Глава 24. Обрати внимание
Ханс Регенвальд однажды задумался, понимал ли Клаус, как много Таки думал о нём, насколько глубоки были эти его мысли.
Я люблю тебя.
И всегда буду любить. И никогда не прекращу.
Ханс понял это в тот самый день, когда Таки впустил его в свои мысли. Когда всё просто хлынуло из него, как вода во время наводнения: его вина, его сожаления и страхи. И почти все они касались Клауса, Ханс сразу это понял. Только он знал, насколько глубоки были чувства Таки, насколько тяжелы были секреты, которые он хранил. Секреты, которые умерли вместе с Хансом на заснеженном склоне безымянной горы в Безлюдье.
--------------------------------------------------------------------------------------
Хотя Ханс был единственным, кто знал о силе и глубине чувств Таки, Клаус тоже начал их замечать. Не сразу. На самом деле на это потребовалось столько времени, что для полного понимания ему понадобились бы годы. И, повинуясь интуиции, он старался, чтобы Таки этого не заметил.
Всё началось весной в его маленьком коттедже с розовым садом. В тот день, когда Таки взял его за руку и поцеловал её на поляне, которую Беатрис фон Вольфштадт обнаружила много лет назад. Эту поляну она не показывала никому, кроме своего мужа, и на которой, хоть об этом никто и не знал, был зачат их третий ребёнок.
С того момента, как он почувствовал губы Таки на своей руке, Клаус начал замечать и другие мелочи, словно крошечные сверкающие золотые самородки, которые течение реки время от времени освобождает от наносов песка. Легко не заметить, если не обращать внимания.
И Клаус постарался обращать внимание.
--------------------------------------------------------------------------------------
Через полтора месяца после их приезда весна, со всей её переменчивостью, вступила в свои права, и дни утомительной жары с ослепительно сияющим солнцем сменялись грозами и ливнями, когда все ставни в коттедже поспешно закрывались наглухо, а фундамент обкладывали мешками с песком, опасаясь наводнения.
Однако, в домике Штраусов всегда царила солнечная атмосфера, независимо от погоды, вызванная чувством юмора брата и сестры Вольфштадт. Смех Клауса разносился по всему дому, Клаудия не отставала, задыхаясь от приступов веселья в перерывах между руганью на брата. Их настроение было так заразительно, что Таки поддавался ему время от времени и тихонько посмеивался, хотя и не знал, что именно ради этих моментов так старались Вольфштадты.
И Клаудии постепенно становилось всё лучше. Доктор, как она говорила, всё чаще хвалил её, что было воспринято ею как позволение вернуться к своим каждодневным обязанностям. Она реже пользовалась креслом-каталкой и понемногу набирала вес. Её щёки округлились и снова покрылись румянцем, который помнил Клаус, и она чаще всего без проблем занималась домашними делами – например, развешивала бельё, хотя Клаус присматривал за ней, когда она пыталась заняться чем-то более тяжёлым. Бывало, она весь день ходила и напевала себе под нос, даже брала Генриха на руки.
В один из таких дней Клаус вошёл в дом через парадную двери и, заглянув на кухню, увидел, что весь пол покрыт веточками петрушки, словно зелёным снегом. Клаудия сидела на полу и, цепляясь рукой за столешницу, пыталась подняться на ноги.
- Я сглупила, - сказала она, пока Клаус, побледнев от волнения, помогал ей подняться. – Я попыталась дотянуться до верхней полки, и спина как будто… подломилась. Ещё и разделочную доску опрокинула. Так глупо.
В течение следующего часа боль в спине нарастала, и Клаусу пришлось посадить её в грузовичок Вернера и отвезти к врачу. Клаус мрачно молчал и кипел от злости всю дорогу, так что она даже боялась заговаривать с ним. После осмотра Клаус сам остался поговорить с врачом и выслушал поток нравоучений, но слова «хрупкая» и «дегенерация» очень сильно подействовали на него, поэтому он охотно согласился со словами врача, что Клаудии требуется меньше напрягаться и больше отдыхать. Закончил доктор на светлой ноте, посоветовав Клаусу продолжать заботиться о сестре, потому что это, похоже, работало.
-------------------------------------------------------------------------------------

Таки почти всегда просыпался раньше Клауса. У него даже появился свой небольшой ежеутренний ритуал: сначала бросить взгляд на спящего, растянувшегося на диване Клауса, потом распахнуть окна настежь, впуская свежие запахи пшеничных полей, потом начать готовить завтрак, чтобы успеть до того, как проснётся вся семья.
Но однажды утром Клаус проснулся раньше всех. После двух дождливых дней он рад был увидеть ярко светившее солнце. Он прошёл по маленькой тихой кухне, ощущая ступнями гладкость половых плиток, и открыл заднюю дверь.
Он полюбовался на чистый, омытый ливнями двор, розарий, окинул взглядом окружающий домик золотые поля, вдохнул запах земли, травы и пшеницы, пытаясь уловить аромат роз.
«Есть два способа сделать это», - мелькнуло у него в голове, и он усмехнулся озорной улыбкой, которую мало кому доводилось увидеть. Его мысли устремились в маленькую комнатку, в которой совсем недавно стоял старый бойлерный котёл, но, вместо того чтобы пойти туда, он спустился босиком по ступенькам и шагнул в мягкую влажную траву.
Несколько минут спустя уже приступивший к приготовлению завтрака Таки удивился, увидев входящего через заднюю дверь Клауса. В руках он держал несколько свежих молодых роз – все они были белыми, а на лепестках дрожали капельки воды, маленькие и идеально круглые, словно кто-то капнул на цветы воском.
- Доброе утро, - поприветствовал его Клаус с кривой усмешкой, от которой у Таки до сих пор учащалось сердцебиение.
Таки закончил готовить тесто для поффертье, а Клаус взял кухонные ножницы и ловко срезал все шипы со стеблей.
- Вот, - он протянул их Таки.
Таки замер на пару секунд, прежде чем поставить чашку с тестом на стол, а потом взял у Клауса цветы, ощущая острое смущение. Клаус смотрел на него, стараясь запомнить его, стоящего на маленькой кухне коттеджа с розами в руках.
- Поставь на стол, - наконец подсказал он. – У меня руки грязные.
Таки моргнул и отвернулся, чувствуя себя ужасно глупо, что застыл вот так посреди кухни. Он разыскал круглую вазу, похожую на аквариум для золотых рыбок, наполнил её водой и поставил в центр стола. Потом аккуратно разместил в ней розы, равномерно распределяя их по кругу и замер спиной к Клаусу, который подхватил полотенце и вытирал руки, выходя из кухни, когда внезапно обрати внимание прозвучало у него в голове. И, прежде чем выйти из кухни, Клаус оглянулся.
Не подозревая, что Клаус наблюдает за ним, Таки замер, любуясь цветами. Его лицо склонилось вниз, и нежная улыбка озарила его черты. Клаус увидел её. Таки протянул руку и легонько коснулся пальцами одного бутона, лаская мягкий лепесток. Это идеальное мгновение повисло в воздухе, словно капля росы. Через секунду Таки отвернулся к плите и зажёг конфорку.
Клаус заставил себя уйти, сохраняя в памяти это крошечное мгновение. Маленькая драгоценность, которую он раньше и не заметил бы. Как же он был зол теперь на себя за все эти упущенные моменты. Конечно, он не замечал их раньше, ожидая громких слов и признаний, и закрывая глаза и уши для всего прочего. Он хотел услышать водопад из слов – как тогда, когда они ехали по Безлюдью. Как он был разочарован, когда не слышал их. Как злился на самого себя. Чувствовал, что он не достоин.
И пока он ждал всего этого, он упустил столь многое!
Он вспомнил, как Таки обнимал его ночь напролёт, когда Хасебе чуть не убил его. Как легко Таки забыл о непростительном поступке, который Клаус совершил всего за несколько часов до этого. Как Таки вернул его к жизни, когда он умирал на берегу реки. Всё это время он пытался показать свою любовь, но Клаус был слишком глуп и нетерпелив, чтобы увидеть.
Иногда важнее чувствовать, чем слышать.
И теперь он старался быть терпеливым. Перестать искать. Просто… раскинуть руки и отдаться на волю течения, позволив ему нести себя.
- Теперь у нас есть время, - сказал он Таки давным-давно, когда они были в поезде, и теперь удивлялся своей наивности в то время. – Можно не торопиться.
Он ошибался тогда. Во многом. Но теперь время действительно было. Время, чтобы ждать и наблюдать. Чтобы обращать внимание.
-------------------------------------------------------------------------------------
И он замечал всякие мелочи.
Как Таки всегда следил за ним краем глаза. Улыбался его словам, когда думал, что Клаус его не видит. Как он и Клаудия замолкали иногда, когда Клаус входил в комнату, оставляя у него смутное ощущение, что они его обсуждали, хотя румянец на щеках Таки намекал, что обсуждение велось скорее в положительном ключе.
В тот день, когда он вручил Таки букет из роз, температура на улице снова начала повышаться, словно стараясь компенсировать прохладу последних дождливых дней, пока не наступила удушающая жара. Трава росла как не в себя, и газоны и грядки снова требовали к себе повышенного внимания.
Таки склонился, пропалывая грядки и виновато поймал себя на том, что не может оторвать глаз от Клауса, который остановился, чтобы снять с себя пропитанную потом рубаху. Он обтёр ей шею, а потом отбросил прочь, снова принимаясь косить газон.
Клаус, несмотря на всю свою внимательность, пропустил его взгляды, ему было слишком жарко, чтобы обращать внимание на что-то кроме травы.
Вытирая лоб тыльной стороной садовой перчатки, Таки постарался прогнать из мыслей образ Клауса, покрытого потом, вид влажно поблёскивающих мышц его пресса. Мысли, от которых всего год назад его тошнило от чувства вины и стыда, теперь лишь заставили его смущённо покраснеть. Он был одновременно рад и огорчён, закончив прополку – ведь у него больше не было причин оставаться на улице, когда Клаус, всё ещё без рубашки, подтащил несколько деревянных чурок к колоде и взял топор.
-------------------------------------------------------------------------------------

Час спустя Ева вбежала в дом взволнованная и с выбившимися из косы волосами.
- Ори вернулась! – она схватила Таки за руку и потянула его к двери. – И она спит с Клаусом!
Таки подумал, что ослышался.
Ева увлекла его в розарий, к лавочке, на которой, согнув одну ногу в колене, спал Клаус. На его обнажённой груди, свернувшись в идеальный круг, лежала белая кошка с маленькими чёрными пятнышками на спине и тоже крепко спала.
Они тихо подошли, стараясь не разбудить эту парочку. Рот Клауса был слегка приоткрыт, и он тихонько похрапывал. Ева нежно пощекотала кошку за ухом, стараясь не разбудить её, а потом ухмыльнулась и повернулась к Таки. И в этот миг Генрих нарушил тишину – он появился, обряженный в скатерть, изображающую плащ, и издавая громкое рычание, гудение и жужжание, имитируя звук взлетающего боевого истребителя.
- Что за..! – Клаус проснулся и обнаружил вокруг себя зрителей, а на груди – что-то пушистое.
- Генрих! – негодующе воскликнула Ева, сжала руки в кулачки и побежала за братом, который даже не замечал её, увлечённый новой игрой.
- Привет, Ори, - сказал Клаус кошке, которая грациозно потянулась, отставляя передние лапы и выпуская когти. – А я-то гадал, куда ты подевалась, - он прищурился на Таки, который частично прикрывал собой слепящее солнце. – В последний раз я видел её год назад, когда пришёл попрощаться с Клаудией перед моим побегом на восток.
Кошка ткнулась узкой мордочкой в ладонь Клауса, и тот нежно почесал её.
- Она ваша? – спросил Таки.
- Не совсем. Бродит где-то неделями, иногда возвращается. Мы не уверены, любит ли она нас.
Словно понимая его слова, Ори бросила на него презрительный взгляд и подобрала лапы, снова выпуская когти прямо в обнажённую кожу.
- Ах ты ж…
Таки осторожно приподнял её – несколько секунд она висела в его руках как мокрая тряпка, а потом вывернулась и прижалась к нему, громко замурлыкав.
- Похоже, у неё новый любимчик.
Таки почувствовал странное спокойствие, когда кошка прижалась к нему своим маленьким тельцем, а потом демонстративно свернулась у него на коленях, заставляя поморщиться, впиваясь в него своими острыми коготками.
Клаус понаблюдал за ними несколько секунд, а потом прикрыл глаза, чувствуя, как высыхает пот на груди и на лице под ласковыми лучами солнца. От физических нагрузок приятно тянуло мышцы. Он почти задремал снова, вдыхая аромат роз.
обрати внимание
Он открыл глаза и увидел, что Таки отводит взгляд, а его щёки окрашивает нежный румянец. Сердце Клауса забилось быстрее.
--------------------------------------------------------------------------------------
Он воспользовался этой минутой утреннего покоя в саду, который с детства был его убежищем, чтобы полюбоваться на Таки. И с удивлением обнаружил, что до сих пор не может точно определить оттенок его глаз: порой они были почти чёрными, но на солнце приобретали сапфировый оттенок. Но даже больше, чем цвет, его всегда поражала их глубина. Проницательность. Как они притягивали его каждый раз. Наполняющая их искренность, проникающая в самую душу. То, как они, казалось, видели Клауса насквозь, заставляя чувствовать себя таким крошечным и незначительным.
И всё остальное: настолько идеальные линии скул и челюсти, словно созданные рукой самого талантливого и любящего из скульпторов, непринуждённая элегантность даже в гражданской одежде, ни капли небрежности, достоинство не меньшее, чем в его военной форме – в том его нефритовом пальто, в котором Клаус не видел его почти два месяца. Гибкое, проворное тело. Свирепое, если нужно. Наполненное внутренней силой.
Он словно был создан кем-то, только так Клаус мог объяснить это самому себе. Его красота была словно за пределами этого мира.
«У меня не было ни единого шанса устоять», - с усмешкой подумал Клаус.
- Я смотрел на тебя на днях, - сказал он голосом лёгким, как ветерок. – В саду Вернера. Помнишь? Он стоял на лестнице и протянул тебе яблоко, а ты долго смотрел на него, а потом – на меня.
Таки помнил. Помнил, как чувствовал себя странно виноватым из-за яблока, которое сорвали с ветки. Он смотрел на его жёлто-красные пухлые спелые бока и чувствовал счастье, которое, как и многое другое за эти короткие недели, было для него в новинку.
- Я был за деревьями и увидел тебя, - продолжал он. – Как будто в первый раз. Не знаю, почему.
Таки почувствовал, как к шее прилила кровь. Даже наедине с Клаусом он ощущал себя выставленным напоказ под ярким светом, у всех на виду.
- Ты такой красивый. Правда.
Таки отвернулся, радуясь, что Клаус не может к нему прикоснуться. Ему захотелось скрыться. Каждый раз, когда он слышал нечто подобное от Клауса, ему казалось, что он над ним смеётся.
- Неужели никто не говорил тебе этого прежде? – Клаус впервые задумался об этом. Мама Таки умерла, когда он был совсем маленьким, а многочисленные слуги и воспитатели вряд ли позволяли себе что-то подобное. – Сомневаюсь, что Сугури на такое способен.
Ори замурлыкала на коленях у Таки. Нежные розовые подушечки её лап контрастировали с белой шерстью и внезапно напомнили ему о волке с золотыми глазами.
- Я серьёзно, ты же знаешь, - не унимался Клаус. – Прошло два года, но иногда я смотрю на тебя, и мне кажется, что ты мне просто снишься.
Клаус видел, что Таки чувствует себя неловко и остаётся на своём месте лишь благодаря тому, что они обрели за несколько последних недель. А Клаус почувствовал странное упрямство. Было несправедливо, что весь мир знает о том, что каким-то образом ускользнуло от самого Таки. В такие моменты он обычно притягивал Таки к себе и целовал, а теперь представил, как посмотрит на него Ори или, может быть, просто спрыгнет и убежит прочь, презрительно подёргивая хвостом. И вместо этого повторил свою мантру.
«Что сделал бы Ханс? Что бы он увидел?»
Клаус на обратил внимания на крепко сжатые губы Таки, его напряжённое тело, смотрел, как его рука, не останавливаясь, равномерно поглаживает белую шерсть Ори. А потом заметил, как постепенно смягчается его взгляд, как будто слова Клауса были для него полной неожиданностью, как ведро ледяной воды, а потом он взял себя в руки. Таки бросил на него мимолётный взгляд, наполненный глубоким смыслом, но такой быстрый, что Клаус едва не решил, что ему почудилось.
И внезапно он понял эмоции Таки – как они переполняют Таки, разрывают его, возникнув всего из-за нескольких его слов, и задался вопросом, сколько раз такое происходило, сколько раз что-то брошенное им вскользь, так сильно потрясало Таки, и почувствовал себя от этого ошеломлённым и виноватым.
Кончик хвоста Ори дёрнулся во сне.
- У них есть тайный язык, - однажды, широко улыбаясь, сказал своей маме Генрих.
«А ты был не далёк от истины, приятель, - подумал Клаус, удивляясь проницательности маленького ребёнка. – И я всё ещё учу его. Прошло уже два года, а я всё ещё учусь.»
Клаус понимал, чего это будет стоить. С какими сомнениями, неуверенностью, разочарованием, а порой и с отвращением к самому себе ему придётся столкнуться. Но он пообещал себе, что выдержит все холодные течения этой реки, если время от времени на её дне он сможет найти маленькие золотые песчинки. Ему никогда не зайти так глубоко, как удалось Хансу. Но он попытается.
Они связаны до самой смерти, и он потратит всё своё время на попытки.
-------------------------------------------------------------------------------------

Неожиданное появление Ори оказалось не единственным в этот день, но оно, в отличие от второго, не нарушило покой в домике Штраусов.
День лениво клонился к вечеру. Несмотря на переменчивую погоду в течение дня, весенние ночи в сельской местности оставались неизменно холодными, и Клаус стучал топором, подготавливая топливо на всю ночь.
Клаудия отдыхала в постели после вечернего приёма лекарств, а Генрих притулился к ней с книжкой с картинками. Ева отчитала его, что он мешает маме отдыхать, но потом и сама проскользнула под одеяло с другой стороны, чтобы послушать сказку про волка и зайца. Все трое задремали ещё до ужина, и Таки, увидев их, решил отнести детей в их постели, а Клаудию оставить досыпать.
Когда он уложил Генриха в его постель, то у него защемило сердце, когда он увидел, что мальчик во сне перевернулся на спину и сунул левую руку под подушку, в точности как его дядя.
Когда он взял Еву на руки, она на секунду открыла глаза и посмотрела на него, а потом улыбнулась и положила голову ему на плечо.
Услышав громкие шаги в коридоре, Таки решил, что это Клаус, и не стал оборачиваться. Он почувствовал, как Ева подняла голову.
- Папа!
Таки ощутил, как его окатило ледяным страхом, который только усилился, когда он обернулся и оказался лицом к лицу с Вильгельмом Штраусом, в глазах которого дрожала ненависть, которую Таки так часто видел у вражеских солдат.
Он оказался высоким и нескладным с короткой шапкой каштановых волос, тонкими усиками и бородкой, которая переходила в бакенбарды. На нём были тяжёлые ботинки и несвежая поношенная рабочая одежда. Его тонкие губы были приоткрыты, а ярко-голубые глаза, в точности такие же, как и у Евы, уставились на незнакомца в спальне его собственной жены.
Таки на несколько мгновений утратил дар речи от неожиданности. Вильгельм тоже растерялся, но быстро опомнился.
- Убирайся к чертям из моего дома.
Его голос был тихим, но решительность в нём, казалось, заполнила всю комнату. Не дав ему возможности ответить, Вильгельм тяжело подошёл к Таки, который всё ещё стоял как вкопанный, и забрал Еву из его рук.
- Ты слышал меня? – спросил он тем же тихим голосом, но теперь в нём звучала ледяная угроза.
Проснулась Клаудия, и её глаза округлились от удивления при виде мужа.
- Вильгельм? Ты…
- Что он здесь делает? – спросил мужчина.
Клаудия занервничала, услышав его голос. Она медленно села, соображая, как ему всё объяснить.
- Когда ты вернулся? Я думала, что тебя не будет ещё несколько недель.
- Не меняй тему. Я спросил тебя, что он здесь делает.
- Он… Вильгельм, я сейчас всё объясню…
Вильгельм снова повернулся к Таки, который старался взять себя в руки. Таки увидел, как побледневшая Ева со страхом прижимается к отцу.
- Пошёл вон отсюда, сейчас же, - повторил Вильгельм медленно, но его гнев был практически ощутим. Таки увидел морщины на его лице и след от рабочих защитных очков. – Пока я тебя не вышвырнул.
- Ну давай, попробуй, посмотрим, что получится.
Вильгельм обернулся и почувствовал, как, затмевая гнев, в нём вспыхнуло беспокойство – он и забыл, каким огромным был Клаус. Даже просто стоя в дверях, он излучал угрозу.
Таки узнал взгляд Клауса – именно так он смотрел на Ханса - и у него засосало под ложечкой.
Вильгельм быстро пришёл в себя. Он быстро понял, что к чему, сопоставив присутствие Клауса и иностранца у себя дома.
- Ты кем себя возомнил? – ледяным, дрожащим от гнева голосом сказал он и опустил Еву на ноги. – Угрожаешь мне? Приводишь врагов в мой дом без моего ведома?
Клаудия поднялась с постели, стараясь не обращать внимания на боль, которая пронзила её спину до самой поясницы.
- Вильгельм, пожалуйста, Таки не…
- Ты думаешь, я дурак? – прервал он её, и тишина, заполняющая паузы между словами, была даже страшнее, чем сами слова, так что Клаудии захотелось скрыться. – Думаешь, я не знаю, кто он? Ты хотя бы представляешь, за смерть скольких наших людей он несёт ответственность?
- Он здесь только чтобы помочь мне! Он не сделал ничего…
- А ты, значит, просто впустила его сюда, словно и не было никакой войны. Ты что, не слышала о брате Адларда? Или о муже Лотты? Обо всех тех, кто не вернулся домой из-за таких, как он? Тебе должно быть стыдно.
Ева заплакала и потянула отца за руку.
- Папа, не надо…
- Хватит, Вильгельм, - постарался остудить его Клаус, входя в комнату. – Успокойся.
- Здесь не рады тем, у кого на руках западная кровь, - жёстко отчеканил Вильгельм, указывая на Клауса, подняв брови и выставив подбородок. – Это касается и тебя, Клаус, мне всё равно, что ты скажешь. Ты предатель и позор своей семьи.
Именно это – слёзы Евы, появление Клауса и выражение лица Клаудии – наконец заставили Таки заговорить.
- Мистер Штраус, я не намеревался…
Вильгельм снова развернулся к нему.
- Я не с тобой разговариваю, Schlitzaugen.
Неизвестно, почему именно – то ли из-за того, что Вильгельм сделал полшага в направлении Таки или от этого его слова по отношению к нему – «узкоглазый» - так обзывали Таки ещё в Люкенвальде - но именно в этот момент Клаус внезапно схватил Вильгельма за грудки и прижал его к оконной раме.
Ева вскрикнула, а Клаудия закрыла лицо руками.
- Клаус, остановись! – беспокойно воскликнул Таки и вспомнил, как они втроём с Уемурой и Хасебе пытались остановить рвущегося к Хансу Клауса. Теперь он один втиснулся между Вильгельмом и Клаусом, пытаясь оттолкнуть его, пихая в плечи и грудь и стараясь не обращать внимания на непреклонный блеск в его глазах.
Несмотря на все слова, которые он сказал, и на гнев, который всё ещё кипел внутри, Вильгельм вовсе не был задирой и драчуном. Он предпочитал стоять с кружкой пива вокруг дерущихся и подначивать, а потом подставить плечо, когда его друг с выбитыми зубами и окровавленным лицом попросит его об этом. Поэтому, когда Клаус, который был намного сильнее и крупнее его, прижал его к окну, он даже не стал сопротивляться. И, кроме того, у него было сильное предчувствие, что у него всё равно не было шансов.
Клаус это всегда знал, и это чуть усмирило обжигающую ненависть, которую он почувствовал из-за этого оскорбления, а потом он услышал голос Таки, который приказывал ему остановиться. Поэтому он отпустил рубаху Вильгельма и отступил. И тут же услышал всхлипы Евы, увидел краем глаза, как она плачет, уткнувшись в платье Клаудии, и почувствовал вину.
- Так похоже на тебя, - презрительно проговорил Вильгельм, пытаясь поправить воротник рубашки и не сводя глаз с Клауса. – Как что не по тебе – сразу пускать в ход кулаки. Как ребёнок.
- Пожалуйста, хватит, - взмолилась Клаудия, казалось, что и она сейчас разрыдается, как Ева, не было понятно, к кому конкретно она обращалась.
Таки держал Клауса за плечо, пока не убедился, что он успокоился, а потом перевёл взгляд на Вильгельма, надеясь, что худшее позади. Потом посмотрел на Еву и понял, что девочку нужно увести. Он подошёл к ней, и она подняла от платья матери залитое слезами лицо.
- Давай выйдем на улицу? – предложил он и протянул её руку.
Всё ещё всхлипывая, Ева пошла за ним, и все вздохнули с облегчением, когда Вильгельм не стал их останавливать.
------------------------------------------------------------------------------------
Полтора месяца назад Клаудия в одном из своих писем Вильгельму упомянула, что Клаус навестит её и останется на несколько дней, чтобы помочь по дому. Вильгельм ничего на это не ответил, и она успокоилась. Когда же Клаус приехал с Таки, а несколько дней превратились в несколько недель, Клаудия лишь вскользь упомянула о Клаусе, не сообщая мужу ничего о Таки, поскольку думала, что они и не встретятся.
А для Вильгельма, который тяжело переживал свою разлуку с семьёй, а потом и горечь от проигранной войны и того, что все его усилия оказались напрасными, эта встреча стала потрясением, злой шуткой судьбы. Он спешил домой, надеясь порадовать жену и детей, а вместо этого нос к носу столкнулся с Таки Рейзеном – человеком, который был словно олицетворением всех его лишений – снижения зарплат, увеличения рабочих часов вдали от дома и семьи – и который теперь стоял посреди его дома с его дочерью на руках, словно имел на это какое-то право!
Вильгельм Штраус не мог повлиять на исход войны. Он не мог повлиять на состояние здоровья своей жены. Но он мог контролировать, кто находился в его доме.
Его реакция развеяла заблуждения Таки и Клауса относительно отношений между их странами после окончания войны. Наличие Евроты в качестве общего врага мало что изменило. Похоже, старые раны оказались глубже, чем обретение нового союзника.
--------------------------------------------------------------------------------------

