаться, но я доверяю тебе и уверен, что он попадёт в хорошие руки.
У Таки всё хорошо. Резиденция Рейзенов прекрасна – ты, наверное, её помнишь. Сёстры Таки оживляют поместье. Мы все счастливы.
Мои наилучшие пожелания Вильгельму и детям. Или, может быть, только детям.
С любовью,
Клаус.
-------------------------------------------------------------------------------------
Дорогая Клаудия.
Безмерно приятно получить от тебя весточку. Я рад, что у вас всё хорошо. Передай Росомахе, что он на верном пути и однажды обязательно превратится в меня. Я им очень горжусь.
Задание выполнено успешно, но то, что мы обнаружили, не на шутку нас обеспокоило, и, если хоть какие-то подробности просочатся в прессу, у меня будут крупные неприятности в обеих странах.
Так что, я расскажу тебе всё в подробностях.
Всё началось с человека по имени Тачибана, правителя одной из провинций в стране Таки. Последние два года он тайно разрабатывал оружие, которое потенциально может уничтожить всё живое на нашей планете. Сначала мы подумали, что с его помощью он хочет устроить переворот и захватить власть, но он утверждает, что таким образом он всего лишь хочет защитить свою страну от запада, который тоже создаёт это оружие.
Мы с Таки сильно сомневаемся в его бескорыстии, но, по крайней мере, мы его остановили. Теперь Таки озабочен вопросом правомерности распределения власти в стране, если Тачибана смог провернуть подобное у нас под носом, и никто ничего не заметил. Император разделяет его беспокойство.
На всякий случай, если Тачибана не врал, решено было отправить меня на разведку, чтобы попытаться выяснить, не разрабатывает ли наша страна такую же технологию. Разрабатывает. Слава Богу, её пока нельзя использовать в военных целях, но они над этим работают. Может, лет через десять доведут до ума. А может и нет.
Это оружие, Клаудия. Оно заставляет меня страшиться нашего будущего. Таки тоже встревожен. Хотел бы я успокоить тебя и сказать, что тебе нечего бояться. Ну, по крайней мере, прямо сейчас можно не бояться.
Еврота в этом плане тоже от нас не отстаёт, но хватить уже тут нагнетать.
Давай о коттедже.
Когда я прочитал, что вы его продаёте, мне пришлось присесть. На сердце стало тяжело. Глупо, мне же не пять лет, да и дом мой теперь за тысячу километров от фермы.
Конечно, переехать в город – разумное решение, но хотелось бы, чтобы ради этого не пришлось продавать коттедж. А, плевать, это письмо я всё равно не отправлю, так что, поистерю немного, как Генрих, раз уж никто не увидит.
Кстати, о моих желаниях: мне бы так хотелось осесть и наслаждаться покоем! Иногда кажется, что почти получилось. Но Таки… Он по горло в заботах. Снова. Я стараюсь помогать, как могу. Надеюсь, после всего, через что нам довелось пройти, из-за всех этих дел он не начнёт снова от меня отдаляться.
Как будто мы всё ещё на войне. Я думал, что всё закончится, но новые проблемы растут, как грибы после дождя. Мне кажется, что это никогда не закончится.
Иногда он умолкает. Иногда отворачивается. Хотелось бы мне узнать, почему, но, скорее всего, я никогда этого не узнаю.
А, может быть, дело во мне. Может, я просто не вижу того, что у меня под носом. Может, ему надоело, что я такой неуправляемый и своевольный. Может, я слишком часто причинял ему боль.
Я знаю, что ты скажешь: перестать жалеть себя и наслаждаться тем, что есть. Да, ты права, конечно, как всегда.
Но теперь намного лучше. Я порой поражаюсь тому, что мы творили год назад. А теперь иногда мне кажется, что мы думаем об одном и том же, даже слова не нужны! Я чувствую, как меняется его настроение, даже если не понимаю, почему. А когда мы наедине, всё просто чудесно.
Я должен быть благодарен за то, что есть. Прекратить мечтать научиться читать его мысли (об этом, кстати, у меня есть просто невероятная история, в письме не расскажешь, но ты бы в жизни в такое не поверила).
Я так хотел бы сказать, что мы счастливы! Но мы близко. Очень близко.
Наилучшие пожелания Вильгельму и детям. Мужа поздравь с новой работой.
Я тоже по тебе скучаю.
Клаус.
------------------------------------------------------------------------------------
Сидя на кровати в пятне солнечного света, проникающим через окно, подперев подбородок рукой, Клаус медленно перечитывал второе письмо – то, которое не планировал отправлять.
Его брови приподнялись, а губы искривились в ироничной усмешке, когда он подумал о собственной слабости – всегда поддаваться своим желаниям. Не говоря уже о разглашении секретной информации, которая могла представлять угрозу национальной безопасности и международной дипломатии.
Через пару секунд улыбка сползла с его лица.
Где-то в глубине дома Таки готовился к встрече с министрами. Девочки занимались уроками. Вокруг царила тишина.
- Да к чёрту всё, - резко сказал он.
И отправил второе письмо.

Глава 31. И целые стаи цапель
Таки вытянул руки, чтобы служанка могла накинуть хаори ему на плечи. Две другие расправили подол. В другом крыле дома Хебе, вторая по старшинству его сестра, упражнялась в игре на кото. Мелодичные звуки, похожие на звук дождевых капель, пронизывали дом. Это было типичное утро в резиденции Рейзенов, знакомое до мельчайшей детали и составлявшее ежедневную рутину жизни Таки до момента его отъезда в Люкенвальд.
Единственным отличием от прошлого были золотые глаза, внимательно смотрящие на него из ростового зеркала – Клаус сидел за столом Таки в дальнем конце комнаты и интересом наблюдал за облачением Таки в парадную одежду.
«Снимать это всё гораздо проще,» - с озорством подумал Клаус.
Таки нервничал, сам не понимая, почему позволил Клаусу остаться в своей комнате утром, когда слуги постучали в дверь. Он бросил взгляд на Клауса, который сидел, откинувшись на спинку, скрестив руки на груди и положив лодыжку правой ноги на левое колено. На его губах играла лукавая улыбка.
Один из слуг обвил его талию поясом и завязал его сзади.
Вы когда-нибудь спрашивали его?
Вопрос Ханса снова всплыл в его памяти, теперь перемежаемый воспоминанием о розах, усыпанных капельками свежей росы, в саду за домом.
Каково это – отказаться от всего ради вас?
Нет, не спрашивал.
И теперь, когда он на собственном опыте испытал то, что сделал ради него Клаус, понял, от чего он отказался, говорить о своих чувствах казалось ему в высшей степени лицемерно и незаслуженно. Сперва ему самому нужно было пережить их, смириться с ними, а потом уже выражать вслух.
Я скучаю по Западу. Я скучаю по нашей жизни в коттедже. Я тоскую по тем цветам и запахам. Я хочу закрыть глаза и оказаться там с тобой снова, пусть даже и ненадолго. Там, на другой стороне.
Он понимал, что мыслями своими подобен ребёнку, которому показали что-то новое и интересное, а потом безжалостно отняли, и теперь ему предстоит смириться с этой потерей и убедить себя, что здесь его место.
Он начал избегать сада с глициниями, даже когда у него выдавалась пара свободных часов, и он знал, что Клаус скорее всего там, лежит под деревом, растянувшись на траве и закинув руки за голову.
Иногда он не мог ответить на вопросы Клауса. Иногда отворачивался.
Он понимал, что Клаус видит это и надеялся, что он даст ему ещё немного времени.
-------------------------------------------------------------------------------------
Пока слуги закрепляли головной убор, Таки старался сохранять неподвижность.
Клаус наблюдал и думал, стоит ли сказать ему. Прошла неделя с тех пор, как он отправил Клаудии письмо, и уже успел получить ответ. Но, учитывая поведение Таки в последнее время, Клаус не был уверен, что он захочет слушать - казалось, любое упоминание их отпуска ни Западе было верным способом ввергнуть его в мрачное молчание, как будто он пытался показать, что у него нет времени на такие глупости как воспоминания. Но всё же Клаусу нужно было с кем-то этим поделиться.
- Клаудия написала мне на прошлой неделе, - он старался придерживаться непринуждённого тона. – Семья переезжает в город. Они продают коттедж.
Первая мысль, мелькнувшая в голове Таки, была почти неосознанной: купить его. Он мог бы нанять работников. Нелепость, если подумать, как редко они смогут бывать там. Но земля будет принадлежать ему и Клаусу. Формально только ему, потому что Клаус не мог иметь никакой собственности или титулов. Но это будет их дом. Их дом. И когда обязанности Таки позволят…
- Они его уже продали, - сказал Клаус. – Она написала мне об этом в письме, которое доставили сегодня утром. Новые владельцы уже въехали. Представляешь?
Таки коротко выдохнул. Слуга поднял взгляд, беспокоясь, не затянут ли пояс слишком туго, а Клаус не заметил, уставившись в пол.
- Так странно. Там живёт кто-то другой. Работает в поле. Сидит в саду, - ему в голову внезапно пришла мысль: - Это если они вообще оставят сад. Они ведь могут сделать всё, что захотят. Могут бульдозером там всё с землёй сровнять.
Таки почувствовал, как им овладела печаль.
- Жалко, да? – спросил Клаус и тут же пожалел: получилось почти с надеждой. Словно он хотел, чтобы Таки тоже расстроился из-за этой новости.
- Наверное, - коротко ответил Таки, пристально глядя в зеркало и надеясь, что ему удалось скрыть своё крошечное иррациональное горе.
Клаус ждал, пока не стало ясно, что больше ему ничего не услышать по этому поводу. Он даже не удивился, но это разбило ему сердце не меньше, чем известие от Клаудии. Крошечное, иррациональное разбитое сердце, сухо подумал он. Разбитое сердце в чайной чашке.
Когда Таки был полностью облачён во все одежды, он встал, обернулся и заставил себя посмотреть Клаусу в глаза.
- Ты готов ехать? – спросил он.
Клаус напомнил себе, что поклялся противостоять всем холодным потокам, раскинул руки и улыбнулся.
- Я? Это не мне нужно сто человек, чтобы одеться!
Таки не улыбнулся, но шутка всё же разрядила немного атмосферу, позволила им притвориться, что они не вспоминали только что приглушённые цвета на потайной полянке и журчание ручейка, перескакивавшего с одного покрытого мхом камня на другой.
-------------------------------------------------------------------------------------
По мере того, как происходило сворачивание Пятнадцатой бронетанковой дивизии, в столице подходили к логическому завершению ещё несколько процессов. На общем собрании в императорском дворце Мэйдзи объявил о создании комитета, который объединит лучшие умы современности в области политики и военной стратегии, чтобы защитить мир от ядерной угрозы.
- Комитет будет работать под моим прямым руководством, каждый ваш вывод или предположение будут тщательно и всесторонне рассматриваться и обсуждаться, мы ничего не упустим из виду. Император искренне благодарит ваз за заслуги перед страной.
Его взгляд замер на Таки и Клаусе, словно он обращался персонально к ним. Словно говорил, что они сделали достаточно.
Сердце Клауса на миг замерло, но он быстро взял себя в руки. Возможно, это означает, что они больше не нужны. Однако, к этому времени надежда, что они с Таки смогут жить спокойной жизнью, стала весьма слабой. Что-то всегда обязательно случалось.
После этого Мэйдзи созвал королевский кворум, впервые собрав правителей всех Провинций в императорском дворце.
Клаус оставил Таки в одиночестве и провёл несколько часов, наслаждаясь прогулкой по территории дворца и заслуженным бездельем. С помощью нескольких завёрнутых в газету селёдок, которых он выпросил у смущённой кухарки, Клаусу удалось выманить из камышей цаплю, которая оказалась совсем не пугливой и, казалось, наслаждалась его обществом не меньше, чем он – её.
-------------------------------------------------------------------------------------

- По моему разумению, - начал Император. – После войны мир накрыл наши земли подобно белоснежному покрывалу. Но легло оно не ровно, тут и там под ним видны выступы и неровности.
Мэйдзи и Таки попрощались с кворумом и медленно направились по берегу пруда в направлении к жилым домикам. Подолы их длинных парадных одеяний волочились по земле, и это ощущение всегда нравилось Таки, словно позволяло ему ощутить некую связь с землёй.
Мудрость слов Мэйдзи заставила Таки почувствовать себя недалёким идеалистом за то, что он ожидал чего-то другого. В конце концов, напомнил он себе, всё началось с войны. Если бы Запад не потерпел такое сокрушительное поражение, они не почувствовали бы необходимости обезопасить себя таким образом в последующих конфликтах. А война началась из-за недовольства и жадности, которые возникли после прошлой войны. И так далее. Он вспомнил, как размышлял о единственном наследии войны: насилие порождает насилие. И только мёртвые видели конец войны, как было написано в книге Клауса.
Выступы и неровности под широким покрывалом мира – в Евроте они приняли форму гражданских беспорядков. Не совсем ясно, чем населению не угодил Андреа Росси, но, если Муссолин действительно разрабатывал ядерное оружие, любая нестабильность в Евроте была поводом для беспокойства.
Стремясь наладить отношения между странами, Мэйдзи анонсировал дипломатическую встречу с Росси в столице Евроты на следующей неделе.
- Я был бы крайне признателен, если бы вы с Клаусом составили мне компанию, - сказал Император. – Ваши знания политическая смекалка помогли бы мне оценить ситуацию в Евроте.
- Конечно, Ваше Величество.
- Ядерный комитет начинает работу, - размышлял вслух Мэйдзи. – Так что, вероятно, эта поездка станет вашей последней миссией. В ней мало помпезности и торжественности, всего лишь дипломатический визит. Но это будет последнее, о чём вас попросит ваша страна.
Последняя миссия.
Сердце Таки учащённо забилось, но, как и Клаус ранее, он понимал, что не стоит питать на это больших надежд.
-------------------------------------------------------------------------------------
- Ответ Клаудии был длиннее, чем Алджернонский договор, - признался Клаус цапле после того, как они завершили церемонию знакомства. – Но две мысли в нём она выделила особо. Знаешь, какие?
Цапля изогнула шею под невероятным углом, выискивая что-то в перьях у себя на спине.
- Во-первых, мы должны быть благодарны за любой мир. Худой мир лучше доброй ссоры, и всё такое. Думаю, она не только политику имела в виду.
Он бросил своей аудитории ещё одну селёдку, чтобы привлечь её внимание.
- И ещё она напомнила мне слова нашей бабушки: всё, что нужно для счастья – это что-то делать, кого-то любить и о чём-то мечтать.
«Я всегда считала, что это действительно так, - писала в письме Клаудия. – И для тебя олицетворением всех трёх стал Таки, верно? Твой долг перед ним, твоя любовь к нему и все те мелочи, что постоянно стоят между вами. Может, это и есть настоящее счастье, а ты этого просто не понимаешь?»
«О чём-то мечтать, - подумал Клаус. – Как важный компонент счастья. Интересная теория.»
- А ты как считаешь? – спросил он цаплю.
Её застывший круглый глаз внимательно смотрел на него, но ещё внимательнее – на завёрнутую в газету селёдку у него в руке.
--------------------------------------------------------------------------------------

Когда они сошли с дорожки на мягкую почву вблизи пруда, разговор перешёл с вопросов внешней политики на внутреннюю.
- Итак, что вы думаете, есть ли перспективы у моего предложения? – спросил Мэйдзи.
Ранее он выдвинул на рассмотрение кворума предложение о консолидации почти абсолютной власти в руках Императора. Новость о том, что Тачибана, действуя автономно, едва не втянул их в гонку ядерных вооружений, поразила нескольких лидеров. Изменение парадигмы власти превратило бы лидеров в простых наместников, управляющих под началом Императора.
- По моим оценкам, примерно половина сёгуната поддерживает эту идею, Ваше Величество, - Таки мысленно подвёл итоги только что состоявшимся обсуждениям. – Включая меня. Вторая половина… сомневается.
- Так и должно быть. Мы убедились на примете Евроты, что слишком большая власть в руках одного человека также может создать массу проблем, - он улыбнулся Таки. – Сложное решение, не так ли?
- Безопаснее довериться одному лидеру, чем беспокоиться о замыслах двенадцати, Ваше Величество. Я надеюсь, что остальные сёгуны это поймут.
Было множество опасностей и преимуществ у обоих вариантов, но Мэйдзи был впечатлён политической проницательностью молодого принца.
- Одного непримиримого противника мы уже знаем.
Тачибана не был приглашён на императорский совет, но он сохранил за собой свои земли и свой титул; несмотря на настоятельные рекомендации Таки, Клауса и нескольких советников Мэйдзи, тайная деятельность Тачибаны не привела к его аресту.
- Ваше Величество, рискую повториться, но я всё же считаю, что было бы разумно пересмотреть решение насчёт Тачибаны…
- Он хорошо справлялся с возложенными на него обязанностями. С моей стороны было бы незаконно принимать подобные санкции в его отношении. Кроме того, у него семья. Молодой сын. Если не ошибаюсь, именно он приглядывал за вашими сёстрами, когда вы были в Люкенвальде.
Таки виновато поджал губы, вспомнив, как юный Тачибана яростно пообещал защищать дочерей рода Рейзен даже ценой собственной жизни.
- Не смысла наживать новых врагов, - мягко продолжал Мэйдзи. – Если есть возможность покончить с законами и обычаями, которые дали Тачибане такую власть.
Они прогуливались по арочному мосту, сопровождаемые Нацуми и непрекращающимся стрёкотом цикад.
- На самом деле, это даже иронично, не так ли? – размышлял Мэйдзи. – Всего несколько месяцев назад, будучи сёгуном, я пытался избежать любой реальной ответственности. А теперь, будучи Императором, я могу получить больше власти, чем у кого-либо было в этой стране на протяжении многих веков.
- Вы этого заслуживаете, Ваше Величество, - без колебаний уверил его Таки, вспоминая слова Клауса о том, что тот, кто не хочет власти, часто больше всего для неё подходят.
Затем Таки подумал о собрании, которое состоится через неделю, когда Мэйдзи будет в Евроте, и на котором Таки мог бы попробовать убедить колеблющихся лидеров прислушаться к доводам разума.
- Ваше Величество, возможно, мне стоит остаться в стране на следующей неделе. Я мог бы призвать сёгунат обдумать возможность перемен.
- И ваш голос весьма значителен, - заметил Мэйдзи, обдумывая это предложение. – Если вы считаете, что будете полезнее здесь, я это принимаю. Хотя должен сказать, что мне будет не хватать ваших уникальных навыков и проницательности в Евроте. Ваших и капитана.
- Капитан Вольфштадт должен сопровождать вас, Ваше Величество. В Евроте он принесёт больше пользы, чем здесь.
Мэйдзи был немного удивлён.
- Вы уверены? Я бы не хотел разлучать вас с вашим рыцарем больше, чем абсолютно необходимо.
Мысль о том, что Мэйдзи и Клаус будут вместе в Евроте, вызвала у Таки волну ревности, которую он в раздражении оттолкнул.
- Всё в порядке, - уверенно подтвердил он. – Мы оба готовы помочь вам, Ваше Величество.
Они остановились на середине арочного моста, откуда открывался потрясающе живописный вид на покрытую лёгкой рябью воду, простиравшуюся до аккуратно подстриженных камышей и деревьев ниваки.
- Если позволите, Таки, - почти небрежно спросил Император, - Есть ли у вас какие-то личные причины для того, чтобы отказаться от стольких своих обязанностей?
- Личные причины, Ваше Величество?
- Именно.
Мыслями Таки вернулся к Клаусу – к тому времени, которое они смогут провести только вдвоём, когда Таки освободится от своих обязанностей.
- Я… я не совсем понимаю, что Ваше Величество… имеет в виду…
- Прошу прощения, что перебиваю, - внезапно сказал Мэйдзи, немного склонив голову набок и глядя вдаль. – Но не ваш ли это рыцарь на противоположном берегу в компании цапли?
Удивлённый, Таки проследил за направлением его взгляда: не приличном расстоянии, среди камышей он заметил светлые волосы и военного покроя куртку Клауса. Тот сидел на корточках рядом с высокой белой птицей и, похоже, разговаривал с ней.
Это странное зрелище вызвало в памяти Таки череду образов: Клаус верхом на гнедой кобыле, мордочка Ори, уткнувшаяся в поглаживающую её руку, восторженный голос Клауса, когда он пытался показать ему лису. Таки не видел его таким с тех пор, как они покинули запад.
- Да, Ваше Величество, - ответил он с лёгким румянцем и нежной улыбкой, которая не ускользнула от внимания Императора.
-------------------------------------------------------------------------------------

О чём-то мечтать.
Чтобы Таки по собственному желанию рассказал ему о том, что его тревожит.
Чтобы эта последняя миссия закончилась, и больше они никогда бы не расставались.
Чтобы Таки принадлежал ему полностью. Чтобы сказал эти три простых слова, которые развеют все сомнения. Чтобы Клаус знал, что всё, что он делает для своего господина, правильно.
Да, у него много желаний в запасе, но Клаудия сказала, что это не плохо.
В ночь перед отъездом в Евроту он проснулся от лёгких прикосновений к лицу и ощущения пальцев, гладящих его волосы. Таки лежал рядом, глядя на него, и в его глазах отражалась полночь. И была ещё какая-то эмоция, которую Клаус не смог расшифровать, но от которой у него на секунду перехватило дыхание.
- Прости, - тихо сказал Таки. – Я не хотел тебя разбудить.
Но руку не убрал. Его пальцы скользнули по лбу и подбородку Клауса, большой палец прошёлся по гладкой щеке, немного замедлился, когда дошёл до щетины. Клаус лежал неподвижно, глядя, как Таки изучает его лицо. Он понимал, что за этот прилив нежности стоит благодарить скорый отъезд, но всё равно не мог избавиться от мысли, что в этот момент он самый счастливый человек на свете. Он повернул голову и поцеловал ладонь Таки.
- Я рад, что проснулся, - сказал он хрипловатым ото сна голосом.
Таки медленно вздохнул.
- Я был немного… отстранённым, - сказал он. Его голос был едва слышен, и слова, совершенно нехарактерные для него, вырывались словно сами по себе. – Я… я не хотел.
Клаус несколько секунд думал, что на это ответить.
- Всё в порядке, - наконец, сказал он. – Но… ты ведь можешь мне рассказать, правда? О чём угодно.
Таки поколебался немного.
- Я сожалею о твоём коттедже, - осторожно сказал он наконец.
Клаус вздохнул с облегчением, чувствуя, как рассеялась часть его сомнений. Возможно, Таки и не рассказывает ему всего, но его забота видна невооружённым взглядом.
- Я тоже, - согласился Клаус.
Затем Таки придвинулся ближе и поцеловал его в губы. Это было в первый раз с того дня, когда Клаус вбежал в дом с охапкой дров в руках, спасаясь от внезапного ливня.
Резиденция Рейзенов тонула в полночной тишине.
Клаус наслаждался тем, что находится в доме, где вырос его юный хозяин, лежит в его постели, чувствует нежные прикосновения его губ к своим. Простыни зашуршали, когда он притянул Таки к себе и перевернул его на спину. Чувствуя, как тело Таки обволакивает его член, слыша его стоны, ощущая его руки в своих волосах, Клаус с удивлением понял, что в первый раз ему не хочется торопиться.
Хотя ничто не могло сравниться по накалу страсти с тем разом, когда он только что вернулся с задания на западе, или с тем, когда они занимались сексом несколько часов в домике Клауса, он каждый раз терял голову, погружаясь в Таки. Конечно, теперь он сдерживал волка намного успешнее, но иногда задавался вопросом, смог бы он остановиться, если бы Таки когда-нибудь сказал ему «стоп».
Никто из них не ожидал таких медленных движений, когда Клаус прижимался своим лбом ко лбу Таки и пристально смотрел ему в глаза, замечая, что стоны Таки теперь звучат по-другому: более прерывисто и менее отчаянно.
Впервые Клаус прочувствовал всю сладость отсроченного удовольствия. Он знал, что может в любой момент начать вбиваться внутрь яростно и сильно, вырывая вскрики из горла Таки и заставляя его цепляться за простыни в попытках не потерять голову, однако теперь, словно бы в благодарность за эмоциональную искренность Таки, он наслаждался этим новым медленным пульсирующим ритмом.
Он провёл языком от шелковистых сосков Таки вниз по животу, остановился, чтобы поцеловать круглый выпуклый след от пули, не прекращая медленно погружаться внутрь, наслаждаясь размеренным сокращением мышц внутри Таки. Потом снова приподнялся и поцеловал его.
- Чувствуешь? – выдохнул Клаус ему на ухо. – Я так часто был внутри тебя, что твоё тело запомнило форму моего члена.
Таки вздохнул, его брови приподнялись от удовольствия, и он откинул голову, когда Клаус поцеловал его в шею.
Следующего движения Клауса Таки никак не ожидал: Клаус быстрым движением перевернулся и лёг на спину, а Таки оказался сидящим сверху на его бёдрах. Когда стало ясно, что двигаться Клаус не собирается, Таки вдруг растерялся. Он наклонился вперёд, опираясь на руки, чувствуя, как Клаус выскальзывает из него, пока внутри не остался лишь кончик его члена. Стараясь не смотреть Клаусу в лицо, он попытался откинуться назад, чтобы почувствовать, как Клаус снова наполняет его, но у него ничего не получилось. Взгляд Клауса прожигал его насквозь, и Таки был так смущён, что не мог больше двигаться.
- Клаус, - произнёс он напряжённо, почти умоляюще.
Клаус ухмыльнулся, прищурив глаза от едва сдерживаемой похоти, и провёл руками по стройному телу. Ему было почти достаточно просто лежать так, погрузившись глубоко в тело своего прекрасного господина, глядя, как волосы спадают ему на глаза, а губы приоткрыты от вырывающихся горячих вздохов. Почти.
- Хочешь, чтобы я взял управление на себя?
Всё ещё отводя глаза, с пылающими щеками, Таки кивнул, и его виноватый взгляд вызвал у Клауса вспышку гнева. Он сел и поцеловал его, крепко прижимая к себе, а потом снова улёгся на спину, ощущая щеками шёлковые прикосновения волос Таки. Таки же почувствовал сильную хватку на своих бёдрах и попытался приготовиться, но уже после первого толчка понял, что что-то снова пробудило волка. Он застонал и уронил голову на широкое плечо.
Потом они легли на небольшом расстоянии, чтобы слабый летний ветерок, проникающий через окно, немного охладил их тела.
Что-то делать. Кого-то любить.
Клаус потянулся, отводя волосы с глаз Таки.
И о чём-то мечтать.
Последняя мысль, мелькнувшая у Таки прямо перед тем, как он погрузился в сон, была смутной и, опять же, совершенно для него нехарактерной. Он решил, что если это сделает Клауса хоть немного более счастливым, то он наполнит поместье Рейзенов лошадьми, кошками и лисами, а озеро – целыми стаями цапель.
------------------------------------------------------------------------------------
Следующим утром от проводил Клауса на частный аэродром Императора, где Мэйдзи уже ждал его в самолёте, который доставит их в столицу Евроты.
Ветер свирепствовал на открытом пространстве, и они оба вспомнили тот день, когда стояли у пропеллеров «Араи». И оба сошлись на мысли, как сильно всё изменилось с тех пор – и их страны с их шатким миром, и сами Таки с Клаусом.
Клаус уставился на него, а Таки, не обращая внимания на стоящих неподалёку работников аэродрома, не дрогнув, выдержал его взгляд.
Стремительно опустившись на колено у ног Таки, Клаус подхватил край его одеяния, а Таки потерял дар речи при виде этой картины и подумал, что никогда не сможет к этому привыкнуть.
Поцеловав ткань, а потом прижав её к подбородку, Клаус поднял взгляд и дерзко улыбнулся.
- Ты отпустишь меня последний раз в поле, мой господин? – спросил он, а ветер отбросил полы его коричневого пальто.
Эти слова прозвучали так же весомо, как и в первый раз, когда он произнёс их, а через секунду провёл пальцами по боку танка и умчался в Безлюдье. И теперь, хоть миссия и была дипломатической, Таки всё равно был благодарен ему за эти слова, которые связали их друг с другом. Любовь и тоска смешались в его груди.
- Вернись ко мне, - тихо приказал он.
Клаус выпрямился во весь рост и поцеловал руку Таки вместо того, чтобы поцеловать его губы. Ещё долго после его ухода, когда самолёт вырулил на взлётно-посадочную полосу, Таки вспоминал, как ветер трепал его золотые волосы.

Глава 32. Эта последняя миссия
В первый день после прибытия в столицу Евроты, Клаус едва успел распаковать вещи, как его вызвали в покои Императора.
- Я попросил Таки отправиться с дипломатической миссией на Запад, - без предисловий сказал Мэйдзи. – Он уже в пути, через несколько дней будет на месте.
Мэйдзи объяснил, что Запад узнал о шпионах, посланных чтобы разыскать информацию о ядерных разработках.
- Конечно, у них есть лишь слухи, - продолжал он. – Но этого оказалось достаточно, чтобы у меня состоялся весьма… напряжённый телефонный разговор с одним из западных правителей. Я посчитал, что открытая встреча лицом к лицу развеет их сомнения, прежде чем мы скатимся в недоверие, могущее породить войну. Таки согласился и проявил готовность отправиться.
Клаус был удивлён этой новостью.
- Он… он в безопасности, Ваша Светлость?
- Абсолютно. С ним великий камергер Хасебе и небольшой конвой. Миссия строго дипломатическая, как и наша – Таки заверит правителей Запада в нашем незыблемом союзе и намерении сохранять мир, - Мэйдзи немного приподнял брови. – Возможно, сделает несколько недвусмысленных намёков по поводу того, насколько восток серьёзен в стремлении избавить мир от ядерного оружия.
Клаус не сомневался, что эта задача Таки по плечу.
- Ваш хозяин хотел, чтобы я сообщил вам о его местонахождении.
- Благодарю вас, Ваше Величество.
- Также он просил передать его глубочайшее сожаление по поводу вашей продолжающейся разлуки и о том, как сильно он ждёт вашего воссоединения в конце этой миссии.
Клаус остолбенело уставился на него. Мэйдзи одарил его своей медленной улыбкой.
- По крайней мере, именно это я понял по его молчанию.
---------------------------------------------------------------------------------------------
Дым поднимался вверх, принимая причудливые формы и ярко выделяясь на фоне тёмного ночного неба, когда Клаус запрокидывал голову и выдыхал его. Он заслужил сигарету после бесконечного количества изнурительных встреч и совещаний в столице Евроты. Единственным утешением для него стали слухи о гражданских беспорядках и о том, что люди хотят сместить Росси с поста лидера. Все опасались, что Росси станет следующим Муссолином. Мэйдзи воспринял эти новости спокойно и сказал, что, если всё действительно идёт к этому, восток мало что может сделать.
«Ядерное оружие и второе пришествие фашизма», - подумал Клаус. Да, он определённо заслужил сигарету.
Вообще, он был почти разочарован. Учитывая, что это, скорее всего, была его последняя военная миссия, он ждал чего-то большего. Хотелось ощутить вкус опасности, тем более что Таки далеко, и ему ничто не грозит. Всего лишь пара стычек, может, какой-нибудь сумасшедший повстанец, пытающийся приблизиться к императорскому кортежу, пока они будут проезжать по городу, чтобы Клаусу выпал шанс защитить Императора. Немного покрасоваться. Эти виноватые мысли утонули в сладости первой затяжки.
Сигарета смиренно терпела его задумчивость, и он посмотрел на неё как на старого друга. Он старался не пить и не курить в присутствии Таки, которому, как он подозревал, это не нравилось, но каждый раз, когда он позволял себе это, первая всегда затяжка была невероятно сладкой, а мерцание тлеющего кончика казалось ему странно интимным.
Он сидел во внутреннем дворике особняка Росси, где разместили Императора, смотрел на высокие узкие окна, вспоминал роскошную обстановку внутри – десятифутовые люстры и дорогой паркет – и понимал, что восточные представления о королевской власти нравятся ему больше. Потом подумал о решении Росси поселиться в особняке Муссолина. Человек, который, по его собственному утверждению, помогал своей стране перейти от диктатуры к демократии, порой говорил такое и совершал такие поступки, от которых у Клауса волосы вставали дыбом. И гражданские беспорядки, по его словам, были объяснимы после диктатуры.
- Дорога к демократии терниста, - с сожалением говорил он, поглаживая свои густые бакенбарды.
Клаус не мог не заподозрить неладное. Он стоял рядом с восседавшим в кресле в кабинете Росси Императором, облачённом в полное традиционное облачение. Росси сидел рядом. Взгляд Клауса был прикован к гигантской карте мира в рамке, которая висела в дальнем конце комнаты. После того, как они обсудили ситуацию с ядерными разработками (Росси заверил Мэйдзи, что в Евроте не ведётся никаких ядерных разработок), разговор перешёл на отношения между Востоком и Евротой.
- В любом случае, Ваше Величество, мне очень приятно знать, что вы будете на нашей стороне, если Еврота вновь окажется втянута в войну, - сказал Росси.
- Еврота не была втянута в прошлую войну, - возразил Мэйдзи. – Еврота сама развязала войну. И наш союз, вынужденный, я бы заметил, заставил мой народ сражаться на вашей стороне.
- Но договор, подписанный после окончания первой войны…
- Больше недействителен, как и многие прочие в моё правление, - спокойно прервал Мэйдзи. – Ваш предшественник, канцлер Муссолин позаботился об этом, когда его заговор унёс жизни прошлого Императора и почти всех мужчин императорской семьи.
- Никто не сожалеет об ошибках прошлого правителя больше, чем я, - неловко сказал Росси.
- Хотя я и стремлюсь наладить отношения между нашими странами, - продолжал Мэйдзи, не отводя взгляда. – Вы должны понимать, что я не стану втягивать свой народ в ещё одну войну ради сохранения старых союзов. Эта политика заканчивается со мной.
Клаус перевёл взгляд на Императора, впечатлённый и благоговеющий.
И теперь, несколько дней спустя, сидя на скамейке во дворике, Клаус снова думал о то, какими качествами должен обладать настоящий лидер.
Его отвлёк звук шагов. Он оглянулся и увидел, как кто-то приближается к нему с дальней стороны двора. Скорее всего, один из стражников Росси надумал отчитать его за то, что он слоняется по ночам, но тут он заметил, что мужчина не был одет в форму, а лицо прятал за низко надвинутым капюшоном. Клаус почувствовал, как по мере его приближения учащается пульс.
- Могу чем-то помочь? – резко спросил он на евротийском, щурясь в темноте и раздумывая, не достать ли пистолет. Может, один из повстанцев забрался на территорию? Но в плавной скользящей походке незнакомца было что-то смутно знакомое.
- Надеюсь, - ответил он, сел рядом и снял капюшон. Узкие глаза Императора впились в лицо удивлённого Клауса. – Я не курил шестнадцать лет.
------------------------------------------------------------------------------------

Огонёк зажигалки, поднесённой рукой Клауса, ярко осветил лицо Императора, который сделал глубокую затяжку и с наслаждением выдохнул. Он был одет в свободные штаны, которые обычно надевают под хаори или кимоно, и толстое серое пальто с меховым капюшоном, который теперь был откинут за спину. Его волосы были собраны в тугую петлю на затылке, но длинные пряди из неё змеились по плечам и капюшону.
Клаус не знал, что сказать.
- Где… где ваша охрана? – спросил он, потрясённый настолько, что даже забыл о вежливости.
- Я выскользнул из смежной комнаты. Они думают, что я сплю.
Клаус не знал, рассмеяться ли ему или промолчать от удивления подобным безрассудством.
- Пожалуйста, не смотрите так на меня, капитан. Я давно уже не совершал ничего подобного. Хотя, должен признать, даже в моём возрасте это здорово щекочет нервы, - и он усмехнулся сам себе.
Клаус почувствовал, как на его лице расплывается улыбка. Он поверить не мог, что прямо перед его глазами Император восточной страны наслаждается курением. Он попытался вспомнить, как величественно он держал увенчанную тяжёлым головным убором голову, разговаривая с Росси. Внезапно он вспомнил Таки.
- Разве вам мож… - он вдруг вспомнил о приличиях. – Ваше Величество, а разве ваш кодекс не запрещает подобные вещи? Курение?
- Запрещает, - коротко согласился Мэйдзи, снова глубоко затягиваясь сигаретой.
Клаус рассмеялся.
- Выпивку он запрещает тоже, - добавил Мэйдзи, выпуская в небо романтичные колечки дыма. – Но было бы неплохо, если бы у вас с собой совершенно случайно оказалась какая-нибудь фляжка. Просто чтобы достойно завершить этот вечер в стиле декаданс.
- К сожалению, нет, Ваша Светлость, - снова рассмеялся Клаус.
Мэйдзи улыбнулся, словно услышал хорошую шутку.
- Я предпочитаю игнорировать некоторые обеты время от времени, - пояснил он и бросил косой взгляд на Клауса. – Я уверен, Таки тоже некоторые из них предпочитает игнорировать.
Клаус немного покраснел под взглядом Мэйдзи и отвернулся.
- Но, как я уже сказал, - продолжил Мэйдзи. – С тех пор прошло немало времени.
- Шестнадцать лет?
- Верно. В этом самом пальто я как-то сбежал от охраны дома, когда мне было семнадцать. В то время я был паршивой овцой в семье.
Теперь Клаусу мог легко в это поверить, и он попытался представить семнадцатилетнего Мэйдзи.
- Я доставлял немало хлопот своему многострадальному телохранителю. Он сопровождал меня повсюду, даже когда я влипал в неприятности.
- Нацумэ?
- Нет, кое-кто до него. Тот, чьи нервы мне нравилось трепать несоизмеримо больше, если говорить откровенно, - Мэйзди откинулся на спинку скамьи, всё ещё сохраняя царственную осанку. – Таки мне его очень сильно напоминает такими качествами, как чистосердечие и приводящее в бешенство молчание. Хотя физически он был в два раза больше меня. В этом он мог бы потягаться с вами, капитан.
Широко улыбаясь, Клаус прикурил себе ещё одну сигарету.
- Что с ним случилось? – захотелось узнать ему.
Улыбка Мэйдзи дрогнула.
- Он… они…
Клаус поднял на него глаза, не привыкший, что этот плавный певучий голос может запинаться. Лицо Императора омрачилось.
- Его застали за недозволительным поведением, - медленно проговорил Мэйдзи, не отрывая взгляда от тлевшей в пальцах сигареты. – Наказанием за которое была смерть.
У Клауса что-то сжалось в животе. Конечно, он не имел в виду…
- И хотя вина лежала одинаково на нас обоих, мне ничто не грозило, поскольку я был единственным наследником мужского пола. Но он… его приговорили к смерти, - порыв ветра подхватил и взметнул тёмные волосы. – Я умолял сохранить ему жизнь.
За несколько коротких секунд атмосфера разительно изменилась. Клаус смотрел и ждал.
- Поэтому моя семья дала ему шанс восстановить честь. Они отправили его воевать. На ту войну, о которой вы едва ли помните, капитан, и которая превратила Безлюдье в то, чем оно является сейчас, - его взгляд был устремлён вдаль. В прошлое. – Он погиб через год.
Воцарилась короткая тишина.
- Его имя было лишь одним из тысяч. Моя семья считала, что его честь восстановлена, они и глазом не моргнули. А я… просто застыл. Перестал бунтовать. Мне стало всё равно. Я выполнял свои обязанности; когда пришло время, принял титул сёгуна, избегая чьего-либо внимания.
Клаус вспомнил, что Таки однажды упоминал об этом.
- Полагаю, это была своего рода капитуляция.
- Мне жаль, Ваша Светлость, - тихо сказал Клаус в наступившей тишине. Он попытался представить себе боль от потери Таки. Боль, длящуюся два десятилетия. И не смог.
- В войне нет чести, - низким голосом с металлическими нотками сказал Мэйдзи. – Неважно, почему она ведётся и как. Пока я на троне, другой войны не будет.
Даже в такой одежде, с тлеющей сигаретой в руках, он заставил Клауса поверить в свои слова. Через несколько секунд на его лице вновь появилась знакомая улыбка, в которой теперь сквозила грусть.
- Простите меня, капитан. Я не говорил о нём с восемнадцати лет.
- Всё в порядке, - ответил Клаус, внезапно странно смущённый тем, что Мэйдзи доверился ему. – Ваша Светлость.
Патруль прошёл мимо арки, ведущей во внутренний дворик. Луна тускло светила сквозь облака. Клаус, как всегда, думал о Таки.
- Как вам рыцарство в нынешние дни? – непринуждённо спросил Император, глядя на Клауса.
Клаус задумался, стоит ли ему тоже довериться Императору.
- Неплохо, - ответил он. – По большей части.
- По большей части?
- Вы очень метко выразились ранее, - Клаус тщательно подбирал слова. – О чистосердечии и… выводящем из себя молчании.
- А. – ответил Император, многозначительно изогнув губы.
Последовала пауза, во время которой Клаус размышлял об изменении политического ландшафта дома и о том, как много обязанностей Таки теперь отошло Императору.
- Но могло быть намного хуже, - оптимистично сказал он. – Таки мог бы сейчас быть на вашем месте, если бы согласился тогда. В этом случае не было бы никакой надежды достучаться до него когда-нибудь, - он с улыбкой затоптал сигарету и откинулся на спинку, глубоко засунув руки в карманы. – С другой стороны, было бы забавно стать рыцарем Императора. Неплохо звучит.
Мэйдзи усмехнулся.
- Вообще-то, капитан, я кое-что хотел…
В этот момент безмятежную ночную тишину разорвали звуки оглушительных взрывов, которые сотрясли землю и разбили окна особняка.
-------------------------------------------------------------------------------------

Недоверие Тачибаны к телефонным линиям, даже тем, которые считались полностью безопасными, привело к тому, что несколько дней он ехал на поезде вместо того, чтобы просто позвонить в Евроту. Все его мысли были заняты результатами последнего собрания сёгунов, на котором они практически единогласно проголосовали за то, чтобы передать все свои полномочия Императору. Тачибана внутренне кипел от злости, хотя по его лицу ничего не было заметно.
Близорукие дураки.
Его тайно провели в гостиничный номер, где ожидал высокий худощавый мужчина, разглядывавший в окно городскую улицу. Когда вошёл Тачибана, министр Андреа Росси обернулся.
Они обменялись формальностями и сели друг напротив друга. Им предложили напитки, но они к ним даже не притронулись.
- Теперь я понимаю, что вы имели в виду, когда говорили о Мэйдзи, - наконец сказал Росси. – Сегодня утром у нас с ним состоялась беседа. Он такой идеалист, аж до тошноты.
Безобидный, немного рассеянный вид Росси исчез, теперь он выглядел проницательно и расчётливо.
- Даже больше, чем прошлый, - подтвердил Тачибана.
Они перешли к делу, и Росси отчитался о ядерных разработках, которые велись в его стране.
- Было разумным шагом демонстрировать полное сотрудничество с Императором, - одобрил Тачибана. – Теперь он подозревает Запад гораздо больше, чем Евроту. Вы можете продолжать разработки, не ощущая, что он дышит вам в затылок.
- Легче сказать, чем сделать, - нахмурился Росси. – Повстанцы в городе набирают силу. Знаете, что мы узнали из их последних сообщений? Они считают меня следующим Муссолином! Не знаю, есть ли у них какая-то информация или просто подозрения. В любом случае, я потратил силы и время на их усмирение, а разработки застопорились.
Последовала недолгая напряжённая пауза.
- А как дела на востоке? – наконец, спросил Росси.
Тачибана снова почувствовал накатывающее волной возмущение.
- Скоро вам доложат. Они наделили Императора абсолютной властью в вопросах управления и обороны. Мне и другим сёгунам почти ничего не осталось.
- Значит, ваш переворот провалился?
Тачибана ожёг его взглядом. Не было необходимости говорить что-то настолько очевидное, и его комментарий казался ещё более оскорбительным после всех усилий Тачибаны по приведению к власти Росси после падения Муссолина.
- Он провалился, когда Рейзен выжил в Безлюдье и вернулся, став первым претендентом на трон, - медленно произнёс он. – Он провалился, когда я не смог убедить его оставить правление моей семье, и вместо этого он отдал его этому дураку Мэйдзи. И конец всему положило то, что они обнаружили три моих склада.
- Как далеко вам было до того, чтобы использовать новое оружие для переворота?
- Возможно, несколько месяцев. Я не знаю.
- А теперь?
- А теперь ничего. Остался лишь один склад, который они не нашли. Но чтобы занять трон, нужно что-то большее, чем полусырые ядерные технологии и отсутствие человеческого ресурса.
- Ни оружия, ни людей, - медленно произнёс Росси. – А теперь ещё и никакой автономии.
Каждый из них столкнулся с непреодолимым препятствием, и Тачибана был готов взорваться, хотя это и противоречило его характеру и воспитанию.
- Если бы я был Императором, мы финансировали бы эти разработки в первую очередь, и с помощью этого оружия мы превратили бы наше временное лидерство в постоянное. Еврота и Восток стали бы мировыми сверхдержавами. Если бы я был Императором…
- Мы не можем дожидаться, пока вы станете Императором, - резонно заметил Росси, лениво постукивая пальцем по краю чашки. – Но у меня есть одна идея.
- Какая? – Тачибана был немного удивлён.
- Теперь, пообщавшись с Мэйдзи неформально, я понимаю его немного лучше. Он идеалист. А идеалисты на удивление быстро меняют своё мнение, когда сталкиваются с реальной угрозой. Нужно его напугать.
- Напугать?
- Он знает, что Запад тоже создаёт ядерное вооружение. Но он и представления не имеет, в каком невыгодном положении окажется Восток, если не сможет идти в ногу со временем.
- И что вы предлагаете?
- Демонстрацию.
Тишина.
- Подумайте об этом, - настаивал Росси. – Если он увидит, какой ущерб может нанести это оружие, он поймёт, что у него нет шансов в будущей войне с Западом. Он вынужден будет продолжить разработки.
- Как же мы сможем провести демонстрацию, не понеся за это никакой ответственности?
- Пусть выглядит как несчастный случай.
Мысли Тачибаны понеслись вскачь. Росси наблюдал за ним некоторое время, прежде чем продолжить.
- Пусть Мэйдзи думает, что это он контролирует разработки, а когда через несколько лет оружие будет готово, вы с генералом Накамори устраните его. Устроите переворот, как и хотели. Тогда у вас будет и трон, и оружие.
Тачибана подумал о генерале Накамори. Он был частью того же заговора, той же команды, в которую когда-то входил и генерал-лейтенант Ханс Регенвальд. Накамори был бесценным сотрудником, своим человеком в штабе на протяжении всей войны, и окажется ещё более ценным, когда Тачана будет готов занять трон. Всё, что им нужно – это оружие. И Росси прав, чтобы получить оружие, им нужен Мэйдзи. Пока что.
- Как же нам его напугать? – размышлял вслух Тачибана, рассеянно поднявшись на ноги и отойдя к окну.
Накамори передавал ему всю информацию – рассказал он и о том, куда отправляли предназначенные на утилизацию контейнеры, и о том, что последняя партия должна была отправиться следующим утром с востока на поезде. Тачибана резко развернулся к Росси, план молниеносно сформировался у него в голове, но, прежде чем он успел сказать хоть слово, один из помощников Росси, даже не постучав, ворвался в комнату и сообщил им о нападении на особняк.
Пока ошарашенные Тачибана и Росси смотрели друг на друга, охранники евротийского лидера зашли в комнату, чтобы обеспечить безопасность и проверить окна, двигаясь бесшумно и работая быстро и эффективно. Доложили, что особняк практически уничтожен, а самого Росси предложили отвезти в более безопасное место, пока ситуация не будет взята под контроль.
Росси попросил их немного подождать и многозначительно посмотрел на Тачибану. Если бы Императора убили, это решило бы многие проблемы. Им бы не пришлось воплощать в жизнь свою идею. Свою смелую, опасную, смертоносную идею.
Если бы Император умер, мятежники, сами того не осознавая, оказали бы им огромную услугу.
------------------------------------------------------------------------------------