Таки посмотрел, как Ева подняла с земли испачканную землёй розу. Высокие садовые изгороди защищали их от ветра, который высоко наверху придавал облакам самые причудливые формы.
- Почему папа тебя ненавидит? – спросила она, всё ещё глядя на цветок.
Таки почувствовал, как у него перехватило дыхание от какого-то незнакомого чувства, и подумал, что на самые простые вопросы порой ответить сложнее всего.
- Долгое время, - ответил он. – Мы были по разные стороны в большой битве.
- Вы говорите о войне? – легко догадалась она.
- Да.
- Вы и сейчас по разные стороны?
Таки поколебался.
- Я не уверен, - честно ответил он. – Но сейчас всё изменяется к лучшему. И дальше будет меняться. Как ты думаешь?
Она повернулась, посмотрела на него широко распахнутыми глазами и кивнула.
Клаус нашёл их, когда они уже дошли до дальней изгороди, и Ева почти успокоилась. Впрочем, её улыбка быстро увяла, когда она его увидела. Он присел перед ней на колени, извинился, что так напугал её и заверил, что они с её отцом помирились и снова стали друзьями. Ева грустно ему улыбнулась и обняла, а потом медленно побрела домой.
- Последняя часть – одна большая толстая ложь, - сказал Клаус, наблюдая за её уходом, и с силой выдохнул воздух, раздувая щёки.
- Чем закончилось? – спросил Таки.
- Хочет, чтобы к утру и духу нашего тут не было. Хотел вышвырнуть нас прямо посреди ночи, но Клаудия его уговорила.
Они некоторое время молчали.
- Это из-за меня, - тихо сказал Таки. – Ты оставайся, а я уйду.
- Ну, конечно, - саркастично усмехнулся Клаус. – Он отчётливо дал понять, что не видит между нами никакой разницы. Хочет, чтобы я ушёл.
Он ковырнул землю носком ботинка и почувствовал, как ночной ветер холодит предплечья. Надо было захватить куртку.
- Теперь Клаудии будет полегче, - решил Клаус. – Он позаботится о ней и о детях.
Таки услышал сомнение в его голосе, вспомнил о широкой улыбке Клаудии и о холодном, опасном взгляде её мужа.
- Почему она вышла за него замуж?
Его беспокойство за Клаудию перевесило его сомнения в том, имеет ли он право задавать подобные вопросы, и он задумался, на начал ли воспринимать Клаудию и детей как часть собственной семьи.
- Ты мне не поверишь после того, что сегодня увидел, - ответил Клаус, хрипло вздохнув. – Но рядом с ней он белый и пушистый. Мерзопакостное зрелище.
Тот факт, что Клаус это признал, означало, что так оно и есть на самом деле. Таки промолчал, но, пока он слушал Клауса, знакомая решительность завладела им, сжимаясь в плотный твёрдый камешек.
-------------------------------------------------------------------------------------
Этого было достаточно, чтобы осознать, что Вильгельм ничем не отличается от людей, с которыми он сталкивался в прошлом. И, в отличие от Клауса, он умел разговаривать с ними, не теряя головы. Гордость Таки часто брала верх, но, всё же, он знал, когда уместно отступить.
Пока Клаус был в ванной, а Клаудия укладывала Еву спать, Таки пошёл в кухню, где Вильгельм мыл посуду, стоя возле раковины, и дождался, пока тот обратит на него внимание. Взгляд, которым одарил его Вильгельм, был более сдержанным, но всё равно наполненным холодом. Потом он снова отвернулся к раковине.
- Мне нечего вам сказать.
Таки обдумал эту фразу, прежде чем начать говорить.
- Я понимаю, почему вы желаете избавиться от моего присутствия здесь, - сказал о тихим твёрдым голосом. – И я уважаю ваше решение.
Тишина и плеск воды были ему ответом.
- Мы приехали сюда только ради вашей жены.
У Вильгельма дёрнулся мускул на щеке. Несмотря ни на что, ему было стыдно за оскорбление, которое он бросил Рейзену и которое прежде всегда осуждал, слыша от других. Он не мог понять, что скрывается за его спокойным тоном, а его слова о Клаудии задели его за живое.
- Ей лучше, вы же видите, - продолжил Таки. – Благодаря помощи Клауса.
- Так теперь вы нас лечите, да? – хоть тон и был язвительным, в нём слышалась нотка сомнений.
- Если бы это было возможно, я бы ушёл, а Клаус остался. Но он последует за мной.
Эти странные слова и тон, которым они были сказаны, заставили Вильгельма вновь обернуться и пристально посмотреть на собеседника.
«Да и скатертью дорого вам обоим!» - подумал он, но не смог произнести этого вслух, потому что его захлестнули воспоминания о Клаудии перед его отъездом, о её храброй улыбке на исхудавшем лице. В то утро она стояла у низеньких ворот, и он едва не сдался, едва не нарушил закон и свой долг, только чтобы остаться рядом с ней. Он ушёл, поддавшись её заверениям, что она будет в порядке, обещаниям Вернера присматривать за ней и зову долга. Но они не избавили его от чувства вины.
Таки увидел его стыд, что он подвёл самого дорогого ему человека, и невольно почувствовал некое специфическое родство с этим мужчиной. Его вину. Его гордость. Его любовь.
- Он ей больше не нужен, - ответил Вильгельм, и в его голосе больше не было былой холодности. – Я смогу сам… сам о ней позаботиться.
- Клаус очень хорошо заботится о ней, - мягко настаивал Таки. – И в её интересах, чтобы он был рядом, пока она не поправится. Если только нам удастся забыть обо всех раздорах на время… ради неё.
Вильгельм с подозрением посмотрел на молодого командира, который нёс ответственность за многое, что произошло во время войны. Он не мог понять, почему Рейзен так заботится о его жене, как бы Клаудия ни пыталась объяснить ему несколько минут назад.
Недавние эмоции и слова всё ещё висели над ними, словно тёмное облако, но Таки, чувствуя себя виноватым, надеялся, что у него получилось хотя бы немного развеять его.
- Я благодарен, что вы меня выслушали, - немного неловко сказал он.
Оставшись один на кухне, Вильгельм долго стоял, уставившись в пустоту. В его голове смешались любовь и долг, старые раны и новые союзы, и тот момент, когда он впервые услышал смех Клаудии.
-------------------------------------------------------------------------------------
Таки не рассказал Клаусу о своём разговоре с Вильгельмом, поэтому Клаус не понял, почему тот передумал и позволил им остаться. Следующим утром Клаус недоверчиво выслушал его скомканные извинения, и столь же неловко и лишь наполовину искренне извинился сам, и с тех пор они постарались двигаться дальше, забыв о первой встрече.
И уже в первые же дни пребывания хозяина дома поняли, насколько его присутствие всё упростило: Вильгельм приехал на своём грузовике, что позволило не обращаться каждый раз к Вернеру, если требовалось куда-то поехать, ещё одна пара рук и глаз были совсем не лишними, когда постоянно требовалось присматривать за детьми, одновременно занимаясь домашними делами и посевами. К тому же, Клаусу спокойнее спалось, когда он знал, что за Клаудией и ночью кто-то присматривает.
Таки понял, что Клаус был прав насчёт Вильгельма – он оказался заботливым и преданным мужем. Он словно ощущал её состояние – когда она кашляла или вздрагивала от внезапной боли в спине, он всегда был рядом, чтобы предложить свою помощь, на что она чаще всего отвечала ласковым прикосновением к его щеке и просьбами не беспокоиться.
Дети тоже радовались возвращению отца. Генрих катался на его плечах и впервые засыпал его рассказами о своих приключениях в роли Росомахи. Казалось, он тоже чувствовал, что его отец и дядя достигли перемирия, и пользовался этим о полной.
Вильгельм чувствовал неуверенное облегчение от постепенного улучшения состояния Клаудии, сопоставляя его с тем, в котором он покинул её несколько месяцев назад, когда его призвали на работы на заводе, и почувствовал невольное уважение к Клаусу, поскольку это была его заслуга. Также он заметил, что Рейзен хорошо ладил с его женой, но их тихие разговоры за столом или возле камина зачастую вызывали у него странное раздражение. Как ни странно, они больше не ссорились, а темы, которые могли послужить поводом, им удавалось сгладить до обострения.
- Зачем нам две запеканки? - спросил он однажды Клаудию.
- Таки – вегетарианец, - ответила она.
Вильгельм нахмурился, а Клаус посмотрел на него так свирепо, словно вызывал на конфликт, хотя сам счёл самым странным в мире, когда Таки сказал ему в Люкенвальде, что никогда не пробовал мяса.
А о политике они заговорили лишь раз – когда смотрели обращение кайзера к нации, в котором тот описывал состоянии экономики после завершения войны.
- Тоже думаешь, что кайзер заключил сделку с императором? – спросил Клаус, маскируя поддёвку небрежным тоном.
- У кайзера нет полномочий на что-то подобное, - нахмурившись, ответил Вильгельм. – Он всего лишь номинальный глава, а тот, от кого ты это услышал – полный идиот.
Таки обернулся и посмотрел на него с удивлением.
-------------------------------------------------------------------------------------

Позже тем же вечером Вильгельм, неодобрительно поджав губы, наблюдал через окно, как Таки и Клаус возвращаются с южной границы участка, где они чинили забор, защищающий посевы от кроликов. Он не мог представить, о чём могут говорить настолько непохожие друг на друга люди.
- Я не понимаю, - тихо сказал он Клаудии, которая стояла рядом с ним и поливала гортензии на подоконнике. – Как будто ему всё равно. Как будто ему не стыдно. Бросил свою страну и ходит за Рейзеном как хвостик.
- Он не хвостик Таки, - вздохнула Клаудия. – Он его рыцарь.
Вильгельм и раньше слышал, как Клаудия называла так своего брата, но считал это романтической чушью. Теперь же он снова нахмурился.
- В наше время? Это нелепо.
Клаудия откинула волосы с лица и попыталась припомнить, как она сама отреагировала на слова Клауса, когда он сообщил ей, что уезжает на восток. Она помнила, что была слишком увлечена его улыбкой, его всепоглощающим счастьем, чтобы обдумывать его слова.
- Разве ты не помнишь, я же объяснила тебе всё год назад?
- Смутно, - пробормотал Вильгельм. Обычно он мало обращал внимания на то, что касалось его непутёвого зятя.
- Обычаи в стране Таки могут показаться нам немного старомодными, - сказала она. – Но это не умаляет их значимости. И не делает их менее реальными.
Он смотрела, как они приближаются к коттеджу, и нежная улыбка играла на её губах.
- И что это вообще значит? Клаус – что…? Его… телохранитель? Его заместитель?
- Скорее, он… собственность Таки.
Вильгельм вытаращил глаза.
- Его собственность?
- Ну, насколько я понимаю, да, - ответила Клаудия, внезапно утратив желание маскировать правду за иносказаниями. Она годами выгораживала Клауса и Вильгельма друг перед другом, и теперь ей это надоело. Вместо этого она поставила мужа перед правдой, и пусть думает, что хочет. – Он отказался от всех своих прав и своего гражданства. От всего, на самом деле. И теперь вся его жизнь принадлежит Таки. Они связаны до самой смерти, - тут она не смогла сдержать озорной усмешки. – Не так уж сильно отличаются от нас, между прочим.
- Ты не моя собственность, - ощетинился Вильгельм.
- Но по закону именно так, - отметила она, заставив мужа замолчать. – Но, вообще-то, я имела в виду другое: это ты моя собственность. Я держу тебя рядом, чтобы ты таскал тяжёлые предметы.
Она обрадовалась, когда его губы дрогнули и сложились в одну из редких улыбок, и ей пришло в голову (как недавно пришло и Таки), что её муж и Таки в этом очень схожи.
А Вильгельм всё ещё пытался разобраться в ситуации, которая казалась ему странной, с какой стороны ни посмотри.
- Значит, Клаус на побегушках у Рейзена. Он должен выполнять все его приказы. Ни прав, ни гражданства, ни семьи, - он получил подтверждающий кивок своей жены. – Почему же Рейзен позволил ему приехать сюда? И зачем сам приехал?
- Именно! – просияла Клаудия, глядя на него. – Понял, наконец?
Она подхватила корзину с бельём и вышла из кухни, прежде чем он успел ей ответить. Он ещё раз выглянул в кухонное окно, где эта парочка подошла достаточно близко, чтобы он смог увидеть широкую улыбку Клауса в ответ на какое-то высказывание Рейзена. В уголке его сознания зародилось небольшое облачко подозрений, но он, к сожалению, неверно истолковал его. Он проследовал за женой в спальню, где она раскладывала бельё по стопкам на кровати. Он остановился в дверях, чувствуя, что следующими словами выставит себя дураком, но ему нужно было, чтобы Клаудия посмеялась над ним и развеяла его иррациональные сомнения.
- Кажется, он тебе очень нравится.
- Кто, Клаус? – не оборачиваясь, ответила она. – Не вини меня, я с ним с самого детства вместе.
- Нет, я о Рейзене.
- Конечно, мне нравится Таки, - закатила глаза Клаудия. – Он так много сделал для нас, не меньше, чем Клаус. И он такой милый. Я очень рада, что познакомилась с ним.
Вильгельм подозрительно замолчал, и Клаудия, которая за много лет повидала всякие виды его молчания, теперь удивлённо посмотрела на него, потому что теперь это было что-то новое.
- В чём дело? – уточнила она.
- Ты – он…
Клаудия ещё сильнее удивилась, когда он покраснел.
- Он тебе, кажется… очень сильно нравится, - неуверенно повторил Вильгельм.
- Ты что, ревнуешь? – осенило её.
- Да нет, я просто…
- К Таки Рейзену?
И, к ужасу Вильгельма, она расхохоталась. Она смеялась так сильно, что ей пришлось присесть на постель.
- Что смешного?
Она согнулась от смеха, её плечи тряслись, и он внезапно забеспокоился о её позвоночнике, хотя и наслаждался звуками её смеха. Даже когда он был в шахтах, глубоко под землёй, покрытый сажей и грязью, ощущая привкус меди на языке, одного воспоминания о её смехе хватало, чтобы оживить картину золотых полей, окружающих их дом, у него перед глазами.
- Что смешного? – повторил он.
- О, милый, - она наконец успокоилась и смогла ответить. – Как бы я хотела объяснить тебе.
-------------------------------------------------------------------------------------
Были мелочи, на которые Клаус заставлял себя обращать внимание. А были вещи, которые сами бросались в глаза, не заметить которые было невозможно.
Следующим утром, выйдя на кухню, Таки увидел, что Клаус снова проснулся раньше него. Он стоял у колоды и собирал последние поленья, чтобы занести их в дом до дождя – за ночь небо затянуло тучами, и вдалеке уже слышался грохот.
Таки понаблюдал за ним несколько мгновений.
А потом оглушительный раскат грома прокатился прямо над их головами, небеса обронили несколько первых капель, словно предвестников грядущего, на секунду всё замерло, а потом разверзлись хляби небесные.
Клаус оставил несколько поленьев и бросился к дому, вымокнув до нитки за те пару секунд, которые потребовались его длинным ногам, чтобы добраться до крыльца. Таки открыл дверь и придержал её, пока Клаус взбегал по ступенькам, держа в руках дрова, которые успел собрать – чуть намокшие, но, в общем, вполне годные для растопки.
Он поднял взгляд и увидел, что Таки открыл ему дверь, одарил его улыбкой из-под мокрой чёлки. Таки отодвинулся, чтобы Клаус смог войти.
Снаружи лило как из ведра.
А затем, когда Клаус проходил мимо, Таки положил руку ему на плечо. Клаус остановился и вопросительно глянул на него. Так же внезапно, как начавшийся ливень, Таки нежно положил ему руку на грудь, приподнялся на цыпочки и поцеловал его в губы.
-------------------------------------------------------------------------------------
Клаус почувствовал потрясение как некое физическое ощущение – оно зародилось в животе, а потом распространилось в горло и голову, заслонив всё прочее. Губы Таки были сухими, но они встретились с губами Клауса намеренно, с уверенным, хоть и осторожным напором, заставив Клауса поверить в реальность происходящего.
Он швырнул всю охапку поленьев на пол, где они раскатились в разные стороны, забиваясь в углы и под мебель, несколько даже отлетели по ступенькам назад под дождь. Свободными руками Клаус прижал к себе Таки так крепко, что у того ноги оторвались от пола, их губы сливались друг с другом, казалось, целую вечность, пока одежда Таки не намокла так же, как и у Клауса.
Дождь грохотал по крыше, шлёпал по свежескошенной лужайке, прибивал к земле тяжёлые, золотые под солнцем, а теперь посеревшие колосья и заставлял склоняться нежные бархатистые бутоны роз, а Клаус прижимал Таки к себе всё сильнее, раздвигал шире его губы, чувствуя, как цепляется Таки за его рубашку, и надеясь, что комок, который образовался внезапно в его груди, не прольётся, подобно дождю, слезами по его щекам.
Когда они, наконец, оторвались друг от друга, Клаус растерянно заметил, что Таки висит в воздухе, и опустил его на пол. Оба тяжело дышали, соприкасаясь лбами.
Незамеченная никем, Ори легко перепрыгнула через рассыпавшиеся поленья, встряхнулась и скрылась из виду в глубине дома.

Глава 25. Жизнь с женщинами
- Клаус? – его голос вырвал Клауса из задумчивости.
- Что, прости?
Таки бросил на него странный взгляд.
- Мне нужен список. Продуктов. Встретимся у Шмидтов.
- Точно.
Он протянул Таки написанный Клаудией список и постарался не встретиться с ним взглядом. Но Таки заметил, конечно, и Клаус решил, что ему стоит быть осторожнее. На въезде в город Клаус попытался незаметно оценить его состояние – в предыдущие их поездки в город Таки заметно нервничал, но теперь его лицо было спокойным, даже вроде немножко довольным.
А потом Клаус залип взглядом на волосах Таки, задаваясь вопросом, как им удаётся выглядеть так потрясающе в любое время дня и ночи? Такие атласные шелковистые пряди, идеально ровный пробор, словно только что из-под руки лучшего парикмахера. Он совсем уже было решился протянуть руку и коснуться их, когда Таки заговорил.
Они вышли из грузовичка Вильгельма, который был поновее и в значительно лучшем состоянии, чем машина Вернера, и Клаус приветственно махнул рукой чете Фрицев, которые выходили из мясной лавки на другой стороне улицы. И снова удивился, обратив внимание на седые пряди в волосах миссис Фриц, заметив, как стал сутулиться её муж. Ему показалось, что с тех пор, как он был в городе последний раз, всё изменилось. И вдруг он осознал, что осталось всего несколько месяцев до его двадцатисемилетия.
«Эээ, притормозите,» - обратился он к богам.
«Ты не тормози,» - ответили они ему, и он обернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как Таки вежливо кивает дородной жене бакалейщика, входя в их магазин.
Даже спустя столько времени было непросто понять, как отнёсся сонный городишко к присутствию Таки, но Клаус всё же предпочитал думать, что, скорее, положительно.
Загрузив машину продуктами, Таки собрался войти в галантерейный магазин Шмидтов, но остановился, придерживая дверь для двух девочек-подростков, которые весело болтали.
- После вас, - сказал он.
Болтовня прекратилась, и обе девочки, запинаясь, поблагодарили его. Клаус, находящийся внутри магазина, услышал приглушённые женские голоса, обсуждавшие красивого иностранца, так свободно владеющего их языком. Девушки гадали, был ли он просто туристом или переехал в их город навсегда. Обе решили, что последнее было бы просто здорово. Клаус не мог с ними не согласиться.
- Ты повсюду производишь хорошее впечатление, - заметил Клаус, когда они уже ехали домой на битком забитом продуктами и стройматериалами грузовичке.
- Неужели?
- Возможно, я недооценил своих соотечественников, - но тут Клаусу на ум пришла их стычка с Вильгельмом. – Или твои чары действуют только на женщин.
Ухмыляясь, Клаус вдруг представил себе Таки в совершенно другой жизни. Если бы они не встретились в Люкенвальде, и Таки вернулся бы домой, выиграл бы войну, а потом через пару лет женился бы на какой-нибудь симпатичной девушке. Лорд и леди Рейзен. С выводком потрясающих темноглазых детей.
Жизнь, которой у Таки никогда не будет.
Нерациональное чувство вины, которое испытал Клаус в этот момент было точно таким же, как и то, которое испытал Таки несколько месяцев назад, когда прочитал письмо Клаудии.
Впрочем, оно быстро прошло.
---------------------------------------------------------------------------------------------
Свет в комнате Таки в поместье всегда был тусклым, нереальным, голубоватым. Свет здесь, в комнате, где когда-то стоял древний бойлер, был мягче. Более реальным. Лунные лучи, проникая в комнату через занавески, выбранные Евой, наполнял комнату мягким серебром. Клаус почувствовал запах свежего дерева от необработанных половиц. И цветов. Всегда цветов.
Он присел на край кровати так осторожно, как только мог, но адская тварь тут же завизжала. Таки проснулся от скрипа и оглянулся через плечо.
- Клаус? – он приподнялся. – Что случилось?
Клаус, ожидавший, что он спросит, зачем он пришёл, благодарно улыбнулся.
- Ничего. Просто вдруг соскучился по тебе, - не дав ему возможности ответить, Клаус взял его за подбородок и поцеловал. – Можно прилечь?
- Клаус…
- Клянусь жизнями Генриха и Евы, я ничего не буду делать. Просто хочу побыть рядом. Всего пять минуточек, - тишина. – Пожалуйста?
Он ждал в тишине, залитый серебром лунного света, и принял нерешительный полувздох Таки и его отведённый взгляд за согласие. Он нырнул под одеяло, притягивая Таки ближе, прижимая его к себе спиной, просовывая ногу между его ступней.
- У тебя холодные ноги, - заметил он. – Ты тут не мёрзнешь?
- Всё нормально.
Он придвинулся ближе, чтобы не оставить между их телами ни малейшего зазора, довольно вздохнул и поцеловал Таки в затылок.
Таки в это время боролся с воспоминаниями о последних днях, наполненных образами Клауса – залитого солнцем, вспотевшего, улыбающегося и разгорячённого, скидывающего рубашку, чтобы обтереть ею шею и отбросить прочь. Он старался не обращать внимания на крепкие руки, обнимающие его за грудь и талию, но проиграл и эту битву. Он чувствовал напряжение и надеялся, что Клаус этого не заметит.
Но он, конечно же, заметил.
- Что с тобой?
Клаус беспокоился о том, что Таки дышит чаше, чем обычно, ёрзает, а его резкий кивок совсем не успокоил Клауса. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, а потом, мгновенно забыв о своём обещании, он опустил ладонь вниз, и тут же его брови изумлённо приподнялись. От прикосновения словно электрический разряд пробежал по телу Таки.
- Клаус, - простонал он сквозь зубы, радуясь, что темнота скрывает его яркий румянец. – Ты же обещал…
- Я знаю, знаю, прости.
Таки услышал улыбку в его голосе и почувствовал знакомый укол унижения, но испытал облегчение, когда Клаус, собравшись силами, снова передвинул руку вверх. Таки закрыл глаза, тщетно надеясь, что на этом всё и закончится.
В течение нескольких напряжённых секунд ни один из них не двигался. А потом Клаус снова поцеловал его в шею.
- Если хочешь, - осторожно прошептал он. – Я помогу тебе кончить. Рукой, и я с места не двинусь, клянусь. Всё будет тихо. Но если скажешь «нет», я не буду.
Нет. Слово вертелось на языке Таки. Он уже открыл рот, чтобы сказать его. Но хриплый шёпот Клауса, его горячее твёрдое прижатое сзади тело уже лишило Таки способности мыслить трезво – он крепко зажмурился и уткнулся лицом в подушку.
Клаус в ту же секунду засунул руку ему в штаны, и Таки ахнул, почувствовав его мозолистую руку на своём члене. В поясницу упирался твёрдый член Клауса.
- Ты весь мокрый.
Эти слова, произнесённые грубым шёпотом ему прямо в ухо, пробудили ещё одну часть его тела, почти заставив его задрожать.
Таки осознал, что чаще всего, оставаясь наедине, они переходили на восточный язык, и теперь, когда Клаус не сделал этого, богатые тяжёлые звуки его языка породили волну возбуждения в теле Таки.
Клаус водил по всей длине его члена влажной рукой, а Таки откинул голову ему на плечо и застонал. Клаус тут же зажал ему рот рукой, не прекращая двигать второй. Кровать пару раз скрипнула, пока Клаус не понял, как можно избежать громких звуков. Он ощущал горячие влажные выдохи Таки на своей ладони и старался не тереться о его спину.
- Чёрт, - признал он своё поражение, уронив голову на плечо Таки.
Таки потерялся в руках Клауса, его разум наполнили образы, которые он пытался отогнать ранее, Клаус был везде – ласкал его член, горячо выдыхал ему в шею, прижимал ладонь к его губам, жёстко тёрся о его спину.
- О чём ты думаешь? – прошептал Клаус напряжённым голосом. Тягучие согласные, пропитанные похотью. – Ты думаешь о моём члене?
Он сильно вжался бёдрами в спину Таки, не обращая внимания на скрип.
- Думаешь о том, как я снова буду внутри тебя? – Таки застонал в прикрывающую его рот руку, и Клаус стал двигаться быстрее. – Думаешь, как я трахаю тебя, лёжа вот так? Каждый раз попадая по тому сладкому местечку внутри, так сильно, снова и снова, пока ты…
Таки кончил в руку Клауса, и его сперма потекла по пальцам. Клаус почувствовал, как Таки напрягся и дёрнулся, горячо выдыхая в его ладонь.
- Таки, - сказал он с улыбкой, и у Таки повело голову от того, как он произнёс его имя. – Посмотри, как сильно ты кончил.
Клаус поднёс руку ко рту и слизнул сперму с пальцев, пытаясь усмирить собственный член, который так и рвался в бой.
В тишине комнаты, наслаждаясь сладостными ощущениями в теле, Таки подумал, что Клаус оказался прав – всё было на удивление тихо, несмотря на их шёпот и редкие жалобы кровати.
Клаус постарался отвлечься от собственного болезненно твёрдого члена, размышляя о том, не поставил ли он жизнь собственных племянников под угрозу своими действиями, и действительно ли Таки дал ему на это своё разрешение. По крайней мере, они не зашли ещё дальше. В глубине души Клаус боялся, что Вильгельм ворвётся к ним в самый ответственный момент.