Когда со стороны здания донеслось ещё несколько взрывов, Клаус повалил Императора на землю, склонился над ним, прикрывая, и заметил краем глаза его потрясённое лицо и отлетевшую в сторону сигарету. В ушах у него зазвенело, когда он достал свой пистолет и взвёл курок.
- Не вставайте! – крикнул он и вытянул шею, прислушиваясь, не летят ли самолёты. Спокойное небо вызвало у него мгновенное облегчение: бомбы прилетели не по воздуху, а это снижало вероятность того, что они были ядерными. Ещё один взрыв прогремел в дальнем крыле здания. Клаус понял, что двор не пострадал, в то время как особняк вокруг них горел и рушился.
- Что происходит? – спросил лежащий под ним Мэйдзи, и Клаус заметил, что голос у него остался ровным, хоть и немного повысился от страха.
Патрульные пробегали мимо, держа оружие на взводе, и Клаус предположил, что повстанцы-евротийцы прорвались внутрь, а взрывы были от обычных гранат. Инстинктивный страх перед ядерным оружием схлынул, но Клаус понимал, что они всё ещё находятся в большой опасности.
«Последняя миссия», - подумал он почти с иронией. А почему бы и нет, чёрт побери!?
Он склонился к уху Императора и указал на один из уцелевших выходов во внутренний двор.
- Туда, - скомандовал он, помогая Мэйдзи подняться. – Пригнитесь и оставайтесь…
Краем глаза он увидел бегущую по направлению к ним фигуру, моментально оттолкнул Императора за плечо и прицелился.
- Не стреляйте! – крикнул Нацумэ.
Клаус выдохнул и опустил пистолет. Нацумэ подбежал к ним. По его молниеносному появлению Клаус понял, что тот незаметно следовал за Императором, когда он покинул свои покои.
- Ваше Величество… - задыхаясь, произнёс Нацумэ. – Вы..?
- Со мной всё в порядке.
- Видел, кто нападает? – сразу же спросил его Клаус.
- Повстанцы, - подтвердил его подозрения Нацумэ. – Я видел их повязки. Не знаю, сколько их.
- Они нацелились на Императора?
- Думаю, они хотят разрушить здание.
Отличная новость. Если они случайно попали под огонь, это увеличивало их шансы остаться невредимыми, хотя и неизвестно, что предпримут повстанцы, если вдруг наткнутся на Императора Востока, друга и союзника ненавистного им Росси.
Клаус прикрывал голову Императора, пока они бежали к единственному неповреждённому выходу; добравшись до него, Клаус остановился: его разум работал на опережение, оценивая обстановку и готовясь к возможной атаке.
- Капитан, - напряжённо позвал Мэйдзи. – Моя охрана. Они были возле дверей моей комнаты…
Клаус оглянулся на южное крыло, где находилась спальня Императора – часть здания обрушилась, и огонь вырывался из разбитых окон.
- Нацумэ, - Клаус решительно повернулся к мужчине, который был вдвое старше и превосходил его по званию. – Проверьте здание. Спасите всех, кого сможете. Возьмите машину из кортежа – лучше третью, она полностью укомплектована. Я отведу Императора к северному выходу, мы будем ждать вас под мостом на другом берегу. Протараньте ворота или взорвите их, если понадобится.
- Понял.
Нацумэ ринулся в сторону южного крыла. Когда его шаги стихли, Клаус повернулся к Мэйдзи.
- До северного выхода пять минут быстрым шагом. Пересечём ров под мостом и будем ждать Нацумэ на другом берегу, - Император напряжённо кивнул, напомнив этим движением Таки. – Набросьте капюшон и не снимайте. Они вас не ищут, но рисковать не будем.
Мэйдзи повиновался. Клаус испытующе смотрел на него пару секунд – на его обманчиво полуприкрытые безмятежные глаза и спокойное дыхание, но заметил и напряжённые губы, сжатые в тонкую ниточку. Он был напуган. Клаус осознал, что, в отличие от него самого и Таки, у Императора не было реального боевого опыта. Клаус попытался вспомнить свой первый бой – какофония звуков, паника и леденящий страх смерти – и, отбросив приличия, подбадривающе сжал руку Императора.
- Всё будет хорошо, - уверенно сказал Клаус. – Мы выберемся. Просто делайте то, что я говорю, ладно?
- Ладно.
- Держитесь ближе.
------------------------------------------------------------------------------------
Клаус старался прикрывать Мэйдзи, когда они выскользнули из-под арки у входа и побежали по открытой местности. Всего несколькими шагами дальше, у главных ворот охранники Росси открыли огонь по прорывавшимся внутрь повстанцам.
Клаус с Императором без помех миновали площадь, остановившись лишь когда за их спинами из-за очередного взрыва обрушился последний вход во внутренний дворик – в этот момент Клаус прикрыл Мэйдзи, пригибая его к земле.
Когда они снова побежали, Клаус, крепко держа Мэйдзи за руку, с удивлением понял, что может почти не сбавлять скорость ради него. Укрывшись за строениями перед северным входом, Клаус дал Императору возможность перевести дыхание, а сам выглянул из-за угла с пистолетом наготове.
- Вы в порядке?
- Да.
В нескольких сантиметрах от них двигалась группа повстанцев, и Клаус шёпотом приказал Мэйдзи прижаться к стене, а сам замер и затаил дыхание. Они прошли мимо – гражданская одежда, наспех пришитые к рукавам нашивки, отблески лунного света на винтовках.
«Гражданские», - понял Клаус, причём с минимальным военным опытом. Неорганизованные, злые, переполненные адреналином. На секунду Клаус понял, что почти сочувствует им, ведь они просто пытались восстановить контроль после правления Муссолина. Делали то, во что верят. Отмахнувшись от этих неуместных философских мыслей, он схватил Мэйдзи за руку и побежал к следующему укрытию.
Они добрались до северной части поместья и увидели огромные дыры в стене, которые проделали повстанцы. У ворот бой был всё ещё в самом разгаре, и звуки выстрелов наполняли воздух. Надеясь, что Нацумэ минует ворота без помех, Клаус помог Императору выбраться наружу сквозь один из проломов, спуститься по склону и добраться до неглубокого рва с водой, стараясь держаться на безопасном расстоянии от ворот.
Они пересекли ров параллельно мосту, и Клаус буквально затылком ощущал, что либо охранники, либо повстанцы вот-вот заметят их и откроют огонь. Набрав полную обувь воды и намочив штанины, они благополучно добрались до противоположного берега. Крики и выстрелы на мосту позади них не стихали.
Клаус смог выдохнуть лишь когда они укрылись под противоположным концом моста. Он прикинул, что Нацумэ подъедет через несколько минут, но, если у него не получится выбраться, им придётся добираться до безопасного места пешком.
Он прислушался, стараясь уловить шум автомобильного двигателя, но вокруг были лишь крики и выстрелы. В тёплом воздухе отчётливо пахло порохом. Мэйдзи тяжело дышал, откинув капюшон и опираясь рукой о травянистый склон. Клаус оценил, как быстро им удалось добраться сюда, и его наполнила гордость. Несмотря на то, что они всё ещё были в опасности, ему внезапно захотелось услышать смех Императора.
- Вы ведь знаете, почему это всё происходит, да? – спросил он, переводя дыхание.
Мэйдзи в замешательстве посмотрел на него.
- Всё из-за той сигареты.
Через несколько секунды губы Мэйдзи тронула нерешительная улыбка.
- Ваши боги шуток не шутят, - продолжал Клаус, надеясь, что они уже дошли до той стадии, когда можно не сдерживаться и немножко побогохульствовать. – Не бывает таких совпадений: Сын Неба впервые за восемнадцать лет щёлкнул зажигалкой, и тут же началась гражданская война.
Мэйдзи опустил голову вниз и усмехнулся. Клаус с удовольствием понял, что он немного расслабился, хотя всё ещё выглядит растерянным.
- Тогда представьте, - сказал Мэйдзи своим обычным лукавым тоном, - Что было бы, если бы у вас была ещё и фляжка.
Уставшие и промокшие, всего в нескольких шагах от выстрелов, они сидели, стараясь приглушить смех.
-------------------------------------------------------------------------------------

В ТО ЖЕ ВРЕМЯ В ПОЕЗДЕ, СЛЕДУЮЩЕМ С ЗАПАДА НА ВОСТОК
Они покинули страну Клауса несколько часов назад, но она всё ещё стояла перед глазами Таки, затмевая настоящее. Он вспомнил, как стоял на краю поля, глядя на низенькие деревянные ворота и черепицу на крыше коттеджа, которую Клаус перестелил всего несколько недель назад. Вспомнил, как Клаус пел, и сильные удары молотка заглушали его голос.
- Таки-сама, - неуверенно позвал его стоящий у машины Хасебе. – Нам пора идти. Поезд скоро отправляется.
Таки вынырнул из воспоминаний, чувствуя себя ребёнком. В поезде он так глубоко задумался, что Хасебе забеспокоился, всё ли в порядке с его молодым командиром.
Новость дошла до них всего на пару минут позже, чем до Тачибаны и Росси.
- Сообщение из Евроты, - задыхаясь, доложил проводник. – На дом министра Росси совершено нападение. Император попал под перекрёстный огонь.
Безотчётный ужас затопил Таки.
-------------------------------------------------------------------------------------
Фатальное стечение обстоятельств ознаменовало последние секунды Клауса у особняка Росси.
Ему казалось, что они с Мэйдзи прождали под мостом несколько часов, время тянулось медленно, нервы Клаус были натянуты до предела. Наконец, раздался знакомый визг шин и безошибочно узнаваемый звук открываемых ворот, и они с Мэйдзи покинули своё сомнительное укрытие. Две чёрные машины, украшенные свеженькими отверстиями от пуль по бокам, пролетели по мосту и затормозили возле них. Оставшиеся позади охранники и повстанцы, похоже, не могли понять, кто они, и стоит ли их преследовать.
Задняя дверь первого автомобиля распахнулась – Нацумэ сидел на водительском кресле, кроме него в машине были четверо из императорской гвардии. Остальные, слуги и охранники, похоже, были во второй машине, и Клаус с облегчением подумал, что обошлось без жертв. Клаус подсадил Императора в первый автомобиль, в котором оставалось лишь одно место, и вздохнул с облегчением, когда два охранники прикрыли Императора с обеих сторон.
- Клаус! – внезапно встрепенулся Император, когда закрывали двери, и Клаус поспешил заверить его, что будет ехать следом, в уме отметив, что тот первый раз назвал его по имени.
Машина умчалась в темноту, а Клаус поспешил ко второй.
Ему не хватило нескольких секунд. Когда впоследствии они изучали происшествие, никто не мог сказать, бросили ли ту гранату охранники Росси, пытаясь помешать повстанцам перебраться через мост, или это были сами мятежники. В мгновение часть моста, под которой совсем недавно прятались Клаус и Мэйдзи превратилась в мешанину из яркого света и разлетающихся во все стороны обломков. Мелкие осколки, словно шрапнель, брызнули во все стороны, молниеносные и смертоносные. Клаус, который не успел добежать до машины всего несколько шагов, вскинул руки в напрасной попытке защититься и отвернулся.
Ему не хватило всего нескольких секунд.
Взрыв сбил его с ног. Острая боль в груди и просто ужасающая – в лице – были последним, что он почувствовал, прежде чем его голова ударилась о землю, и всё погрузилось во тьму.
------------------------------------------------------------------------------------
- Он жив, - раздался в трубке голос Росси, и Тачибана кивком отпустил посыльного. Вот вам и все попытки избежать грязной работы.
- Мэйдзи?
- Да. Мне сообщили, что он только что прибыл в больницу в Евроте. Один из его людей в критическом состоянии. Мэйдзи невредим.
Короткая пауза, напряжённая и почти сожалеющая.
- Тогда приступаем к реализации плана, - твёрдо сказал Тачибана. – Поезд с последними канистрами отправляется с востока завтра. Генерал Накамори обо всём позаботится.
Росси, казалось, колеблется.
- Нет никаких гарантий, что Мэйдзи изменит своё мнение, даже если мы сделаем это, - сказал он.
Несмотря на то, что изначально идея принадлежала Росси, Тачибана почувствовал его неуверенность. Но это, в конце концов, было объяснимо.
У обоих было ощущение, что их план – рискованный, непродуманный до конца и ставящий слишком многое на карту – может привести к самым серьёзным и непредвиденным последствиям.
С другой стороны, он мог толкнуть чашу весов в их сторону. В пользу Тачибаны.
И, после стольких лет в тени, ему хотелось узнать, на что способна эта сила. Он хотел узнать сам и показать другим её необузданные возможности.
- Это не имеет значения, - опроверг все сомнения Тачибана. – Пора показать миру будущее. Если мы опоздаем с этим поездом, мы упустим свой последний шанс.
Повесив трубку, он некоторое время смотрел на собственную руку, замершую на телефонном аппарате. Мгновение, словно застыв, зависло в воздухе. Опомнившись, он приказал связать его с генералом Накамори.
-------------------------------------------------------------------------------------
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ НА СТАНЦИИ МЕДЖУ ВОСТОКОМ И ЗАПАДОМ, НАДАЛЕКО ОТ ВОСТОЧНОЙ ГРАНИЦЫ
И вот, после нескольких месяцев шаткого перемирия, судьба свела воедино три события.
На следующий день после того, как Клауса доставили в больницу, где евротийские врачи извлекли осколки из его груди, он лежал на больничной койке, то приходя в сознание, то снова впадая в беспамятство.
С востока в отдалённый район поезд вёз на утилизацию последние канистры из хранилищ Тачибаны. На борту этого поезда находилось маленькое взрывное устройство с таймером, установкой которого занимался лично генерал Накамори. Как и во время войны, он следовал инструкциям Тачибаны, надеясь, что тот знает, что делает.
В то же время Таки ехал в поезде на восток.
Прошёл день с тех пор, как ему сообщили о нападении на резиденцию Росси. За это время он узнал, что самого Росси не было в поместье. Также доходила информация, что Император цел и невредим, но Таки чувствовал тошноту, пытаясь узнать подробности о пострадавших среди его свиты, и слыша, что информации об этом нет.
Если бы они проезжали какой-нибудь крупный город, Таки приказал бы остановить поезд и постарался бы разузнать какие-нибудь подробности, но пока ему оставалось лишь надеяться, что Клаус сам попытается с ним связаться.
Он раздражённо смотрел в окно, сжимая в кулаке последнюю бесполезную телеграмму, скользил невидящим взглядом по знакомым пшеничным полям и далёкой водонапорной башне. Они были в Роскилле, регионе на западе страны, граничащей с родными местами Клауса. На этих полях они гуляли с Клаусом во время запланированных остановок по пути на восток и обратно, но сейчас даже их умиротворяющий вид не мог избавить его от беспокойства.
Ему показалось, что вдали блеснул встречный поезд.
Был полдень, и солнце ярко освещало всё вокруг. Мысли Таки были далеко.
Сначала это было лишь вспышкой света.
------------------------------------------------------------------------------------
Поезд и поля оказались залиты светом столь ярким, что Таки он напомнил магниевую вспышку, которую используют при изготовлении фотографий.
В вагоне все замолчали, включая Хасебе и телеграфистов.
Таки моргнул и подался к окну.
Странный свет залил пшеничные поля, затмил блики водонапорной вышки, обесцветил далёкие горы.
Ему вдруг вспомнились золотые глаза волка и огонь, поглотивший весь мир.
Спустя полсекунды раздался оглушительный грохот.
Окна вагона вынесло внутрь.

Глава 33. Освободи его
Клаус был абсолютно уверен, что взрыв убил Таки.
Такой убеждённости он не испытывал даже несколько месяцев назад, когда по радио сообщили о произошедшем со всеми Рейзенами. На этот раз он знал. Понял, едва услышав, как врачи говорят о молодом командире, который был на границе страны, когда там произошёл ядерный взрыв.
Эта уверенность заставила его подняться с больничной койки и вытащить капельницу из вены, а потом погнала прочь из палаты. Под её влиянием он сопротивлялся санитарам – троим или четверым – которые пытались вернуть его в постель. Из-за этой уверенности он не обращал внимания на врачей, которым объяснили, почему этот огромный окровавленный мужчина с рёвом носится по коридорам, как раненное животное – врачи пытались убедить его, что Таки жив. Что он не пострадал.
Он им не верил. Думал, что они просто пытаются его успокоить.
Но ничто не могло бы его успокоить. Он бы сквозь стены прошёл, если бы это приблизило его к Таки. Туда, где он был. Чтобы найти тех, кто отнял его, и медленно, с наслаждением разорвать их на части.
Босой, с безумным взглядом, одурманенный успокоительными, залитый кровью и страдающий от боли множества ран, он всё равно сопротивлялся так, что шесть человек едва могли удержать его. Один из санитаров скрючился на полу, получив удар локтем в нос. Медсёстры боялись даже подойти. Трое санитаров пытались удержать его за руки, а двое врачей посмелее старались им помочь.
В конце концов им удалось завалить его на пол, где он лежал, выстанывая одно-единственное имя.
Тут, наконец, один самый сообразительный врач додумался сделать несколько звонков. Через несколько минут, сделав ему ещё пару уколов для профилактики, они помогли ему подняться на ноги и подвели к телефону, кто-то протянул ему трубку, которую он оцепенело прижал к уху.
- Клаус?
Если бы в организме Клауса было чуть больше сил или чуть меньше лекарств, он бы заплакал от одного лишь звука голоса Таки. Но вместо этого он лишь тихо застонал.
- Таки… - пробормотал он.
И Таки было достаточно услышать одно слово, чтобы на его глаза навернулись слёзы. В царившем после взрыва хаосе ему понадобилось несколько часов, чтобы получить информацию о спасении и побеге Императора из особняка Росси. Он узнал, что все члены императорской делегации выжили во многом благодаря Клаусу, а сам он был ранен и вместе с несколькими гвардейцами доставлен в больницу в Евроте. Он уже хотел начать выяснять, в какую именно, когда раздался звонок от врача, который просил соединить его с командующим Таки Рейзеном. За несколько секунд разговора Таки узнал, какой хаос устроил Клаус, а также получил подробности о его повреждениях.
Но для Клауса всё это было не важно.
- Таки… - снова выдавил он, молясь, чтобы весь морфий, который в него вкололи, позволил ему хоть на минутку сосредоточиться. – Я думал… Я думал, что ты…
- Я в порядке. Я видел всё, но оно не дошло до нашего поезда. Я клянусь тебе, со мной всё в порядке.
- Ты в порядке. Ты в порядке.
Клаус прислонился к стене, закрыв глаза и сжимая трубку побелевшими от напряжения пальцами. Окружающие его санитары с врачи вздохнули с облегчением.
- Я в порядке, - повторил Таки дрогнувшим голосом, и у него потекли беззвучные слёзы из-за боли Клауса, его слабости и отчаяния. - Я в порядке, так что…
- Я хочу к тебе, - вдруг сказал Клаус, едва не обезумев от облегчения. Он внезапно понял, что удача не может быть вечной, и что Таки всё ещё в опасности. – Я иду к тебе. Я…
- Нет! – тут же оборвал его Таки, сердито отирая слёзы. – Нет, Клаус, послушай меня. Я в порядке. А ты нет. Ты вернёшься в постель и позволишь врачам позаботиться о тебе. Понял меня?
- Таки…
- Это приказ, Клаус, - сказал Таки подрагивающим голосом, но в нём уже слышались его обычные властные нотки. – Ты вернёшься в постель и позволишь врачам помочь тебе. А я сам приеду к тебе. Слышишь? Я найду тебя.
Клаус, всё ещё не открывая глаз, нахмурился, пытаясь обдумать приказ.
- Клаус? Ты слышишь?
- Да.
- Жди меня. Я скоро приеду.
Клаус сглотнул. У него так пересохло в горле, что стало больно. Отстранённо он подумал, что настолько ослаб, что едва держится на ногах.
- Ладно, - наконец ответил он, и его голос прозвучал как-то глухо.
Таки с облегчением вздохнул и сжал трубку, понимая, что не хочет заканчивать разговор.
- Я скоро приеду, - повторил он.
- Хорошо, - едва выдохнул Клаус, пытаясь приоткрыть глаза. Всё ещё в оцепенении, он позволил медсестре забрать у себя трубку и повесить её. Потом ему помогли добраться до палаты, где он упал на кровать и проспал почти целые сутки.
--------------------------------------------------------------------------------------

Именно быстрая реакция Хасебе позволила Таки остаться невредимым. За мгновение до того, как вагон наполнили летящие осколки, великий камергер толкнул своего командира на пол. Потом на несколько секунд над ними прокатилась волна жара, словно от полыхнувшего газового пламени, а потом всё стихло. Когда Таки и Хасебе приподнялись, они услышали громкие голоса и звон бьющегося стекла, наполнившие резко затормозивший поезд.
Перво-наперво Таки убедился, что никто в поезде не пострадал. После этого они с небольшой группой солдат вышли наружу, чтобы понять, что случилось. Похоже, за исключением вылетевших стёкол, поезд не пострадал, но местность вокруг изменилась до неузнаваемости.
Все сельскохозяйственные угодья и леса, бесконечные массивы которых совсем недавно простирались до самых гор, теперь были стёрты с лица земли, сожжены дотла, кое-где всё ещё полыхало пламя. У Таки перехватило дыхание от потрясения и гнева. Он вспомнил, как они с Клаусом впервые прошли по этому полю за день до того, как он посвятил его в рыцари.
Он приказал своим людям вернуться в поезд и найти что-то, чтобы потушить огонь.
По мере того, как они продвигались ближе к эпицентру взрыва, всё ещё находясь в нескольких километрах от центра Роскилла, они видели всё больше дымящихся и горящих фермерских домов.
Сам себе не веря, Таки предположил, что использовали зажигательные бомбы с исключительным взрывным воздействием. Он не знал, кто и почему… Но он и сам понимал, что это было совершенно иное оружие – такое, какого они не знали раньше. Всё вокруг погрузилось в зловещую тишину, словно даже воздух исчез. Словно сама выжженная земля, казалось, была ошеломлена последствиями того, чего история ещё не видела.
Возле одного из фермерских домов Таки заметил движение, и группа истекающих кровью и спотыкающихся людей вышла им навстречу. Таки тут же окликнул своих людей, и они бросились на помощь.
Они провели несколько часов в радиусе взрыва, помогая выжившим и стараясь потушить пожары. Таки руководил перемещение выживших, чьи ожоги и раны выглядели ужасающе, к поезду, хотя и там медицинские припасы быстро закончились. Несмотря на всё, что ему довелось увидеть на войне, теперь он был ранен в самое сердце видом матери, несущей на руках своего обгоревшего бессознательного ребёнка в единственное безопасное место – поезд. У ребёнка были светлые волосы.
Его люди вернулись с отчётом о вероятном месте взрыва и подтвердили, что железнодорожная линия между востоком и западом разрушена. В эпицентре не осталось ничего, кроме выжженной земли.
-------------------------------------------------------------------------------------
Сквозь тяжёлый туман беспамятства и пелену боли Клаус выхватил взглядом тёмные волосы и бледную кожу.
- Таки…
Он постарался пошире открыть глаза, и туман медленно отступил, словно выливаясь прочь из комнаты.
- Боюсь, не совсем, - ответил ему низкий мелодичный голос.
Перед ним возникло лицо Мэйдзи, на котором мешались облегчение и беспокойство, хотя Император и пытался сохранять самообладание.
- Мэйдзи-сама, - Клаус удивился, как грубо и хрипло звучит его собственный голос.
Он осмотрелся и обнаружил, что находится в незнакомой комнате, где была лишь одна его кровать, окружённая капельницами, катетерами и мониторами, к которым он был подключён. Боль пульсировала в голове, груди и левой части лица. Он попытался сесть.
- Вам лучше пока не двигаться, - сказал Мэйдзи, положив руку ему на плечо.
- Где Таки? С ним всё в порядке?
- С ним всё в порядке. Он был в больнице неподалёку от места взрыва, его осмотрели доктора и взяли все необходимые анализы. Он уже в пути, приедет в течение суток.
Клаус на мгновение прикрыл глаза. Звуки взрывались у него в голове, как маленькие бомбы, но ему всё же стало легче от слов Императора.
- Где я?
Приоритеты, которые стали ясны из порядка вопросов Клауса, вызвали у Императора улыбку.
- Мы вернулись на восток. Во дворец. Вы в королевской больнице на территории дворца, за вами ухаживают мои личные врачи, лучшие во всей стране.
- Мы же… в Евроте… - выдавил Клаус.
- Ваше состояние стабилизировали в больнице в Евроте, а потом перевезли сюда, это было больше суток назад.
- А Нацумэ? И остальные?
- Они все в порядке, - заверил его Мэйдзи. – Во многом благодаря вам, смею добавить. Двое солдат, которые охраняли мои покои, отделались незначительными ожогами, но о них тоже уже позаботились.
Он отвёл волосы за плечо знакомым Клаусу жестом. На нём было узорчатое кимоно, выглядевшее намного более нарядно, чем его пальто с отороченным мехом капюшоном, но всё равно, вовсе не так торжественно, как его обычная одежда.
- Как вы себя чувствуете? – спросил Император.
У Клауса в голове роилась целая тысяча вопросов: о Таки, об Императоре, о Евроте, о ядерном взрыве, о котором он слышал в обрывках разговоров. Было так странно лежать здесь с ранами, полученными в битве, которая не имела никакого отношения к востоку, в то время, как Таки был на волосок от участи гораздо худшей. Он даже не мог выбрать, с чего начать, поэтому хмыкнул и откинулся на подушку.
- Как будто… кто-то вскрыл мне голову… и залил туда клея.
- Позвать доктора?
- Нет, я просто… поэтизировал, - чуть задыхаясь, ответил Клаус. – Всё в порядке.
- О, вы проснулись? – раздался высокий весёлый голос, и в комнату вошла пухленькая симпатичная медсестра в белом халате и шапочке.
Мимоходом она отвесила поклон Императору, так, словно привыкла к его присутствию, и Клаус задался вопросом, сколько времени Мэйдзи провёл у его постели. Затем медсестра склонилась над Клаусом и ласково заглянула ему в глаза.
- Божечки! – произнесла она с улыбкой.
Клаус вопросительно приподнял брови, чувствуя, как отяжелели от снотворного веки.
- Медсёстры делали ставки на цвет ваших глаз, - без тени смущения поведала она. – Голубой был фаворитом, но никто и подумать не мог, что они золотые.
Пока она суетилась, поправляя постель и снимая показатели с мониторов, Клаус попытался улыбнуться и был поражён, почувствовав острую боль в левой половине лица. Он поморщился, поднял руку и прикоснулся пальцами к щеке, ощутив что-то странное, грубое, похожее на поверхность кожаного ремня.
- Что это? – спросил он.
На лице медсестры промелькнуло странное выражение.
- Постарайтесь не тревожить, - мягко ответила она. – Если будет болеть, дайте мне знать, мы можем увеличить дозу морфия.
У Клауса засосало под ложечкой, когда он ощупал пальцами грубую поверхность, тянущуюся от уголка рта почти до самого левого глаза. Он смутно вспомнил, как пытался защититься от летящих осколков. Его сердце упало, когда он понял, что именно ощупывает.
- Я… я хочу увидеть, - сказал он.
Он заметил нервный взгляд, который медсестра адресовала Мэйдзи, и его быстрый ответный кивок. Медсестра вышла и вернулась с маленьким карманным зеркальцем.
- Послушайте меня, - начала она мягким тоном, пока Клаус взял зеркало и попытался рассмотреть своё лицо. – Он не всегда будет так выглядеть. Когда швы разойдутся, и спадёт отёк…
Клаус онемел от увиденного, он не мог выразить словами потрясение, которое испытал. Длинная глубокая рана пересекала щёку по диагонали, красная и воспалённая, швы, наложенные на неё, напоминали железнодорожные рельсы. Выглядело жутко.
- Боже мой, - прошептал он.
- Когда швы снимут, - снова попыталась объяснить медсестра. – И рана заживёт, будет выглядеть намного лучше, вот увидите. Останется лишь тонкий шрам, как тот, что у вас на руке.
Её слова едва доходили до него, он не мог оторвать взгляда от своего изуродованного лица, а потом испустил короткий смешок.
- Теперь я действительно похож на Бешеного Пса.
Он представил себе выражение лица Таки, когда он его увидит, и, к своему стыду, почувствовал подступающие к глазам слёзы. Он вернул зеркало медсестре и отвернулся, пытаясь сдержаться, но Мэйдзи заметил.
- Шрамы украшают мужчин, - искренне и непринуждённо заметил он и повернулся к медсестре: - Не так ли?
- Конечно, Ваше Величество! – нараспев произнесла девушка, и её глаза загорелись, когда она вновь посмотрела на Клауса. – Девушки любят хорошие военные истории. Вы будете нарасхват!
Клаус слабо улыбнулся их усилиям, стараясь не обращать внимания на то, как вспыхнула болью щека.
-------------------------------------------------------------------------------------

После того, как они оказали первую помощь выжившим в Роскилле, Таки понял, что надо эвакуироваться как можно скорее – у некоторых из его людей начали проявляться последствия облучения.
Но железнодорожная ветка была разрушена, а средства связи вышли из строя, И Таки не мог придумать, как начать эвакуацию. Он собрал группу, чтобы начать обыскивать ближайшие фермы на предмет наличия исправных транспортных средств, но тут вдалеке послышался нарастающий гул. Все в поезде напряглись, не зная, чего ожидать на этот раз. Таки выскочил из поезда и посмотрел на потемневшее на горизонте небо. Над горами летели самолёты. Десятки. Один солдат, смотревший в бинокль, с облегчением сообщил, что они летят с востока. Вскоре после этого на склонах гор показались маленькие, словно муравьи, джипы, которые, впрочем, быстро приближались.
Мэйдзи, с облегчением и благодарностью подумал Таки. Мэйдзи прислал кавалерию.
Все триста двенадцать выживших, включая жителей Роскилла, были доставлены в ближайшую больницу, и Таки, стискивая зубы от разочарования и нетерпения, вынужден был провести целый день, пока его проверяли на все признаки лучевой болезни.
На следующий день врачи с осторожным оптимизмом сообщили Таки, что с ним и его людьми всё в порядке, и он тут же прыгнул в машину и поехал в столицу, куда, согласно последним сообщениям, доставили Клауса.
Во время поездки он без конца прокручивал в голове их короткий телефонный разговор и подробности происшествия в Евроте, которые ему сообщил один из гвардейцев Мэйдзи: выбравшись из поместья, капитан Вольфштадт посадил Императора в один автомобиль, а сам направлялся ко второму, когда взрыв гранаты разрушил мост, капитан получил осколочные ранения в грудь и лицо, а также лёгкое сотрясение мозга, когда ударился головой о землю во время падения. Императорские гвардейцы затащили его в автомобиль и уехали.
Отчёт был коротким и сухим, но сердце Таки билось как маленький зверёк, попавший в сети, пока он шёл по коридору королевского госпиталя.
Один из врачей завёл его за угол и распахнул перед ним дверь в просторную отдельную палату, перед которой стояли два гвардейца. На пороге Таки услышал смех Клауса и почувствовал, как отлегло от сердца, впервые за несколько дней.
-------------------------------------------------------------------------------------

Сначала он увидел Клауса, и лишь потом – Императора. Клаус повернул голову, лёжа в постели и улыбаясь. Мэйдзи стоял рядом с ним в полном императорском облачении, включая богато украшенный головной убор, и его силуэт чётко вырисовывался на фоне льющихся из окна солнечных лучей.
Таки знал, что должен выразить почтение и поклониться Императору, но облегчение от вида Клауса и осознание того, что они оба были на волосок от гибели, затмили все приличия. Он подошёл к Клаусу и взял его за руку.
Оба вспомнили, как Клаус сделал то же самое у постели Таки в домике Сугури после кошмара в Безлюдье.
- Ты в порядке? – спросил Таки.
- Я в порядке, - сказал Клаус, его взгляд был спокойным, хоть и немного расфокусированным, и Таки предположил, что ему дали обезболивающее, возможно, морфий. – Намного лучше теперь, когда ты здесь.
Клаус до сих пор отчётливо помнил свою непоколебимую уверенность в смерти Таки. Даже сейчас он попытался понять, почему же эта уверенность была такой абсолютной. Ему захотелось взять лицо Таки в ладони, просто чтобы почувствовать тепло его кожи и убедиться, что он действительно здесь.
Таки же с облегчением увидел, что Клаус, похоже, действительно в порядке, если не считать немного невнятной речи и отяжелевших век. Он ожидал увидеть толстые повязки, но бинты под рубашкой Клауса были, по всей видимости, довольно тонкими. Провожавший его врач объяснил, что евротийские врачи извлекли всю шрапнель, что представляла угрозу. Но глаза Таки расширились, когда он увидел чудовищную, грубо зашитую рану на щеке. Он протянул руку, чтобы коснуться, но замер в последний момент, опасаясь причинить боль.
Клаус почувствовал, как у него заколотилось сердце.
- Да ладно, - сказал он с нервной ухмылкой. – Выглядит не так уж плохо. Мэйдзи-сама сказал, что шрамы украшают мужчин.
Таки, которому было всё равно, как выглядит Клаус, едва расслышал его слова.
- Тебе больно?
- Не-а. Болит, только когда я смеюсь и улыбаюсь.
- Врачи посоветовали ему воздержаться от этого несколько дней, - вставил Мэйдзи.
- И я в полной заднице, - заключил Клаус с ухмылкой, которая, несомненно, причинила ему боль.
Таки перевёл на Императора потрясённый взгляд, собираясь извиниться за грубость, но Мэйдзи, казалось, это совершенно не смутило, и он смотрел на Клауса с теплом и почти с любовью своими по обыкновению полуприкрытыми глазами.
Ещё одна волна ревности. Стараясь не вспоминать, как Клаус улыбался, когда он пришёл, Таки постарался подавить её и наконец обернулся к Императору.
- Ваше величество, - сказал он и низко поклонился.
- Не стоит сейчас беспокоиться об этикете, Таки. Достаточно того, что вы в безопасности.
- Со мной всё в порядке, - подтвердил Таки, выпрямляясь и снова чувствуя раздражение за напрасно потраченный в больнице день. – Все, кто были в поезде, в порядке. Но остальные…
Таки снова почувствовал наполняющие его горе и негодование из-за раненных и изувеченных жителей Роскилла, но постарался сосредоточиться на Клаусе.
Клаус. Лежащий перед ним, израненный, но с улыбкой на лице. Снова побывавший на пороге гибели.
Если и есть на свете человек, который находится под защитой Богов, - медленно и размеренно сказал когда-то Ханс Регенвальд, - то это капитан фон Вольфштадт.
Вошёл врач, чтобы осмотреть рану. Прикрыв шов полоской марли, он посветил фонариком Клаусу в глаза.
Комната купалась в солнечном свете. Снаружи доносились влажные плюхающие звуки. Таки попытался представить себе близлежащий пруд, его обитателей, занятых своими делами, и почувствовал острый контраст с их нынешней ситуацией.
Ты отпустишь меня последний раз в поле, мой господин?
Трижды. Три раза он отсылал Клауса, чтобы тот возвращался к нему израненный и едва живой. И каждый раз сердце Таки разрывалось. И всё же он отпускал его снова и снова. Такова была жизнь, которую они выбрали.
И внезапно ему захотелось извиниться – за каждую рану, что Клаус получил под его командованием, за время, что они были разлучены, за то, что он ставил жизнь Клауса под угрозу. Слова, переполненные эмоциями и совершенно нелогичные, вертелись у него на языке, но присутствие Мэйдзи не позволяло им прозвучать вслух. И Таки вдруг стало обидно, ему захотелось, чтобы Император ушёл.
Доктор наложил на рану холодный компресс, чтобы уменьшить отёк, предупредил, что долго его держать не стоит, потом поклонился Императору и вышел из комнаты. Двери бесшумно закрылись за ним.
Клаус снова протянул руку, и Таки взял её, бросив смущённый взгляд на Императора.
- Вот тебе и последняя миссия, да? – сказал он с ухмылкой, половина которой скрылась под компрессом, который он придерживал второй рукой. – Дипломатическая, так её, кажется, назвали?
Мэйдзи слегка улыбнулся и потянулся за полотенцем, которое медсестра оставила на прикроватном столике.
- В этом есть доля моей вины, - мягко сказал он и, приподняв руку Клауса, нежно промокнул полотенцем вокруг раны. Таки и слуги были поражены – один даже шагнул вперёд, чтобы помешать Императору запачкать руки, но Таки оказался быстрее.
- Позвольте мне, Ваша Светлость.
Таки возмутила не столько бесцеремонность Императора, сколько лёгкость, с которой он это сделал. Оставалось только надеяться, что ему удастся не покраснеть.
- Мне не сложно, - заверил его тот.
- Я позабочусь о нём, - уверенно сказал Таки и добавил: – Ваше Величество.
Хоть Таки и беспокоился, что может возникнуть неловкость, но Мэйдзи спокойно отошёл в сторону, спрятав руки в длинных рукавах. Клаус снова вернул руку на компресс, а Таки встал рядом. Император задумчиво прошёл к окну. Один из помощников напомнил, что скоро начнётся встреча с прессой, что министры и советники уже собрались.
- Роскилл, - сказал Император совершенно другим тоном, заставив Таки обратить на него взгляд.
Мэйдзи смотрел на пруд, но мысли его были в сообщениях об ужасном происшествии, о котором сообщалось в отчётах, и которому Таки был свидетелем.
«Будем надеяться, - подумал он. – Что такого предупреждения всем будет достаточно.»
- Нам вскоре нужно будет обсудить это, Таки, - сказа Император, посмотрев на него. – Когда ты будешь готов.
Таки колебался, понимая, что ему нужно немедленно поговорить об этом с Императором, но прямо сейчас, чувствуя тепло руки Клауса в своей, помня сон, в котором пламя охватило и его, и волка, он не мог избавиться от мысли, что они слишком легко отделались. Ему категорически не хотелось оставлять Клауса одного, даже на минуту.
- Да, Ваша Светлость.
Мэйдзи сделал несколько шагов к двери, и обрадованные слуги поспешили за ним, но тут же замерли, когда Император остановился. Напряжение читалось на его лице, когда он, о чём-то раздумывая, устремил взгляд в пол, а потом перевёл его на Таки и Клауса.
- Изначально я собирался поговорить об этом с вам позже, - сказал он, понизив голос и без тени улыбки. – Но, учитывая сложившуюся ситуацию, считаю, что нет смысла откладывать.
Он снова шагнул к ним, погрузившись в раздумья. Таки ждал. Клаус попытался сосредоточиться, несмотря на успокаивающее, гуляющее по его организму. Мэйдзи приподнял подбородок, словно принял окончательное решение.
- Я рад, что вы здесь, Таки. Я уже давно кое-что обдумываю. У меня есть предложение, и я хочу, чтобы вы оба его услышали.
Хотя он мог иметь в виду что угодно, Таки и Клаус оба внезапно вспомнили о Хансе. О Хансе и его просьбе стать вторым рыцарем Таки. Оба занервничали.
- Я хочу, чтобы это прозвучало как просьба, потому что именно так желаю выразить своё к вам уважение, Таки.
У Таки участился пульс, хоть этому и не было пока никаких причин.
- Капитан Вольфштадт, - начал Мэйдзи, - не единожды проявил себя с лучшей стороны. Сначала во время проникновения на склад, когда ни один человек не погиб. Потом во время выполнения секретной миссии на западе. И, наконец, теперь, в разгар военных действий в Евроте. Он неподражаем. Единственный в своём роде.
Клаус удивился, почему такие высокие похвалы вызвали у него нехорошее предчувствие.
Когда Мэйдзи продолжил, его голос, хоть и тихий, наполнился решимостью.
- Я бы хотел, чтобы капитан Вольфштадт присоединился к императорской гвардии, - сказал он. – В качестве её главы. Эта должность всё ещё вакантна. Нацумэ и советники будут рады услышать, что я, наконец-то отыскал достойного кандидата, - он сделал паузу. – Капитан Вольфштадт, по сути, станет рыцарем Императора. Моим рыцарем.
Он окинул взглядом их потрясённые лица, прежде чем продолжить.
- Как рыцарь Императора, капитан получит гораздо больше, чем он имеет сейчас. У него будут титул и привилегии. Он сможет владеть имуществом.
Таки почувствовал, как сдавило в груди.
- Таки, я обращаюсь с этой просьбой к вам, как к его нынешнему хозяину. Конечно же, вы можете обдумать это столько, сколько вам…
- Нет.
-------------------------------------------------------------------------------------