И всё равно было до невозможности приятно прижимать к себе обессилевшего от удовольствия, задыхающегося и покрытого испариной Таки, который пытался ему что-то невнятно сказать.
- Ты не… ты же не…
Таки оглянулся через плечо, чувствуя упирающееся в поясницу доказательство своих слов, а Клаус вспомнил о своём недавнем обещании и смущённо хмыкнул, радуясь, что Таки вообще об этом подумал.
- Переживу.
Тишина наваливалась на них, словно ждала в углах комнаты своего часа, и Клаусу показалось, что он слышит храп Вильгельма через комнату и несколько стен. Таки нежился в его тёплых объятиях.
- Ммм… - пробормотал Клаус, чувствуя, как тяжелеют веки. – Надо вернуться на диван, а то засну прямо здесь.
И осёкся, неожиданно почувствовав нерешительное прикосновение Таки к своему члену. Сонливость моментально слетела с него, и он резко вздохнул, поняв, что рука Таки старается пробраться к нему в штаны.
- Ты… не нужно… - выдавил Клаус, скорее от неожиданности и чувства вины, чем искренне, и почувствовал, как рука замерла, а потом двинулась прочь. Клаусу захотелось задушить свою совесть. – Если только ты сам хочешь. В смысле, я хочу, но ты… не должен чувствовать себя… обязанным.
«Боже правый, Вольфштадт, - подумал он. – Чудо, что тебе вообще перепадает хоть какой-то секс, с таким-то красноречием!»
Таки закрыл глаза и просунул руку за пояс штанов, мимоходом ощутил покалывание жёстких волосков у основания члена Клауса, а потом взял его в ладонь. Он делал это не впервые, но почему-то сейчас казалось именно так.
Клаус испустил долгий мучительный вздох. Таки сжал ладонь крепче, чувствую, что от реакции Клауса у него по спине бежит дрожь. Дыхание стало неровным, а тяжёлое тело позади напряглось в предвкушении.
Пытаясь повторить движения Клауса, он быстро понял, что делать это в таком положении ужасно неудобно, и развернулся, уловив в темноте блеск золотых глаз. Он снова обхватил пышущую жаром плоть и постарался сосредоточиться. Клаус сжимал его член у основания и размазывал по всей длине выступившую жидкость – Таки поступил так же.
- Scheisse, - прошипел Клаус.
Таки не сводил глаз с его члена, огромного и скользкого от выступившей смазки. Он почувствовал, что твердеет сам при мысли о том, что этот член был внутри него столько раз, что он потерял этому счёт. Он приподнялся, поморщившись от скрипа пружин, и склонился над бёдрами Клауса.
«Вот-вот, - подумал Клаус, чувствуя, как бешено колотится сердце, - я проснусь.»
Когда Таки опустился к истекающей влагой головке, оба вспомнили, когда он делал это в последний раз – вот так, правильно, по собственному желанию. Много-много месяцев назад. За день до того, как Ханс появился в поместье.
Клаус вспомнил недоверие, которое испытал в тот раз – так же, как и в этот. То же самое желание войти глубже в нежный жар рта Таки, до самого горла. И сдержался, так же, как и в прошлый раз. Клаус проглотил стон и заткнул рот собственным кулаком.
К Таки снова пришло то же ощущение власти из-за того, что высокий, устрашающий, золотоволосый Клаус фон Вольфштадт покорно извивается под его прикосновениями. Он не слышал, как Клаус шепчет непристойности, но сильные дрожащие пальцы, поглаживающие его затылок, ясно говорили о нарастающем удовольствии, которое испытывает Клаус.
Таки опасался громких скрипов кровати, которые могли бы разбудить Вильгельма или детей, и всего лишь раз смог принять Клауса полностью, не подавившись – в этот момент голова Клауса откинулась на подушку, и он кончил. Рука в волосах Таки сжалась так сильно, что стало больно, но Таки не двинулся с места.
Вкус Клауса, как и всё остальное в нём, был сильным и настойчивым.
--------------------------------------------------------------------------------------
Когда он притянул потом Таки к себе для поцелуя и прижал к матрасу, заставив старую кровать скрипнуть последний раз, то попытался сопоставить Таки нынешнего и его же, годом ранее – того, который со слезами на глазах протестовал, когда Клаус впервые лизнул головку его члена.
- Не надо, - молил его тогда Таки. – Ты испачкаешь губы.
Тогда он улыбнулся, так же, как и сейчас, и прижал Таки покрепче к себе.
-------------------------------------------------------------------------------------

Через несколько минут Таки положил руку на грудь Клауса, чувствуя, как постепенно выравнивается дыхание. Нахлынувшие на него эмоции были похожи на мозаичные отражения деревьев в реке у водопада. Оба рисковали заснуть, и глаза Клауса уже были закрыты, но Таки не мог заставить себя разрушить волшебство этого момента.
Его взгляд скользнул по мышцам руки, которой Клаус обнимал его – там, под самым краешком рукава даже в темноте был заметен блестящий выпуклый след от пулевого ранения. Операция «Ганнибал». Таки вспомнил перевязь. Фиксатор. Месяц, который они провели порознь. Постоянный страх, что до него дойдут новости о смерти капитана Вольфштадта. И потом, наконец, голос, который позвал его из больницы на Восточном фронте и возродил к жизни.
Хозяин. У нас получилось.
Он провёл кончиками пальцев по выпуклому шраму. Клаус открыл глаза. Таки вспомнил слова Сугури о том, что пуля раздробила кость.
- Всё ещё болит? – услышал он собственный голос. Клаус приподнял брови.
- Ни капли, - его взгляд переместился на левый бок Таки, где место ранения прижималось к кровати. – Уж точно не так сильно, как твоё, - и после паузы с ухмылкой прошептал Таки на ухо: - У нас обоих есть шрамы от пуль. Романтично, правда?
Но уже через секунду выражение его лица изменилось.
- Хотя, - мрачно продолжил он. – Если бы я хорошо делал свою работу, у тебя бы его не было.
Оба одновременно вспомнили Ханса. На мгновение Таки словно вернулся в крошечную комнату, где пахло землёй, а боль в бедре накатывала на него волнами, никогда не уходя полностью, а возвращаясь лишь яростнее прежнего.
Затем вспомнил, как до этого стоял у окна в своей комнате в комплексе, отвернувшись от Ханса, те последние несколько мгновений перед тем, как весь мир погрузился во тьму.
И ещё раньше – когда он стоял на платформе на плацу, обнажив свою катану, и Клаус на коленях перед ним смотрел на него с мольбой и смирением.
«Это я виноват, что тебя не было рядом,» - подумал Таки.
Клаус думал, что ему только показалось, что Таки прижался к нему плотнее, он не знал, что тот заново переживал два месяца разлуки после того, как отослал Клауса, снова чувствовал те же боль утраты и вину.
- Куда ты пошёл? – шёпотом спросил, наконец, Таки. – Когда я… после того, как я… изгнал тебя?
Это слово само было как шрам, и Таки старался избежать его, но потом решил, что заслужил это. Заслужил услышать его звучащим вслух, чтобы напомнить себе о том, что сделал.
Клаус почувствовал отголоски той боли и пустоты в груди, которые напоминали ему, что он потерпел неудачу. Что он подвёл Таки и был так далеко от него. Клаус напомнил себе, что всё закончилось, что Таки в его объятиях, прежде чем позволил себе погрузиться в воспоминания тех ужасных месяцев.
- С меня сняли наручники, едва мы пересекли границу, - начал он. – И оставили рядом с мотоциклом. За это, кстати, спасибо, - шепнул он Таки на ухо. – Я сразу понял, что это твой приказ.
Таки ничего не ответил. В тот момент это было самое меньшее, что он мог сделать.
- Я уехал и позвонил старику. Дождался, пока конвой уедет. А потом пробрался назад через границу в другом городе – том, в котором встречался со стариком за несколько дней до этого. Сам он уже уехал, но сделал несколько звонков, и меня провели безо всяких документов. Я всегда подозревал, что он неравнодушен ко мне.
Он усмехнулся, надеясь, что старик где-то наслаждается своей заслуженной пенсией.
- Значит, - размышлял Таки, - тебя не было в стране всего…
- Около получаса, - улыбнулся Клаус. – И это, наверное, рекорд по неповиновению твоим приказам, да?
Таки сглотнул, не желая спрашивать, но ему нужно было знать.
- А потом?
Прежде чем ответить, Клаус потёрся щекой о тёмные волосы, наслаждаясь их мягкостью.
- Торчал там несколько дней, пока старик не нашёл мне более безопасное место, где я залёг на дно. Ближе к тебе, но всё равно в нескольких часах пути. Я остановился в маленькой комнате над старым баром. Хозяин был другом старика, шпионом, и после всего он остался на востоке, так что никто о нём ничего не знал. Ничего полезного он не сделал, но в уши лил будь здоров. После окончания войны шпионы обычно резко падают в цене.
- Ты был там два месяца?
- Почти. Выходить было опасно, так что, я просто ждал. Слушал рацию, которую настроил для меня Харуки. Комплекс был вне её радиуса, но новости до меня доходили.
Коридор за дверью комнаты, маленькие латунные номерки на дверях, полосатый узор на покрывале. Пятна на потолке, очертания которых он выучил наизусть. Постоянное притяжение, невидимая связь, которая соединяла его с Таки, потребность быть рядом и защищать его. Лишь осознание того, что в тюремной камере он будет бесполезен, останавливало его и заставляло затаиться в ожидании момента, когда он будет нужен.
- Два месяца приседаний, отжиманий, прослушивания радио и отвратной стряпни Макимуры, за которую его, по-хорошему, стоило бы вышвырнуть из страны быстрее, чем за шпионаж.
Таки вслушивался в его слова, пытаясь почувствовать ту же боль, что чувствовал тогда Клаус, зная, что заслужил её. Клаус помолчал немного, его настроение снова испортилось.
- А потом я услышал о том, что случилось. С тобой. И со всеми Рейзенами. Я прыгнул на мотоцикл и поехал, - снег летел ему в лицо, а железная хватка на горле грозила утащить под землю. – Через несколько часов пацан поймал мой сигнал. Остальное ты знаешь.
Наступила долгая тишина. Клаус подумал, не сказал ли он слишком много. Или мало. Таки склонился так, что его лица не было видно.
- Прости, - пробормотал наконец он куда-то в широкую грудь.
Клаус медленно вздохнул.
- Ты уже извинялся. Ты не виноват. - «Если бы я мог убить его дважды, я бы так и сделал.»
Потом Клаус подумал о том, что много раз приходило ему в голову, когда он лежал на кровати в изгнании, прослеживая взглядом разводы плесени на потолке. Возможно, пора и об этом поговорить.
- И знаешь, - осторожно начал он. – Когда ты первый раз сделал меня своим рыцарем, я был не совсем… В смысле, я ведь не был верен тебе, так?
Теперь тишина была напряжённой и давящей. Они не говорили об этом со времени Кацураги. Со времени Герцогини и Беркута. С тех пор, когда Клаус был разоблачён перед всеми, потрясён до глубины души только для того, чтобы Таки сказал ему, что давно уже подозревал об этом. И что давно его простил.
- Это было, так сказать, предначертано судьбой. Ты должен был лишить меня рыцарского звания. Ты не сделал этого, когда узнал, что я был шпионом и лгал тебе, а ведь мог изгнать меня уже тогда. Даже убить имел право.
При этой мысли во рту Таки появился отвратительный металлический привкус. Он поднял голову и встретился со взглядом Клауса в полутьме.
- Но ты не сделал этого, - продолжал Клаус. – Хоть я и заслужил.
- Клаус… - Таки коснулся его лица, не зная, что сказать, желая лишь успокоить этого терзавшего Клауса, ранее молчавшего демона.
- Я вообще не заслуживал быть твоим рыцарем, - тихо подвёл итог Клаус, и у Таки ёкнуло сердце.
…о чём я давно подозревал. Что ты заслуживаешь большего, чем я. Что я не тот, кого ты искал всю свою жизнь.
Услышать в словах Клауса отражение собственных страхов было тревожно и неприятно.
- Конечно же ты…
- Не в первый раз, - мягко уточнил Клаус. – А потом, после всего, что случилось, ты попросил меня вернуться. И мне показалось, что я… проявил себя. Загладил вину. И во второй раз на пирсе мы оба были откровенны. Это… много значило для меня. Возможность снова принести эти клятвы. Понимаешь?
Тишина. Клаус прижал руку Таки напротив своего сердца.
- И всё получилось, - закончил Клаус, глядя ему в глаза. – В конце концов.
Таки попытался обдумать всё, что он узнал за эти несколько минут. Похоже, Клаус долго это обдумывал. И ему не нужно было знать о сомнениях и неуверенности Таки.
- Полагаю, так и есть, - неуверенно согласился он.
Они долго смотрели друг на друга, пока Таки, наконец, не заставил себя отвести взгляд, поддавшись иррациональному страху, что напряжение возникшее между ними, станет настолько сильным, что пробудит демонов, спящих в недрах земли с самого сотворения мира.
-------------------------------------------------------------------------------------

На следующее утро Таки проснулся, залитый солнечным светом, услышал голоса Генриха и Евы, играющих на лужайке, и понял, что проспал. И что Клаус всё ещё крепко прижимается к нему во сне. У Таки засосало под ложечкой при виде его растрёпанных волос, нахмуренных бровей и улыбающихся даже во сне губ. Было ужасно жалко будить его.
- Клаус, - настойчиво и мягко позвал он. – Просыпайся. Тебе пора.
Клаус медленно вынырнул из дрёмы и потянулся. И, прежде чем кто-то из них успел что-то предпринять, по коридору разнёсся приближающийся топот маленьких ножек. Оба уже были готовы увидеть распахнувшуюся двери и широко раскрытые от удивления детские глаза. Но вместо этого раздался чинный стук в дверь, заставивший их обменяться взглядами.
- Да? – неуверенно спросил Таки.
- Доброе утро, Таки! – раздался голос Евы. – Папа попросил меня узнать, куда делся твой пёс. Я сказала ему, что у тебя нет собаки, а он сказал, что есть. А почему мы её не видели? А она большая? А она не съест Ори?
Последовала небольшая пауза, пока Клаус едва сдерживал смех, хотя должен был бы обидеться – и за себя, и за Таки.
- Я, э-э-э… - попытался придумать ответ Таки.
- Папа говорит, что пусть твоя собака поможет ему с комбайном. Я и не знала, что собаки такое умеют! Вот у моей подруги Лины собака умеет только лаять.
- Ща я ему полаю! – прошептал Клаус, пока Таки старался его успокоить.
- Я выйду через минуту, - ответил Таки Еве. – Передай отцу, что он… то есть я… что мы придём.
- Хорошо! – согласилась Ева и по коридору разнёсся перестук её удаляющихся шагов.
---------------------------------------------------------------------------------------------
Комбайн был недавним приобретением Вильгельма и предметом его неизбывной гордости. Его использование в разы сокращало время сбора урожая по сравнению с ручной сборкой или использованием лошадей. В теории. Но так как куплен он был с рук и требовал некоторого ремонта, до сего времени он лишь ездил туда-сюда на огромных, как у трактора, колёсах, а молотить отказывался.
По настоянию Клаудии и, в основном, чтобы загладить свою вину перед ней, Вильгельм обратился за помощью к Клаусу, который, в свою очередь, привёл Рейзена, утверждая, что тот лучше разбирается в больших машинах, чем он сам. Вильгельм бросил полный сомнения взгляд на его хрупкую фигуру и бледную кожу, решив про себя, что он, скорее всего, и под капот машины-то вряд ли заглядывал.
Но уже через несколько минут изменил своё мнение, удивлённый широтой его познаний и острой интуицией: после краткой справки о том, как устроена машина – шнек, наклонная камера с транспортёром, молотильный барабан - Рейзен сделал несколько очень точных замечаний о вероятных проблемах.
Клаус с гордостью наблюдал за ним несколько мгновений, прежде чем оставить их на поле ремонтировать их огромного ржавого малыша.
Через несколько дней Вильгельм с удивлением и почти с ужасом обнаружил, что предпочитает общество Рейзена собственному зятю.
С другой стороны, подумал он, в этом не было ничего особенного.
-------------------------------------------------------------------------------------

Таки почти по-детски обрадовался, когда Клаус сказал ему, что в городе он произвёл хорошее впечатление, и с тех пор старался обращать внимания на взгляды людей, стараясь найти подтверждение этим словам. В итоге он понял, что взгляды соотечественников Клауса почти не отличаются от взглядов людей восточной страны. Конечно, взгляды на его родине были вызваны почтением, а не любопытством, но Таки понял, что, куда бы он ни попал, он всегда будет выделяться. Это было неотъемлемой частью его личности. Боги решили это за него задолго до его рождения.
Мысль о том, что он всегда будет другим, всегда будет чужаком, наполнила его лёгкой пронзительной печалью, хотя он этого и не показал. Об этом было легко забыть, когда Клаус, подпевая песенке, льющейся из приёмника машины, потянулся и сжал колено Таки.
В городе Клаус пошёл на почту, а Таки впервые посетил небольшой хозяйственный магазин. Зайдя внутрь, он кивнул владельцу, который стоял за прилавком и разговаривал с мужчиной, в котором Таки узнал городского шерифа. Таки принёс на прилавок несколько банок краски и попросил хозяина посчитать также несколько упаковок восьмидюймовых гвоздей.
- Не продаются, - коротко ответил тот.
Таки взглянул на полку с гвоздями за спиной хозяина, а потом перевёл взгляд на него самого. Мужчине было за пятьдесят, волосы гладко зачёсаны назад и умащены маслом, взгляд пристальный и немигающий. Таки почувствовал прилив тревоги и протест и решительно посмотрел ему в глаза.
- Тогда я возьму только краску, - ровным голосом сказал он.
Владелец магазина даже не шевельнулся, чтобы упаковать банки.
- Возможно, я неясно выразился, - после небольшой паузы сказал он. – Но мы здесь таких как вы не обслуживаем. Коммандер, - закончил он ледяным тоном.
Сильнее всего Таки нервировало молчание шерифа, который опёрся локтем о прилавок и наблюдал за разворачивающейся сценой полуприкрыв глаза. Чёрная рукоятка его пистолета поблёскивала в кобуре.
И тогда вместо чувства несправедливости на Таки обрушилось осознание собственной наивности, глупости и поразительной близорукости. Посреди маленького магазинчика он понял, что стал чувствовать здесь себя почти как дома – здесь, далеко на западе, в мире Клауса.
И глупость этого поступка пересилила даже его гнев, и он вышел из магазина, не сказав больше ни слова.
--------------------------------------------------------------------------------------
Улыбка Клауса исчезла, едва он увидел лицо Таки.
- Что случилось? – спросил он.
- Ничего, - Таки пошёл к двери грузовика, чувствуя себя непослушным ребёнком.
Клаус положил руку на дверь, мешая Таки открыть её, и был потрясён, заметив слёзы в его глазах.
- Что случилось? – снова спросил Клаус и вдруг заметил его пустые руки. – А где краска?
- Закончилась.
Таки стоял неподвижно, чувствуя, как кровь пульсирует в висках, ожидая, когда Клаус отойдёт от двери и зная, что он не отойдёт.
Инстинкты Клауса внезапно обострились.
- Тебе там что-то сказали?
Таки не ответил, и Клауса чуть не разорвало от гнева, хлынувшего в вены.
- Кто?
- Никто мне ничего не говорил.
Между ними словно внезапно выросла стена: Таки снова отказывался говорить, а Клаус отказывался отступать.
Минуты тянулись в тишине, и постепенно раздражение от молчания Таки вытесняло гнев Клауса на какие-то непонятно кем сказанные слова. Сколько бы раз Клаус ни спрашивал, в ответ получал только ложь.
- Отлично! – выкрикнул он. – Я сам у этих придурков всё узнаю!
Он развернулся к магазину, а Таки почувствовал прилив иррационального негодования.
- Прекрати, Клаус! – рявкнул он так громко, что несколько прохожих остановились и уставились на него, и он ещё больше разозлился, обнаружив, что, неосознанно, перешёл на родной язык. – Хватит лезть! Не нужно меня постоянно спасать! По-твоему, я такой слабый?
Клаусу понадобилась секунда, чтобы осознать эту внезапную вспышку гнева, а потом он развернулся назад. Таки стоял, вздёрнув подбородок и выражение его лица – этот блеск в глазах, нахмуренные брови, упрямая линия рта – были хорошо ему знакомы, хотя он уже давно их не видел, но они всё так же пробудили в нём знакомое желание причинить боль.
- Очевидно, ты настолько слаб, чтобы принимать всё, что тебе дают! – он потерял контроль над словами и, едва эти слова вылетели из его рта, он и сам осознал их сексуальный подтекст.
Таки смотрел на него, безмолвно моргая, поражённый этими словами.
Чёрт.
- Я, - Клаус тут же пытался исправить ситуацию. – Я не это хотел…
Взгляд Таки заледенел, и Клаус почти слышал грохот, с которым смыкались его барьеры.
- Таки, просто… просто расскажи мне, что случилось, пожалуйста.
Клаусу казалось, что Таки снова далеко-далеко, словно он смотрит на него через обратную сторону подзорной трубы. Через несколько секунд Таки отвернулся.
И там, на солнечной улице провинциального городка Клаус почувствовал, что внутри всё закипает, что его терпение, которое он так долго тренировал, вот-вот лопнет. Он не чувствовал такого с тех пор, как они с Таки поссорились в его комнате.
«Поговори со мной! – хотелось закричать ему. Он представил, как хватает Таки за плечи и прижимает к грузовику, глядя прямо в широко распахнутые от шока и страха глаза. – Неужели я не достоин?! Что ещё я должен сделать?»
Вместо этого они оба молча забрались в грузовик.
Поездка обратно в коттедж была напряжённой, ни один из них не хотел первым извиниться или нарушить молчание.
-------------------------------------------------------------------------------------

Почти до самого вечера в коттедже им удавалось с успехом избегать друг друга, а Клауса начали терзать угрызения совести. Когда его гнев – гнев, который он так и не научился контролировать за двадцать шесть лет своей жизни – начал отступать, он увидел всю картину ясно. Он понял, что его недовольство Таки всегда было вызвано чем-то иным. Сначала Хансом и его ложью, теперь теми словами, которые прозвучали в хозяйственном магазине и о которых Таки отказывался ему рассказать. Клаус ведь должен защищать его от подобного. А сам только ранил его, скорее всего, намного сильнее.
Он швырнул лопату на землю и направился в дом.
- Таки не видела? – спросил он Клаудию, входя в гостиную.
С самого утра ей пришлось использовать инвалидное кресло из-за очередного приступа, но это не испортило ей настроения, так что она даже не заметила напряжения между Клаусом и Таки. Ори, довольная, сидела у неё на коленях и смотрела на Клауса жёлтыми глазами.
- Он снаружи с Вильгельмом. Похоже, они вот-вот наладят комбайн.
Клаус выглянул в окно на пшеничное поле, и ему показалось, что он видит их фигуры на горбатой крыше огромной машины. Ему вспомнилась залитая дождём железнодорожная станция, где четверо фанатиков онемели от изящного красноречия Таки, а потом он подумал, что Таки смягчил даже стойкий, но чересчур категоричный патриотизм Вильгельма, и стыд ударил его ещё сильнее.
Тем вечером он тихо извинился, а Таки, как обычно, сказал, что всё нормально, и его взгляд – мягкий и немного виноватый передал встречные извинения, которых он не мог произнести. Извинения за свою слабость, за свою ложь. Поэтому Клаус взял его за руку и поцеловал, напомнив себе, что поклялся бороться со всеми холодными течениями.
А за несколько часов до этого, стоя возле окна, он криво усмехнулся.
- Слушай, - сказал он Клаудии. – А что они торчат вдвоём на этом комбайне всё время, а?
Клаудии вспомнились подозрения Вильгельма насчёт Таки, и она рассмеялась из-за того, что её окружала такая почти детская ревность. А потом подумала, что сто лет уже так много не смеялась.
--------------------------------------------------------------------------------------
Шаткий мир между тремя мужчинами в её доме продлился неделю, прежде чем Клаудия решила воспользоваться ситуацией.
- Я считаю, что на следующей неделе нам стоит поехать в город. Попросим Руди присмотреть вечером за детьми. Что скажешь?
- Скажу, что тебе рановато гулять, - ответил Клаус.
- Тогда вы втроём повеселитесь за меня.
Клаус фыркнул при мысли о веселящихся Таки и Вильгельме.
- Ну же, Клаус, поедем! Так хочется выбраться куда-нибудь из дома. Познакомим Таки с западной культурой. Плюс, - лукаво заметила она. – Ты ещё не знаешь самого интересного!
- Чего именно?
- Хайди Рейнхарт выступает! – она едва не вибрировала от возбуждения.
- Кто? – делано-небрежно бросил Клаус.
- Ой, да ладно тебе! – скорчила она гримаску и, повернувшись к Таки, пояснила. – Рейнхарт – местная певица, она стала популярна по всей стране, а теперь вернулась, чтобы выступить в родном городе.
Клаус бросил на неё предупреждающий взгляд.
- А Клаус, - продолжала Клаудия, словно не замечая. – В подростковом возрасте хотел на ней жениться. Даже собрал все её пластинки!
Сидя на ковре в центре гостиной и рассматривая журналы, Ева хихикнула, услышав это, а Генрих скривился при мысли о том, что его дядя-герой женится на какой-то девчонке. Таки бросил взгляд на Клауса и заметил румянец на его щеках в дополнение к иронической усмешке.
- Да, ну, что ж, - пробормотал Клаус. – Всё меняется.
И всё же, каким-то образом, с помощью уговоров и полушутливых угроз пойти одной, Клаудии удалось затащить всех троих в ателье для выбора костюмов, что привело к жаркому спору, когда Вильгельм и Клаус попытались одновременно за них расплатиться.
А неделю спустя Хайди Рейнхарт вышла на сцену под оглушительные аплодисменты. Её золотисто-русые волосы спускались до талии, а точёные алебастровые плечи выглядывали из смелого декольте ярко-алого платья, которое выгодно подчёркивало её фигуру и едва прикрывало колени.
- Чёрт возьми! – пробормотал Клаус себе под нос.
Таки почувствовал, как из груди у него рвётся смех, который ему с трудом удалось подавить. Клаус бросил на него взгляд и подмигнул, оставив гадать, было ли его замечание всего лишь шуткой, но на душе у Таки внезапно стало легко. И он подумал, не связано ли это чувство с местом, в котором они находились: они ехали чуть больше часа до городка на берегу озера, который был известен своим большим амбаром, превращённым в роскошный по местным меркам джаз-клуб. Перед сценой стояли круглые столы, накрытые белыми скатертями, вокруг звучали звон бокалов и смех. Женщины были в туфлях на каблуках и в платьях с открытой спиной, а мужчины – в элегантных костюмах при галстуках-бабочках. Таки, одетый в рубашку и костюм цвета слоновой кости, никогда не думал, что ему удастся увидеть нечто подобное, не говоря уже о том, чтобы самому стать частью такого вечера.
Гипнотический, насыщенный голос Ренхарт погрузил в тишину и оцепенение весь зал, когда она спустилась со сцены и присела на край столика, не прекращая петь. Её взгляд сразу же выхватил из толпы зрителей статного блондина с золотыми глазами, и она приблизилась к их столику и склонилась к Клаусу, щёки которого заалели – возможно, от выпитого вина, а, возможно, и не только – а потом, когда песня закончилась, и оркестр заиграл медленный красивый вальс, она потянула его за руку на танцплощадку.
Клаудия радовалась, Таки смеялся при виде выражения лица Клауса, даже Вильгельм выдавил натянутую улыбку.
Сначала Хайди взяла инициативу на себя, почувствовав неохотную покорность своего партнёра, и расположила его руку на своей спине, но уже через несколько секунд Клаус взял дело в свои руки, обнял её за талию, кружа её с озорным блеском в глазах, а потом плавно ввёл в поворот.
«Они идеально подходят друг другу,» - подумал Таки без малейшего проблеска ревности. Он смотрел на массивную фигуру Клауса в безукоризненно пошитом костюме чёрного бархата, на фоне которого платье Хайди выделялось ярким красным пятном. Его золотые волосы сияли в свете электрических ламп, а её длинные локоны покрывали плечи и мягкой волной стекали вниз, когда она окидывала голову, смеясь. Даже когда танцпол заполнили другие пары, все взгляды были прикованы только к ним.
Ревности не было. Но был острый вездесущий укол вины, когда Клаус после танца склонился и поцеловал тыльную сторону ладони певицы.
«Не сейчас,» - сказал себе Таки, а потом с удивлением обнаружил, что отказывает хорошенькой рыжеволосой девушке, которая пригласила его на танец.
--------------------------------------------------------------------------------------

- Я слишком тяжёлый, - попытался возразить он напряжённым прерывистым голосом.
- Просто идеальный, - по-волчьи оскалившись, улыбнулся ему Клаус.
И он вошёл, а Таки выгнул спину и откинул голову, и лунный свет, словно жидкость, облил его кадык и волосы.
Клаус крепко прижимал Таки к стене лодочного сарая, раздвинув его ноги и закинув их себе на предплечья. Под их ногами у причала плескалось озеро, где-то вдалеке продолжалась вечеринка, но здесь, у кромки водя они были только вдвоём. Они, отчаянные стоны Таки, и неумолимо погружающийся всё глубже член Клауса.
- Здесь недалеко есть причал, - невинно сказал Клаус, когда они вышли из амбара. – И небольшой лодочный сарай. Если захочешь отдохнуть от шума.
Теперь брюки Таки валялись на причале, а брюки Клауса висели на бёдрах, едва удерживаемые расстёгнутым ремнём. Он лизнул белоснежную кожу на шее Таки, которая обнажилась, когда он расстегнул пиджак и рубашку. Таки хотел поступить так же с галстуком-бабочкой и рубашкой Клауса, но сначала не осмелился, а потом было поздно – Клаус подхватил его на руки и прижал спиной к стене сарая.
- Аххх… Клаус!
Таки закинул руки за голову, пытаясь найти хоть какую-то опору, чтобы устоять перед неистовой силой Клауса, перед слабостью, которая вновь овладела им, но потом понял, что единственное, за что можно держаться – это сам Клаус, поэтому он ухватился за его спину, вцепился в бархатную ткань пиджака и полностью отдался на его волю. Таки чувствовал Клауса внутри, и снаружи, и везде.
да
Таки попробовал вино второй раз в жизни, когда Клаус отстранился и поцеловал его, и алый, горько-сладкий запретный вкус заиграл на его языке.
как хорошо
Стоны и невысказанные мысли, заглушённые поцелуями Клауса.
да! Не останавливайся, Клаус!
-------------------------------------------------------------------------------------
Несколько часов спустя, когда они возвращались в коттедж, счастливая и уставшая Клаудия заснула на плече брата, и воцарилось молчание – без неё троим мужчинам почти нечего было сказать друг другу. Вильгельм осторожно вынес жену из грузовика и кивнул через плечо, прощаясь.
Таки тоже устал, но Клаус попросил его задержаться ненадолго и достал из шкафа за диваном огромный древний граммофон, потом порылся в кипе пластинок, надеясь, что хотя бы несколько экземпляров из его коллекции всё ещё целы.
- Только одна, - прокомментировал он свою находку. – Но зато самая лучшая.
В углу горела единственная пыльная янтарная лампа. Дом погрузился в тишину, когда он осторожно опустил иглу на пластинку, и голос Хайди, доносящийся из медного динамика-рупора, наполнил комнату, хрипловатый и перебиваемый шипением, но от этого, почему-то, только ещё более прекрасный. Клаус прижал руку Таки к своей груди, когда зазвучали первые фортепианные аккорды.
Nimm mein Hand
Nimm mein ganzes Leben auch.
Они вальсировали так медленно, что едва двигались, и несколько минут, которые показались им годами, пока голова Таки лежала на его груди, страстные жалобы Хайди отзывались в Таки чувством вины и любовью. Любовью прежде всего. А Клаус вдыхал аромат роз и думал, что он ничего не мог поделать ни тогда, ни сейчас, и не влюбиться было просто превыше его сил.
- Возьми мою руку, - эхом отозвался он в тишине. – Забери и всю мою жизнь тоже.
-------------------------------------------------------------------------------------
Ранее тем же вечером, когда Клаус потанцевал с Хайди Рейнхарт и вывел Таки из амбара, он громко рассмеялся над тем, как удивительно и причудливо сложилась его жизнь. Он был пьян от вина, танцев, но прежде всего от того, что Таки был рядом и улыбался ему.
- Ты же видел мои руки всё время, правда? Они не лезли туда, где им было не место, - он изо всех сил старался вызвать улыбку Таки и, чаще всего, это работало. – Неужели не можешь хоть чуточку поревновать, командир? Я тут изо всех сил стараюсь!
Эти слова вызвали воспоминания об ужасной, острой ревности, которую Таки испытывал из-за прошлого Клауса и Ханса, но даже это не испортило ему настроения.
Пока они шли, Клаус одобрительно посматривал на костюм Таки, а потом сделал последнюю затяжку и отбросил сигарету.
Чертовски хорошо выглядишь в белом. Дождаться не могу, когда сорву его с тебя.
Они спустились по пологому склону к высоким соснам, за которыми на берегу тёмного озера виднелся лодочный сарай. Клаусу казалось, что только вчера они с Клаудией детьми бежали наперегонки по этому склону, соревнуясь, кто первым коснётся потрескавшейся штукатурки на стене сарая.
- Клаудия пошла на поправку, - заметил он, вспоминая, как блестели выбившиеся из её пучка пряди волос, когда Вильгельм осторожно вёл её в медленном танце.
- Благодаря тебе.
- И тебе, - заметил Клаус.
Таки молча принял эту благодарность. Оба с облегчением смотрели на неё теперь, с содроганием вспоминая, какой хрупкой, худой и бледной она была всего несколько недель назад, и радовались, что теперь всё иначе.
И всё же.
- Скоро этот прекрасный сон закончится, да? – невпопад сказал Клаус, пока они брели между переплетёнными корнями деревьев.
Улыбка Таки дрогнула, и Клаус обругал себя. Не стоило торопить события. Вместо этого он вспомнил о яркой соблазнительной улыбке Хайди, о её нежных руках и тонкой талии. Потом подумал о гипотетической леди Рейзен. О Таки в роли любящего отца.
- У нас бы получилось, как думаешь? – вслух размышлял он, засунув руки в карманы, пока они шли по пирсу. – Если бы всё сложилось иначе, мы бы не встретились, и могли бы жить совсем по-другому, завести семьи, детей.
Таки ничего не ответил, но его сердце бешено колотилось, он размышлял о сотне вещей, мелких или значительных, от которых Клаус отказался ради него. А потом Клаус, всё ещё держа руки в карманах, наклонился и поцеловал его в щёку. Таки удивлённо посмотрел на него.
- Повезло нам, правда?
--------------------------------------------------------------------------------------
После этого время пошло странно.
Таки чувствовал, что оно ускользает, словно песок сквозь пальцы, но некоторые моменты казались бесконечными – например, когда Клаус прижимал его спиной к стене старого лодочного сарая, или когда пыльная янтарная лампа освещала гостиную. Или ночь, когда Клаус забрался в его постель, и их слова превратили рыцарство, клятвы и старые ошибки в живые образы в темноте.
И ещё другие – когда они с Клаусом сидели среди высоких золотистых колосьев пшеницы, и Клаус описывал свой первый полёт, и выглядел так, что Таки не мог оторвать от него глаз. Или когда Клаус поцеловал его в висок, не заметив, что Ева тоже в комнате, а она лишь улыбнулась и продолжила раскрашивать картинки. Или когда Таки услышал топот копыт и, отвернувшись от сушилки, на которой развешивал большие белые простыни, увидел Клауса верхом на блестящей гнедой кобыле, которую тот одолжил у Вернера.
- Ездил когда-нибудь верхом? – спросил он, и Таки вытянул шею, прикрывая глаза рукой от солнца.
- Да.
В седло его впервые посадил Сугури, и он же позволял порой маленькому Таки взять поводья, когда они трусили рысцой до границы Безлюдья и обратно.
- Я так и знал, - вздохнул Клаус и протянул ему руку. – Я ещё не нашёл того, чего ты не пробовал.
Таки думал о том же, хватаясь за руку Клауса и усаживаясь на спину кобылы.
Были разные моменты. Иногда Таки казалось, что он забрёл в колючий кустарник, и он отворачивался, не в силах смотреть на Клауса и надеясь, что ему лишь почудилась боль, мелькнувшая на его лице. Но чаще всего он был благодарен за моменты, которые познакомили его с миром, который он полюбил почти так же сильно как самого Клауса.
------------------------------------------------------------------------------------
Несмотря на это причудливо-неравномерное течение времени, прошла всего неделя с тех пор, как Клаус поцеловал его в щёку на причале при лунном свете, а они оба уже оказались в поезде, который мчал их на восток.
Когда золотые поля проплыли мимо грузовичка Вильгельма, Таки ощутил на сердце свинцовую тяжесть, которая не покидала его до самого конца пути, и становилась чуть легче лишь благодаря руке Клауса, которую он крепко сжимал своей.
Для Клауса же близость Таки была настолько ощутимой, его сердце настолько доступным и открытым, что он почти не возражал, когда они пересекли границу, и рука его хозяина тихо соскользнула.

Глава 26. Маленький хозяин
Рюмей Фукусима начал беспокоиться. Сначала он списывал всё на посттравматическую реакцию – в конце концов, Харуки побывал в Безлюдье, видел то, чего не видел ни один курсант, у него даже были медали, которые это подтверждали, хотя он ими никогда и не хвастался. Казалось, для него более ценным было оружие, которое подарил ему сакс, вот за этим пистолетом он теперь открыто ухаживал.
Но когда прошли недели, а состояние Харуки не изменилось за исключением нескольких раз – когда Рюмей отпускал особо удачную шутку или во время их игры на корте – Рюмей задумался о том, чтобы поговорить с кем-нибудь из лейтенантов.
Но вместо этого он поговорил с друзьями. Он рассказал им о странном состоянии Харуки, когда они, пытаясь отдышаться, присели на край асфальтированной площадки, а мяч откатился к другому краю. На базе остались всего семь кадетов, шестеро из которых пытались, насколько это возможно для шестнадцатилетних подростков, проанализировать состояние седьмого.
- Знаешь, кого он мне напоминает? – спросил Макото.
- Животное в зоопарке, которое не двигается? – предположил Рюмей, вспоминая, что это не первый раз, когда Харуки был в таком состоянии.
- Он напоминает мне Ао в прошлом году, после того как его бросила девушка.
- Эй, заглохни! – воскликнул Ао.
Рюмей фыркнул.
- Мы девушек больше года не видели, - справедливо заметил он.
- Ой, даже не напоминай, - сокрушённо вздохнул Ао.
- Ну, завтра вернёмся домой, - сказал Макото. – Он придёт в себя.
- Да, - с сомнением ответил Рюмей.
Когда Рюмей шёл в комнату общежития, где Харуки, скорее всего, лежал в постели, он вспоминал, как сравнение с животным из зоопарка пришло ему на ум первый раз, несколько месяцев назад, и вспомнил, почему. Когда они одевались следующим утром, чтобы провести свой последний день в Пятнадцатой бронетанковой дивизии, Рюмей заговорил об этом, по обыкновению нагло и бесцеремонно.
- Это же не из-за твоего дружка, правда?
Харуки не раз слышал от него эту шутку, но в этот раз ему стало больно.
- Перестань так его называть! – огрызнулся он. – Это не смешно!
Повисла напряжённая тишина, и Рюмей нахмурился, продевая ремень в петли.
- Немножко смешно, - тихо сказал он.
Особенно, когда ты так реагируешь.
Затем он увидел, как Харуки прячет лицо за волосами, зашнуровывая ботинки, и вздохнул.
- Слушай, может, расскажешь мне? – сам недовольный тем, что его голос звучит грубо, а не дружелюбно. – Может, я смогу помочь?
Харуки удивлённо поднял взгляд, и выражение неловкости на лице друга заставило его почувствовать себя благодарным. Он тут же устыдился своей вспышке грубости, даже задумался на секунду, может, действительно, рассказать? Но тут же пришёл в себя.
- Я не могу, - тихо сказал он. – Прости.
«Он так искренне извиняется,» - подумал Рюмей и пожал плечами, чувствуя, что сделал всё, что мог. Они вместе вышли из общежития.
-------------------------------------------------------------------------------------
«Два месяца прошло, - сердито думал Харуки. – Два месяца, а ты ведёшь себя так, что даже Рюмей начал волноваться! Хватит уже.»
Пора уже успокоиться, особенно после того, как он услышал, что Клаус и Таки взяли отпуск и отправились на запад. После того, что спустя несколько недель после их отъезда он услышал, что они скорее всего не вернутся до того момента, когда все разъедутся, и комплекс будет полностью закрыт. Пора бы успокоиться и понять, что Клауса он больше не увидит. Это должно было похоронить все те чувства, с которыми он так долго боролся в одиночку.
Но всё же, от этого становилось только хуже.
-------------------------------------------------------------------------------------

Уже перевалило за полдень, выглянуло солнце. Единственное цветущее дерево сакуры начало рассыпать светлые лепестки по территории базы.
Харуки с Рюмеем спустились по ступенькам главного корпуса с увесистыми стопками документов в руках, которые предназначались для Хасебе в приёмной, и, переглянувшись, бросились бегом. Их командиры не подумали, что кадетам тоже нужно время, чтобы собрать свои вещи, и последние несколько часов в казарме прошли как в тумане.
Тем лучше, думал про себя Харуки, ведь совсем не останется времени, чтобы…
- Осторожно! – крикнул Рюмей через секунду.
Как только Харуки завернул за угол, его сбило с ног что-то намного больше него самого, и он грохнулся на землю, чувствуя, как пульсирует болью копчик, а из лёгких вышибло весь воздух.
- Вот чёрт! – пробормотал Клаус, беспомощно наблюдая, как бумаги разлетаются во все стороны, и чувствуя боль в груди от внезапного столкновения. А потом он узнал кадета, которого отправил в полёт, и его лицо расплылось в широкой улыбке. – Харуки?
Харуки, задыхающийся и ошеломлённый, приподнялся с земли и заморгал, пытаясь прийти в себя. Он мельком заметил золотые волосы и коричневую куртку, но не мог быть уверен, что ему просто не показалось.
- Эй, малыш! Здорово я тебя приложил… Встать сможешь? – он присел на корточки и протянул руку.
Наконец осознав, что произошло, Харуки покраснел, отчасти из-за того, что эта сцена точь-в-точь повторила его встречу с капитаном много месяцев назад.
- Я… э-э-э… - он схватился за протянутую руку и мигом оказался на ногах, прямо под насмешливым и пристальным взглядом Клауса.
- Ты в порядке?
- Я… да, сэр, - ответил он, понимая, как глупо это звучит, и чувствуя, как горят уши.
Он почувствовал, как участился пульс, и подумал, как странно, что все его грёзы и воспоминания последних месяцев оказались так близки к правде, а глаза капитана – именно такими золотыми, как он и запомнил.
- Что ты здесь делаешь? Я думал, кадеты уже разъехались по домам.
- Э-э-э… я тут… в смысле, мы… - Харуки запнулся, пытаясь смотреть одновременно на капитана и куда-то ему за спину. Он слышал своё дурацкое блеянье, и понимал, что и Клаус его слышит, и Рюмей. Словно внезапное появление капитана на фоне всех этих бесконечных мыслей вышибло из него все мысли вообще.
Брови Рюмея почти скрылись под чёлкой.
- Боже, малыш, - ухмыльнулся Клаус. – Так сильно я тебя ударил, да?
- Н-нет, сэр, - выдавил из себя Харуки.
И тут Рюмей, наконец, пришёл к нему на помощь.
- Несколько кадетов вызвались остаться до тех пор, пока все дела не будут закончены, сэр, - пояснил он. – Чтобы помочь с уборкой.
- В смысле, помочь перенести важные бумаги, которые разбрасывают идиоты вроде меня? – Клаус ещё раз осмотрел кипу разлетевшихся документов, которые обходили направляющиеся к казармам солдаты.
Вид Клауса, присевшего на корточки, чтобы собрать бумаги, наконец привёл Харуки в чувства. Рюмей, чьи руки были всё ещё заняты, заинтересованно наблюдал за ним.
- Нет, не надо, Клаус-сама! – сказал он, вытягивая руки и наклоняясь. – Я соберу. Правда.
- Уверен?
- Да.
- Спасибо, малыш. Я тороплюсь – Уемура ждёт.
И, что ещё важнее, в постели меня ждёт полуголый Таки.
- Так, когда вы отбываете? – выпрямляясь, уточнил Клаус.
- Через несколько часов, - ответил Харуки.
- Что, сегодня? – удивился Клаус.
- Да, сэр.
- Без шуток? Мы же только вчера вернулись! Вот это совпадение, а ты знаешь, как я к ним отношусь, - он двинулся к главному корпусу, крикнув через плечо: - Найди меня перед уходом, ладно, малыш? Не уезжай, не попрощавшись!
У Харуки зазвенело в ушах.
- Э-э-э…
Но капитан уже убежал.
------------------------------------------------------------------------------------
И Рюмей увидел. Или ему показалось. Но он точно был уверен, что сакс ничего не заметил.
И, вместо того, чтобы подумать о том, что именно он сейчас увидел, Рюмей снова задумался о том, через что Харуки прошёл в Безлюдье. И, хотя Харуки много раз рассказывал ему, Рюмей снова прокрутил всё в уме, гадая, что он упустил. О чём Харуки ему не рассказал.
Уши Харуки ещё долго оставались красными, даже после того, как они доставили документы и отправились в общежитие, чтобы собрать вещи.
------------------------------------------------------------------------------------
На платформе царила какофония звуков и запахов. Начальник станции объявил, что поезд прибудет через десять минут.
Харуки не сводил взгляда от вечно растрёпанной шевелюры Рюмея, пробираясь через толпу офицеров. Его руки ныли от тяжести чемодана и четырёх сумок с разнообразной техникой и радиооборудованием, которые ему разрешили забрать с собой домой. Даже его командиры проявляли к нему некое смущающее почтение, когда узнавали, что его технические навыки сыграли не последнюю роль в спасении командующего Рейзена.
- Порядок? – спросил Рюмей, быстро охватывая взглядом платформу за его спиной.
- Да, - выдохнул Харуки, чувствуя, как сводит пальцы.
- Вижу наших вон там, - Рюмей заметил кадетскую форму в конце платформы.
- Малыш! – внезапно раздался низкий голос с другой стороны.
Рюмей разочарованно выдохнул.
Сердце Харуки грохотало в ушах, когда он повернулся и увидел капитана, который пробирался к нему сквозь толпу, возвышаясь надо всеми минимум на полголовы.
- Давай быстрее, а то не только я буду шутить про твоего дружка, - предупредил его Рюмей, но не был уверен, что Харуки вообще его услышал.
------------------------------------------------------------------------------------

- Вы нарушили приказ, кадет. Я же велел найти меня перед отъездом.
Ящики почти оторвали мальчику руки, и он опустил их на платформу, пока Клаус подходил к нему.
- Я… прошу прощения, Клаус-сама, я не успел…
- Да я шучу, - мягко прервал его Клаус. – В любом случае, если собираешься стать мной, привыкай нарушать приказы.
Он наклонился, чтобы поднять сумки, и Харуки ужаснулся этому.
- Нет, Клаус-сама! Пожалуйста, не надо…
- Ладно, ладно, не буду, - но тут ему в голову пришла мысль: - Или, может, ты не хочешь, чтобы твои друзья видели тебя со мной?
Перспективе зародить подобные сомнения у капитана Харуки ужаснулся ещё сильнее.
- Конечно, нет! Я.. не думаю, что не… - Харуки запутался в словах и попытался исправиться, пока капитан с улыбкой наблюдал за его потугами. – В смысле, это не важно. Мне не важно, кто что подумает.
Клаус приподнял брови. Внезапно он вспомнил день, когда они познакомились, когда Харуки так отважно защищал Клауса перед своими товарищами-кадетами.
- Значит, не важно, что они подумают, да? – переспросил Клаус.
Харуки покачал головой, и Клаус поймал себя о том, что думает о Таки: «Хорошо бы не ты один так думал.»
Похоже, Харуки тоже вспомнил тот день.
- К тому же, это ведь ваши слова, помните? Мы ехали на мотоцикле, и вы сказали, что делаете что хотите, и плевать, что подумают другие. Так что…
- Хорошая память, - рассмеялся Клаус. – Надо бы следить за тем, что говорю.
Он оттащил чемодан и сумки к ближайшей скамейке, где три лейтенанта тут же вскочили, отдали капитану честь и уступили места. Клаус слишком устал, чтобы возражать, поэтому сел и жестом пригласил Харуки располагаться рядом. Это почти смущающее почтение сопровождало Клауса со времени спасения командира, и Харуки почувствовал прилив гордости, хотя сам был уверен, что капитан всегда заслуживал такого уважения со стороны подчинённых.
- Что у тебя там? – спросил Клаус, когда Харуки присел рядом, чувствуя себя недостойным этой чести. Он заметил, что Клаус выглядит более расслабленным, чем несколькими часами ранее, и задался вопросом, что произошло за это время.
- Радиоприёмники и разные детали, - ответил он и рассказал, что ему разрешили забрать домой и почему, упомянул также о инженерных программах для курсантов, которые ему порекомендовали офицеры.
- Рад, что твои таланты оценили по достоинству, малыш.
- Спасибо вам, Клаус-сама.
- Так где ты живёшь?
- В нескольких часах езды на север, - Харуки с облегчением заметил, что разговор их приобрёл спокойный характер. – Там много снега. Надеюсь, в поместье он уже начинает сходить.
- В поместье? Звучит солидно.
- Да, территория довольно обширная.
- Твои родители, наверное, рады твоему возвращению?
- Ну, да… наверное.
Клаус внимательно посмотрел на него.
- Моя мама умерла, - пояснил Харуки. – Остались только мы с отцом.
Клаус почувствовал сострадание, когда смотрел на тусклую улыбку Харуки, которую тот, очевидно, демонстрировал всем, чтобы успокоить незнакомцев, узнавших о его потере, и понял, как мало он на самом деле знает об этом кадете.
- И какой он?
- Мой отец? – удивился Харуки. - Ну, обыкновенный… Он сражался на прошлой войне в чине подполковника.
- Подполковник? – присвистнул Клаус. – Почти как Таки.
- Да. Он потерял ногу на войне. Поэтому говорит, что честь служения теперь перешла ко мне. Он всегда напоминает, как долго наша семья находится подле Рейзенов.
- Тогда он, должно быть, гордится тем, что ты сделал.
- Да, он… он писал мне письма и…
Голос Харуки затих, и Клаус попытался представить Харуки и его отца одних в огромном холодном доме.
- У тебя есть братья или сёстры?
- Нет, только я.
- Значит, ты теперь маленький хозяин дома?
- Я… я бы так себя не называл…
- Конечно, нет, - согласился Клаус. – Не могу представить, чтобы ты командовал слугами.
- Я не знаю. Они, вроде как… мои друзья.
Он забеспокоился, услышав, как жалко это прозвучало, но потом с облегчением увидел ухмылку Клауса.
- Да, вот это больше похоже на тебя.
Поезд дал гудок, и равномерный гул превратился в стук колёс, когда состав вывернул из-за поворота. Они замолчали. Клаус думал о поезде, в который сел на этой самой платформе, и который Таки остановил тридцать секунд спустя. Вспомнил, как год назад его волосы мокли под дождём, когда он взял Таки за руку и первый раз поцеловал её.
- Кажется, вся моя жизнь связана с поездами, - загадочно сказал он, поднимаясь на ноги.
Офицеры брали сумки и продвигались ближе к краю платформы. Вдалеке Харуки увидел Рюмея и остальных ребят, которые закидывали свои сумки на плечи и толкались, стараясь пробраться вперёд.
Поезд остановился, и выпущенный им пар окутал стоящих на платформе, словно яркий белый туман. Клаус опустил взгляд и увидел, что Харуки опять выглядит расстроенным. У него упало сердце.
- Ну, что ты? – спросил он.
Харуки не осмеливался даже посмотреть на него.
- Возможно, я больше никогда вас не увижу, - тихо сказал он.
Клаус почувствовал неожиданное возникшее в груди тепло. Ему редко доводилось слышать подобные слова, сказанные откровенно и без стеснения, и он понял, что мальчик, скорее всего, прав.
- Знаешь, что? – он старался говорить непринуждённо, чтобы подбодрить Харуки. – Примерно месяц назад мне пришла в голову та же мысль, и я тоже расстроился.
- Правда? – Харуки поднял глаза, не смея поверить в эти слова.
- Ага. И, - он подмигнул, - тот факт, что мы оба подумали об этом – самый очевидный в мире знак, что мы обязательно встретимся снова.
- Вы так думаете? – неуверенно улыбнулся Харуки.
- А то!
Повисла пауза, пока офицеры проходили мимо, чтобы сесть в поезд. Клаус улыбнулся.
- Давай, иди сюда! – он притянул Харуки к себе и обнял, а через секунду почувствовал неуверенные ответные объятия. – И вот что я тебе скажу: неважно, веришь ты или нет, но я в долгу перед тобой. И Таки тоже, - он отступил на шаг, держа руки на плечах подростка. – А я такие долги воспринимаю серьёзно. Так что, ты только позови – и я примчусь. О командире не беспокойся, он со мной согласен.
Харуки, весь красный, смотрел на него во все глаза.
- Понял меня, маленький хозяин?
Помимо искренности в глазах Клауса был какой-то свирепый блеск, который заставил Харуки занервничать. У него засосало под ложечкой.
- Д-да, сэр.
- Тогда беги к друзьям. Я надеюсь, эти придурки догадались занять тебе место.
Харуки усмехнулся при мысли о реакции Рюмея на такие слова Клауса. А сам Клаус был доволен, что ему удалось рассмешить Харуки в самый последний момент. Он подал Харуки его сумки, когда тот забрался внутрь вагона. Поезд со скрипом тронулся и начал набирать ход. Клаус махнул в последний раз и двинулся по опустевшей платформе, на которой теперь остался лишь он и начальник станции. Вагон, в который сел Харуки, уже отъехал от платформы, когда Клаус вспомнил кое-что и обернулся.
- Малыш! – взревел он, приставив ладони ко рту как рупор.
Прошло несколько секунд, прежде чем он увидел вдалеке маленькую фигурку, высунувшуюся из окна.
- Да, сэр? – донеслось до него.
- Мой пистолет всё ещё при тебе?
Ответ был достаточно громким, чтобы Клаус услышал его даже на таком расстоянии. Он ухмыльнулся и смотрел на поезд, пока тот не скрылся из виду.
-------------------------------------------------------------------------------------
- Ну, - прокомментировал Рюмей, когда Харуки вошёл в купе, где они расположились вшестером. – Выглядишь так, словно нашёл золотые слитки в собственных штанах.
- Заткнись.
Но Харуки улыбался от уха до уха, и Рюмей почувствовал облегчение. Он подвинулся, чтобы Харуки мог сесть между ним и Макото.
- О! – вспомнил Харуки, опуская свою холщовую сумку на пол. – Смотрите, что я стащил из офицерской столовки!
- Вот за это мы тебя и любим, Ямамото, - сказал Ао, наклоняясь с противоположного сиденья и выхватывая несколько пельмешек из круглого деревянного контейнера.
- Что он сказал? – спросил Туно, копаясь в миске. Его круглые глаза вопросительно смотрели из-под очков.
- Кто? – уточнил Харуки.
- Капитан Вольфштадт. Ты же с ним разговаривал на платформе? Что он сказал?
Не отрываясь от собственной миски с пельменями и не прекращая жевать, Рюмей навострил уши.
- Да ничего особенного, - небрежно ответил Харуки. – Просто попрощался.
Все, кроме Рюмея и Харуки, замерли с набитыми ртами. Харуки сначала ничего не заметил, а потом поднял глаза и увидел их вопросительные взгляды.
- Что? – осторожно спросил он.
- Он приехал на вокзал просто чтобы попрощаться? – медленно переспросил Ао. – С тобой?
- Ну… да.
Все уставились на него. Даже Рюмей, попытавшись взглянуть на всё с их стороны, понял, насколько необычно для офицера делать что-то подобное ради кадета.
- Это так круто! – выдохнул наконец, нарушив молчание, Туно.
Харуки уставился в окно, пытаясь обуздать свои эмоции.
Ты только позови – и я примчусь. Маленький хозяин.
Он улыбнулся и почесал затылок.
- Да, наверное, так и есть.