Отсутствие титула ошарашило всех почти так же сильно, как то, что Таки прервал Императора на полуслове.
Снаружи длинноногая птица медленно шагала по мелководью, высматривая рыбу и вспоминая угощения, которые ей преподносили несколько дней назад, эти негромкие звуки разносились по безмолвным тихим дворцовым садам, которые миновали хаос, который царил в Роскилле, и резня, выпавшая на долю Евроты. Эти звуки были единственными, что нарушало мёртвую тишину больничной палаты.
На лицах слуг застыло потрясение такое же, какое испытывал и Клаус. Впервые на памяти Клауса глаза Мэйдзи сверкнули.
- Что ты сказал?
- Нет, - повторил Таки, сжимая кулаки, словно это могло помочь ему справиться с мощными нелогичными волнами гнева и ревности. Он попытался подобрать слова. – Он…
Он мой.
- Клаус… уже связан со мной.
- Так освободи его, - просто сказал Мэйдзи.
Клаус подумал, что у него галлюцинации из-за морфия. Он стянул компресс и попытался сесть, переводя встревоженный взгляд с одного восточного владыки на другого.
- Ты ведь сделал уже так однажды, - проницательно заметил Император. – И можешь сделать снова.
Эти слова задели незажившую рану. Таки сжал зубы.
- Нет, - ещё раз повторил он.
Мэйдзи увидел выражение его глаз и внезапно понял, каким образом молодой командир смог принести победу своей стране.
- Я уже сказал, что сформулирую это в виде просьбы лишь из уважения, - холодно сказал Мэйдзи. – Но ты не хуже меня знаешь, что я могу просто приказать.
Продолжение фразы - «под страхом смерти» - не прозвучало, но Таки всё равно это понял. Его решение передать трон Мэйдзи (по крайней мере, убедить его) внезапно ударило по нему в ответ. В комнате воцарилась тишина другого рода. Поразительно, как быстро Роскилл и Еврота отошли на второй план.
- И, если понадобится, - продолжал Император. – Я прикажу освободить Клауса от его клятвы и передать мне.
- Я этого не сделаю.
У Клауса бешено заколотилось сердце.
- Я не отдам его. Даже если… - Таки смотрел прямо на Императора, пытаясь подобрать слова. – Даже если вы прикажете. Я его не отдам.
Слуги взволнованно переглянулись. То, как Таки открыто бросал вызов Императору, его угрожающая поза были достаточным основанием для того, чтобы вызвать охрану и арестовать его.
Клаус безуспешно пытался поймать его взгляд, его разум, одурманенный успокоительными и шокированный поведением Таки, не мог подобрать слов, хотя он отчётливо понимал, насколько этот разговор огорчает Таки – настолько, что он поставил на кон перед Императором собственную честь. И тут ему внезапно пришло в голову – хоть это и было крайне маловероятно, почти на грани фантастики – что его хозяин ревнует. Словно в поисках подсказки Клаус снова перевёл взгляд с Таки на Мэйдзи, заметив, как заледенели его узкие глаза.
- Я знаю, что по закону Клаус стал вашей собственностью в тот момент, когда принёс рыцарские клятвы, - сказал Мэйдзи. – Но я и подумать не мог, что вы примете такое важное решение, даже не спросив его мнения.
Таки нечего было на это ответить. Он перевёл тяжёлый взгляд на Клауса, и у него мгновенно зачастило сердце.
- Клаус, - более мягко произнёс Мэйдзи. – Вы сами говорили, что хотите стать рыцарем Императора. И если есть что-то… - казалось, он тщательно выбирает слова, - что-то, что обременяет вас в этой ситуации…
Боль, отразившаяся на лице Таки показалась Клаусу ударом под дых. Клаус снова обернулся к Императору, пытаясь сфокусировать взгляд, иррационально ощущая, словно предал Таки во время того разговора во дворике особняка Росси, и задался вопросом, не было ли это изначальным замыслом Императора.
- Что вы ответите мне, капитан? – закончил Мэйдзи.
В этот момент между Клаусом и Мэйдзи промелькнуло нечто эфемерное, что-то, напомнившее об их растерянном смехе под мостом. Что-то промелькнуло в глазах Мэйдзи, и Клаус недоверчиво моргнул, пытаясь осознать, что именно. Ситуация, в которой Клаус внезапно оказался, была настолько неожиданной, что он не был уверен, что ему это просто не почудилось. Он постарался быть осторожным.
- Вы всегда мне нравились, Мэйдзи-сама, - ответил он.
Император впервые улыбнулся, а Таки отвернулся, сжимая кулаки и чувствуя, как колотится сердце.
- Но вам, наверное, завязки что-то в голове передавили, если вы думаете, что я когда-нибудь оставлю Таки.
Один из слуг тихо ахнул от такого оскорбления. Мэйдзи продолжал улыбаться, и Клаус понял, что не ошибся в оценке того взгляда. Но Император не унимался.
- Есть ли что-то, что может заставить вас передумать?
- Нет, пока мы с Таки оба живы.
- Не хочу драматизировать, но, если я прикажу, вашему хозяину придётся выдать вас под страхом смерти – (Клаус посмотрел на Таки ошарашенным взглядом) – и у вас не будет иного выбора, кроме как стать главой моей императорской гвардии.
- Да я жизнь положу, чтобы вернуться к Таки, - добродушно улыбнулся в ответ Клаус. – Надеюсь, именно это ценится в рыцаре прежде всего.
- Верность – замечательное качество, капитан, но я призываю вас рассмотреть моё предложение более тщательно.
- Нет, спасибо.
- Вы готовы отказаться от титулов и привилегий ради того, чтобы остаться всего лишь собственностью?
- Ага, - непринуждённо подтвердил Клаус.
Во время опустившейся тишины Клаус с удивлением понял, что впервые он контролирует свои чувства лучше чем Таки – хоть он и не шевелился, но не заметить его беспокойство было невозможно.
Мэйдзи издал тихий вздох.
- Я так и думал, - сказал он. – Таким отношениям мог бы позавидовать весь мир.
И снова его слова напомнили им о Хансе, но Клаус вспомнил ещё о другой связи, которая выходила за рамки отношений хозяина и слуги. Телохранитель, которого много лет назад оторвали от юного господина. Боль, которую Мэйдзи молча носил в себе десятилетиями.
- Честно говоря, - продолжил Мэйдзи, и Клаус с облегчением услышал знакомые, почти игривые нотки в его голосе. – Я понял, что дело безнадёжно, как только Таки забыл о правилах этикета.
Таки настороженно приподнял голову.
- Я… я приношу свои извинения, Ваша Светлость, - несмотря на почтительные слова, голос Таки был напряжённым, почти неискренним. Это было настолько очевидно, что все трое это услышали. А Клаус почувствовал ещё один прилив любви.
- Ваше Величество, - подал голос взволнованный слуга. – Встреча…
- Да, конечно, - Мэйдзи слегка наклонил голову в сторону Клауса. – Желаю вам скорейшего выздоровления, капитан.
Мэйдзи прошёлся по ним проницательным взглядом и вышел из комнаты, слуги потянулись следом. Послышались чеканные шаги гвардейцев.
Клаус и Таки остались в звенящей тишине.
Таки снова запутался в своих эмоциях. Он пытался почувствовать облегчение. Благодарность за слова Клауса. Но было лишь острое, колючее смущение. Он чувствовал себя глупо. Он не двигался и не смотрел на Клауса, хотя чувствовал его взгляд. Чувствовал свои сжатые в кулаки руки.
- Я… - выдавил он, стараясь не обращать внимания на странный шум в ушах. – Я оставлю тебя отдыхать…
Он не успел закончить, а Клаус взял его за руку и потянул на себя.
-------------------------------------------------------------------------------------

- Видеть, как ты ревнуешь, - проговорил он, - было лучшим, что когда-либо случалось со мной.
- Пусти…
Несмотря на своё состояние, а, может, благодаря ему (Таки оказал чисто номинальное сопротивление), Клаусу удалось притянуть Таки на кровать рядом с собой. Таки прижался к его груди, чувствую, как запах больницы затмевает запах Клауса – горячий, живой, с терпкими нотками пота.
Теперь, когда минное поле разговора с Мэйдзи осталось позади, Клаус позволил себе насладиться совершенно неожиданным проявлением ревности своего хозяина. Он вспомнил предыдущие встречи с Императором и задался вопросом, возможно ли, что Таки всегда испытывал такие чувства к Мэйдзи. Он улыбнулся.
- Это потому, что я называю его -сама?
Таки, покраснев, цокнул языком и попытался отстраниться.
- Я и тебя могу называть -сама, если хочешь.
- Клаус, пусти…
Клаус склонился, чтобы поцеловать его в шею, и аромат роз ударил ему в голову сильнее морфия. Он знал, что мог бы благородно промолчать ради Таки, но его словно чёрт за язык дёргал.
- Он красивый, как думаешь? – с озорством сказал Клаус. – И он прав: мне всегда было интересно, каково это – быть рыцарем Императора.
Таки почувствовал себя униженным и в полном раздрае.
- Не всё на свете шутка, - отрезал он.
Через секунду Клаус подцепил его подбородок и увидел боль на его лице.
- Неужели ты действительно подумал, что я могу бросить тебя? Хоть на секунду?
Вина и чувство неполноценности вновь завладели Таки. Он вспомнил их смех. Подумал о свете, которым они наполняли комнату, и ему в голову пришла ядовитая мысль, что Клаусу было бы лучше, стань он рыцарем Императора.
Клаус неправильно истолковал его взгляд и подумал о том, что сказал Мэйдзи.
- Он и правда мог приказать тебе отдать меня?
- Да, - тревожно опустил глаза Таки.
Клаус издал свой короткий лающий смешок.
- Ну, пусть попробует, - он прижал Таки плотнее, словно подчёркивая свои слова. – Пусть хоть всю армию сюда притащит, плевал я.
Он развернул голову Таки и прижался к его губам, придерживая за затылок, чтобы он не отстранился. Когда поцелуй закончился, лицо Таки покраснело уже по другой причине.
- Доктор может зайти…
- Я люблю тебя, - пробормотал Клаус. – Я твой. Только твой.
Сердце Таки заколотилось, когда Клаус снова притянул его к себе за подбородок, и он забыл, что хотел сопротивляться. Несколько секунд было тихо, умолк даже плеск воды снаружи.
- Спасибо, - внезапно охрипшим голосом сказал Клаус. – За то, что боролся за меня.
Прижавшись щекой к шее Клауса, Таки замер на несколько секунд, а потом отстранился и посмотрел на него. Через марлю Таки осторожно коснулся раны на щеке, которая останется шрамом до конца его жизни.
Ты так долго боролся за меня.
Клаус, казалось, услышал его мысль и устало улыбнулся.
- Побудешь, пока я не усну?
Таки кивнул.
Клаус сполз пониже, чтобы устроиться головой на груди Таки, и удовлетворённо вздохнул, словно отдыхая после долгой борьбы. Улыбка так и не покинула его лица.
Руки Таки на мгновение замерли в воздухе над Клаусом, прежде чем опуститься. Его прикосновения, сначала неуверенные, приобрели силу. Он осторожно положил ладонь на лицо Клауса. На шрам, который уже полюбил.
Тучи, собиравшиеся, пока Таки помогал раненным в Роскилле, давно переползли через горы. День за окном постепенно угасал. Но, прежде чем солнце полностью скрылось, на землю упали первые капли дождя, создав над прудом маленькую радугу, которую никто не заметил.
Клаус заснул в объятиях Таки.
Вскоре после этого пришёл врач, но Таки не двинулся с места.
Доктор был очень удивлён открывшейся ему картиной, но выражение лица командира было настолько твёрдым и бесстрастным, что доктору показалось, что ничего странного в этом вовсе нет.

Глава 34. Решения
Довольно.
Хватит.
День клонился к закату, обитатели пруда понемногу устраивались на ночлег. Клаус спал, а Таки крепко держал его в своих руках.
Одни и те же слова крутились у него в голове снова и снова, до тех пор, пока он сам уже перестал понимать, его ли это собственные мысли или голоса богов, которые много лет оберегали его, а теперь дали о себе знать.
Довольно.
Послание было настолько простым, насколько и истинным. Словно полыхающее напоминание обо всём, через что им довелось пройти. Через что прошёл Клаус, и теперь шрам на его щеке на всегда останется свидетельством его боли.
Боли, виноват в которой Таки.
Это он отправил Клауса в Евроту. Он, с замирающим сердцем, отправил Клауса на разведку на склад, наполненный ядерным оружием. Он отправил Клауса на операцию «Ганнибал», где тот чуть не погиб. Он отправил его через залив на «Араи», где едва не произошло то же самое.
И ещё раньше.
Таки отправил его в Безлюдье, а потом его принесло на берег течением реки израненным, едва живым.
И до этого.
Тот внезапный авианалёт, во время которого испуганный Харуки панически тараторил в рацию, что капитана ранили, пока он пытался защитить его. Его крик, когда враги их обнаружили. Тишина, которая последовала за этим, была самой долгой в жизни Таки. Он вспомнил огромные ожидающие глаза Азусы и остальных, готовых выполнить любой его приказ.
И когда голос Клауса, хрипловатый и чуть задыхающийся, но с отчётливо слышной улыбкой, наконец наполнил его уши, Таки показалось, что в танке закончился воздух. Он забыл о войне. Забыл об Азусе, который был рядом и видел его слёзы.
Это было в первый раз.
Теперь, более десяти месяцев спустя, держа на руках спящего Клауса в императорском госпитале, Таки понимал, что тот момент изменил его безвозвратно – момент, когда он впервые подумал, что потерял Клауса. До этого для него не было ничего важнее войны. Самым важным было соблюдать свои клятвы и быть авангардом своего народа.
И вдруг он столкнулся с чем-то более значимым. С кем-то, ради кого он мог забыть обо всём остальном.
Даже после того, как враг отступил, и Клаус вернулся к Муракумо, Таки не мог осознать масштабы произошедшего. Не мог смотреть Клаусу в глаза. Не мог видеть кровь на рукаве, повязку, которой он стянул рану, чтобы продолжать сражаться. Он не мог смотреть на его широкую улыбку и золотые глаза, которые сияли на солнце, когда он сдвинул очки.
Таки сделал единственное, что мог – он отвернулся от Клауса. Приказал Муракумо возвращаться на базу, а Клаус остался в одиночестве на мотоцикле, ожидая того, чего Таки не мог ему дать.
В тот день Клаус заставил его встать на колени в душе.
Швырнул его на кровать. Пригвоздил своим телом. Взял его.
Больше никогда Таки не видел у Клауса такого взгляда, хотя пару раз мелькало что-то подобное.
Внезапно, словно приливная волна, воспоминания обрушились на него: хриплый голос Клауса, заставивший его похолодеть, жуткая, разрывающая боль, когда он втискивался внутрь, ощущение, что его раздирают на части. Он вспомнил вкус собственной крови и запах Клауса на простынях, но, как ни странно, ярче всего запомнилась боль в шее, когда Клаус резко наклонился и злобно дёрнул его за волосы, запрокидывая голову.
Таки умолял его остановиться таким тихим и слабым голосом, что сам себя не узнавал. Он не в силах был осознать, что мужчина, которого он так сильно любит, мог так поступить с ним. За несколько мгновений до того, как потерять сознание, он вспомнил Люкенвальд, где Клаус так нежно держал его лицо в своих руках и первый раз поцеловал.
Прости меня.
Капля упала на волосы Клауса. Таки с удивлением посмотрел вниз и коснулся крошечного пятнышка.
И тут же слёзы хлынули градом.
Таки не понимал, почему сейчас, когда Клаус спал у него на руках, тот день так ярко вспомнился ему. Он не считал, что намеренно или даже подсознательно сдерживал свои чувства, но теперь ему казалось, что слёзы просто ждали подходящего момента, чтобы пролиться.
И он заплакал. Не из-за себя или того, что Клаус с ним сделал. Он плакал потому, что в тот ужасный день в домике Клауса впервые осознал, как сильно Клаус страдал. Понял его гнев, печаль и отчаянную любовь. Понял, как его постоянные отказы, пренебрежение и презрение усугубили травмы прошлого и довели Клауса почти до безумия.
Эту боль Таки видел ещё дважды за всё время: в первый раз, когда Сугури, вопреки приказу Клауса, привёл Таки в тот подвал в поместье Рейзенов, где Клаус, мучимый нечеловеческой болью даже в морфиновом бреду, извивался, толкал и впивался зубами в плечо Таки, пока тот старался сдерживать любые звуки, чтобы не позволить Сугури ворваться в комнату. Второй раз он услышал её по телефону несколько дней назад, когда Клаус произнёс его имя. Таки даже не надо было видеть его, чтобы всё понять. Он ощутил неотвратимую, непреклонную решимость Клауса добраться до него во что бы то ни стало. Всё ради Таки. Всегда ради Таки.
Довольно.
Получив ещё один шрам, намного более заметный, чем остальные, Клаус мирно спал в объятиях Таки, не подозревая, что его хозяин плачет по нему.
Хватит.
Таки вдруг вспомнил, как Клаус сажал Генриха к себе на плечи. Как подпевал песенке, льющейся из приёмника в стареньком грузовичке Вильгельма, а потом потянулся и сжал колено Таки. Вспомнил его улыбку под мокрой чёлкой в тот день, когда он вбежал в дом, спасаясь от внезапного ливня.
Слёзы Таки прекратились так же внезапно, как и начались.
В тот самый момент, когда он принял решение, цапля вспорхнула из камышей и полетела через пруд.
-------------------------------------------------------------------------------------
Хотя сам план был достаточно простым, он всё же не был полностью безопасен.
Тачибана и Росси устроили свою демонстрацию на границе двух стран, прямо под носом у Мэйдзи, чтобы мощь нового оружия поразила его и побудила к действию. Они рассудили, что экипаж грузового поезда и несколько гражданских, в основном фермеров, - приемлемая цена.
Они совсем не ожидали подобного эффекта.
Разрушения превзошли всё, что мог представить себе Тачибана. Радиус непосредственного поражения составил почти три километра, а радиоактивные осадки и прочие последствия распространились ещё на тридцать. Вся территория Роскилла была объявлена запретной зоной. Более четырёхсот человек погибли мгновенно, а ещё несколько сотен на всю жизнь запомнили этот день.
В последующие годы учёные в защитных костюмах будут осторожно изучать эту местность, пытаясь понять, почему на земле ничего не растёт. Почему эффекты радиации ощущаются выжившими спустя много лет и отражаются на их новорожденных детях.
Рассказы пострадавших потрясли мир: как взрыв разрушил и сровнял с землёй всё, что было в поле зрения, о лучевой болезни, о страшных ожогах и незаживающих ранах, о растущем списке побочных эффектов, которые проявлялись снова и снова и поражали врачей.
Несколько перепуганных правителей западных стран предстали перед камерами, чтобы выразить искренние соболезнования всем, кто пострадал в Роскилле. Когда их спросили, разрабатывают ли их страны подобное оружие, они быстро свернули аудиенцию и попрощались.
«Будем надеяться, - думал Мэйдзи, - что такого предупреждения будет достаточно.»
Он взял на себя всю ответственность. Хотя причина аварии так и не была установлена достоверно, инцидент произошёл в восточном поезде, который перевозил произведённые на востоке ядерные материалы, и Император не жалел средств на поисково-спасательные работы в регионе и обеспечение выжившим наилучшего лечения и условий для жизни.
Тачибане и Росси даже не нужно было обсуждать произошедшее, оба прекрасно понимали, что всё пошло совсем не так, как они планировали.
Ничто не указывало на его причастность, но Тачибана, как и прежде, нервно мерил шагами комнаты, боясь увидеть в каждом посетителе дома члена императорской гвардии, который пришёл, чтобы арестовать его. Однако во дворец его вызвали лишь раз, вместе с Отто Хановиком и его командой учёных, чтобы попытаться понять причину катастрофы – сколько контейнеров было на борту, что могло привести к детонации, как предотвратить подобное в будущем.
Когда ему предоставили отчёты, Тачибана понял, что ему даже не придётся притворятся и изображать потрясение от масштабов ущерба. Потом его отпустили безо всяких вопросов. Никто не поинтересовался, где он был в момент аварии. Никто не обнаружил четвёртый склад в его провинции.
И всё же, в течение следующих нескольких лет Тачибана вздрагивал, когда кто-то входил в его дом.
Росси же спокойно сидел в кабинете перед большой картой мира в рамке, понимая, что выбор у него не велик: если пресса или шпионы Мэйдзи пронюхают о его разработках в сфере ядерных технологий, его постигнет участь предыдущего правителя. Поэтому одним-единственным звонком министру обороны он прекратил все дальнейшие исследования и разработки.
- На данный момент, - добавил он.
«Пока что,» - написал Клаус во втором письме Клаудии.
На данный момент.
На данный момент.
Ибо, как начинал понимать Таки, только мёртвые видели конец войны.
Они закончили одну и предотвратили вторую до её начала. И они всегда будут выполнять свой долг, если останутся, они всегда будут вести эту войну.
Таки задавался вопросом, принял ли он это решение там, в больничной палате в столице, или в Муракумо, когда впервые подумал, что потерял Клауса, или даже ещё раньше, когда сказал ту фразу под ракитником Люкенвальда на языке, которого Клаус ещё не понимал.
Несколько часов он раздумывал в тишине.
Каждый раз, когда Клаус шевелился во сне, Таки менял положение, подстраиваясь, чтобы ему было удобно, и в итоге сел, прислонившись спиной к изголовью кровати, а Клаус полулежал у него на коленях. Таки обхватил его лицо руками и вспомнил, как сделал это в первый раз, много лет назад. С тех пор они прошли долгий путь.
Врачи и медсёстры привыкли к присутствию Таки: они проверяли состояние ран Клауса, снимали показания с мониторов, вполголоса комментируя его прогресс. Рана на лице выглядела немного лучше: отёк спал, и покраснение сошло. Таки смотрел на порез и гадал, как он будет выглядеть, когда заживёт, как будет двигаться и изгибаться, когда Клаус улыбнётся.
-------------------------------------------------------------------------------------