Глава 27. Война и мир
«И мы снова в деле», - подумал Клаус, вставляя патрон в пистолет.
Он едва успел закинуть сумку в свой домик, а Таки уже созвал совещание, чтобы получить отчёты об обстановке на базе и в её окрестностях; через несколько часов они поехали на джипе в Мицуэ.
В первый же день они обошли всё поместье Рейзенов, чтобы убедиться, что все служащие с необходимым снаряжением достойно размещены на постоянных позициях, и офицеры, отвечающие за аванпосты, были вне себя от радости, когда увидели командира, лично прибывшего, чтобы наблюдать за их передислокацией. Клаус задумался, как бы они отреагировали, если бы увидели своего молодого принца на коленях в траве, обмывающего ноги Генриху, прежде чем впустить его в дом.
Позже на том же джипе они отправились в лагерь военнопленных, куда свозили последних заключённых для обмена, и именно для этой мисси, в качестве предосторожности, Клаус и зарядил свой пистолет.
Он всё ещё чувствовал метафорическую вздыбленную шерсть на затылке, когда Таки пожимал руки рыжеволосым западникам, которые прибыли на грузовиках для перевозки заключённых.
«Они теперь наши союзники», - напомнил себе Клаус.
«Только на бумаге», - парировал в его голове голос Вильгельма.
Тем не менее, обмен прошёл без сучка и задоринки.
На обратном пути Клаус приоткрыл окно в джипе. Стоял погожий весенний денёк, но за ласковым теплом ощущались прохладные дуновения. Возможно, из-за двух месяцев на западе, Клаус стал подмечать больше деталей в стране Таки. Раньше некую отстранённость он списывал на то, что он иностранец, а теперь думал, возможно, дело в самой стране. Красота страны Клауса окружала, подавляла, захватывала, запад требовал пота, любви и труда. Восток был более сдержан, его красота – непритязательная и утончённая, сдержанная, неяркая. Разница была в лёгких дуновениях воздуха на щеках Клауса, едва заметных движениях природы, нежных, дрожащих соцветиях на щедро раскинувшихся, похожих на виноградные лозы, ветвях. Сквозь цветущие деревья вдалеке виднелась лёгкая, воздушная цепь гор, красота которых покорится кисти не каждого художника. Мимо проносились обсыпанные опавшими лепестками сакуры рисовые поля, поверхность которых дрожала от малейшего дуновения.
Всё словно бы не тронуто рукой человека. Клаус задумался, возможно ли постичь столь чуждую ему красоту.
--------------------------------------------------------------------------------------------
Ближе к вечеру Таки вызвали в столицу. Новый временный правитель Евроты, совершавший визит в восточную страну, едва закончил выражать своё почтение императору и попросил встречи с молодым военачальником, считая, что его прибытие на родину произошло крайне своевременно.
Таки сидел в комнате для совещаний со своими офицерами, раздумывая, стоит ли ему ехать. Закинув ноги на стол, Клаус откинулся в кресле и глубоко вздохнул. Они с Таки оба были измотаны – после трёхдневного путешествия в поезде они даже не успели отоспаться как следует, сразу же приступили к работе.
- Таки…
- Офицеров для сопровождения хватит, - прервал его Хасебе, когда Таки поднялся на ноги.
Клаус тоже поднялся и распахнул перед Таки его пальто.
- Я снаряжу кортеж, - продолжал Хасебе, когда они двинулись к двери. – Наверняка это будет освещаться телевидением и прессой. Уточню насчёт пресс-конференции.
В здании, как и на всей территории было тихо и почти пусто – остались только старшие офицеры, да и они вот-вот должны были отбыть по домам.
- Тебе стоит… - снова начал Клаус.
- Они не хотят, чтобы в сопровождении были солдаты, - не слушая его, говорил Хасебе. – Только дипломаты. Никаких намёков на войну. Никакой охраны или оружия.
- Таки…
- Не сейчас, - резко бросил Таки через плечо. Это был тон из прошлого года, он словно перечеркнул что-то важное, что им удалось создать на западе за последние месяцы, и Таки понял это через секунду после Клауса. Он обернулся, и Клаус понял, что он сожалеет о вылетевших у него словах.
Хасебе остановился и оглянулся, чтобы понять, что его задержало.
- Таки-сама?
- Поговорим позже, - извиняющимся тоном сказал Таки Клаусу. – В моей комнате.
Клаус улыбнулся.
- Я хотел сказать, чтобы ты был осторожнее, - сказал он. – Я и через сто лет не буду доверять Евроте.
Таки смотрел на него несколько секунд, а потом кивнул. Клаус проследил взглядом, как он спускается по ступенькам на улицу, а потом присоединился к Уемуре, с которым они через несколько часов смотрели трансляцию и оба испытывали недоверие.
Новый лидер, министр Андреа Росси, стоял рядом с Таки на трибуне, чуть поодаль – Мэйдзи, как всегда спокойный и невозмутимый. Росси напомнил Клаусу стареющего льва – высокий, худощавый, с бакенбардами и густыми бровями одинакового молочно-белого цвета, но Клауса зацепили его размеренные, продуманные ответы, словно составленные заранее. Он говорил о демократии для Евроты, а Клаусу казалось, что позади него стоит тень, нашёптывающая ответы ему на ухо, и Клаусу было очень интересно, кто бы это мог быть.
Таки отвечал на вопросы репортёров как всегда учтиво и коротко, но Клаус почувствовал облегчение, когда он спустился со сцены, потому что в глубине души беспокоился из-за отсутствия солдат с оружием в качестве охраны.
- Ну, что думаете? – спросил он Уемуру.
Тот неопределённо хмыкнул, политика его мало интересовала, если только не входила в прямое соприкосновение с военными.
- Всё лучше, чем Муссолин, - лаконично ответил он.
------------------------------------------------------------------------------------

Клаус вернулся в домик, чтобы принять душ и дождаться возвращения Таки, но от тёплой воды его так разморило, что он едва не уснул прямо в ванне. Казалось, он прилёг на кровать всего на пару минут, но, когда снова открыл глаза, было уже около полуночи. Он выругался, отшвырнул мокрое полотенце и пошёл через двор в комнату Таки.
Таки спал поверх одеяла прямо в форме и обуви, словно ждал его, и Клаус мысленно обругал себя.
Он наслаждался мыслью, как разбудит его, представлял себе затуманенный сном взгляд, может, даже улыбку, если повезёт. По пальцам пробежало фантомное ощущение гладкой кожи живота Таки, и он представил, как Таки выгнется, когда его рука опустится ещё ниже.
Но вместо этот Клаус стоял и смотрел, как он спит. Потом, как можно осторожнее, стянул с него ботинки и расстегнул несколько верхних пуговиц на мундире. Вытащил из-под него одеяло и укрыл. Не в силах сдержаться, провёл рукой по шёлковым волосам.
Он собирался вернуться к себе и позволить своему господину отдохнуть после долгой дороги и первого насыщенного дня, но прикрыл глаза всего на минутку, а когда открыл их, увидел яркий утренний солнечный свет и услышал, как в душе утих шум воды.
Уже скучаем друг по другу – мелькнуло у него в голове, но он отмахнулся от этой мысли.
Таки вышел из ванной в свежей рубашке, его тёмные волосы тяжёлыми влажными прядями падали на лицо.
- Я вчера уснул в своей комнате, - словно извиняясь, хрипло сказал Клаус.
- Всё нормально, - ответил Таки. – Хорошо, что ты отдохнул.
Он взял из кресла возле окна свое зелёное пальто, и Клаус снова вспомнил, как блистательно он выглядел в нём на экране.
- Что думаешь о Росси? – спросил Клаус, садясь в кровати и потирая глаза.
Он ожидал мудрого и взвешенного ответа, подобного тем, что Таки адресовал всей нации, и которые заставили бы его увериться, что его неприязнь к новому лидеру вызвана исключительно его интуицией.
Таки помолчал, застёгивая пуговицы.
- Он мне не нравится, - просто ответил он наконец.
Клаус удивлённо улыбнулся, не зная, гордиться ли ему или беспокоиться о том, как сильно он влияет на своего молодого хозяина.
-------------------------------------------------------------------------------------
Ближе к полудню Таки и Клаус стояли возле джипа, а Хасебе – чуть поодаль на поле возле базы Четырнадцатой бронетанковой дивизии, по которому разбрелись военные инженеры, и монотонное попискивание их миноискателей нарушало зловещую тишину. Командир Четырнадцатой дивизии полковник Ягата стоял неподалёку, сжимая в руках разведсводку, полученную от военнопленных, в которой говорилось, что за пределами территории его комплекса оставалось семь неразорвавшихся мин.
Сцена была практически зеркальным отображением другой, несколько месяцев назад, когда они проводили разминирование вокруг своей территории, за исключением того, что теперь позади слева от него стоял Клаус, а не…
- Таки-сама, доставили военнопленного, - внезапно прервал его мысли голос сержанта.
- Военнопленного? – удивлённо повернулся к нему Таки.
Из грузовика, подъехавшего к их джипу, выскочили два военных, они вывели под локти западного солдата, чьи руки были скованы наручниками, подвели его к Таки. Сержант, который теперь выжидательно смотрел на Таки, присутствовал при прошлом разминировании.
И Таки всё понял.
Это был очень странный момент. Таки почувствовал прилив эмоций, когда перевёл взгляд с сержанта на военнопленного. Он не знал, как сказать, что в прошлый раз вражеские солдаты были полезны только благодаря неповторимым способностям Ханса Регенвальда. Он и сам не мог понять, испытывает ли он сожаление или раскаяние в тот краткий миг, когда осознал, насколько сильно ему не хватает Ханса. Потеря была невосполнима. И внезапно Таки остро почувствовал присутствие Клауса.
Волосы пленного солдата были такими светлыми, что казались почти белыми, щёки и подбородок покрыты щетиной, и, не смотря на месяцы заключения, в нём чувствовалась сдерживаемая сила, что заставляло его казаться угрожающим даже в наручниках. Сержант представил его как капрала Янссона, третьего по старшинству во взводе, который проник на территорию и был взят в плен военным Четырнадцатой дивизии.
Воцарилось недолгое молчание.
- Я не… - наконец, вымолвил Таки, - он… он здесь бесполезен.
- Просто спроси у него, - внезапно посоветовал Клаус.
Таки повернулся к нему. Клаус стоял, прислонившись спиной к джипу и засунув руки в карманы.
- А что? Он всё равно уже здесь. Война закончилась, может, он и скажет. Чудеса случаются. И потом, он же знает, что не сегодня–завтра его отправят домой, он не станет рисковать.
Таки обернулся и с сомнением окинул взглядом высокого солдата.
- Капрал, у нас есть информация, что в этом районе осталось семь неразорвавшихся мин, - сказа он на языке страны Клауса. – Вы обезопасили бы много жизней, если бы указали нам, где ваш взвод их закопал.
Таки был готов услышать то же, что и много раз до этого, но ответ был иным.
- Конечно, командир, - ответил солдат довольно вежливо, если учитывать обстоятельства. – Всё что угодно, чтобы помочь.
Клаус прищурил глаза. Таки нахмурился.
- Вы готовы помочь? – с подозрением в голосе уточнил он.
- Да, - ответил солдат. Ветер трепал его светлые волосы, отбрасывая их на впалые щёки и узкий подбородок. – Если сможете следовать моим инструкциям.
- Каким именно?
- Вали назад в ту дыру, из которой вылез, - размеренно произнёс солдат, широко раскрыв глаза, словно пытаясь донести свои слова. – И ебись там хоть с конём, маленький избалованный придурок.
К чести Клауса, хоть внутри у него что-то щёлкнуло, внешне он остался совершенно невозмутим. Он оторвался от джипа, достал из кобуры пистолет и ударил солдата рукояткой по лицу.
- Клаус!
Но прежде чем Таки успел добраться до него, Клаус предостерегающе поднял руку, а потом рывком поднял капрала на ноги и ударил ещё раз, теперь уже кулаком, и костяшки его окрасились кровью.
Первым порывом Таки было остановить его. Приказать охране оттащить Клауса. Потому что он узнал этот взгляд – словно волк, который всегда был где-то поблизости, внезапно выступил вперёд. Его остановило то, как Клаус приподнял руку, это движение дало Таки надежду, что Клаус всё же себя контролирует. И Таки кивком остановил своих людей, которые чувствовали себя неуютно.
Капрала Янссена с испачканным кровью лицом из ран на лбу и на губе, Клаус рывком поставил на колени перед джипом. Дуло пистолета плотно прижалось к его затылку, вжимая его щёку в холодный металлический бок машины. Щелчок прозвучал как взрыв в гробовой тишине, когда Клаус снял пистолет с предохранителя.
- Ты… не станешь, - выдохнул солдат.
Полковник Ягата спешил к ним со своими людьми, и Таки ободряюще кивнул им, надеясь, что выглядит достаточно уверенно.
Клаус проигнорировал всех и присел на корточки за спиной военнопленного.
- Ты знаешь, кто я? – низким голосом спросил он.
Капрал нервно сглотнул, стараясь не шевелить головой, скосил глаза назад и что-то невнятно пробормотал.
- Не слышу, – Клаус склонился ближе к нему.
- Ты Бешеный Пёс.
- Верно, - голос Клауса звучал спокойно, но в нём чувствовалась скрытая угроза, словно далёкие раскаты грома в ясном небе. – Так что ты знаешь, что я никому тут не подчиняюсь, даже мой командир едва меня контролирует. А это значит, что ты, дружок, в большой заднице.
- Они… они отдадут тебя под трибунал, - выдавил солдат, его дыхание срывалось, а лицо болело от того, как сильно его вдавливали в дверцу джипа. – Если ты меня убьёшь, они…
- Тебя действительно сейчас волнует это, а не твоё собственное колено?
- Моё..?
Клаус резко отвёл ствол пистолета от головы капрала и выстрелил в землю меньше чем в дюйме от его колена. Все окружающие вздрогнули, а у капрала Янссена улетучились все остатки его бравады и достоинства – он съёжился и заскулил.
- Встань! – прорычал Клаус.
Дрожа от пронзительной боли в лице и страха перед пистолетом Клауса, солдат подчинился. Клаус, не вставая, схватил его за ремень и дёрнул вниз, и капрал охнул от боли, когда его колени впечатались в асфальт, и тут же всхлипнул, когда оружейный ствол больно упёрся ему в ногу.
- Больше пули тратить зря не буду, - пообещал ему Клаус. – И за каждую мину, о которой ты мне не скажешь, я проделаю по дырке в твоей ноге.
Капрал тяжело дышал через нос, вспоминая звук, с которым пуля ушла в землю – ему казалось, что промашки не было, что в него действительно попали, что вот-вот на него нахлынет волна боли.
Клаус нетерпеливо фыркнул и, чуть сместив пистолет, снова выстрелил. Капрал вскрикнул от шока, он мог поклясться, что пуля обожгла кожу на ноге.
- Ладно! – выдохнул он. – Ладно, я скажу!
Не ослабляя давления на его ногу, Клаус впервые посмотрел на Таки.
- Давайте карту, - велел он.
------------------------------------------------------------------------------------

Три дня назад Клаус прощался с Вернером и Руди на крыльце коттеджа, а Таки в гостиной рассматривал семейное фото Вольштадтов, которое до этого стояло на столике с радиоприёмником. Молодой и непривычно серьёзный Клаус смотрел на него с семейного портрета, а Клаудия сидела на полу, лучезарно улыбаясь в камеру. Таки мог разглядеть морщинки на лице Клауса, Вольштадта-старшего и Эмериха. Он увидел Беатрис, во взгляде которой было что-то неизъяснимо схожее со взглядом Клауса, какая-то сосредоточенность, которой не было в мягких взглядах остальных членов семьи.
- Это было снято прямо перед тем, как отец повёз нас в вашу страну, - проговорила Клаудия, подходя к Таки. – Должно быть, лет одиннадцать назад. Почти двенадцать. Кстати, в том году я встретила Вильгельма, - она тепло улыбнулась Таки. – А Клаус встретил вас.
Таки не отрывал взгляда от лица на фотографии – это было лицо мальчика, который бродил под глициниями в поместье Рейзен. Высокий незнакомец, который без раздумий поднял Таки на руки, чтобы помочь ему дотянуться до колышущихся цветов.
- Странно видеть его таким серьёзным, не правда ли? – сказала Клаудия, глядя на фото через плечо Таки. – Тогда он улыбался даже больше, чем сейчас. Прошло много времени, прежде чем я увидела его вновь таким серьёзным.
Таки встретился с ней взглядом.
- После первой войны, - сделал вывод он.
Клаудия печально кивнула. Таки вернул фото на место.
- Он… он никогда не рассказывал мне об этом, - после недолгого колебания, тихо сказал он. – О том, что случилось с ним и его людьми.
Таки читал о той роковой последней мисси, во время которой Клаус и его эскадрилья были сбиты над вражескими позициями. Он помнил, как был потрясён, когда держал в руках досье Клауса, и часто задавался вопросом, почему Клаус никогда не упоминал об этом. На самом деле, за последние два месяца Таки узнал из намёков Клаудии гораздо больше, чем из всех документов. Он не знал о решении Клауса – тот решил, что его молодой хозяин не должен иметь ничего общего с болью его прошлого.
- Однажды расскажет, я уверена, - сказала она, в очередной раз доказав, что знает собственного брата как облупленного. – Наверное, просто хочет уберечь тебя от этой части себя. Он был… - взгляд Клаудии изменился при воспоминании о прошлом. – На него было страшно смотреть.
Таки попытался представить. Ему казалось, что он видел Клауса в худшие моменты его жизни – его боль, его изнуряющую зависимость от наркотиков. Животное, в которое он превращался, когда эмоции захлёстывали его. Он удивился, как Клаудия смогла справиться с этим, даже помогать ему.
- Но знаете, что удивительно? – спросила она, и её лицо вновь просветлело. – Вы снова придали ему сил летать. Он клялся, что никогда больше не поднимется в воздух, но сделал это ради вас. Я начинаю думать, что ему удастся отпустить прошлое.
Таки вспомнил, как смех Клауса разносился по радиоволнам, и задумался, права ли она.
- И посмотрите на меня! - она вновь широко улыбнулась. – На прошлой неделе я танцевала вальс. Вальс! И несколько дней не видела это проклятое инвалидное кресло. Вы творите чудеса, Таки Рейзен.
Таки едва успел смущённо и благодарно улыбнуться, как её лицо вновь изменилось – за несколько секунд на её глазах выступили слёзы и потекли по щекам. Она прижала ладони к губам, а Таки, потрясённый, моргнул.
- Я буду так сильно скучать, - тихим дрожащим голосом призналась она.
Грудь Таки наполнилась незнакомой печалью, и он охотно обнял её в ответ.
Снаружи детям было так же невесело, как и их матери. Ева снова надела своё лучшее платье и стояла у низеньких ворот, заложив руки за спину.
- Я пыталась найти Ори, чтобы попрощаться, - мрачно сказала она Таки, пока позади них Вильгельм и Клаус грузили их чемоданы в кузов грузовика. – Но она снова ушла.
- Всё в порядке, - заверил её Таки. – Ты сможешь попрощаться с ней позже от моего имени.
Тяжелее всего было Генриху. Таки и Вильгельм ждали у грузовика, когда Клаус освободится от цепких маленьких ручек, пока мальчик цеплялся, повиснув на его спине. На плечи самого Генриха была накинута клетчатая скатерть, которая почти доставала до земли, хотя он и был на высоте роста Клауса, но приключения Росомахи отошли на второй план по сравнению с таким грустным событием – отъездом его дяди.
- Тебе нужно отпустить меня, приятель, - мягко сказал Клаус.
- Почему? – спросил Генрих тихим несчастным голосом, уткнувшись ему в затылок.
- Потому что мы опоздаем на поезд, если ты не отпустишь.
- Можно я поеду с вами? – внезапно спросил мальчик, и лицо его просияло от такого отличного плана. – Я поеду в гости к Таки! Я хорошо буду себя вести, обещаю!
Клаус постарался не рассмеяться, справедливо полагая, что это только осложнит ситуацию.
- И ты не будешь скучать по дому?
- Нет!
- Генрих, хватит! – нетерпеливо вздохнув, вмешался Вильгельм. – Спускайся немедленно!
Почувствовав приближение истерики, Клаус обжёг его недовольным взглядом и отошёл на несколько шагов, ближе к жёлтому полю, где колыхались на ветру маленькие пушистые головки.
- Хочешь, открою тебе секрет, приятель? – спросил Клаус так тихо, что слышно было только Генриху.
- Какой? – удручённо спросил Генрих, едва сдерживая слёзы.
- Ты нужен своей маме больше всего на свете, и без тебя ей будет очень грустно. Кто-то должен позаботиться о ней, когда я уеду. Что скажешь? Справишься?
После долгой паузы Клаус почувствовал, как Генрих кивнул ему в шею, а когда потянулся к его рукам, они медленно разжались. Клаус опустил его на землю, но в следующую секунду снова подхватил на руки и подкинул в воздух, заставив завизжать и рассмеяться.
- Разочек на дорожку, - подмигнул он мальчику.
Генрих цеплялся за юбку матери, когда они ехали прочь по грунтовой дороге, Ева стояла с другой стороны и все трое махали, пока грузовик не скрылся из виду.
За несколько минут до этого, когда Клаус опустил Генриха на землю и пошёл к грузовику, Вильгельм откашлялся, глядя на Таки, который с удивлением заметил его покрасневшие щёки и неловко отведённый взгляд.
- Рейзен, я… - начал он, и Таки показалось, что он собирается извиниться.
Но он сделал кое-что получше.
Он его поблагодарил.
-------------------------------------------------------------------------------------
Когда Клаус присел возле джипа, удерживая дрожащего военнопленного, Таки не мог отвести от него взгляд, как будто впервые увидел его таким – немногословным, против обыкновения, и свирепым. Он вспоминал два месяца на западе, когда руки Клауса погружались в землю или нежно поглаживали золотой налитой колос, а не сжимали оружие. Волк там был спокоен, словно дом унимал боль его прошлого. Уголок детства, где юность была дикой и необузданной, а не дикой и неконтролируемой.
Таки беспокоился, что будет с Клаусом, когда он вновь вернётся в мир приказов и мундиров, хотя и надеялся, что окончание войны многое изменит, и того, через что им довелось пройти, станет достаточно, чтобы Клаус был счастлив.
Когда все пометки были нанесены на карту, Клаус передал капрала Янссена в руки ожидающих его охранников, а Таки, взяв карту, хотел вести инженеров по отметкам, Клаус решительно остановил его, положив руку ему на грудь.
- Так я и позволю тебе пойти первым на минное поле, - и он решительно встал между Таки и инженерами, словно мог защитить его собственным телом.
Всё это время Таки боролся с растущим гневом, вспоминая Клауса в коттедже, а потом – бьющего прикладом пистолета закованного в наручники пленника. Он держался, пока не были обнаружены и выведены из строя последние мины. Хранил каменное молчание, которое отчётливо слышал Клаус, пока они возвращались домой. Год назад он бы выместил своё раздражение на Клаусе прямо перед своими людьми. Хвала богам, теперь он лучше соображал. Понимал источник своего гнева – как и многое другое, он был вызван чувством вины.
Когда они вернулись в комплекс, Таки созвал всех на краткое подведение итогов, а Клаус пошёл к себе, чтобы смыть кровь Янссена со своих рук. Когда через несколько минут он открыл дверь, впуская Таки, то выглядел точь-в-точь как подросток, который понимал, что вот-вот получит взбучку.
- Я не пытаю пленных ради информации, - начал Таки, и Клаус с удивлением услышал сдержанность в его холодном тоне.
- А кого пытали? – уточнил Клаус, прикрывая дверь. – Я видел, как одному наглому капралу надавали по ушам. А он чуть не обделался.
- Если это выйдет наружу, то может повлиять на договор об обмене военнопленными, который…
- И как же это выйдет наружу? – уточнил Клаус.
- Дело не в этом, Клаус. Тебе нужно держать себя в руках.
- Так я и держал.
Таки знал, что он говорит серьёзно.
«К слову о контроле, - подумал Клаус. – Что ты недоговариваешь?»
- В чём на самом деле причина, командир? – спросил он, чуть склонив голову.
Таки почувствовал, как жар заливает шею под воротником, и понял, что они давно уже не оставались наедине в домике Клауса. В последний раз, когда они были здесь, Таки убедил Клауса уехать на запад. Таки уставился на половицы и попытался сформулировать объяснение.
«Я не хочу превращать тебя в чудовище, - подумал он. – Только не снова.»
Клаус ухмыльнулся.
- Пытаешься поблагодарить меня за то, что помог найти оставшиеся мины?
Таки издал тихий звук – нечто среднее между согласием и разочарованием. «Фирменный звук Таки», - с любовью подумал Клаус.
- В итоге мы их нашли, - сухо ответил Таки. – И это заняло бы намного больше времени, если бы ты… не…
- Не за что, - беззаботно ответил Клаус, отирая всё ещё влажные костяшки пальцев о рубашку. – Ты же знаешь, что я сделал это, чтобы помочь, правда?
Таки уставился на его улыбку, чувствуя странную смесь облегчения и поражения, а потом выдохнул и развернулся, чтобы уйти. Но успел сделать всего несколько шагов, прежде чем Клаус схватил его за руку и притянул к себе. Пульс тут же участился.
- Но на самом деле, - выдохнул Клаус ему в ухо, - я сделал это потому, что никто кроме меня не может говорить тебе ничего про секс.
-------------------------------------------------------------------------------------