Когда Клаус проснулся, день уже близился к закату.
Он моргнул и приоткрыл глаза, и первым, что почувствовал, была рука Таки на лице. Он поднял голову и встретился с его пристальным взглядом.
- Ты всё ещё здесь.
Взгляд Таки смягчился. Он был благодарен, что Клаус не видел его несколько часов назад, когда он не мог сдержать слёз.
- Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь нужно?
Клаус отрицательно промычал, а потом повернулся на спину, удобно устраиваясь головой на бёдрах Таки и прикрыв глаза. Левая сторона его лица онемела. Было немножко больно, но он старался об этом не думать. Настроение у него поднялось. В голове прояснилось за несколько часов, прошедших с момента, когда Таки и Мэйдзи едва не сцепились из-за него. Теперь он задавался вопросом – может, это всего лишь приснилось ему?
- Клаус, - медленно проговорил Таки. – Мне скоро нужно будет уйти.
- Ладно, - сонно ответил он.
- Возможно, какое-то время я не смогу приходить.
Клаус открыл глаза.
- Я буду недалеко. Просто… занят.
Последние оранжевые лучи закатного солнца скользили по потолку.
Что ещё хорошего скажешь? – мелькнуло в голове у Клауса, но скорее устало, чем раздражённо. На самом деле он испытывал почти умиротворение. Он даже представить не мог, сколько всего теперь навалится на Таки – после событий в Роскилле. Стране и Императору он нужен как никогда. И даже если бы не Роскилл, всегда было бы что-то важнее Клауса. Такова была жизнь, которую он выбрал.
- Я знаю, в чём дело, - заявил Клаус, и у Таки ёкнуло сердце. Он был уверен, что ничем не выдал себя, но в последнее время ему казалось, что они с Клаусом могут читать мысли друг друга. Может, и теперь…
- Всё из-за моего изуродованного лица, да? Даже смотреть на меня теперь не можешь?
Прилив облегчения, вины и любви заставил Таки улыбнуться, и эта лёгкая улыбка согрела сердце Клауса. Как маленькие самородки на дне реки, снова подумалось ему.
- Тебя выпишут через несколько дней, - тихо сказал Таки. – Может, через неделю. Я буду приходить так часто, как только смогу.
Клаус слегка приподнялся, прижимаясь макушкой к его животу, и поднял руку, чтобы коснуться его лица.
- Хорошо, - ответил он и подумал: «А если не придёшь, я сбегу к Императору», но ему хватило ума промолчать и не портить момент.
-------------------------------------------------------------------------------------
Хотя Клаус надеялся, что Таки его просто пугал, но всё так и вышло – за неделю им удалось повидаться лишь дважды. Оба раза Таки, казалось, был очень рад видеть, как быстро Клаус поправляется, но, в то же время, он был рассеянным и постоянно думал о чём-то.
- Как дела на воле? – спрашивал его Клаус.
- Лучше, - обычно осторожно отвечал Таки и рассказывал обо всём: о состоянии пострадавших в Роскилле и положении дел в мире, о неопределённости в связи с состоянием разработок ядерного оружия в каждой стране, о последних выводах ядерного комитета Мэйдзи, чья кампания по предотвращению возможных катастроф была обнародована и активно воплощалась в жизнь. Всё, о чём Клаус слышал в сводках новостей по радиоприёмнику, Таки излагал ясно, сжато и со своей точки зрения.
Во время этих разговоров Клаус внимательно наблюдал за ним, пытаясь понять, не это ли беспокоит его, но даже в эти моменты Таки казался отвлечённым. Он часто смотрел в окно и порой замирал на несколько секунд, словно забыв о Клаусе.
Клаус задумывался – может, стоит просто спросить его? Но его всегда останавливала мысль, что Таки не ответит и отвернётся.
Даже спустя столько времени он всё ещё не мог выносить, когда Таки отворачивался от него.
------------------------------------------------------------------------------------
Примерно через неделю нахождения Клауса в больнице врач заговорил с Таки о выписке. Клаус стоял у окна, осторожно потягиваясь и всё ещё ощущая крохотные болевые вспышки в местах, куда попали осколки. Он с радостью сменил больничную робу на обычную одежду и теперь стоял, рассматривая шрам на едва заметном отражении в оконном стекле. Пока он встал, медсёстры меняли бельё на его постели.
- Я бы рекомендовал ему задержаться на некоторое время, - сказал доктор, обращаясь к Таки. – Но можно выписывать и сегодня, если он обещает не перенапрягаться – постельный режим и минимум физической активности.
Клаус почувствовал неуверенность Таки в его молчании и оглянулся через плечо.
- Разве я когда-нибудь нарушал предписания врачей? – весело спросил он.
Таки поймал его взгляд, а потом вновь повернулся к доктору.
- Думаю, ему стоит задержаться ненадолго, - спокойно решил он.
Клаус разочарованно вздохнул, а доктор, казалось, почувствовал облегчение.
После ухода врача Таки некоторое время наблюдал, как Клаус рассматривает своё отражение в стекле, за тем, как блестят на солнце его светлые волосы. В его взгляде Таки почудилась неуверенность, и внезапно его охватило желание подойти к Клаусу, притянуть его к себе, схватив за тонкую хлопковую рубашку, и поцеловать прямо на виду у медсестёр.
Отвернувшийся Клаус не видел, как вспыхнули при таких мыслях его щёки. Он перевёл взгляд со своего нечёткого отражения на пруд, потом на тронный зал, который виднелся вдали за арочным мостиком. Внизу под окном он увидел заросли камыша, в которых частенько бродила, высматривая рыбу, уже знакомая ему цапля.
- Что же там происходит? – задумчиво проговорил Клаус, глядя на крепостные стены, которые окружали дворцовую территорию.
Всё ещё чувствуя, как пылает лицо и пытаясь избавиться от своего безрассудного порыва желания, Таки откашлялся и подумал обо всём, что ему предстояло сделать. О запланированных встречах.
- Я не могу остаться, Клаус, - неуверенно ответил он. – Мне пора идти. Через час я должен встретиться с Аябэ в провинции Мицуэ…
Клаус повернулся к нему.
- Прости… - увидев его разочарованный взгляд, добавил Таки.
- Ты же только что приехал!
- Я знаю… Завтра я пришлю за тобой кого-нибудь на выписку.
- Тебя и завтра здесь не будет? – капризным, как у Генриха тоном, ужаснулся Клаус.
...что-то, что обременяет вас в этой ситуации…
Голос Мэйдзи снова прозвучал в голове Таки. Он старался не вспоминать, но самые язвительные и колкие слова Императора снова и снова всплывали в его памяти. Эти особенно часто. Ему хотелось спросить Клаусу, что именно он имел в виду, говоря это, но ему было стыдно.
И теперь, едва завидев выражение лица Таки, Клаус тут же принял равнодушный вид.
- Да ладно, на загоняйся, - тут же успокоил его он. – Только Огуру не присылай. Он единственный человек на свете, который ненавидит меня больше, чем Хасебе. Где ты вообще берёшь этих парней?!
Глядя на широкую грудь Клауса, Таки старался не думать об обломках камня и металла, что нанесли раны всего неделю назад.
«Прости меня, - мысленно обратился он к Клаусу. – В последний раз.»
- Увидимся завтра вечером в резиденции, если я не задержусь, - сказал он. – Сегодня постарайся отдохнуть.
Клаус внимательно смотрел на него, но Таки, вроде, был в порядке.
- Понял, - отозвался он, стараясь не придавать этому никакого значения.
Медсёстры меняли простыни, и Таки не оставалось ничего, кроме как ещё раз посмотреть Клаусу в глаза, а потом развернуться и уйти. Клаус проследил, как исчезает за дверью край его зелёного пальто, и только тогда убрал свою якобы беззаботную улыбку. Но когда услышал приглушённые голоса медсестёр, боль вернулась снова, вместе с теперь уже неподдельной улыбкой, зародившейся на его губах.
- Вот опять.
- Что?
- Ты разве не чувствуешь? Пахнет цветами.
-------------------------------------------------------------------------------------

На следующий день, за несколько часов до выписки, Клауса последний раз навестил Император Мэйдзи.
Незадолго до его прихода Клаус встал с постели, чувствуя себя отлично отдохнувшим, подошёл к окну и открыл его, а потом достал маленький бумажный свёрток с селёдкой – ему удалось тайком протащить его с кухни после того, как он убедил доктора, что чувствует себя достаточно хорошо для короткой прогулки. Он вспомнил, как крошечного росточка служанка просияла, увидев его, и поспешила найти для него рыбу даже раньше, чем он успел попросить.
С лёгкой улыбкой он поймал себя на мысли, что будет скучать по этому месту.
Цапля поджидала его в зарослях камыша неподалёку и, услышав, как открывается окно, осторожно подошла, приподнимая длинные тонкие ноги с грацией танцовщицы. Клаус высунулся из окна, пытаясь накормить её с рук, но осторожная птица колебалась.
- Ну же, - тихо подманивал её Клаус. – Мы видимся в последний раз. Ты ведь уже доверяешь мне, длинноногая ты…
- Я узнал, - раздался голос у него за спиной. – Что из-за вас на кухне не хватает сельди.
Клаус выпрямился и ударился затылком об оконную раму. Рыба шлёпнулась на траву, и обрадованная птица тут же подхватила её и проглотила целиком. Положив руку на затылок, Клаус повернулся к Императору.
Жёлтая, расшитая блестящими красными нитями мантия до пола, уложенные в величественную причёску волосы без головного убора. И улыбка, знакомая Клаусу, казалось, уже сотню лет.
- Ваше Величество, - сказал он и быстро и ловко поклонился.
- Какая досада, - спокойно ответил Мэйдзи. – Будучи под действием лекарств, вы чувствовали себя достаточно свободно, чтобы называть меня по имени. И это было облегчением, ведь я уже начал забывать, как меня зовут.
Двое его помощников стояли у двери, втайне радуясь отсутствию в палате молодого командира.
Клаус тоже помнил разговор, хоть и был в полубессознательном состоянии от обезболивающих, и теперь отвечал - доброжелательно, но осторожно.
- Для разнообразия в этот раз буду придерживаться этикета, Ваше Величество.
- И это вполне объяснимо, - улыбнулся Мэйдзи. – Я не задержу вас надолго, капитан. Я слышал, что вас отпускают, и хотел поблагодарить вас за ваши действия в Евроте.
Нервное напряжение немного отпустило, и Клаус смутился: вряд ли многие могли похвастать тем, что Его Императорское Величество навещал их в больнице не один, а целых два раза.
- Я просто выполнял свою работу, Ваша Светлость.
- Как бы то ни было, я с содроганием думаю о том, что было бы, не отправь Таки вас со мной.
Взгляд Мэйдзи был острым и серьёзным, таким, какого Клаус у него ещё не видел. Клаус осмотрелся и вдруг почувствовал себя слишком легко одетым в хлопковой рубахе и брюках. К тому же в руке он всё ещё сжимал свёрток с рыбой, надеясь, что от неё не слишком сильно пахнет. Император тоже посмотрел на этот свёрток.
- По словам моего камердинера, - более спокойно сказал он. – Дерзкая и взволнованная кухарка объяснила свой поступок тем, что вы… вежливо её попросили.
Клаус усмехнулся.
- Я не думаю, что вежливые просьбы работают с таким-то лицом. Хотя она, вроде, не возражала.
- Я уже говорил вам, капитан, и готов повторить снова: таких мужчин, как вы, шрамы только украшают. И прошу вас, - он сделал плавный жест в сторону окна и ожидающей за ним цапли. – Не позволяйте мне отвлекать вас.
Несмотря на эти слова, Клаус так и не узнал, стала ли цапля доверять ему настолько, чтобы есть с рук. С сожалением улыбнувшись, он просто бросил газету на землю, где довольная птица тут же принялась за еду.
-------------------------------------------------------------------------------------
- Ваше Величество, я хотел спросить, - сказал Клаус, снова начиная нервничать. – О том, что случилось в прошлый раз…
- Стал бы я действительно угрожать смертью вашему хозяину, чтобы заполучить вас?
Клаус не знал, покраснеть ли ему от такой формулировки или разозлиться от мысли, что кто-то угрожает Таки смертью, пусть и не всерьёз.
- Я не был уверен, что правильно понял.
- Уверяю вас, я бы не пошёл на такое, - серьёзно заверил его Мэйдзи.
Клаус так и думал.
- Но тогда зачем вы…?
- По моему опыту, - медленно начал Мэйдзи, выделяя тоном каждое слово. – таким людям, как Таки – тем, кто прячет свои чувства в неприступной крепости – порой нужен небольшой толчок, чтобы они приоткрыли ворота в эту самую крепость.
Последовала небольшая пауза. Выражение лица Императора не изменилось, но Клаусу показалось, что он снова говорит о том, кого потерял когда-то. И Клаус со смирением подумал, что он единственный, кому Император доверил свою тайну. Несколько минут он обдумывал действия Мэйдзи, испытывая в равной степени благодарность и раздражение.
- Значит, всё это было… уловкой?
- Не совсем. Мне действительно нужен постоянный глава императорской гвардии, - Мэйдзи пристально посмотрел на него. – И я на многое готов пойти, чтобы им стали вы.
- Боюсь, это невозможно, - улыбнулся Клаус.
Мэйдзи слегка склонил голову, словно в знак уважения.
- Да, я так и знал.
-------------------------------------------------------------------------------------
Мэйдзи медленно проследовал в тронный зал, сопровождаемый браво марширующими охранниками. Он вспоминал, как двигался шрам на лице Клауса, когда он улыбался. Было немножко похоже на молнию.
Он был рад увидеть проявление собственничества Таки в тот момент, когда сделал то предложение Клаусу. Хотя теперь его больше волновало, чем юный принц был так занят с тех пор.
- Похоже, ваша хитрость дала лишь кратковременный эффект, - с небрежной улыбкой признал Клаус. – Мы почти не виделись последнюю неделю. Хотя, наверное, это объяснимо, после событий в Роскилле.
Мэйдзи хранил молчание. После первых двух дней расследования, когда Таки давал показания перед ядерным комитетом, Мэйдзи его больше не видел. Огура, камердинер Таки, позвонил во дворец и попросил освободить своего хозяина от встреч с прессой, и Мэйдзи, конечно же, дал своё согласие, предполагая, что Таки на время отложил свои обязанности, чтобы побыть с Клаусом.
- Его помощь была неоценима, - осторожно подтвердил Сын Неба.
- Но знаете, - сказал Клаус другим тоном, и Мэйдзи обратил внимание, что он, похоже, снова перешёл к их обычному открытому подшучиванию впервые с тех пор, как Император раскрыл свои мотивы. – Это может показаться странным, но, по-моему, у Таки что-то на уме, и уже давно – по крайней мере, уже несколько месяцев, ещё до того, как всё это началось. Представления не имею, что это, - он усмехнулся Мэйдзи, словно они были ветеранами одной битвы. – Может, показалось.
«Интересно», - подумал Император, ведь он и сам заметил это ещё тогда, когда впервые вызвал командира и капитана в свои личные покои.
В тронном зале он неспешно опустился на подушку на возвышении и продолжал раздумывать над этой ситуацией до тех пор, пока перед ним не появился Аябэ.
- Ваше Величество, благодарю, что приняли меня, - начал сёгун, выглядя немного взволнованным. – Это… дело касается Таки-сама.
Мэйдзи приподнял брови.
- Он… он пришёл ко мне вчера. Со странными просьбами. Понимая, что я, возможно, предаю его доверие, я всё же считаю, что вам стоит это знать…
- Рассказывайте, - тут же приказал Мэйдзи.
-------------------------------------------------------------------------------------

Только мёртвые видели конец войны.
Они закончили одну и предотвратили вторую до её начала. И они всегда будут выполнять свой долг, если останутся, они всегда будут вести эту войну.
Таки делал всё методично и поочерёдно, словно по списку, и это заняло у него гораздо больше времени, чем он рассчитывал, потому что оказалось довольно сложно встретиться с каждым их сёгунов отдельно, чтобы остальные ничего не заподозрили. Аябэ отнёсся к его просьбам крайне внимательно, и именно ему Таки решил доверить самое главное.
Теперь Таки поднимался по каменным ступенькам в святилище, где, как ему подсказали, он сможет найти Юуру, старшую из своих сестёр, которая покинула дом год назад, решив связать свою судьбу с храмом. По дороге он вспоминал свой недавний разговор с Суми, родной матерью Юуры, которая медленно выздоравливала в поместье.
- Я выздоровею совсем скоро, - говорила она, глядя на него своим добрым тёплым взглядом. – И окружу их такой любовью, что у них не будет времени скучать по своему обожаемому старшему брату.
Таки молчал, глядя в глаза женщине, которая была матерью его сестёр и которая, до того, как её здоровье пошатнулось, заменила мать и ему самому. Он вспомнил утро своего отъезда в Люкенвальд, когда он попросил Юуру заботиться о матери, чувствуя, вероятно, то же самое, что чувствовал Вильгельм, вынужденный оставить свою супругу наедине с детьми и изнурительной болезнью, именно тогда, когда она сильнее всего в нём нуждалась.
Он мог только надеяться, что всё, что он им оставит, сможет каким-то образом компенсировать его отсутствие.
- Я бы хотел… познакомить вас кое с кем, - вырвалось у него раньше, чем он смог всё как следует обдумать. – Если здоровье позволит вам приехать в резиденцию на следующей неделе.
Суми слабо улыбнулась.
- Я с большим удовольствием познакомлюсь с ним.
Таки всегда удивлялся, как самые близкие ему люди всё понимали без слов. Даже Хебе, которая не сводила с него глаз за ужином и хитро улыбалась, когда он сообщил эту новость Мидори и Тиеко. Он наблюдал, как Хебе терпеливо закатывает рукав Мидори, чтобы он не попал в тарелку с супом, и понял, что Хебе взяла на себя заботу о сёстрах – точно так же поступила и Юура, когда заболела её мать, ещё до того, как приняла решение удалиться в храм и стать жрицей.
- У нас всё будет хорошо, онии-сама, - сказала Хебе, и Таки заметил, что она сменила детское обращение -тян на уважительное -сама. – Ещё до того, как ты начал рассказывать, я уже была рада за тебя.
Таки замер, глядя на неё.
- О чём ты?
Хебе улыбалась так, словно была намного старше своих десяти лет.
- Онии-сама, ты бы видел своё лицо, когда начал говорить! Я никогда не видела, чтобы ты так краснел.
Мидори, несмотря на то что тяжело переживала эту новость, при этих словах от души рассмеялась, а Тиеко тут же присоединилась к ней. Хотя Таки был уверен, что они понятия не имеют, над чем именно смеются, он ещё сильнее покраснел и сосредоточился на еде.
Ему оставалось рассказать обо всём лишь одной сестре, и ступеньки к святилищу почти закончились.
Он был очень удивлён, вернувшись из Люкенвальда, увидеть свою скромную, с опущенным взглядом сестру, облачённой в тяжёлую жреческую мантию и ритуальный головной убор. На мгновение он почувствовал себя виноватым, словно именно его грехи подтолкнули её каким-то образом к тому, чтобы преподнести богам свою жизнь в качестве покаяния.
И теперь он снова был удивлён, обнаружив в святилище не только свою сестру в изысканном строгом оранжево-белом облачении, но и юного сына Тачибаны, Думана. Таки моментально ощетинился, но тут же вспомнил, с каким рвением Думан обещал защищать его сестёр, пока сам Таки будет в отъезде.
- Онии-сама! – скорее удивлённо, чем радостно воскликнула Юура.
Она приблизилась е нему и почтительно поклонилась. Думан нерешительно последовал её примеру, и Таки с удивлением понял, что мальчику почти семнадцать – ведь прошло почти два года с тех пор, как Таки уезжал в Люкенвальд.
- Что он здесь делает? – получилось резче, чем Таки хотел.
Юура тут же встревожилась, но Думан ответил сам.
- Таки-сама, я знаю, что сделал мой отец, - коротко ответил он. – Я знаю, что в произошедшем есть и его вина, но… но я не такой, как он. Я не поддерживаю его и не разделяю его убеждений, я…
Слушая эти путанные объяснения, Таки переводил взгляд с него на свою сестру, и ему показалось, что он заметил что-то странное в её взгляде, что-то, что заставило его почувствовать знакомый прилив желания защитить её.
- Я хотел бы поговорить с сестрой наедине, - коротко прервал он Тачибану.
Думан закрыл рот, кивнул и пошёл вниз по ступенькам. На лице Юуры было умоляющее выражение.
- Тебе не нужно так относиться к нему, онии-сама. Он говорит правду.
Таки несколько мгновений смотрел на её печальные глаза и маленький изящный ротик, пытаясь набраться смелости задать вопрос.
- Между вами… что-то есть?
Её щёки покраснели, она не могла найти ответ. Подозрения и возмущение Таки только усилились.
- Всё началось, пока я был в Люкенвальде?
- Что за глупости, онии-сама! Нам тогда было всего по пятнадцать лет! – и всё же она отвернулась.
С возвышенности, на которой располагалось святилище, был хороший обзор, было видно даже сверкающее озеро Рейзен. Таки пытался ощутить умиротворение в этой маленькой каменной часовенке, где эхом отдавались их негромкие слова, и зелень отбрасывала изумрудные блики, но теперь, оказавшись в самом центре неожиданной любовной драмы, он не мог найти покой.
- Он… просил меня выйти за него, - наконец смущённо призналась она. – Несколько месяцев назад.
- Что? – потребность защитить сестру взыграла в Таки во всю мощь.
- Я отказала ему! – поворачиваясь и словно бы оправдываясь, сказала она. – Теперь я принадлежу храму. Но…
Она посмотрела ему в глаза, задаваясь вопросом, способен ли её правильный, идеальный, послушный брат понять подобное.
- Но иногда мне кажется, что я могла бы от всего отказаться. Ради него, - она чуть вздрогнула от собственных слов. – Я знаю, ты скажешь, что это глупо, но я… - к её удивлению, он покраснел, едва ли не сильнее неё, и опустил взгляд. – Онии-сама?
- Я навещал твою маму, - попытался плавно сменить тему Таки. – Она чувствует себя намного лучше.
- Это просто чудесно! Совсем скоро она сможет вернуться домой.
- Верно. И это огромное облегчение для меня. Особенно потому, что я… должен сказать тебе кое-что, Юура-нии-сама.
Она наблюдала за ним широко раскрытыми глазами.
Через несколько минут Таки спускался по ступенькам и заметил Думана Тачибану, стоящего возле статуи духа-хранителя, высеченной в виде волка. Вытянутое лицо и прямые брови мальчика напомнили Таки его отца. Их взгляды встретились, и Думан напрягся.
-Ты ведь помнишь, каким он был два года назад, онии-сама? – спросила Юура, когда их разговор вновь вернулся к Думану. – Перед твоим отъездом на запад. Он был верным и преданным. Он такой же и сейчас. Он говорит, что больше не хочет иметь ничего общего ни со своим отцом, ни со всей своей семьёй. Он говорит, что, если мы когда-нибудь поженимся, то переедем в поместье Рейзен и будем вместе заботиться о девочках. Это похоже на прекрасный сон.
Таки сделал глубокий вздох и вспомнил слова Мэйдзи о том, что не стоит наживать себе врагов. Думан же чувствовал себя ничтожеством под ледяным взглядом Таки Рейзена, понимая, что у него нет ни единого шанса на то, чтобы брат Юуры когда-нибудь…
- Если она скажет «да», - внезапно тяжело сказал Таки. – Позаботься о ней. И об остальных моих сёстрах.
Думан на мгновение онемел. Он не мог поверить, что всего за несколько секунд получил молчаливое одобрение своего будущего зятя – устрашающего, почти легендарного сёгуна и полководца. Через секунду Думан опомнился и низко поклонился.
- Вы… вы можете положиться на меня, Таки-сама, - сказал он, и его щёки запылали так же, как и у Юуры.
Таки покидал территорию храма, медленно обдумывая, что, всего лишь желая повидаться с сестрой, внезапно стал свидетелем подобного. Когда он подошёл к машине, и водитель распахнул для него дверь, он поймал себя на мысли, что любовь повсюду, словно исходит от самой Земли – неожиданная, драгоценная, запретная, но почему-то всегда чистая.
Обернувшись, он увидел, как Думан Тачибана спешит вверх по лестнице в святилище, перепрыгивая через три ступеньки.
-------------------------------------------------------------------------------------

В тот вечер Таки всё же добрался до резиденции Рейзенов, где ему сообщили, что Клаус, прибывший несколькими часами раньше, уже уснул. Таки стоял в дверях, глядя на него, спящего, на его свешивающуюся с футона ногу, на большую ступню, опустившуюся на пол. В полутьме Таки показалось, что он может разглядеть даже порез на его щеке. Борясь со знакомой смесью вины и желания, Таки вышел из комнаты, чтобы позволить Клаусу отдохнуть.
На следующее утро, ещё до его пробуждения, Таки был уже в автомобиле, который на этот раз направлялся в столицу. Он сидел, сжимая кулаки всю дорогу, обдумывая причины своих поступков – важные и незначительные, сидел, глядя на собственные руки, погружённый в свои мысли. Он надел свою обычную военную форму, а не парадную, но знал, что Мэйдзи не станет пенять ему за подобную непочтительность.
Ему осталось поговорить лишь с двумя людьми, одним из которых был Император.
Он знал, что, по сути, приехал просить разрешения. Понимал, что Мэйдзи может отказать ему, и в этом случае все его планы пойдут прахом.
Он вспоминал стальной блеск в глазах Мэйдзи, когда тот почти требовал отдать ему Клауса – тогда разум Таки был наполнен образами Императора и Клауса вместе – тем, как они общались, как они смеялись так, как Таки не мог, как они были похожи – всё это болезненными вспышками пронзало его насквозь. Видения длинных чёрных волос Мэйдзи на золотистой коже Клауса заставляли его краснеть, а сердце сжиматься от ревности и боли.
Я прикажу освободить Клауса от его клятвы и передать мне.
Я этого не сделаю.
Я не отдам его. Даже если… Даже если вы прикажете. Я его не отдам.
После той беседы Таки в первый раз собирался встретиться с Императором лицом к лицу, и он постарался взять себя в руки.
И всё же, проходя мимо опадающих лепестков, изображённых на фресках в вестибюле и входя в тронный зал, он беспокоился о многом, и самым главным образом, он не мог представить, как ему начать беседу с Императором. Как рассказать о принятом решении – невероятном, невозможном, еретическом и бесповоротном, которое занимало его мысли все последние недели.
Но, как оказалось, об этом ему не стоило беспокоиться вовсе – едва он успел войти и преклонить колени перед Императором, первые же его слова сделали ситуацию кристально чёткой.
- Мне кажется, я понимаю, что ты делаешь, Таки, - сказал Мэйдзи, его взгляд был таким же пристальным, а улыбка – такой же загадочной, как и всегда. – Но Клаус ещё ничего не знает, да?

Глава 34. Молчание Клауса
Клаус сидел в одиночестве в золотом море, глядя на бледный контур гор и думал, как далеко они от него. Сколько займёт времени добраться до них, если встать и пойти прямо сейчас? В последнее время ему в голову приходили странные мысли, и он не мог понять, почему так происходит, и что они значат. Куда они ведут. Но часто ловил себя на мысли, что завидует птицам, бабочкам и даже листьям, которые кружатся на ветру.
Он был так поглощён мыслями, как будут выглядеть горы, проплывая далеко внизу, что не услышал лёгких шагов.
- Вот ты где.
Беатрис села рядом с младшим сыном и откинула волосы назад знакомым резким жестом.
- Я едва разглядела тебя в зарослях, – весело попеняла она. – У тебя волосы одного цвета с пшеницей!
- Как и твои, - ухмыльнувшись, заметил Клаус.
- Верно. Волосы и глаза у тебя мои, - в тысячный раз повторила она, словно мантру, и повернула за подбородок к себе его лицо. – А сильная челюсть от папы.
Улыбнувшись и слегка покраснев, Клаус отстранился. В десять лет он уже понимал, что становится слишком взрослым для маминого воркования, хотя ему и было за это немного совестно.
- Дядя Хартманн сказал, что ты глаз не сводил с самолётов, - сказала она, вытягивая перед собой ноги и скрещивая их в лодыжках.
- Да! – с жаром подтвердил Клаус, вспоминая авиашоу. – Ты так здорово летала!
Она просияла, глядя на него. Ветер трепал её короткие, до плеч волосы, и раздувал тонкий алый шарфик. На ней были брюки мужского кроя, которые всегда раздражали Клаудию, считавшую себя законодательницей женской моды в свои пятнадцать лет.
Твоя мама просто невероятная! Не чета нам, ползающим по земле.
- Мы с твоим дядей говорили о тебе, - с заговорщицкой интонацией сообщила она. – Он сказал, что ты очень высокий для своего возраста. Если так пойдёт, даже отца перерастёшь.
- Правда? – он почувствовал вспышку удовольствия, услышав это. В его представлении его добрый отец всегда казался ему великаном.
Беатрис улыбнулась.
- Дядя Хартманн сказал, что ты стремишься ввысь не только ростом, - сказала она, стараясь сохранять лёгкий тон.
- Да! – сразу же ответил Клаус. – На следующей войне я буду лётчиком, как ты! И я выиграю войну для своей страны! И мне дадут медаль! А потом я облечу весь мир и всё увижу своими глазами!
- Серьёзно? – спросила она.
Клаус откинулся назад, опираясь на руки, и уставился на мягкие клубы облаков. Беатрис внимательно наблюдала за ним, чувствуя, как её сердце переполняют печаль и гордость. Она попыталась представить своего сына взрослым, но образ получился весьма расплывчатым.
- А что ты будешь делать потом?
- Потом?
- Да, когда тебе надоест летать.
Клаус опустил голову, в замешательстве переводя взгляд на мать.
- Мне никогда не надоест летать.
Ей снова стало грустно, и она задумалась, стоит ли ей ещё что-то говорить.
- Когда-нибудь надоест, - наполненным эмоциями голосом предрекла она. – Как мне когда-то. Когда-то я была уверена, что никогда больше не поднимусь в воздух.
Клаус выпрямился, и его сердце зачастило, когда он увидел выражение её лица. Словно завернул за угол и увидел свою уверенную беззаботную мать совсем с другой стороны. Он хотел расспросить поподробнее, но струсил.
- Но сейчас ты же летаешь? – вместо этого заметил он.
- И ещё как!
- Почему ты передумала?
Клаус почувствовал облегчение, увидев знакомую улыбку на её лице.
- Потому что встретила твоего отца, - она посмотрела на небо, словно их история была написана там. – Он нашёл меня, когда я заплутала. И привёл меня домой. И тогда я перестала бояться летать.
И когда я снова взлетела, это было не потому, что я пыталась там что-то найти.
Она посмотрел на сына, который жадно ловил каждое её слова, широко распахнув глаза.
- Понимаешь, о чём я?
- Думаю, да.
Он отвернулся, рассеянно скользя взглядом по золотым колосьям пшеницы, и Беатрис пожалела о том, куда свернул этот разговор, начавшийся так беззаботно. Она желала оградить сына от совершённых ею ошибок – желание почти инстинктивное, но всё же, мало выполнимое. С другой стороны, были шансы, что следующее поколение не совершит их ошибок. Она надеялась прожить достаточно долго, чтобы защитить своего ребёнка от всех трудностей, что ждали его впереди. Но, прежде чем она придумала что-нибудь весёлое, Клаус решительно сказал:
- Ну, ладно. Когда мне надоест летать, я найду кого-нибудь, кто приведёт меня домой, как ты нашла папу, - он помолчал, чувствуя, что в нарисованной им картинке чего-то не хватает, а потом добавил. – Но на заднем дворе у нас будет самолёт, чтобы мы в любой момент могли полететь, куда захотим.
Беатрис рассмеялась.
- Отличный план!
Клаус был доволен, хотя и сам понимал, насколько неправдоподобно звучит вторая часть. Он помолчал немного, а потом, сказал неуверенно:
- Мама?
- Да?
- Кажется, я придумал себе позывной.
- Правда? Какой?
- Не хочу говорить, - смутился он, что было на него совсем на похоже.
Беатрис порадовалась, что видит его таким.
- Ну же, скажи, - мягко упрашивала она.
Клаус взглянул на неё краем глаза.
- Хорошо.
Он сказал негромко, она едва расслышала, а потом помолчал немного.
- Я нашёл его в одной из книг Эммериха, - признался он. - Это значит «Оборотень».
Лицо его матери расплылось в широкой улыбке, а потом она наклонилась и поцеловала его. Гордость и счастье окутали его на мгновение, но он тут же отстранился.
- Мама! – запротестовал он.
- Тебе очень идёт, - ласково сказала она и провела рукой по его волосам. – Мой маленький волчонок.
------------------------------------------------------------------------------------

Лёжа под глицинией, Клаус ждал Таки и думал о матери.
Тот день на пшеничном поле – день, когда он впервые назвал свой позывной вслух – был одним из самых ярких среди его детских воспоминаний, и теперь он думал о том, что все памятные моменты его жизни произошли среди пшеничных колосьев, под глицинией или ракитником. Он легонько коснулся рукой щеки в том месте, куда поцеловала его Беатрис и почти удивился, наткнувшись пальцами на шрам.
Нет, понял он, были и другие моменты – наполненные гулом пропеллеров и рёвом мотоцикла, болью от впивавшихся в тело осколков и пуль и от потери людей. То, от чего мать пыталась защитить его. Он был рад, что она этого не видела.
Он старался дышать ровно, чтобы не тревожить подживающие раны на груди – болеутоляющее осталось в комнате, а ему пока не хотелось возвращаться туда, и он надеялся, что боль каким-то волшебным образом утихнет сама по себе.
- Клаус-тян!
Две маленькие фигуры набросились на него из-за укрытия дерева, довольные, что сумели застать его врасплох, и одна из них приземлилась ему прямо на живот.
Боль взорвалась огненным фейерверком. Он застонал и скрючился на земле.
Мидори тут же поняла, что её план порадовать Клауса провалился. Она вскочила на ноги, беспомощно наблюдая, как он извивается от боли, чуть постанывая. Стоявшая позади её старшая сестра Тиеко тоже смотрела на него во все глаза.
- Клаус-тян! – воскликнула в ужасе Мидори. – Прости нас! Мы забыли, что ты ранен!
Клаус попытался ей ответить.
- Клаус-тян? – чуть не плача позвала она, думая, как её накажут за то, что она сломала рыцаря своего брата.
- Я в порядке, - выдавил он, морщась от боли. Их перепуганные лица едва не заставили его рассмеяться.
Он медленно сел, пытаясь выровнять дыхание, осмотрел себя, порадовавшись, что ни одна рана не открылась. Через пару минут ему полегчало настолько, что он смог притвориться, что ему не больно.
- Ты в порядке? – спросила Тиеко.
- Лучше всех, - выдохнул Клаус. – Но брату лучше ничего не говорите, иначе он засунет меня в кровать ещё на неделю.
Мидори обрадовалась, что её так легко простили.
- Хорошо! – весело согласилась она и растянулась на траве, не обращая внимания на пятна, которые могли испачкать её кимоно. – Мы ему не скажем! Мы умеем хранить секреты.
Тиеко скромно сидела неподалёку, поглядывая на Клауса, словно удостоверяясь, что с ним действительно всё в порядке.
- Неужели? – улыбнулся Клаус, в который раз поражаясь, как похожи её глаза на глаза Таки.
- Да! – подтвердила она. – И мы знаем секрет, которого ты не знаешь!
- Правда?
- Да!
- А если я его угадаю, вы скажете мне, прав ли я?
Мидори и Тиеко переглянулись.
- Хорошо! – согласилась Мидори, хотя её сестра была явно не согласна.
- Нельзя! – громко прошептала Тиеко. – Мы же обещали братику!
- Но если он сам догадается, то мы не виноваты, - горячо возразила Мидори.
Клаус почувствовал, как в нём разгорается интерес.
- И что же твой братик не велел мне говорить?
- Неет! – заулыбалась Мидори. – Сам угадай!
- Хорошо, - Клаус прислонился спиной к дереву, прижав руку к груди. – Это… о визите вашей матери? Или Юуры?
Ему очень хотелось познакомиться с ними, и он с нетерпением ожидал их приезда, хотя Огура и не просветил его о причине их визита.
- Нет! – ответила Мидори, которой очень нравилась эта игра.
- Э-э-э… - неуверенно протянул Клаус. – Это..?
В течение следующих нескольких минут он выдвигал совершенно нелепые предположения, вызывая смех и радостные вскрики у своих мучительниц.
- Это обо мне? – наконец с напускным раздражением добродушно спросил он.
Девочки снова переглянулись.
- Вроде того! – согласилась Мидори.
Клаус сам не понял, почему у него зачастило сердце. Он моргнул и попытался придумать следующий вопрос, но Мидори начала терять терпение.
- Давай подскажем ему? – попросила она Тиеко. – У него ничего не получается!
- Ну, если только чуть-чуть, - неуверенно согласилась та.
- Клаус-тян, - тут же начала Мидори. – Ты помнишь, как на прошлой неделе братик ездил на запад?
- Да, - даже если бы постарался, Клаус не смог бы этого забыть, ведь именно во время возвращения с запада Таки оказался так близко к катастрофе в Роскилле.
Мидори заговорщицки наклонилась к нему.
- Ну вот…
- Сестрёнка? – голос Таки заставил всех троих оглянуться.
------------------------------------------------------------------------------------

Девочки были рады видеть его едва ли не сильнее Клауса, ведь его присутствие дома было таким же редким, как и визиты в королевский госпиталь.
Хоть Таки и заподозрил неладное, услышав обрывки разговора, но решил не заострять на этом внимание: при виде Клауса его вновь охватило нервное возбуждение, настолько сильное, что он не мог даже сосредоточиться и отчитать сестёр.
- Вы не оставите нас на минутку? – тихо попросил он.
Клаус задумался, не показалось ли ему, что щёки Таки покраснели?
В ушах Таки всё ещё звучал голос Императора во время их долгого сюрреалистического разговора. Звучал так громко и отчётливо, что Таки казалось, все должны его слышать.
И теперь, когда он преодолел все препоны, ему осталось поговорить лишь с одним человеком.
Девочки ушли, и Клаус попытался встать с земли.
- Нет, нет, не вставай, - остановил его Таки, видя, как он прижимает руку к груди. Он приблизился и опустился рядом с ним на колени, вглядываясь в его лицо. – Как ты себя чувствуешь?
- Как будто не видел тебя сто лет, - пожаловался Клаус, улыбкой сглаживая это преувеличение, ведь он видел Таки всего два дня назад. Тогда Таки навестил его в больнице, хотя и был рассеянным и задумчивым.
- Прости.
Клаус взял его лицо в ладони и снова подивился завораживающей притягательности его тёмных глаз – как и в первый раз, когда он увидел их под этим самым деревом, они вновь заставили его почувствовать себя таким маленьким. Он притянул Таки ближе и поцеловал его в губы.
Таки с тихим вздохом прильнул ближе. Язык Клауса был тёплым. И ощущение от его широких губ, и их движения, когда они нежно прижимались к нему, были хорошо знакомы Таки. И всё равно, как в первый раз. Всегда от знакомых прикосновений и запаха Клауса у него перехватывало дыхание. Этот парадокс будет повторяться всю оставшуюся жизнь.
Таки попытался оторваться от золотых глаз Клауса и осмотреть его. Под расстёгнутой на несколько пуговиц рубашкой он увидел краешек бинтов.
- Доктор прописал тебе постельный режим, - не особо надеясь на успех, укорил его Таки.
- Это считается! – широко и немного устало улыбнулся в ответ Клаус. – Я лежу здесь уже несколько часов!
Пока твои сёстры не спикировали на меня, как маленькие бомбы.
Он заметил, что взгляд Таки задержался на его левой щеке.
- Как выглядит? – спросил он.
Таки нежно провёл пальцем возле шрама, который начинался в дюйме от уголка рта Клауса и тянулся до самого виска.
- Заживает.
Летний зной окутал землю, и солнечные лучи, проникая сквозь листву, блестели на траве, как золотые монетки. Лёгкий ветерок гулял в кронах деревьев, легонько перебирал волосы Таки.
Клаус был удивлён и порадован тем, что Таки, казалось, наконец вырвался из плена терзающих его мыслей; что бы ни мучило его последние несколько недель, теперь отступило.
Ему уже давно пора было принять обезболивающее, Клаус чувствовал, как боль постепенно нарастает во всём теле, особенно возле ключицы, где медленно подживала рана от шрапнели. Но он готов был терпеть ради того, чтобы подольше насладиться этим моментом.
- Прости, что не мог навещать тебя чаще, пока ты выздоравливал, - медленно проговорил Таки, пытаясь начать разговор, к которому так долго готовился. – У меня не было времени. Но теперь…
Таки рядом и снова извиняется перед ним - и Клаус снова попытался его успокоить.
- Всё нормально.
Он опять коснулся подбородка Таки, провёл пальцами по его густым шелковистым волосам, думая, как близок он был к тому, чтобы потерять его. Если бы поезд был чуть ближе…
Он ведь нутром чуял, что взрыв убил Таки, до сих пор не мог понять свою стопроцентную убеждённость в этом в те несколько долгих минут в больнице.
А сейчас Таки рядом, прямо здесь. И Клаус будет ценить всё, что Таки готов ему дать. Это решение – компромисс с самим собой – он принял несколько месяцев назад на западе, и теперь только укрепился в своей решимости. Ему вдруг захотелось, чтобы Таки тоже знал об этом, даже если это прозвучит странно или неуместно.
Может, это и есть счастье, а вы просто не понимаете этого?
- Правда, всё нормально, - повторил он, обнимая его лицо своими ладонями.
- Клаус…
- Нет, погоди. Прости, что я заставил тебя чувствовать себя виноватым тогда, в больнице. Я знаю, что всегда будет что-то важнее меня. Я знаю, что я никогда не…
Я никогда не смогу приблизиться к тебе, как Ханс. Я никогда не буду достаточно терпеливым. Достаточно наблюдательным. Достаточно хорош. Достаточно для того, чтобы ты сказал эти три слова.
- Я знаю, что меня одного никогда не будет достаточно, но… - он улыбнулся со снисхождением к самому себе, и его шрам стал похож на маленькую молнию. – Но пока я могу называть тебя своим господином и быть с тобой вот так, я буду счастлив. Так что, не беспокойся обо мне так сильно, ладно? Я…
Он замолчал, увидев, что по лицу Таки разлилось удивление, почти испуг.
- Таки?
меня одного никогда не будет достаточно
Слова были произнесены так небрежно, что Таки их едва не пропустил.
- Конечно же, тебя достаточно, - напряжённо ответил он. – Ты – всё для меня.
У Клауса замерло сердце.
- Клаус, ты… - Таки запнулся и снова покраснел.
Хотя он знал, что его отстранённость и рассеянность были замечены Клаусом, особенно после их возвращения с запада, он и представить не мог, что Клаус обвинит в этом себя.
- Ты – единственная причина, по которой я…
Чувства Таки смешались. Даже спустя два года он не мог собрать воедино и выразить того, что чувствовал к Клаусу. Не мог объяснить, что только мысли о Клаусе позволили ему выполнить всё, что он задумал, всего лишь за одну неделю. И вдруг он заметил, что его бессмысленное заикание заставило Клауса покраснеть.
Клаус почувствовал, как из-за участившегося дыхания места ранений на груди вспыхивают, словно язычки пламени. Эти слова, такие внезапные, неожиданные, заставили заколотиться сердце, и эти удары тоже отдавались болью. И он покраснел – он почувствовал это и знал, что Таки тоже заметил, и разозлился на себя.
Что за идиотская реакция? Ты ведь так долго ждал чего-то подобного!
Таки внезапно поднялся на ноги и отошёл глицинии, и Клаус едва успел пожалел о своём молчании, о том, что не воспользовался случаем и не прижал его к себе, пока мог, но тут Таки снова заговорил.
- Я… - сказал он, и Клаус видел его всё ещё красные уши. – Мне нужно кое-что сказать… спросить у тебя…
И мы знаем секрет, которого ты не знаешь!
Клаус затаил дыхание.
Таки уставился на сиреневые цветы, чуть подрагивающие на ветру, словно пальцы музыканта, играющего беззвучную мелодию. Он повернулся к Клаусу, радуясь, что Клаус сидит, а он сам стоит, и что между ними есть расстояние. С помощью богов он справится.
- До происшествия в Роскилле, - неуверенно начал он. – Когда я был на западе, я заезжал в коттедж.
Клаус моргнул и смотрел на него, не мигая, несколько секунд.
- Зачем?
И почему ты мне не рассказал?
- Я просто… хотел его увидеть, - ответил Таки напряжённым голосом. – Я очень… расстроился, когда ты сказал, что его продали. Я знаю, что это прозвучит нелепо, но я просто хотел снова его увидеть.
Клаус не верил своим ушам, но красные щёки Таки и нахмуренные брови, словно каждое слово давалось ему с трудом, подтверждали его слова. И он ни разу не посмотрел Клаусу в глаза.
- Я поехал туда, а потом…
------------------------------------------------------------------------------------
Таки стоял на краю поля и смотрел на низкие деревянные ворота и свежую черепицу на крыше, которую Клаус поменял всего несколько недель назад. Вспомнил, как сильный чистый голос Клауса перекрывал удары молотка, когда он пел.
- Таки-сама, - неловко позвал его стоящий у машины Хасебе. – Нам пора идти. Поезд скоро отправляется.
Таки отвернулся, снова чувствуя себя ребёнком. Но прямо перед тем, как сесть в машину, он остановился. Хасебе, стоявший за ним, тоже замер. Таки развернулся и обошёл его.
- Таки-сама?
Через секунду Таки уже решительно шагал по извилистой дорожке между высокими колосьями пшеницы, а потом распахнул низкие воротца и постучал в дверь, чувствуя, как замирает сердце.
Дверь открыл высокий незнакомец с тёмными волосами и тронутыми сединой висками.
- Да? – спросил он.
Хасебе ждал у машины почти двадцать минут. Ещё немного, и они точно опоздали бы на поезд.
Рикард Свендт и его жена Элиза не знали, что и думать. Они сидели за столом напротив иностранца, который великолепно говорил на их языке и смотрел на них с поразительной проницательностью. За несколько недель, проведённых здесь, они уже успели полюбить эту землю, но Таки предложил им в три раза больше, чем она стоила, и они знали, что будут дураками, если откажутся.
Когда Таки наконец вернулся в машину, он ничем не объяснил своё отсутствие, а Хасебе не стал его спрашивать.
----------------------------------------------------------------------------------------------