«Пять дней,» - подумал Клаус, швыряя Таки на кровать. Пять дней прошло с тех пор, как они остались наедине в коттедже, и Клаус прижал его к траве розария.
Таки поднял на него взгляд, чувствуя, как его затапливает знакомая волна тревоги при виде знакомого взгляда Клауса – того самого, который заставил пленного капрала дрожать и скулить. С таким же взглядом Клаус уложил его на пол в коттедже. Таким же взглядом он смотрел на неподвижно лежащего у его ног Ханса в Безлюдье.
Как и всегда, в глубине души Таки понимал, что может его остановить. Но часть его боялась того, как это отразится на Клаусе, к тому же, знакомая горячая энергия уже наполняла его тело.
Он задался вопросом, сможет ли он когда-нибудь привыкнуть к виду нависающего над ним Клауса, пока он сам лежит на спине в постели.
Губы Клауса уже нашли шею Таки, а руки спустились к пуговицам одежды, нетерпеливо дёргая их.
- Давненько я не срывал с тебя это пальто, - проговорил Клаус, швыряя одежду на пол. Потом он стянул подтяжки с плеч Таки, позволяя им свободно остаться на бёдрах. Его руки, всё ещё холодные от воды, проникли под рубашку, и Таки ахнул.
От этого звука пуговицы разлетелись по всей комнате – Клаус буквально сорвал его рубашку, поцеловал, вжимая в подушку, заставив Таки застонать от неожиданности и лёгкой боли, запустил пальцы в его волосы.
И в этот момент, к полному недоверию Клауса, в дверь постучали.
-------------------------------------------------------------------------------------
- Капитан Вольфштадт?
Клаусу показалось, что он узнал голос рядового, но мысли его были совсем в другом месте – там он врывался в тело Таки, заставляя его потеть, извиваться и цепляться за него, словно от этого зависела его жизнь.
Поэтому единственное, что он мог ответить голосу, зовущему его в реальность, было «нет».
- Простите, сэр? – переспросил рядовой после короткой паузы.
- Нет! – закричал Клаус. – Я сказал «нет»! Что бы ни случилось, мой ответ – чёртово «нет»! Я занят!
- Но сэр, вы сказали сообщить, если майору Уемуре что-то понадобится.
- Я… - последовали мгновения борьбы с самим собой, после чего Клаус пораженчески опустил голову обнажённую грудь Таки.
- Он пытается убрать лестницу в штабе, но у него не получается. Он сказал, что нужен кто-то повыше, чтобы…
- Да, да, - громко вздохнув, сказал Клаус.
Таки лежал под ним неподвижно, сдерживая дыхание, и Клаус окинул его взглядом.
- В такие моменты мне хочется сказать себе, что Уемура сам прыгнул под мой пистолет, - тихо добавил он.
Таки знал, что за этими словами стоит лишь чувство вины, и ждал. В конце концов Клаус приподнялся и отпустил рядового, а потом, медленно, словно тренируя силу воли, встал с кровати, провёл рукой по волосам и направился к двери, но как только Таки попытался сесть, тут же обернулся к нему.
- Нет, нет, нет, - предупреждающе начал он, указывая на кровать. – Оставайся здесь. Не двигайся с места. Не передумывай. Не одевайся. Как только я вернусь, буду трахать тебя часами.
В его глазах по-прежнему горел опасный волчий огонь, Таки увидел его даже с другого конца комнаты, и тут же застыл на кровати, чувствуя, как перехватило дыхание.
- Но я…
- Вам ясно, коммандер?
Клаус прикипел взглядом к голой груди и рукам Таки, с трудом подавляя вспышку похоти. Он был так занят открывшимся ему зрелищем и тем, что проклинал день, когда выпустил ту пулю, что почти пропустил едва заметный кивок.
Ещё долго после того, как дверь закрылась, а шаги стихли, его волчья усмешка стояла в глазах Таки, словно яркие пятна после взгляда на солнце.
-------------------------------------------------------------------------------------
Когда Клаус бежал по территории и столкнулся с Харуки, Таки откинулся на кровать и постарался не двигаться. Запад научил его расслабляться – иногда он ничего не делал целыми днями и наслаждался своим бездельем. Часто Клаус был рядом, не прикасаясь к нему, и они могли часами молчать и ничего не делать. Но теперь, находясь на востоке, он понял, что не может лежать неподвижно – странное беспокойство овладело им, некий дискомфорт, который он никогда не испытывал прежде. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это чувство носило сексуальный характер. Неудовлетворённость.
В тишине, оглушившей его после этого чудовищного осознания, он залился краской и с тяжёлым вздохом поднялся на ноги. Протянул руку к рубашке, но в последний момент передумал.
Побродив бесцельно несколько минут по комнате, он направился в ванную, умылся холодной водой, потом снова вернулся в комнату и замер возле стола Клауса, разглядывая лежащую на нём стопку книг в твёрдом переплёте и вспоминая, как однажды задавался вопросом, что это за книги.
Первой книгой был довольно толстый роман, «Война и мир», который Таки не ожидал увидеть здесь, хотя и сам читал его когда-то. Он лениво пролистал страницы, пытаясь представить, как Клаус сидит и читает.
Второй книгой оказался сборник восточных изречений – должно быть, Клаус купил её, когда учил язык. Он открыл страницу, заложенную закладкой; маленькая карандашная пометка указывала на строку по центру страницы.
Только мёртвые видели конец войны.
Таки некоторое время смотрел на кандзи, чувствуя, как его охватывает ужасное предчувствие. Он снова увидел отблески пламени. Почувствовал жар волка, рядом с которым опустился на корточки. Ощутил вибрацию от его рычания.
Он захлопнул томик и потянулся к последней книге в стопке, но его рука замерла, когда он увидел отверстия от пуль в обложке. Его сердце громко заколотилось, когда он взял в руки книгу, которая спасла Клаусу жизнь. Он медленно пролистал страницы.
«Почему она? – подумал Таки. – Зачем Клаус привёз с собой учебник из Люкенвальда, зачем он положил его в карман пальто в тот день, когда…»
В тот самый момент, когда его взгляд упал на страницу с его рукой сделанной записью, Клаус распахнул дверь.
Danke schon.
- Эй, - Клаус, довольный и отвлечённый видом Таки, одетого лишь в брюки со свисающими по бокам подтяжками, не сразу обратил внимание на выражение его лица.
Таки осторожно закрыл книгу и положил её обратно на стол, его пальцы замерли на повреждённой обложке. Клаус подошёл к нему сзади, увидел, на что он смотрит, и смутился.
- Я не знал… - Таки сам не понимал, что хочет сказать, но Клаус, похоже, понял.
- Я уже сбился со счёта, сколько раз мы спасали друг другу шкуры, - прошептал он, обнимая Таки за обнажённую грудь, наклоняясь и целуя его в плечо.
От тепла его губ Таки задрожал, а потом поднял руку и погладил предплечья Клауса, ощущая их тепло даже через несколько слоёв одежды. Он осторожно положил руку Клаусу на щёку, стараясь не думать о том, что незначительный эпизод в Люкенвальде, о котором он и не помнил до этого дня, стал причиной того, что что Клаус жив, а не мёртв.
Во второй раз за день Клаус почувствовал, что внутри у него что-то щёлкнуло.
--------------------------------------------------------------------------------------

Не то, чтобы он думал, что Таки полностью перестанет проявлять ту привязанность, к которой Клаус привык, пока они были на западе, просто он не был уверен, чего ожидать по их возвращении. И рука Таки на его щеке, его ласковые прикосновения вызвали настолько глубокое облегчение, что Клаус не мог проявить нежность и благодарность, вместо этого в нём вспыхнула старая опасная искра.
Я люблю тебя. Я люблю тебя так сильно, что мне становится физически больно, и тогда я хочу причинить боль тебе, чтобы показать, как сильно…
И он заломил руки Таки за спину так резко, что тот едва успел выдохнуть.
- Я разве не говорил тебе оставаться в постели?
Таки услышал опасные нотки в его голосе, ему даже не нужно было смотреть в золотые глаза, чтобы понять, что они наполнены тем же чувством. Крепко удерживая запястья Таки одной рукой, Клаус наклонил его над столом, сорвал с себя галстук и связал их за спиной Таки, так сильно затянув узел, что тот вскрикнул от удивления.
- Клаус!
- Теперь пеняй на себя.
Клаус стянул мундир и рубашку, прослеживая взглядом напряжённые мышцы на руках, пока Таки пытался освободиться, а потом развернул его и поцеловал так сильно, что под его напором Таки практически улёгся спиной на стол. Клаус придвинулся ближе, напирая, подсаживая его, пока Таки не оседлал его бёдра. Ненадолго прервался, чтобы стянуть с него штаны. Таки наблюдал за ним, краска уже залила его лицо, а взгляд подёрнулся пеленой страсти. Он хотел пожаловаться, что руки связаны слишком туго, но боялся, что Клаус его проигнорирует. Он не знал, что делать, если Клаус его проигнорирует.
Клаус присел на корточки возле стола и приподнял ноги Таки, стоны которого наполнили маленький домик. Таки понял, что никогда не сможет привыкнуть к горячим влажным настойчивым прикосновениям.
Как бы ему ни хотелось всё сделать быстро, Клаус не торопился – он огладил языком каждый изгиб, каждую складочку, проник глубоко внутрь, наслаждаясь стонами Таки, он ласкал и лизал, разводя шире стройные ноги, а потом выпрямился, забросив их себе на плечи.
Таки почувствовал его напор и задрожал от выражения лица Клауса – тот задержался на несколько мгновений у самого входа, дразня и не проникая внутрь, пока погладил кончиками пальцев губы Таки, раздвинул их и провёл по кончику языка.
- Не сдерживайся, - словно предупреждая, сказал он, и наклонился вперёд так, что колени Таки прижались к груди, а задница приподнялась в воздух. Таки захныкал, когда связанные руки впились в поясницу, и совершенно не мог контролировать звуки, которые вырывались из его горла, пока член Клауса проникал внутрь.
- Да, вот так, - прошипел Клаус сквозь стиснутые зубы. - Только послушай, как ты меня принимаешь.
- Ахххх, Клаус..!
Стол дребезжал и трясся при каждом толчке, книги дрожали, а «Война и мир» опасно балансировала на самом краю.
-------------------------------------------------------------------------------------
Таки потерял счёт времени.
Боль в запястьях давно затмило мучительное удовольствие от того, как Клаус прижимался к его беспомощному скрюченному телу сверху. Его член яростно пульсировал, и Таки оставалось лишь терпеть и это, и то, как огненные искры, казалось, разлетались по всему телу, когда Клаус при каждом толчке задевал то сладкое местечко внутри.
- Ты так напряжён, - заметил Клаус, опираясь руками по обе стороны от него. – Хочешь кончить?
- Н-да! А… да!
- Давай. Кончай, Таки, изо всех сил.
Таки вздрогнул, потом ещё раз, и на третьем толчке почувствовал, как ему плеснуло горячим на живот. Его голова с громким стуком откинулась на стол.
Клаус не дал ему ни секунды передышки – он вышел из него, подтащил его к краю стола и бесцеремонно перевернул на живот. Таки напрягся, ожидая, что он набросится на него сзади, но Клаус внезапно развязал галстук и освободил его руки, и Таки почувствовал, как воздух ожёг воспалённые натёртые запястья. В ту же секунду Клаус дёрнул его за руку и швырнул на кровать, и Таки увидел, как он, медленно поглаживая себя, приближается, скользя взглядом по распростёртому телу. Руки его непроизвольно вцепились в простыни.
Опираясь коленом о кровать, Клаус наклонился и прижался к его губам в удивительно нежном поцелуе, сладко лаская, легонько прикусывая напоследок нижнюю губу. А потом перевернул его и уткнул лицом в подушку.
- Я ещё не закончил, - пророкотал он медленно, в том же темпе, что гладил себя.
Таки застонал и заёрзал, прижимаясь щекой к подушке. Клаус раздвинул его ягодицы руками, вошёл в него и замер, наблюдая, как у Таки приоткрылся рот и закатились глаза. Потом полностью вышел и замер, глядя, как вздрагивает и съёживается опустевшее отверстие. Таки ахнул.
Клаус снова вошёл, и Таки вцепился обеими руками в подушку.
- А!
- Чёрт, - прошептал Клаус и добавил чуть громче. – Ты чувствуешь, как твоё тело приветствует меня?
Он снова вышел и замер, отсчитывая секунды, а потом опять двинулся внутрь, пока не погрузился полностью. Таки жалобно застонал.
- Каждый раз, - выдохнул Клаус. – Так жадно принимает меня. Чувствуешь?
- Ннгх, -в отчаянии простонал Таки, внезапно неспособный связать и пары слов.
И Клаус осуществил свою угрозу – он трахал его несколько часов.
-------------------------------------------------------------------------------------

Совершенно обессиленные, чувствуя, что время как будто замерло вокруг них, они лежали на спутанной куче пропитанных их собственным потом простыней. Солнце, не скрытое шторами, которые они забыли задёрнуть, свободно проникало сквозь окна.
Застонав от удовольствия, которое он испытал трижды за последние два часа, Клаус подполз поближе к Таки и уткнулся лбом ему в плечо.
- Ты в порядке?
Таки кивнул, тяжело дыша и изо всех сил стараясь держать глаза открытыми. Клаус вслепую нашарил его руку и сжал её.
Он был… На него было страшно смотреть, - сказала Клаудия.
Затуманенным сознанием Таки попытался оценить ситуацию – вспомнил, сколько раз за прошедшие сутки он видел проблески желания Клауса причинить боль. Доминировать. Каким-то образом запечатлеть своё желание на его теле. И Таки, наконец, начал понимать это, даже наслаждаться этим. Словно в некоторые моменты волк брал верх, выступал вперёд – и тогда враги дрожали от выражения в золотых глазах, а сам Таки выныривал из вихря неземного удовольствия, чувствуя лишь боль в натёртых запястьях. А потом Клаус, умиротворённый и покрытый каплями пота, спокойно лежал рядом и светло улыбался ему. Тогда Таки казалось, что он может справиться с чем угодно.
«Мой волк, - думал Таки, проводя пальцами по мокрым от пота золотым волосам. – Мой рыцарь.»
-------------------------------------------------------------------------------------
Одинокая птаха скреблась и щебетала на крыше домика, и Таки вспомнил, как Клаус напевал под нос, меняя черепицу на крыше коттеджа.
- О! – пробормотал Клаус, нарушив тишину. – Угадай, с кем я только что столкнулся?
- С кем? – спросил Таки.
- С Харуки. Сбил его с ног. Бедняга аж в сторону отлетел.
- Наверное, он вызвался остаться.
- Хотя он уже и так достаточно сделал для своей страны.
Пылинки кружились в косых лучах солнца.
- Из него выйдет хороший солдат, - заметил Таки.
Мысль о Харуки, который стал настоящим солдатом, взрослым, вооружённым и опасным, что он попадёт на передовую, внезапно опечалила Клауса. Он вспомнил обо всех, кого потерял, абсолютно всех – начиная с Шигеки Оты во время операции «Ганнибал» и заканчивая членами своей эскадрильи во время первой войны – прошли годы с тех пор, как он видел их в последний раз, но их лица, почти по-детски невинные как наяву вставали перед его взором.
Ему их никогда не забыть.
Как и бывало каждый раз, когда собственные мысли влекли его во тьму, Клаус вспоминал о Таки, и это помогало ему вернуться к реальности. Эта тьма распахивала для него свои объятия, когда он получил письмо от Клаудии, когда увидел её в инвалидном кресле и поддался страху, что потеряет её.
Но не потерял. И не потеряет.
И Таки был с ним.
Это всё, что имело значение.
И раз уж это для него сработало, то не было причин, чтобы не сработало и всё остальное – не было причин, чтобы в итоге они не пришли к настоящему, крепкому миру, которого все так долго ждали.
- Надеюсь, что он сможет стать кем-то ещё, - сказал он изменившимся голосом. – Будет обидно, если и его затянет война. Для нас уже слишком поздно, но у него ещё есть шанс.
- Надеюсь, в его время не будет ещё одной войны, - после нескольких мгновений раздумий согласился Таки.
«Только мёртвые видели конец войны,» - внезапно вспомнилось ему.
-------------------------------------------------------------------------------------
Несколько часов спустя Клаус проснулся, обнаружив, что свернулся вокруг Таки, а день пролетел незаметно. Он бросил взгляд на часы и вздохнул:
- Этот пацан…
Таки приоткрыл глаза.
- В чём дело? – не оборачиваясь, спросил он.
Клаус потёрся носом о его затылок.
- Во сколько отходит поезд с офицерами?
- В четыре.
Ещё полчаса. Клаус медленно выдохнул. Если не Уемура, так Харуки. Долги жизни повсюду.
- Хочу проводить малыша.
- Хорошо.
- Скоро вернусь.
Таки пробормотал что-то в знак согласия, прежде чем снова задремать. Клаус улыбнулся и осторожно убрал руки.
-------------------------------------------------------------------------------------
Мотоцикл мчался от вокзала, наполняя мир вокруг ровным торжествующим рёвом. Клаус улыбался, вспоминая короткий, но содержательный разговор с кадетом.
Миновав солдат, стоящих на страже у главных ворот, Клаус проехал по пустынной территории базы. Судя по словам Таки, в комплексе осталось не более полудюжины офицеров, включая Уемуру и Хасебе, которые уедут только после того, как их командир отбудет в резиденцию Рейзенов.
Резиденция Рейзенов. Там, представил себе Клаус, ему выделят комнату, пол в которой будет покрыт циновками татами, а стены украшены умиротворяющими акварельными пейзажами гор. Там вместо военных команд будет слышен смех сестёр Таки, а сам Таки будет стучаться и входить к нему, одетый в свою бордовую мантию. Там где-то в саду было их дерево, под которым они могли бы приятно проводить время (а, если бы Клаусу удалось удачно всё подстроить, то и очень приятно).
Конечно, Клаус идеализировал их будущее. Обязанности Таки как главы рода никуда не денутся. Но война окончена, так почему бы и не помечтать немного?
И всё же, он будет скучать по Пятнадцатой бронетанковой.
Клаус не спеша катился по территории, чувствуя странную сентиментальность, словно наблюдал за закатом целой эпохи. Пыльно-розовые лепестки, словно глазурь, покрыли землю под цветущим деревом. Осенью землю покрывали опавшие листья, а зимой – снег. Почти весь прошлый год это место было его домом, порой гостеприимным, а иногда холодным и неуютным.
Единственный, кто мог омрачить этот момент (и омрачил) – так это Хасебе, бегущий ему наперерез через весь двор. Клаус заглушил двигатель и сдвинул очки на лоб.
- Вольфштадт! – Хасебе запыхался.
- Да?
- Где Таки-сама? – спросил камергер.
«Надеюсь, всё ещё спит голышом в моей постели.»
- А в чём дело?
- Пришло сообщение от Императора.
- От Мэйдзи-сама?
- Он не сообщил подробностей по телефону, сказал только, что у него есть поручение для Таки-сама. Миссия, которую он может доверить лишь ему. Он введёт Таки-сама в курс дела лично в столице.
Клаус уставился на него.
- Но все уже разъехались по домам.
- Заберём офицеров и рядовых с заставы Мицуэ.
- Понял, - вздохнул Клаус. – Я ему сообщу.
Хасебе направился к казармам, а Клаус снова завёл мотоцикл, испытывая в равной степени предвкушение и раздражение. Затем вытащил из кобуры пистолет и проверил, заряжен ли он.
«И мы снова в деле,» - подумал он.

Глава 28. Новый Сын Неба
Тачибана расхаживал взад-вперёд.
Его инстинкты и опыт кричали ему, что Император что-то подозревает. Это было неизбежно, он ожидал этого несколько месяцев.
Но от этого не легче. Он был так близок!
Война послужила отвлекающим манёвром, не позволяя прошлому Императору обращать внимание на происходящее на землях Тачибаны, и план, который он разработал вместе с Муссолином, работал как часы.
А потом из-за жалкой горстки людей – уму непостижимо, как они вообще сошлись вместе – всё пошло прахом.
«Почти всё,» - подумал Тачибана. Он всё ещё был сёгуном, и его власть в провинции была неоспорима. И план всё ещё исполнялся. Пока были только подозрения.
Он был так близко – достаточно близко, чтобы бороться и защитить всё, что ему удалось создать.
Он ходил взад-вперёд и ждал.
---------------------------------------------------------------------------------------------
Клаус почувствовал себя ребёнком, когда впервые попал на территорию императорского дворца.
Резиденция Рейзенов была по-своему прекрасна: старомодные дощатые настилы, потайные внутренние дворики и спокойное единение с природой.
Дворец Императора же был явно построен для того, чтобы производить впечатление.
Через мост с величественными двойными арками их процессия проследовала на территорию дворца, и Клаус даже не понял, миновали ли они ров с водой или реку. Вдалеке на воде застыла пара лебедей, и их неподвижность напомнила Клаусу чучело утки, которое стояло когда-то в кабинете отца. С фонарных столбов, словно маленькие луны, свисали белые сферические фонари.
Когда они пересекали мост, Клаус с удивлением увидел, что люди на дальнем берегу за пределами дворцовых владений низко кланяются мосту, прежде чем продолжить путь. Ни Таки, ни водитель не придали этому никакого значения.
Как бы Клаус ни старался понять всё преклонение людей перед Таки и другими лидерами, это каждый раз неизменно удивляло его, и сейчас он снова почувствовал это. Таки и Мэйдзи. Боги в человеческом обличье.
Волосы Таки слега подрагивали от вибрации движущегося автомобиля, и Клаус залип взглядом на контрасте тёмных прядей и белоснежной кожи шеи, прежде чем смог с усилием оторвать взгляд и перевести его на окно, стараясь думать о чём-то ещё.
Несколько охранников из императорской гвардии окинули взглядом кортеж, прежде чем пропустить их. Клаус бросил взгляд на их тёмно-синие мундиры и красные бриджи, на фуражки с плюмажем из птичьих перьев, и едва не фыркнул при мысли о том, что, стань он рыцарем Императора, ему тоже пришлось бы вырядиться во что-то подобное.
Клаус вытянул шею, выглядывая в окно джипа, осматривая территорию, которая больше напоминала большой заповедник, чем дворцовые владения. Объехав грандиозный фонтан, они остановились у парадного входа, где их встретили массивные сводчатые окна и башенки, а также изящно изогнутые карнизы, характерные для восточных зданий.
Таки первым поднялся по широкой лестнице ко входу, Клаус следовал за ним по пятам, в Хасебе и Уемура замыкали процессию. Около дюжины солдат остались в машинах возле фонтана.
В дверях их встретили многочисленные слуги и камергеры Императора, охранники обыскали их, и Клаусу пришлось отдать свой пистолет, после чего их провели внутрь.
Сдержанная грация востока, казалось, осталась позади, по ту сторону моста. Теперь они следовали по обширному, похожему на пещеру, вестибюлю, в чьих позолоченных потолках и богато изукрашенных фресками стенах на было ничего скромного: от пола до потолка вокруг были изображены океаны, деревья и цветы, белые как снег. Они пересекли холл по сияющему полу, а навеки застывшие в изящном падении лепестки на стенах сопровождали их.
Таки, для которого Императорский дворец стал привычным во время правления дяди, заметил, что Клаус, похоже, им совершенно очарован, и сдержал улыбку.
Слуги открыли двойные двери в тронный зал.
У Клауса отвисла челюсть.
Тронный зал был таким же огромным, как и вестибюль, украшенный не менее прекрасными фресками, но его главной и уникальной особенностью было отсутствие левой стены. Вместо неё зал плавно переходил в дощатый настил, ограждённый перилами, с которого открывался потрясающий вид на воду и деревья: большой неподвижный пруд размером с озеро идеально отражал кроны деревьев ниваки на противоположном берегу, которые с такого расстояния смотрелись как бонсаи. Из-за клёна вылетела цапля, пролетела низко над водой и исчезла в камышах.
Клаусу потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, что они всё ещё находятся во дворце. И всё это могло принадлежать Таки, с недоверием осознал он.
В дальнем конце зала находилась приподнятая платформа, огороженная свисающими с потолка полупрозрачными полотнищами. Даже со своего места Клаус увидел полуприкрытые глаза Мэйдзи, изящные складки разложенной вокруг него одежды и чуть склоненную под высоким головным убором голову.
Трое мужчин, стоящих перед ним на коленях, встали и низко поклонились перед уходом. Их мундиры были густо увешаны наградами. Когда они проходили мимо новоприбывших, Таки узнал одного из них и отдал честь. Хасебе и Уемура последовали его примеру.
- Генерал Накамори, сэр! – отрывисто произнёс Таки.
Отвислые щёки, густые брови и выступающая нижняя губа; Клаус никогда не встречался с ним лично, но слышал о генерале Сайго Накамори – он был главным военным стратегом покойного Императора, он отдавал приказы из штаба и не раз попадал на первые полосы газет. Стараясь не вспоминать тот жуткий момент, когда штаб погрузился в молчание, а Таки взял на себя вину за провальную миссию с поездом, Клаус нехотя отдал честь.
- Командир, - ответил генерал, отдавая честь, - рад вас снова видеть.
По его застывшему лицу было сложно понять, говорит ли он искренне.
После того, как они ушли, Таки с сопровождением приблизился к платформе. Клаус разрывался от желания смотреть на неподвижную гладь пруда и на загадочную улыбку, которая озарила лицо Мэйдзи, когда они подошли ближе. По обеим сторонам комнаты неподвижно, словно статуи, стояли два ряда слуг.
Лёгкий ветерок шевелил волосы, занавеси и одежду присутствующих.
Представить не могу, что он оставил там, чтобы приехать сюда с тобой.
Голос Клаудии доносился до него из того знойного дня, когда они лежали на кровати в спальне и разговаривали вполголоса.
Я не уверен, что это ради меня, - ответил тогда Клаус. - Он с самого начала сомневался.
Ну, конечно же, ради тебя!
Клаус запомнил не столько слова, сколько уверенность, звучащую в её голосе. Он снова посмотрел на Таки. А потом обернулся к Императору Востока, потомку богов и новому Сыну Неба.
Все они опустились на колени и низко поклонились, едва не касаясь лбами пола татами.
------------------------------------------------------------------------------------

- Я прошу прощения, что оторвал вас от ваших обязанностей в поместье, - медленно произнёс Мэйдзи.
- Мы там заканчиваем, Ваше Величество, - ответил Таки. – Территория почти пуста.
- В таком случае, прошу прощения, что задерживаю ваше возвращение домой, - его голос был низким, плавным и звучал почти как музыка. – Надеюсь, моё маленькое поручение не отнимет у вас много времени.
Мэйдзи был одет в пурпурные одежды, расшитые маленькими оранжевыми хризантемами, и подпоясан широким оранжевым поясом, высокий изогнутый головной убор отбрасывал оранжевые солнечные блики.
Взгляд Клауса снова оказался прикован к его спокойному взгляду и безупречной коже; однажды он предположил, что Мэйдзи около тридцати пяти лет, хотя его лицо, казалось, было неподвластно времени. Чётко очерченная челюсть переходила в изящный подбородок, а кошачья улыбка, игравшая на тонких губах, казалось, хранила все тайны мира.
- Я старался быть осторожным, связываясь с вами, - сказал Мэйдзи. – Но стоило упомянуть, что не нужно приводить с собой кавалерию.
- Кавалерию, Ваша светлость? – через мгновение переспросил Таки.
- Ваших людей, - пояснил Император. – Тех, что стоят сейчас позади вас и тех, что ожидают у входа. Я думаю, что великий камергер Хасебе несколько перегнул палку. Надеюсь, за рвом вас не ожидает вся армия?
Хасебе покраснел так, что едва не сравнялся по цвету с одеждой Мэйдзи.
- Я приношу свои глубочайшие извинения, Ваше Величество! Должно быть, я неправильно понял, я…
Смущённый и униженный Хасебе был как бальзам для Клауса, который широко ухмыльнулся, на секунду забыв, где находится. Мэйдзи на мгновение поймал его взгляд, и его губы дрогнули.
- Не беспокойтесь, камергер. Просто вопрос довольно… деликатный. Он требует осторожного подхода. Поэтому я обратился к вам лично, Таки.
- Я к вашим услугам, Ваша Светлость, - склонил голову Таки.
- Тогда прошу за мной.
Мэйдзи поднялся на ноги, и один из слуг тут же поспешил помочь ему с длинной одеждой. Остальные тоже поспешили встать.
- Я устал от всех этих церемоний. Таки, не будете ли вы так любезны проводить меня в мои личные покои? Там нам будет удобнее разговаривать.
- Конечно.
- Слуги проводят ваших людей в гостиную. Мы не заставим их долго ждать.
Император развернулся и спустился с платформы по ступенькам слева. Его движения были настолько плавными, что он, казалось, плывёт, его голова при этом оставалась совершенно неподвижна. Клаус вспомнил свою первую встречу с Мэйдзи возле комнаты, где отдыхал Таки, попытался вспомнить их разговор, который был коротким, но оставил весьма приятное впечатление.
Когда Таки двинулся за Императором, Клаус развернулся, чтобы последовать за Хасебе, Уемурой и указывающим им дорогу слугой. Мэйдзи оглянулся через плечо.
- Вообще-то, - сказал он, - Я рассчитывал и на вашу кампанию, капитан Вольфштадт.
Клаус удивлённо обернулся – на лице Императора было степенное выражение, но лукавые искорки сверкали в глазах.
- Давненько я не видел здесь улыбок.
-------------------------------------------------------------------------------------
Глава императорской гвардии Нацумэ - высокий мужчина лет пятидесяти с суровым выражением лица провёл их маленькую процессию по берегу к личным покоям Императора, которые, как понял Клаус, представляли из себя целый комплекс зданий. Клаус полюбовался на изящную арку моста, перекинутого в сужающейся части пруда, на изогнутые карнизы и прихотливую архитектуру зданий и задумался о том, насколько велико это место. Сколько потребовалось бы времени, чтобы всё здесь осмотреть.
- Я вижу, вам нравится пейзаж, капитан? – спросил Мэйдзи, который шёл впереди и ни разу не обернулся с тех пор, как они вышли из здания, и Клаус удивился, как он это заметил.
- Да, Ваша Светлость, - немного смущённо ответил Клаус, которые едва сдержался, чтобы не назвать Императора Мэйдзи-сама – титулом, который, очевидно, больше ему не подходил, но прочно ассоциировался с ним. – Это место просто невероятное.
- За это стоит поблагодарить дядю Таки. Он приложил много усилий, чтобы превратить это место в то, что мы видим сейчас, - Император быстро обернулся и бросил на Клауса неуловимый взгляд. – Бесспорно, Рейзены умеют ценить прекрасное.
Он уже отвернулся, прежде чем до Клауса дошёл смысл его слов, и он, онемев, уставился на головной убор Императора, гадая, не послышался ли ему намёк там, где его не было. Он бросил взгляд на Таки, но тот, казалось, не заметил ничего необычного.
И Клаус решил, что у него разыгралось воображение.
-------------------------------------------------------------------------------------

Мэйдзи отпустил охранника, когда они приблизились к его личным покоям – невысокому очаровательному зданию, окна которого выходили на пруд. Нацуме явно не хотел оставлять Императора без охраны в присутствии двух чужаков, один из которых, к тому же, был иностранцем. Его нежелание выразилось в подозрительных взглядах.
- Нацуме, - терпеливо сказал Мэйдзи, - Это Таки Рейзен и Клаус фон Вольфштадт. Если бы кто-то из них захотел моей смерти, вам всё равно не удалось бы их остановить.
Таки казался шокированным такими словами, а у Клауса они вызвали широкую ухмылку и короткий смешок. Нацуме, не успокоенный этими словами, всё же поклонился и ушёл.
Мэйдзи позвал слугу, чтобы тот помог ему освободиться от тяжёлого головного убора. Несколько прядей выбились из его причёски и упали на лицо, словно чёрные подтёки чернил, и Клаус подивился, какими длинными они оказались.
Огромная комната с полированными полами и минимумом мебели, была наполнена солнечным светом и нежными звуками журчащей воды. Таки и Клаус стояли на коленях перед Императором на маленьких подушках, пока слуга помогал ему.
- Как прошло ваше пребывание на западе? – неожиданно спросил Мэйдзи.
Клаус и Таки обменялись удивлёнными и немного смущёнными взглядами.
Пыльная янтарная лампа. Поцелуй, от которого дрова полетели назад под дождь. Солнечные лучи, ласкающие обнажённые тела на потаённой полянке в лесу. Целых два месяца на другой стороне неба.
Согласно правилам этикета, отвечать должен был Таки, а Клаус вдруг понял, что представления не имеет, какой ответ он ожидает услышать. Может, Таки отделается парой ничего незначащих фраз холодным тоном или…
- Это было… просто чудесно, - тихо ответил Таки. – Ваша Светлость.
Он смотрел прямо перед собой, но выражение его лица смягчилось, и полупрозрачный румянец покрыл щёки.
Клаус опустил взгляд и тоже улыбнулся. Удивлённо. С облегчением. И с благодарностью. Казалось, не было конца тому разнообразию чувств, которые могли вызвать в нём простые слова и жесты Таки.
- Я надеюсь, вашей сестре лучше, капитан, - продолжал Мэйдзи, сохраняя невозмутимое выражение лица, не обращая внимания на копошащегося рядом с ним слугу.
Клаус удивился его осведомлённости – казалось, у него были глаза и уши повсюду.
- Да, Ваше Величество. Благодарю вас.
- Кворуму сказали, что у Таки возникли неотложные политические дела на западе, - пояснил Мэйдзи, заметив его удивление. – Но твой хозяин рассказал мне всё перед отъездом.
Таки выглядел немного виноватым, но Клаус лишь ободряюще ему улыбнулся.
Мэйдзи наблюдал за ними со странной необъяснимой нежностью. Оба сохраняли строгую военную выправку в своих мундирах – нефритовом у Таки и коричневом у Клауса, галстуки строго завязаны, воротнички рубашек накрахмалены. Ни их действия, ни слова не выдавали их возраста, но Мэйдзи не мог не подумать о том, насколько они оба молоды. Даже капитану, не смотря на его грубую красоту – мужественные черты лица и могучее телосложение – не было и тридцати. И при этом он был на несколько лет старше своего юного господина. Мэйдзи окинул взглядом поразительные черты лица Таки, которые всегда напоминали ему фарфоровую куколку, его полночно-чёрные волосы и сияющие глаза. Хотя его кожа была по-прежнему бледной, Мэйдзи показалось, что западное солнце придало ей тёплый оттенок.
Помимо этого, Мэйдзи чувствовал изменения в Таки, которого он знал с детства. Несмотря на его идеальную осанку и внимательный взгляд, когда Мэйдзи обращался к нему, теперь его словно окружало некое ощущение неземного покоя. Как будто он мог видеть место, которое было недоступно остальным, место, в котором он хотел бы оказаться. О котором он старался не думать, принуждая себя сосредоточиться на реальности.
Слуга наконец избавил голову Мэйдзи от тяжёлой арки, оставив ему лишь более лёгкий элемент в виде стилизованной короны.
- Генерал Накамори занял у меня полчаса, и у меня затекли плечи и шея, - добродушно пожаловался он. – Но ничего полезного я так и не узнал.
Выражение его лица стало более серьёзным.
- Я вызвал сюда генерала Накамори по той же причине, что и вас. Дело качается Тачибаны, - он помолчал, ожидая, пока вернувшийся слуга наполнит горячим чаем три чашки и вновь удалится. – Я избавлю нас от метафор и иносказаний, скажу прямо: я обеспокоен тем, что происходит в его провинции.
Вошёл ещё один придворный, которого Мэйдзи представил как своего камергера, и положил перед Таки полицейское досье. Тот пролистал страницы с информацией и фотографиями огороженных складских комплексов, расположенных на землях Тачибаны. Трёх.
- Я подозреваю, что он разрабатывает оружие.
Таки резко вскинул голову. Внезапно ему вспомнился жар пламени и низкое рычание волка.
- Оружие?
- Такое, какого мы ещё не видели.
По мере объяснения Мэйдзи, пока Таки изучал страницы досье, а потом передавал их Клаусу, история вырисовывалась всё чётче. Повышенная безопасность. Отсутствие какой-либо конкретной информации.
Таки вспомнил слова, которые говорил ему Тачибана. То, как он пытался возвести свою династию на трон. То, как он был исполняющим обязанности Императора, пока Таки не передал титул Мэйдзи.
- Ваша Светлость, - осторожно уточнил Таки. – Вы беспокоитесь, что он планирует государственный переворот?
Воцарилась звенящая тишина.
- Беспокоюсь, - ответил Мэйдзи с крохотной кривой улыбкой. – Но это лишь подозрения. Пока.
Клаус внимательно изучил отчёты. Во время проведения расследования Тачибана утверждал, что финансирует изучение технологий для горнодобывающей промышленности, поскольку его земли богаты полезными ископаемыми.
- У генерала Накамори нет никаких сведений о том, что ведутся военные разработки, - подвёл итог Мэйдзи. – И в совокупности с показаниями Тачибаны, у меня связаны руки, поскольку есть лишь мои подозрения.
- Но почему? – спросил Клаус и тут же добавил, мысленно ругая себя: – Ваше Величество.
- Сёгуны обладают всей полнотой власти в своих провинциях, если это не угрожает безопасности нации в целом.
- И если Император предпримет какие-либо действия, - размышлял вслух Таки. – То это воспримут как вторжение, в то время как Сёгунат всегда действовал независимо.
Клаус вспомнил информацию о распределении власти на востоке. Это был тщательно выверенный баланс между властью Императора над всей страной и независимым правлением сёгуна в каждой провинции, включая ту, которая принадлежала Рейзенам.
- Но, - веско сказал Мэйдзи, с намёком глядя на Таки. – Если бы глава другого района поговорил с Тачибаной, а не я. Скажем, сёгун с внушительным военным опытом, который, возможно, заставил бы Тачибану нервничать и проговориться. Лидер, действующий по собственной инициативе, а не по велению Императора…
И в этот момент миссия Таки стала ясна.
- Вы хотите, чтобы я выяснил, что задумал Тачибана, не вовлекая в это дело вас.
- Просто для моего личного успокоения, - подтвердил Мэйдзи. – Ни для кого не секрет, что он хотел трон для своего рода. И я не могу не задаваться вопросом.
- Но если он разрабатывает оружие – новое оружие, - медленно проговорил Таки, слегка нахмурившись. – Особенно, если вы считаете, что он делает это ради переворота, то нам понадобится военная поддержка.
- Хотелось бы этого избежать, - ответил Мэйдзи. – Чтобы это дело не носило военного характера. Просто разговор между сёгунами.
Таки посмотрел на фотографии складских комплексов.
- Если мы от него ничего не добьёмся, понадобится оперативная группа, чтобы проникнуть внутрь и выяснить, что он скрывает, - он посмотрел на Императора. – Прошу прощения, Ваше Величество, но как бы вы ни пытались этого избежать, нам придётся задействовать военных.
- Согласен, - вставил Клаус.
Мэйдзи потребовалось несколько мгновений, чтобы обдумать эти слова.
- Есть ли какой-то способ избежать военных действий? Меньше всего я хочу, чтобы ситуация вышла из-под контроля. На днях мне приснилась гражданская война. Боже упаси.
Клаус вспомнил о том, что представлял себе всего несколько часов назад, лёжа рядом с Таки в постели – настоящий прочный мир в будущем, для всех. И если Тачибана будет ему угрожать…
- Если вы правы насчёт того, что он задумал, Ваша Светлость, - сказал он таким твёрдым тоном, что и Император, и Таки обернулись к нему, - то мы остановим его.
- И сделаем это настолько осторожно, насколько возможно, - добавил Таки.
Мэйдзи перевёл взгляд с одного на другого, поражённый тем, что они пришли к общему решению, даже не обмолвившись ни словом. Как и Клаудия несколько недель назад, он подивился тому, насколько хорошо они понимают друг друга, даже не осознавая этого. И улыбнулся.
-------------------------------------------------------------------------------------

- Прошло два месяца с начала моего правления, а я уже чувствую себя на несколько лет старше, - Император пристально посмотрел на Таки. – Не в укор тебе будет сказано, Таки, но я возлагаю вину за это на твою уникальную способность убеждать. Иногда я задаюсь вопросом, стоило ли мне поддаваться ей.
Хотя было не понятно, шутит он или нет, правила этикета не позволяли Таки дать достойный ответ на эту реплику. С другой стороны, подумалось ему, согласно этикету, именно Императору не дозволялось шутить, тем более над такими важными вещами.
Клаус, однако, без колебаний подхватил его полусерьёзный тон.
- Каюсь, часть ответственности лежит на мне, Ваше Величество.
Таки обернулся к нему, немного нервничая из-за его небрежного тона.
- Действительно, - обернувшись к Клаусу, сказал Мэйдзи и приподнял брови над полуприкрытыми глазами. – Знаете, капитан, я пытался вспомнить те несколько минут при первой встрече, после которой вы так высоко отрекомендовали меня своему хозяину. Никак не могу понять, что произвело на вас столь хорошее впечатление, но я этому рад.
Клаус тоже вернулся мыслями в ту встречу перед дверью комнаты, где спал Таки.
- Честно говоря, в основном из-за того, что вы заставили Хасебе чувствовать себя не в своей тарелке, - блеск в глазах Таки подсказал Клаусу, что он забылся, и он торопливо пробормотал: - Ваше Величество.
Но Мэйдзи издал низкий короткий смешок, его глаза блеснули, и Клаус улыбнулся с облегчением.
- Боги свидетели тому, как мало надо в наши времена, чтобы занять трон!
Клаус издал короткий громкий смешок, осознав, что перебрасывается шуточками с Императором востока и новым Сыном Неба.
-------------------------------------------------------------------------------------

Согласившись с тем, что предстоящая операция всё же будет носить военный характер, хоть и не полностью, Император пригласил Хасебе и Уемуру присоединиться к разработке стратегии в главном здании. Мэйдзи сидел во главе стола, по обе стороны от него расположились Клаус и Таки, они обменивались документами и изучали планы провинции. Вскоре после начала совещания Император мягко извинился перед Хасебе.
- В конечном итоге, ваша реакция оказалась вовсе не чрезмерной, великий камергер.
- Благодарю вас, Ваше Величество.
- Теперь я буду ожидать, что вы при каждом посещении дворца будете приводить с собой военный отряд – просто на случай, если они вдруг понадобятся.
- Я… если Ваше Величество… - смешался Хасебе, нахмурил брови и чётко ответил, - да, Ваше Величество! – и вновь вернулся к планам, над которыми работали Таки и Уемура.
- Мне любопытно, капитан, - Мэйдзи склонил голову влево и говорил так тихо, чтобы его услышал только Клаус. – Неужели мы с вами единственные в этой стране, кто обладает чувством юмора?
Лицо Императора, когда Клаус бросил на него удивлённый взгляд, было совершенно невозмутимо, словно опровергало им же сказанные слова, и Клаус удивлённо усмехнулся.
- Возможно, Ваша Светлость, - вполголоса ответил он, наслаждаясь возникающими у него в воображении картинками того, как взопревший, красный от натуги Хасебе пытается собирать отряд каждый раз, когда его внезапно вызывают во дворец.
-------------------------------------------------------------------------------------
Солдат проинструктировали отдельно. Таки и Хасебе должны были поговорить с Тачибаной в его поместье и дать ему шанс признаться. Если же он продолжит молчать, в игру вступят Клаус с группой солдат – они будут ждать недалеко от одного из складов, в пределах досягаемости раций, готовые к проникновению. Всё необходимое снаряжение у них было с собой (Хасебе перестраховался и набил джип оружием и обмундированием просто на всякий случай), включая и полные комплекты камуфляжной формы.
Мэйдзи приказал им отправляться немедленно – чтобы застать Тачибану врасплох и не позволить ему узнать о предстоящем расследовании. Это очень понравилось Клаусу – никаких тебе бесконечных совещаний, ожидания одобрения от штаба; они просто запрыгнули в машины и помчались вперёд, втопив на полную. А чего валандаться, если сам Император приказал?!
Таки во время поездки был необычайно тих. Даже Клаус, который, как ему казалось, поднаторел в улавливании малейших колебаний настроения своего господина, не был уверен, действительно ли Таки отрешён или ведёт себя как обычно. Не понимая, что он сделал не так, Клаус всё же надеялся на последнее.
Машины продвигались на юг, и окружающая их местность менялась – дикая природа всё чаще сменяла аккуратные постройки, пока они не очутились в глуши лесных массивов.
Клаус попытался вспомнить Тачибану, вспомнил своё практически мгновенное недоверие к нему и его дяде – как он осторожно пытался убедить Таки, что покойный Император желал бы видеть именно его династию на троне. Ту же почти инстинктивную неприязнь он испытал к новому лидеру евротийцев.
Он задумался о безопасности плана отправить Таки к Тачибане только лишь с Хасебе в качестве защиты.
- Может, мне стоит пойти с тобой, - нарушил он долгое молчание.
- Куда? – Таки даже не обернулся.
- К Тачибане.
- В этом нет необходимости. Мы просто поговорим.
- Я знаю, но…
- И ты нужен в качестве главы отряда, который проникнет в комплекс.
- Один из лейтенантов может его возглавить, их хорошо проинструктировали.
Что-то в напряжённой линии плеч Таки, в том, как он смотрел в окно, вместо того, чтобы посмотреть на него, не давало Клаусу покоя.
- Менять план в последнюю минуту рискованно, - продолжал Таки отрывистым тоном. – Особенно, если в этом нет никакой необходимости.
- Я знаю, что Мэйдзи-сама так думает, но если…
- Будем придерживаться плана, - Таки лишь немного повысил голос, но Клаус тут же понял, что он на что-то рассержен.
- Хорошо, - мягко согласился он, внимательно глядя на Таки. – Я просто предложил.
Последовала долгая пауза. Лейтенант за рулём вёл себя так, словно его там не было.
- Ты в порядке? – наконец спросил Клаус.
Таки впервые повернулся к нему и увидел, что Клаусу пришлось согнуть колени под прямым углом, чтобы его длинные ноги поместились на заднее сиденье. Его рука лежала на двери, кисть свешивалась в приоткрытое окно, а тускло-серая камуфляжная форма подчёркивала цвет волос. Его глаза словно прорезали сгущающиеся сумерки, в них светилось искреннее беспокойство.
Таки почувствовал себя глупо из-за того, что позволил нелепым и неуместным эмоциям взять верх.
- Я в порядке, - ответил он и отвернулся к лобовому стеклу, надеясь, что звучащий у него в голове голос наконец утихнет.
Мэйдзи-сама.
И вдруг вспомнил тот момент несколько месяцев назад, когда Клаус в первый раз назвал так будущего Императора. Как же он удивился.
-------------------------------------------------------------------------------------
Клаус не думал, что Таки заметил, но он заметил.
Заметил почти небрежно брошенную Мэйдзи фразу о красоте, пока они шли по саду, но скрыл своё удивление, как и Клаус, полагая, что ему просто показалось.
Он слышал шёпот Императора на ухо Клаусу во время совещания по стратегии, помнил, как при этом заколотилось сердце.
Но ярче всего ему запомнился смех – тот короткий, раскатистый, лающий смешок, которым Таки так дорожил, и который теперь вызвал у него острую, словно раскалённая игла, ревность. Он слышал, как Император ответил ему тем же. Они совпали так полно, раскрылись друг другу так легко, что казались настроенными на одну волну. Они были одинаковыми. А Таки нет. Он так не мог. Он понимал, что эта его неспособность проистекает из почти детской неуверенности в себе, и последние час или два был захвачен этими клубящимися, не поддающимися логике, абсурдными эмоциями.
Абсурдными – прозвучало у него в голове.
Этот голос не замолкал, он бросал тень на всё, в чём Таки был уверен. Он говорил вещи, которые Таки изо всех сил старался забыть.
Я не тот, кого ты искал всю свою жизнь.
Его потаённая уверенность. Она росла в нём годами и в итоге стала чем-то незыблемым. Её ничто не могло поколебать: ни клятвы в рыцарской верности, ни пылкие признания в любви, ни слова, которые Клаус шептал ему на ухо в ночной тьме, пока его большие любящие руки ласкали его.
Тот, кто заслуживает твоего света и достоин быть рядом с тобой.
Император – шепнул в его голове голос, который он ненавидел и старался не слушать – Император достоин. Мэйдзи – продолжал голос, холодный и жестокий – Мэйдзи достоин этого.
Или кто-то вроде него. Тот, кто сможет вернуть Клаусу весь тот свет, которым он так щедро одаривает всех вокруг, а не просто эгоистично поглощать его. Тот, кто сможет смеяться вместе с ним. Кто-то…
А потом рядом раздался голос Клауса, который спрашивал, в порядке ли он. В его глазах читалось беспокойство. Это вернуло Таки на землю, заставило понять, насколько он сам стал иррационален.
Чтобы прийти в себя, он попытался вернуться на несколько часов назад – когда Клаус осторожно разбудил его в своём маленьком домике. Солнце всё ещё ярко светило в окна, и он, моргая, смотрел на Клауса, на играющую на его губах лёгкую улыбку. Он собирался что-то сказать, но вместо этого наклонился и поцеловал его.
Таки вспомнил, как по его обнажённому под одеялом телу пробежала искра от одного этого касания губ Клауса, его языка. Ему внезапно захотелось, чтобы Клаус забрался на кровать рядом с ним, накрыл его тело своим и нежно взял его лицо в свои широкие ладони.
Вспомнил своё неожиданное разочарование, когда Клаус отстранился. А затем он услышал слова «Император» и «миссия», и почувствовал, как тело наполняется другой энергией, которая накатывает как прилив и смывает все прочие желания, как волна смывает рисунки на песке.
Но после того, как он оделся и был готов выходить, Клаус остановил его, прижал к двери и поцеловал в последний раз. И взял его лицо в свои ладони, словно успел прочитать все его послания на песке.
--------------------------------------------------------------------------------------------