Клаус уставился на него.
- Ты купил его?
- Да, - нервничая, ответил Таки. – С прошлой недели я стал его владельцем. Но я хочу, чтобы он принадлежал тебе. Если захочешь.
Наступила тишина, пока Клаус пытался осмыслить услышанное.
- Ты выкупил мой коттедж обратно для меня?
- Да.
Клаус потерял дар речи. Он хотел поблагодарить Таки, но внезапно осознал, что не сможет ничего сделать с фермой, находясь за тысячи километров от неё.
Таки прожигал взглядом траву у своих ног. Его руки сжались в кулаки, и Клаус понял, что он ещё не закончил. Рана под ключицей пульсировала жгучей болью, но он не обращал на неё внимания.
- И если… ты захочешь, - сказал Таки так тихо, что Клаус едва расслышал его за шумом ветра. – Я думал, может… ты захочешь поехать туда. Жить там, - ещё одна пауза. Таки покраснел, его лицо исказилось, словно от боли. – Со мной.
Воцарилась тишина. Клаус снова уставился на него, ничего не понимая. Глициния терпеливо шелестела.
Только мёртвые видят конец войны.
Они закончили одну и предотвратили вторую до её начала. И они всегда будут выполнять свой долг, если останутся, они всегда будут вести эту войну.
Таки всегда считал, что это его судьба. Судьба, которую он не выбирал. Но теперь…
- Я не… - Клаус запнулся, пытаясь собраться с мыслями. – И надолго?
Таки наконец посмотрел на него. И ответ был в его глазах.
Навсегда.
------------------------------------------------------------------------------------
Шесть месяцев назад в малой гардеробной, превращённой в камеру для одного заключённого, Таки Рейзен узнал секрет генерал-лейтенанта Ханса Регенвальда. А Ханс Регенвальд, в свою очередь, увидел тайное желание Таки, туманное и почти неосознанное, ещё до того, как Таки побывал на этих золотых полях.
В ту ночь они говорили о многом. И в конце разговора Ханс осторожно сформулировал то, что, как он подозревал, ещё неоднократно будет вспоминаться молодым командиром в самые важные моменты его жизни.
Только вы сможете разобраться во всём этом, Таки-сама. Вы находитесь в поистине уникальном положении. В истории. В политике. Даже в вашей собственной семье. Будь вы командующим или политическим лидером, в этой войне или следующей, какие бы действия вы ни предприняли, они будут первыми в своём роде.
Эти слова пришли на ум Таки, когда он отказался от императорского трона ради Клауса.
И вернулись, когда он отказался и от всего остального.
------------------------------------------------------------------------------------
Мэйдзи не мог перестать улыбаться, глядя на сложную смесь эмоций на лице юного принца.
- Я знаю, что сейчас не лучший момент, чтобы оставить всё, - неуверенно сказал Таки.
- Для подобного никогда не бывает подходящего момента.
Они переместились из тронного зала в личные покои Мэйдзи, где он попросил охрану и слуг оставить их.
- И, на самом деле, если говорить об удачном времени, сейчас наилучший момент: пока эхо Роскилла ещё свежо в нашей памяти, ядерная гонка будет приостановлена, а с сёгунов снята часть их ответственности.
- Я спросил у Аябе, не согласится ли один из его племянников принять на себя часть моих обязанностей, пока Ваше Величество не изберёт нового сёгуна.
- Аябе не мог поверить своему счастью, - прокомментировал Мэйдзи. – Иметь возможность его семье претендовать на права в вашей родовой провинции – это нечто.
Таки не слишком удивился, услышав, что Аябе приходил с этими новостями к Императору.
- Что насчёт вашей семьи? – спросил Мэйдзи.
- Я оставил почти всё своё наследство своим сёстрам и Суми, их родной матери.
- Они знают о вашем намерении?
- Да.
- Похоже, вы всё тщательно обдумали. Но я и не ожидал от вас меньшего.
- Благодарю вас, Ваше Величество, - ответил Таки, хотя что-то в тоне Императора заставило его беспокоиться.
- И теперь, - проговорил Мэйдзи, не сводя внимательного взгляда с Таки. – Вы пришли просить меня освободить вас от долга, давным-давно возложенного на вас богами?
Таки опустил глаза. Всю прошлую неделю он старался не думать об этом в таком ключе, но теперь не мог больше избегать этих мыслей, услышав такие слова из уст Императора.
- Да, Ваше Величество.
В наступившей глубокой, мучительной тишине Таки вслушивался, стараясь уловить любой звук – тяжёлый вздох или грубое слово, которые положили бы конец всем его чаяниям.
- Этот вопрос, - наконец сказал Мэйдзи, - лишь между вами и богами.
- Моя сестра Юура уже больше года служит в храме. Я просил её обратиться к богам от моего имени.
- И результат, как я понимаю, был положительным?
Таки показалось, что Мэйдзи едва сдерживает улыбку.
- Она… она уверяет меня, что решение остаётся за мной. И за вами, Сын Неба.
- Позвольте мне внести ясность. Вы хотите отказаться от своей божественной сущности. Но ваша роль акицумиками – от неё нельзя избавиться по щелчку пальцев. Ваши люди всегда будут считать вас божеством в облике человека.
- Я это понимаю, - подтвердил Таки. – Но, возможно, со временем, мой народ обратится за советом к другим, как когда-то обращался ко мне. Может быть, к тому… кто больше подходит для этой роли, чем я.
- Что заставляет вас считать себя недостойным?
Таки старался не обращать внимания на жар, поднимающийся по шее к лицу, думая, как близко можно подойти к признанию, не подвергая себя опасности.
- Есть кое-что… некоторые клятвы, которые я не совсем…
При этих словах улыбка Мэйдзи стала шире.
- Таки, если вы думаете, что вы один такой в этой комнате, то вы сильно ошибаетесь.
Таки удивлённо поднял голову, но взгляд Мэйдзи оставался непроницаемым.
- И несмотря на то, что в этом мы схожи, в этот момент мы с вами стоим на противоположных сторонах перекрёстка: в юности я слишком долго уклонялся от своих обязанностей и нарушал клятвы, а теперь мне пора принять ту роль, которую я так долго и успешно избегал.
Безмятежный, но с глубоко сокрытой ноткой юмора, тон, даже больше, чем неожиданные подробности жизни Императора, заставил Таки задуматься над ответом. Он пытался осознать тот факт, что Мэйдзи признался ему в подобном столь просто, и вновь почувствовал зависть.
- Ваше Величество, - вырвалось у него, прежде чем он успел остановить себя. – Могу я задать вам личный вопрос?
Брови Мэйдзи немного приподнялись в удивлении.
- Можете.
Таки задумался, как лучше сформулировать появившиеся у него неясные мысли.
- У нас с вами одинаковое воспитание. Нас учили одному и тому же, мы несли… несли одно и то же бремя. Ваше Величество были акицумиками дольше, чем я, - Таки сделал паузу, словно раздумывая, как далеко он может зайти. – И всё же мы… мы такие…
- Разные?
Таки промолчал.
- Вам интересно, почему так произошло?
Согласный кивок, и глаза всё ещё опущены. Мэйдзи задумался на мгновение.
- На протяжении многих лет я задавался этим вопросом много раз, - ответил он. – Почему некоторые из нас покорно принимают свою судьбу и без протестов подчиняются обстоятельствам, а другие настолько сильно им сопротивляются? Сначала я думал, что это лишь вопрос выбора. Но всё намного проще, как я теперь подозреваю. Я считаю, что некоторые вещи настолько присущи нашей натуре, что изменить их мы не в силах, как бы ни пытались.
Таки задумался – если это правда, то что это значит для него и Клауса? Возможно, со временем он пожалеет о своём решении. Возможно, что бы он ни делал, ему никогда не уйти от своего долга. Возможно, так иносказательно Мэйдзи отказывает ему в дозволении уйти, оставив всё позади.
Мэйдзи посмотрел на выражение лица Таки и понял, что первый раз он выглядит на свой возраст, и его уязвимость тронула Императора.
- С другой стороны, - лукаво отметил Мэйдзи. – Я считаю, что некоторые поступки полностью в нашей власти.
Он поправил головной убор изящным движением руки, и Таки внимательно посмотрел на него.
- Как я уже говорил ранее, мы находимся на противоположных сторонах перекрёстка. Пришло время мне принять свою роль. А вам, если таково ваше решение, пришло время свою оставить. И я могу добавить, что вы выполняли свои обязанности с честью и превзошли ожидания не только людей, но и самих богов.
Горячая волна обожгла сердце Таки, а тёплый тон Мэйдзи почти довёл его до слёз.
- Вы выиграли войну для своей страны, Таки. Вы рисковали всем, снова и снова. Вы сделали достаточно, - чуть помедлив, он добавил. – Вы оба сделали достаточно.
В нескольких часах пути от императорского дворца, в резиденции Рейзенов, у Клауса задрожали веки, он проснулся с глубоким вздохом и открыл глаза. Лёжа на спине, он вдыхал тёплый летний воздух и чувствовал каким-то образом, что Таки ещё не вернулся.
- Некоторые из нас, - мягко закончил Мэйдзи. – Заслуживают того, чтобы улететь далеко-далеко и забыть обо всём.
Эмоции целиком поглотили Таки. Он разрывался между необходимостью соблюдать приличия и чувством глубокой благодарности, не имея возможности выразить её словами.
- Ваше Величество…
Мэйдзи увидел его борьбу и поспешил прийти ему на помощь.
- Если же вы беспокоитесь о том, что оставляете слишком большую власть в моих руках, то позвольте вам напомнить, что капитан Клаус фон Вольфштадт полностью доверяет моей способности управлять государством, настолько, что лично поспособствовал моему восхождению на трон. Это придаёт и мне уверенности в своих силах.
Таки, сам того не замечая, улыбнулся. Его поразило беззаботное веселье Императора, а также его упорство и спокойствие в роли лидера. Естественное сочетание этих почти противоположных качеств было присуще Мэйдзи.
Это заставило Таки задуматься о себе. Кем он был на востоке, и кем он стал на западе. Словно два разных человека, но лишь один из них был по-настоящему счастлив.
- Если вы понадобитесь мне, Таки, я пришлю за вами, - таинственная кошачья улыбка Мэйдзи врезалась в память Таки навсегда. – Но, скорее всего, я этого не сделаю.
------------------------------------------------------------------------------------
После ухода Таки Император медленно прошествовал в тронный зал, остановившись на мгновение на маленьком арочном мостике. На фоне красной листвы клёнов он увидел большую белую птицу, перебирающую свои перья.
«Чего бы я только не отдал, - подумал Мэйдзи, – чтобы увидеть реакцию Клауса.»
-----------------------------------------------------------------------------------

Спустя одиннадцать лет после их первой встречи под глицинией, в летний день, похожий на тот, первый, Таки и Клаус снова встретились лицом к лицу, и юный господин ждал ответа своего рыцаря.
Но молчание длилось так долго, что в груди Таки начала зарождаться тревога.
Клаус просто смотрел на него, рассеянно поглаживая себя по солнечному сплетению, словно пытаясь унять боль от ран.
- Это… это же была твоя идея. С самого начала, - сказал Таки натянутым тоном, его лицо всё так же было залито краской. – В Люкенвальде, под ракитами.
Таки. Давай поедем в мою страну?
- И те два месяца, что мы провели там, были… были чудесными. И я подумал…
Он умолк.
У Клауса голова шла кругом.
Мысли скакали, воспоминания наплывали друг на друга, и Клаус цеплялся за физическую боль, за образ стоящего на фоне глициний Таки, отдающего ему себя всего несколькими простыми словами.
Но по-прежнему ничего не говорил.
Таки всплеснул руками, чувствуя, словно тонет, и попытался разгадать мысли Клауса.
- И ты – ты был прав, когда говорил раньше, что, если мы останемся здесь, всегда что-то будет стоять между нами. Но если мы уедем, и я смогу оставить всё позади, то, возможно…
Он сник из-за молчания, которое было ему ответом, и подумал, что заслужил это своим собственным молчанием в предыдущие несколько недель. В предыдущие несколько лет.
Прежде чем спрашивать Клауса, следовало убедиться, что его предположение хоть сколько-то реально. Он думал, что отъезд дался одинаково тяжело им обоим. А стоило сперва спросить Клауса. Может, он всё неправильно понял. Может, это всё никому не нужно. В конце концов, Клаус уже давно покинул свою Родину, может, ему это предложение покажется глупым и даже смешным. Принц тужится повторить то, что Клаус так просто сделал два года назад.
Всего за несколько минут плоды его усилий оказались лежащими у его ног, и все жертвы, на которые он пошёл – бесполезные отлучки от постели Клауса, когда он больше всего в нём нуждался, и долгие ночи без сна, в размышлениях о любви, преданности и долге, и все безответные вопросы, которые он задавал богам и предкам, и изматывающие сюрреалистические разговоры с Огурой и всеми домочадцами, в Аябе и остальными сёгунами, с Хебе, с Мидори, с Тиеко, с Суми, с Юурой, с Думаном, с Императором Мэйдзи.
Всё казалось бессмысленным перед молчанием Клауса и под прицелом его пристального, ошеломлённого взгляда.
-----------------------------------------------------------------------------------
Таки. Давай поедем в мою страну?
Я второй сын, и у меня нет земли, но есть маленький домик. И розарий, за которым ухаживает сестра. Белые розы прекрасны в сезон дождей.
Поехали, всё получится.
Мы сможем своими руками заработать на хлеб насущный.
Не такая уж плохая жизнь.
------------------------------------------------------------------------------------
Внезапно Таки захотелось оказаться далеко-далеко. Свернуться калачиком под одеялом и спрятаться от унижения, как он сделал в свой первый день в Люкенвальде.
- Прости, - услышал он свой голос. – Прости, я не знаю, о чём я…
Вдруг Клаус медленно поднялся, по-прежнему прижимая руку к груди и, прежде чем Таки успел его остановить, преклонил колени у его ног.
- Клаус, ты недостаточно поправился, чтобы…
Слёзы потекли с лица Клауса на полу одежды Таки, которую он крепко сжимал в руке. Таки резко выдохнул.
- Клаус!
В этот момент, оцепенев, он понял, что ещё ни разу не видел, чтобы Клаус плакал. Было смутное воспоминание из того случая, когда он был на грани сознания, все силы тратя на то, чтобы не отпустить Клауса, сидящего на мотоцикле где-то в Безлюдье. Но, возможно, это лишь привиделось ему.
А теперь всё было по-настоящему, и он отчётливо видел сгорбленную фигуру Клауса и слёзы, текущие из его глаз. У Таки сжалось горло от горя, когда он услышал прерывистое дыхание Клауса.
И он по-прежнему не проронил ни слова.
- Прости, - снова сказал Таки, расстроенный и растерянный. – Клаус, пожалуйста…
А потом Клаус, всё ещё плача, подхватил его на руки.
Потрясение и чувство вины из-за того, что он довёл своего рыцаря до слёз, растворилось в поцелуе, а Когда Клаус поднял его на руки, он снова почувствовал себя девятилетним мальчиком, который спрашивает незнакомца с запада, не станет ли тот его рыцарем.

Глава 36. На другой стороне неба. Часть I
СЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ
И вот, после путешествий на восток и запад, достигнув края земли и вернувшись обратно, много раз расставшись и встретившись вновь, они снова оказались наедине на маленькой лесной полянке.
Небо было фиолетово-розовым, с яркими оранжевыми зарницами от закатного солнца. Неподалёку весело журчал ручеёк, прыгая с камня на камень и питая изумрудный мох, спешил дальше по склону к водопаду, чтобы стать частью реки.
Олениха с жеребёнком паслись у самой кромки леса, не обращая внимания на пару, которая отдыхала на полянке всего в паре шагов от неё – они приходили сюда годами, и она знала, что они не причинят ей вреда.
Таки глубоко вздохнул, просыпаясь и не открывая глаз ощутил приятную тяжесть, давящую на живот, почувствовал ровное дыхание волка на руке, услышал, как шуршит по траве хвост, мягко приподнимаясь и опускаясь. Он безо всякого страха погладил рукой волчью шерсть и представил его горящие золотом глаза.
После этого волк зашевелился и проснулся. Они снова встали и пошли. Они шли, пока запад не сменился востоком, и они не оказались среди богов.
Они добрались до своего дерева. Таки присел рядом с волком, и они наблюдали за кровавой бойней. За пламенем, которое приближалось к ним. Таки посмотрел на своего спутника. Попытался представить все их будущие встречи.
И вдруг увидел.
Он увидел их во всех их жизнях. Во всех их парах.
В одной из жизней, не так уж удалённой от нынешней, волк стал человеком. Почти человеком. Существо, наполовину человек, наполовину волк, держало на руках женщину, чьё тело было утыкано стрелами, чья жизнь оборвалась на руках у возлюбленного. И боль от агонии волчьего воя была сильнее, чем от смертельных ран в его – в её – в собственном теле.
Они будут встречаться снова и снова. Они будут встречаться в каждой жизни. И каждый раз их будут разлучать слишком рано.
Огонь приближался к Таки с поразительной скоростью. Волк тихо зарычал.
И тогда Таки увидел их такими, какими они станут в конце. Время он не мог постичь, но место было ему знакомо. Там была глициния, и вдалеке маленький ручеёк на потаённой зелёной полянке.
Вокруг царили резня и хаос, но среди них они создали для себя маленький уголок покоя.
Нишу в проклятии их переплетённых судеб.
Он присел рядом с волком и почувствовал, как его рычание отдаётся во всём теле. В последний раз ощутил его тепло.
В нашей последней жизни, – подумал он.
Волк услышал его и повернул голову, навострив уши.
В нашей последней жизни мы проведём вместе столько времени, сколько захотим. Прежде, чем они снова разлучат нас.
Даже когда огонь был готов поглотить их, они смотрели на него без страха.
--------------------------------------------------------------------------------------------
Второй раз Таки приснился этот сон.
Он сидел на скамейке в розовом саду, один в глубокой синеве полуночной тьмы и размышлял. Его окружала тишина, характерная для сельской местности. Сезон уходил с запада, и холодный ветерок резкими порывами тревожил тёмные ветви.
Таки осознал, что розы скоро увянут, листва облетит, и кусты останутся голыми. Но пока они ещё оставались пышными, полными жизни и сил, хотя самый пик цветения был позади. Они едва слышно шелестели, словно перешёптываясь, когда ветер налетал на сад.
И в осеннем, и в зимнем убранстве сада Таки видел красоту – словно обещание чего-то нового. Начало нового цикла.
Новый цикл.
В нашей последней жизни мы проведём вместе столько времени, сколько захотим.
Несмотря на то, что прошло семь лет, Таки отчётливо помнил первый раз, когда ему приснился этот сон. Тогда он тоже был на западе, и реалистичность этого сна очень сильно подействовала на него. Он был словно полустёртое воспоминание. Как и в прошлый раз, этот сон оставил его в смятении.
Поэтому он оставил крепко спящего в постели Клауса и медленно прошёл по короткому коридору на кухню. Слабое шипение граммофона заставило его завернуть в гостиную, где игла бесшумно скользила по старой пластинке, и он улыбнулся собственным воспоминаниям о предыдущем вечере, когда Клаус поставил пластинку и отвлёк его от прогноза на урожай, жалуясь, что ему уже сто лет никто не уделяет внимания. Их желание нарастало стремительно, и они ушли в спальню, совершенно позабыв обо всём.
Таки поднял иглу и аккуратно убрал в футляр старую пластинку Хайди Рейнхарт, а потом тихо выскользнул через заднюю дверь в розарий.
Температура стремительно понижалась, а Таки, выходя из спальни, накинул на себя лишь тонкий халат, и теперь холод проникал в его конечности. Он обнял себя руками, тоскуя о тепле, оставленном им в темноте спальни.
В этом сне он запомнил больше подробностей, чем в прошлый раз. Он отчётливо помнил, как проснулся на поляне рядом с волком, помнил некоторые эпизоды их бесконечного путешествия. Помнил полуволка, который держал его на руках, когда он умирал.
Он помнил свои последние слова: прежде, чем они снова разлучат нас.
Он мысленно вознёс молитву богам, прося мудрости, чтобы понять, что это означает. Возможно, это его собственная паранойя? Неизбывное ощущение, что он не заслуживает покоя и счастья, которые окружали его на протяжении долгих семи лет.
Возможно, ему стоит рассказать об этом Клаусу. Таки тут же представил его рокочущий голос, в котором звучало поровну понимания, насмешки и ереси, которые Таки, как ни странно, находил успокаивающими.
И он решил этого не делать. Просто отложить в сторону, как и многое другое, важное и незначительное, о чём он так и не смог сказать Клаусу на протяжении многих лет.
Словно эта мысль призвала его, Клаус появился из-за угла, с головы до пят закутанный в большое одеяло с узорами в виде ромбов, которое обычно лежало на их кровати, и тихо прошёл по дорожке, а опавшие листья сухо хрустели у него под ногами. Пульс Таки мгновенно участился, как было каждый раз, когда он видел Клауса, и неважно, сколько лет прошло.
- Эй, - сонным голосом спросил Клаус. – Ты что?
- Всё нормально, просто не мог заснуть. Необязательно было приходить.
Клаус ухмыльнулся и подошёл к скамейке, а Таки подвинулся, чтобы освободить ему место.
– Ясно. Свидание с тайным любовником? - он сел и зевнул, шевеля пальцами ног под одеялом. – Могу уйти до того, как он придёт.
Клаус развернул половину одеяла, накидывая его Таки на плечи и обнимая его одной рукой.
- Замёрз?
Таки инстинктивно прижался ближе.
- Предупреждаю, под одеялом я голый.
Он притянул Таки ближе, закутывая их как в кокон. Таки медленно погрузился в мускусный аромат тела Клауса, его тепло, ощутил тонкую нотку лаванды от одеяла.
- Это же не Руди, правда? – вдруг спросил Клаус.
- Кто? – уточнил Таки.
- Твой тайный любовник.
Таки почти улыбнулся. Клаус сжал его бедро и вдохнул запах его волос. Каждый раз, когда они были в розарии, Клаус не мог понять, чем пахнет - Таки или цветами.
- В смысле, он такой здоровенный вырос. Сильный. Ему уже за двадцать, да? Я почти уверен, что он всегда был в тебя влюблён. Я пойму, если ты захочешь обменять меня на модель помоложе.
В свои тридцать три Клаус шутливо называл себя стариком, в основном для того, чтобы позлить своими жалобами Клаудию, но и самому ему было трудно осознать, что Таки теперь стал старше, чем был Клаус, когда они впервые встретились в военной школе. Его взгляд переместился с белоснежной как фарфор кожи Таки на залитый лунным светом сад.
- Розы в этом году были просто великолепны.
Их маленькие головки с многослойными лепестками застенчиво склонились в знак согласия.
- Да.
- Жаль, что совсем скоро осыпятся.
Эти слова перекликались с мыслями Таки.
«Новый цикл,» - снова подумал Таки, автоматически прослеживая взглядом впадинку между шеей и плечом Клауса. В каждой жизни они встречались. И в каждой жизни…
- Так почему ты не мог уснуть? – спросил Клаус.
Таки колебался.
Какое-то время стояла тишина, нарушаемая лишь тихо шелестящими кустами.
- Таки?
-------------------------------------------------------------------------------------