Несмотря на предстоящую миссию, Клаус не мог не отметить красоты провинции Тачибаны – прекрасной, словно сошедшей с фресок, что украшали стены дворца.
Эти земли граничили с океаном, вмещали в себя огромное количество сельскохозяйственных угодий и обширные лесные массивы. Лодки покачивались в гавани, а устье реки устилал туман. Поросший деревьями мост тянулся к другому берегу, покрытому ярким белоснежным песком. Солнце садилось в воду, оставляя на небе печальные ярко-красные следы.
Согласно плану, они доберутся до ближайшего складского комплекса по поросшему редкой растительностью склона сразу после наступления темноты, а пока сидели в джипах и ждали, укрывшись возле поворота на мост, за рыбным магазином, который выходил задней частью прямо на пристань. В тишине той же, которая была характерна и для сельской местности на западе, они слышали тихий стук лодок о причал и скрип канатов.
Когда достаточно стемнело, Таки отдал приказ выдвигаться. Они вышли из джипа: лейтенант – чтобы оповестить всех о приказе, Клаус – чтобы присоединиться к группе солдат в другой машине, а Таки – чтобы проводить его. Свежий морской бриз тут же растрепал их одежду и взъерошил волосы. Клаус посмотрел на гавань, ощущая запах соли, и ему хотелось раздвинуть острова, чтобы беспрепятственно полюбоваться океаном. Потом снова посмотрел на Таки. Убедившись, что лейтенант ушёл, Клаус взял его за руку и потянул в тень джипа, возможно, чуть более настойчиво, чем планировал. От того, как Таки смотрел на него снизу вверх, засосало под ложечкой, сразу же захотелось завалить его на капот машины, и плевать, кто их увидит. Но он взял себя в руки. И посмотрел Таки в глаза, снова удивляясь его странному настроению во время поездки. Возможно, он переживал из-за миссии, какой бы простой и относительно безопасной она ни была?
- Ты точно в порядке? – снова спросил он.
В темноте было трудно рассмотреть, но он мог бы поклясться, что Таки покраснел.
- Да, - натянуто ответил он. – Я сожалею о том, что… произошло. Я…
Тогда Клаус поцеловал его, коротко и крепко, а потом прижался лбом к его лбу, ощущая, как цветочный аромат смешивается с солёным запахом океана.
Сквозь перчатки Таки почувствовал, как туго камуфляжные штаны обтягивают бёдра Клауса, заметил тусклый блеск пистолета в кобуре.
- Потом, - мягко спросил Клаус, - мы отправимся домой навсегда, правда?
Таки тут же представил себе коттедж. Колышущиеся на ветру пшеничные поля и Генриха, бегающего по ним в клетчатой скатерти. Это мгновенно всплыло у него в голове, и только через секунду он понял, что Клаус имел в виду поместье Рейзенов.
- Да, - ответил он и слегка повернул голову, чтобы убедиться, что лейтенант не вернулся: близость Клауса на открытом пространстве заставляла его нервничать.
- Наши комнаты будут рядом?
Таки посмотрел на него и уже открыл рот, чтобы ответить, и тут понял, что Клаус шутит.
- Просто пытаюсь понять, о чём мечтать, - пояснил Клаус.
Ветер трепал и отбрасывал их волосы, и Таки вспомнил тот день, когда он лежал, пропуская сквозь пальцы волосы взмокшего, тяжело дышащего Клауса.
«Мой волк, - подумал он тогда. – Мой рыцарь.»
Вскоре после этого, когда все джипы кроме одного уже пробирались вверх по склону, лейтенант обернулся и увидел, что командир наблюдает за их отъездом. Дующий с моря ветер распахивает его шинель, а лицо непроницаемо.
--------------------------------------------------------------------------------------------
Три джипа слились с тенями у подножия холма. Клаус затаился в машине, а вместе с ним затаились ещё дюжина солдат, ни один из которых не был спецназовцем, но все были полны энтузиазма, во всех ещё были свежи воспоминания о военных столкновениях, все отлично усвоили инструкции, которые объяснял Клаус.
Глядя в лобовое стекло на поросший травой склон, он вспомнил, как ждал в тени деревьев лейтенанта Шигеки Оту, надеясь, что он принесёт хорошие новости, вместо которых им пришлось удовольствоваться Фермопилами. Вспомнил, как они лежали в палатке бок о бок и говорили о тех, кто ждёт их дома.
Он вспоминал о самолётах, которые разбились. О людях, которых он потерял. О панических криках в эфире.
Он стиснул челюсти.
- Держитесь ближе к друг другу, - внезапно проговорил он в тишине. – Огонь не открывайте, пока они не начнут стрелять. Это разведывательная миссия, а не штурм. Соблюдайте тишину.
Четверо солдат, которые сидели с ним в джипе – лейтенант и трое рядовых – удивлённо посмотрели на него. Всё это они уже слышали на инструктаже, но теперь они заметили, что их командир внезапно занервничал.
- Мы знаем, сэр, - ответил лейтенант.
Клаус услышал неуверенность в его голосе, и обернулся посмотреть на него. Он знал этих людей всего несколько часов, но внезапно подумал о матерях, жёнах и подругах, которые ждали их и писали письма каждую неделю, сообщая новости из дома, гордились ими и очень-очень радовались, что война наконец-то закончена.
Возможно, он размяк после окончания войны. Может, расслабился в те идеальные месяцы, которые они с Таки провели на западе. Или в нём ожил страх потерять Клаудию.
Как бы то ни было, Клаус впервые в жизни задумался, сможет ли он пережить ещё одну потерю.
Солдаты нервно наблюдали за ним.
- Сэр?
Возьми себя в руки.
Он представил Таки – его уверенный голос, руку в руке Клауса и убеждённость в том, что он сможет выполнить что угодно, если хозяин прикажет.
- Просто убедился, что вы не проспали инструктаж.
И он сам, и солдаты с облегчением услышали его обычные дерзкие нотки в этой фразе.
- Не волнуйтесь, ребята, - добавил он. – Вернёмся домой к ужину.
--------------------------------------------------------------------------------------------
Жёсткие брови. Таки заметил, что они почти не двигаются.
Всё лицо Тачибаны состояло из чётких линий: горизонтальные линии бровей, прямые линии челюсти и подбородка производили суровое впечатление, почти обескураживающее в своей невыразительности. Таки вспомнил едва заметное тепло хитрой улыбки Императора, и удивился тому, как по малейшим изменениям мимики можно получить впечатление о человеке.
После того, как налили зелёный чай, они обменялись любезностями, и в течение следующих нескольких минут всё было холодно, официально и строго соответствовало протоколу – настолько, что Таки мог предсказать все следующие слова и действия. По сравнению с этим та непринуждённость, с которой они беседовали с Императором в его покоях, поразила его ещё больше.
Он решил, что пора перейти к делу. К чёрту этикет.
- Мы здесь, - начал Таки после особенно неловкой паузы, - из-за сообщений о том, что вы строите на своих горнодобывающих предприятиях.
На лице Тачибаны не дрогнул ни один мускул; Хасебе казался более напряжённым, чем он.
- При всём уважении, Таки-сама, - неспешно ответил хозяин дома. – Не понимаю, какое отношение это имеет к вам.
- Если что-то представляет угрозу для безопасности страны, - так же невозмутимо продолжил Таки. – Император обязан воспользоваться правом…
- Император понимает, как важно для сёгуна сохранять власть в своей провинции. Вы ведь тоже это понимаете, не так ли?
Но Таки было так просто не отвлечь.
Он спросил снова. И снова.
Ни слова, ни выражение лица Тачибаны не выдали ничего. Таки знал, что при встрече с противником можно многое предугадать, предсказать его действия. Но после разговора с Тачибаной он не мог предположить, чем закончится миссия Клауса.
Единственное, что стало ясно – инстинкты не подвели Императора.
После двадцати минут ледяной беседы они зашли в тупик. Тачибана впервые повернул голову и взглянул на часы – единственный экстравагантный предмет во всей комнате.
- Уже поздно, - безмятежно констатировал он.
Таки и Хасебе встали, и Тачибана проводил их до гэнкана перед входной дверью.
Сжав кулаки и представляя себе, как Клаус с солдатами ждёт приказа под покровом леса, Таки последний раз повернулся к Тачибане.
- Наша страна только что обрела мир, - чётко и твёрдо сказал он. – Я не позволю никому поставить его под угрозу.
Тачибана смотрел на него в ответ, сложив руки и спрятав кисти в широких рукавах кимоно.
- Я понимаю, Таки-сама, - спокойно ответил он. – Каждый блюдёт свои интересы.
Таки прокручивал эту фразу в голове, пока они шли прочь по подъездной дорожке. Всё было сказано. Тачибана понимал, что игра уже проиграна, но старался держать лицо. Таки оставалось только подать сигнал.
В джипе Хасебе передал ему портативную рацию – парная к ней была зажата в руке Клауса менее чем в пяти километрах от них.
Таки отдал приказ.
------------------------------------------------------------------------------------

Они дождались, пока фонари патруля, освещающие склон холма, скроются из виду.
Несколько движений кусачками по колючей проволоке поверх сетчатого забора – и путь был открыт. Клаусу впечатлила слаженность и спокойствие солдат настолько, что он мысленно подготовил список на повышение.
Они бесшумно побежали вверх по пустынному склону поросшего травой холма до самого здания – судя по фотографиям, это была одноэтажная кирпичная фабрика, похожая на заброшенный склад. По краю асфальта торчали засохшие деревья. Окна заложены кирпичом. Огромные тёмные двери, установленные в передней части здания, выглядели словно жадный зияющий рот и были плотно закрыты.
Укрыться было негде, но и охраны пока не наблюдалось. Солдаты внимательно смотрели на Клауса, на чёткие сигналы, которые он подавал, а потом чуть замедлились, когда вышли с травы на бетонированную площадку, и их шаги начали отдаваться негромким эхом во тьме.
Когда они завернули за угол, Клаус поискал взглядом окна, через которые по плану они должны были проникнуть внутрь, но они тоже оказались замурованы. Клаус выругался про себя, изучая взглядом новенькие кирпичи в проёмах окон – они отличались по цвету от остальных и явно были положены недавно, а значит, фотографии, на которые они ориентировались, устарели.
Слегка запыхавшись, солдаты ждали его приказа.
Клаус потёр лоб тыльной стороной ладони. Вариантов было всего два – всё или ничего. Он повернулся к старшему по званию из своей группы и спросил:
- У кого взрывчатка?
-------------------------------------------------------------------------------------
Капрал Кендзи Дазай, бывший военный, а ныне начальник охраны второго комплекса, почувствовал, как у него засосало под ложечкой, когда увидел разрезанную и скрученную в рулон колючую проволоку, которая должна была идти по верху забора.
Почти два года всё было спокойно, если не считать нескольких инцидентов с участием пьяных подростков, и все охранники сблизились так как это было возможно только при длительном нахождении рядом. И стоило только ему понадеяться, что и это дело рук пьяных подростков, как со стороны склада раздался грохот и ярко полыхнуло.
Дазай выхватил рацию, скомандовал всем выдвигаться и сам поспешил к боковой части здания, откуда донёсся взрыв – земля вокруг была усеяна обломками кирпичей, а одно из недавно заложенных окон зияло свежей дырой.
«Чёрт, - подумал Дазай, - серьёзные ребята.»
Они пробрались через дыру в тёмное здание – Дазай со своими сослуживцами и раньше проводил обыски внутри. Вокруг стояли конвейерные ленты транспортёров, большие машины, валялись чертежи, по которым проводились разработки и усовершенствования технологий для добычи полезных ископаемых – ничего необычного. И Дазай был готов голову дать на отсечение, что те, кто вломились в здание (скорее всего, военные) направились вниз, в подвал, куда Дазаю и его людям запрещено было спускаться.
На фабричном этаже было пусто и тихо, когда шестнадцать охранников прочесали его с оружием наизготовку и приблизились к ведущей вниз лестнице в дальнем конце здания. Свет над дверью внизу лестницы горел зелёным, и Дазай вздохнул с облегчением – спускаться было безопасно.
И тут он заметил, что стекло на двери в подвал разбито.
Все охранники сосредоточили внимание на лестнице, уверенные, что нарушители уже на нижнем уровне, поэтому для них оказалось полной неожиданностью, когда те выскочили из теней на фабричном этаже, из-за их спин, и окружили их в мгновение ока.
------------------------------------------------------------------------------------
За несколько минут до этого Клаус спустился вниз по лестнице, щурясь от зелёного света, и увидел дверь, запертую на здоровенный висячий замок. Пройти сквозь неё можно было лишь если использовать ещё больше взрывчатки, но какой-то инстинкт подсказывал Клаусу, что это отвратительная идея. Кроме того, через несколько секунд подоспеет охрана.
И тогда он воспользовался старым советом своей матери – отвлечь внимание: он ударил локтем по стеклу в двери, а потом они все отступили и спрятались в тенях за заводским оборудованием, большинство за конвейерной лентой. Ловушка, достойная Беатрис фон Вольфштадт.
Когда они выскочили на открытое пространство, то в их атаке был элемент неожиданности, но некоторые охранники всё же быстро сориентировались, обернулись и открыли стрельбу. Пули рикошетили от металла во все стороны, и тихая до этого фабрика наполнилась звоном и грохотом.
В суматохе, длившейся несколько секунд, Клаус оценил ситуацию, чему способствовали фонари в руках охранников. План сложился в голове так быстро, словно светящиеся стрелки указывали ему путь.
- Укрыться! – приказал он своим людям. – Не стрелять!
Сам он метнулся за конвейерную ленту и, согнувшись в три погибели, добрался до дальнего её конца, а потом бесшумный и незаметный в темноте, перепрыгнул через неё, оказываясь прямо за спиной одного из солдат.
Охранник его не заметил, а когда обернулся и увидел огромную тёмную фигуру, неожиданно выросшую прямо за ним, то чуть не выронил оружие от неожиданности. Но подготовка дала результат, и он постарался прицелиться и выстрелить, но Клаус схватился за ствол его пистолета и резко рванул его вверх, услышав хруст, с которым кулак впечатался в лицо противника. Не давая ему опомниться, Клаус схватил его за горло и развернул лицом к его же сослуживцам.
Все оставшиеся пятнадцать фонарей и пистолетов оказались направлены на них.
Дазай побледнел, увидев одного из своих людей с залитым кровью лицом в руках врага.
- Опусти оружие! – выкрикнул Клаус, приставив свой пистолет к виску охранника.
- Отпусти его! – крикнул в ответ Дазай, целясь в Клауса.
Со всех сторон – от охранников и нападающих – раздавались выкрики с требованием опустить оружие.
- Не отпущу, пока не сдадитесь!
- Следите за остальными, - приказал Дазай охранникам.
Оружие нацелено друг на друга, пальцы подрагивают на курках. Голоса, в которых звучит едва сдерживаемая паника, потому что люди знают, что вот-вот снова полетят пули. Мечущиеся лучи фонариков, перебегающие с одного лица на другое.
«Сейчас здесь начнётся кровавая бойня,» - подумал Клаус. А ведь они в меньшинстве. Но будь он проклят, если пережил всё остальное только для того, чтобы эта операция, эта крохотная разведывательная миссия станет причиной того, что он больше никогда не увидит Таки.
------------------------------------------------------------------------------------
- Назад! – взревел Клаус, удивившись эху, с которым его голос отразился от стен склада.
Дазай испытал безотчетный страх, когда увидел смерть в глаза этого высокого солдата. Он бросил взгляд на пленённого им охранника. Цунода. Вечно трепался о своём родном городе и жаловался, что его поставили охранять самое уродливое здание в стране.
Тачибана велел Дазаю охранять тайну склада любой ценой. Даже если будут жертвы. И Дазай понимал, что одной их жертв станет Цунода.
И со внезапной усталостью он подумал, что будь он проклят, если пережил одну войну и избежал вторую только для того, чтобы это уродливое здание с его не менее уродливыми тайнами станет причиной того, что ему придётся наблюдать, как гибнут его люди.
Он напряжённо смотрел на высокого светловолосого солдата несколько минут. А потом приказал своим людям сдаться.
-------------------------------------------------------------------------------------
- Хозяин. Ты слышишь меня?
Тёплый низкий голос донёсся из динамиков, И Таки выпрямился на сиденье джипа. Они всё ещё стояли возле резиденции Тачибаны, и Хасебе ждал, готовый передать отчёт Уемуре, который остался с Императором.
- Ты в порядке? – спросил Таки, слыша, как срывается голос.
- Я в порядке.
Таки прикрыл глаза.
- Есть жертвы?
- Одному парню нужен пластырь губу заклеить.
- Итог?
- Мы на месте. Комплекс под нашим контролем. Обошлось без стрельбы.
Гордость волной накрыла Таки, и Хасебе удивился, увидев, как командир улыбается в рацию. Таки уже открыл рот, чтобы похвалить его, но Клаус его опередил.
- Таки.
От его тона улыбка Таки исчезла.
-------------------------------------------------------------------------------------
Подвальный этаж был намного больше самого здания старой фабрики, он тянулся вдаль, освещённый рядами мерцающих флуоресцентных ламп. Клаус уставился на сотни больших цилиндрических контейнеров. На ряды дверей в хранилища с прочными металлическими ручками и крохотными квадратными окошечками, тянущихся по обе стороны склада.
На всех были красные угрожающие предупредительные знаки с символом, которого Клаус никогда раньше не видел – веер с тремя лопастями, который вызвал у него зловещее беспокойство.
Под символом были предупреждения, и Клаус с трудом разбирал незнакомые кандзи, но потом заметил надписи на своём родном языке и ещё на дюжине других.
- Что там? – спросил из рации голос Таки.
ОПАСНО. РАДИОАКТИВНО.
Клаус перевёл дыхание.
- Кое-что новое.

Глава 29. Вместо глицинии
МЕСЯЦ СПУСТЯ
Было так легко представить, к чему всё могло прийти, если бы всё вышло из-под контроля, особенно теперь, когда они начали осознавать масштабы этой новой угрозы. Какие размеры она приняла. Таки был рад принятому ими решению. Это было их бремя.
Но это не отменяло того факта, что он не видел Клауса целых две недели.
Веточка глицинии была мягкой в его руке. Он аккуратно провёл по ней пальцами, стараясь не повредить нежные лепестки и разглядывая их почти неправдоподобную форму в виде сердечек и жёлтые серединки – словно тайна, скрытая за лиловыми лепестками.
Лето надвигалось неотвратимо, и жара начала окутывать резиденцию Рейзенов. Таки ослабил галстук и окинул взглядом окрестности и сверкающее вдали озеро. Поднял взгляд к небу, жалея, что не может заглянуть на другую его сторону и узнать, что делает сейчас Клаус.
Сзади него, чуть выше по склону раздались знакомые шаги.
- Братик-тян!
Семилетняя Мидори, младшая из дочерей Рейзенов, запыхавшись, выглянула из-за ствола глицинии и её лицо вытянулось от разочарования.
- О. Клаус-тян всё ещё не вернулся?
Сердце Таки потеплело, когда он услышал, как она назвала Клауса. Хотя её наставницы не переставали её за это отчитывать, Клаусу, похоже, это очень нравилось.
- Нет.
Она плюхнулась на землю рядом с братом, заставив лепестки разлететься. Таки заметил, что у неё отросли волосы.
- Когда он вернётся? – спросила она.
- Скоро.
Надеюсь.
- Он всё ещё на западе? – продолжала она.
- Да.
- Он оттуда приехал?
- Да.
- А теперь живёт здесь с нами?
- Да.
- А как так получилось?
Таки помолчал мгновение.
- Он мой рыцарь, - впервые объяснил он ей. – Это значит, что мы будем вместе до конца наших дней.
- Рыцарь? – переспросила она.
- Да.
- О.
Она обдумала эту мысль, а потом посмотрела на Таки широко распахнутыми глазами.
- Как ты думаешь, а у меня будет рыцарь, когда я вырасту?
Таки снова улыбнулся и внезапно вспомнил Генриха. Эта мысль удивила его самого: он не считал себя достаточно сентиментальным для подобного.
- Возможно.
Её это устроило.
- Вам с Клаус-тяном очень нравится это дерево, да, братик? – весело спросила она и откинулась на траву. – Вы всегда здесь.
Мидори с сёстрами всегда удавалось найти их здесь, хотя ни Таки, ни Клаус особо не возражали. Однажды Клаус сказал, что их смех напоминает ему звон колокольчиков.
За неделю, которую Таки и Клаус провели в резиденции до того как Клаус отправился на запад, им удалось несколько раз ускользнуть к дереву. Мидори преувеличила, говоря, что они здесь «всё время» - на самом деле, было трудно улучить минутку между обязанностями Таки как сёгуна и вызовами в столицу от Императора. Когда им удавалось провести несколько часов наедине, Таки сидел, опираясь спиной о ствол, а Клаус ложился головой ему на колени.
В какой-то момент Таки понял, что подсознательно пытается воссоздать атмосферу коттеджа и, глядя на прикрытые глаза и изогнутые губы Клауса, задавался вопросом, не делает ли он того же самого. Возможно, нет, ведь у Клауса был целый год, чтобы отвыкнуть от дома. Возможно, только Таки ощущает эту тоску.
- Почему на этот раз ты не поехал с Клаус-тяном? – спросила Мидори, прерывая его размышления. – Тебе не понравилось на западе?
Таки внезапно почувствовал, как к горлу подступил комок.
- Мне там очень понравилось.
- Больше, чем здесь?
Таки, удивлённый, повернулся к ней, а потом напомнил себе, что ей всего семь лет, и она задаёт вопрос с непосредственностью ребёнка.
- Конечно, нет, - осторожно ответил он.
- Даже если и так, я бы не возражала, - неожиданно сказала Мидори.
- Не возражала бы?
- Нет! Потому что тогда братик жил бы на западе, и я приехала бы на запад, чтобы навестить братика, - её глаза засияли от новой идеи. – И когда я на западе буду навещать братика, я тоже найду себе рыцаря!
Таки снова вспомнил Генриха и подумал, что дети не перестают поражать его своей непосредственностью и чистотой, неважно, где их воспитывают.
- Рыцари не обязательно должны быть с запада, сестрёнка, - мягко объяснил он.
- Но высокие – все оттуда, да? С жёлтыми волосами?
Улыбка Таки превратилась в тихий смешок.
- Да. Такие только оттуда.
--------------------------------------------------------------------------------------
МЕСЯЦЕМ РАНЕЕ
- Запад тоже создаёт ядерное оружие, - Тачибана с удовлетворением отметил, какое впечатление произвели на всех его слова, даже глаза Императора сверкнули. – Полагаю, Вашему Величеству об этом ничего не известно, - он с гордостью отметил, что его голос звучит всё так же твёрдо, не смотря на обстоятельства, при которых его доставили во дворец. – Это неудивительно, учитывая, что это всего лишь слухи. Но лично я считаю, что эти слухи правдивы. Я неоднократно пытался поднять эту тему при прошлом Императоре, я пытался объяснить, что это дело следует расследовать, но Его Величество не разделил моих опасений.
- И поэтому вы решили создать собственное оружие, не поставив в известность ни Его Величество прошлого Императора, ни теперь меня? – такого холода в голосе Императора никто никогда не слышал.
Они находились в тронном зале. Тачибана преклонил колени перед Императором, которого окружала личная гвардия. Таки, Клаус и члены Пятнадцатой бронетанковой дивизии выстроились неподалёку.
- Я смиренно прошу у вас прощения, Ваша Светлость, - ответил Тачибана. – Я понимаю, как это выглядит. Но, уверяю Вас, я делал всё ради Императора. Ради нашей страны.
- И каким же образом?
- Если Ваша Светлость ознакомился с возможностями этой технологии…
- Ознакомился.
Меньше суток прошли с момента проникновения Клауса с командой в оружейный комплекс Тачибаны, и с тех пор военные учёные и эксперты без остановки докладывали Императору подробности технологии, которая там разрабатывалась.
Таки самолично спустился в подвальный этаж фабрики, сопровождаемый встревоженным Клаусом. Вдоль одной стены были расположены высокие металлические рабочие столы, заваленные научным оборудованием, которые они даже не пытались идентифицировать. Зато прибывшие с ними эксперты вцепились в них обеими руками, внимательно рассматривая и подробно обсуждая каждый предмет и внимательно вчитываясь в мудрёные записи.
Но самое большое беспокойство в Таки вселили металлические, высотой по пояс канистры, на каждой из которых было написано «ЯДЕРНОЕ ОРУЖИЕ». Они тянулись до самого конца подвала, словно зловещая смертоносная армия.
Учёных Тачибаны нашли и допросили. Главой команды был Отто Хановик, знаменитый евротийский физик, который во время войны бежал из Евроты и считался погибшим. Тачибана утверждал, что предоставил ему убежище в обмен на его услуги.
- И поскольку свои эксперименты по разработке ядерного оружия Хановик начал ещё в Евроте много лет назад, я подозреваю, что запад последовал их примеру, - продолжал Тачибана. – Им не потребуется много времени, чтобы создать полноценное оружие, Ваше Величество.
От экспертов поступили первые отчёты о работе лаборатории Тачибаны: технология была очень продвинутой, но всё же ещё не могла использоваться как оружие. Однако, потенциал был огромный. Несколько инноваций в плане мобильности и устойчивости – и характер военных действий мог бы измениться до неузнаваемости.
«Я был так близок,» - кисло подумал Тачибана.
- Единственное, что помешает нашим врагам использовать такое оружие – угроза возмездия, - спокойно продолжал настаивать Тачибана. – И моим единственным желанием было усовершенствовать эту технологию и положить её к вашим ногам, Ваше Величество. Для защиты нашей страны от Запада.
- Запад больше не представляет угрозы, - заметил Таки. Это были его первые слова с тех пор, как Тачибану привели к Императору.
Клаус посмотрел на него. Тачибана тоже перевёл на него свой по-прежнему безмятежный взгляд.
- Пока что, - спокойно ответил он.
Таки уставился на него, возмущённый мыслью об уничтоженных новым оружием золотых полей, водопада и потайной полянки.
- Я хочу, чтобы всё это было уничтожено, - сказал Мэйдзи, и все взгляды вновь обратились на него. – Все материалы. На всех складах. Немедленно.
Его тон, жёсткий и решительный, казалось, отражал и отвращение Таки, который почувствовал волну благодарности.
-------------------------------------------------------------------------------------