СЕМЬЮ ГОДАМИ РАНЕЕ
После того, как Таки сделал своё сбивчивое, неловкое предложение под глицинией, Клаусу понадобился целый день, чтобы прийти в себя и избавиться от оцепенения, охватившего его разум. Большую часть этого времени он провёл в постели, отдыхая и принимая лекарства под строгим надзором Таки.
Позже, когда Клаус восстановил силы, он обнаружил, что Таки всё так тщательно и скрупулёзно спланировал, что ему почти ничего не оставалось, кроме как собрать свои немногочисленные пожитки.
Это казалось нереальным. И ещё долго будет казаться нереальным. Он чувствовал себя объектом какой-то злой шутки, словно по воле богов весь мир объединился, чтобы дать ему то, чего он хотел больше всего на свете только для того, чтобы потом безжалостно это отобрать.
Не зная, как смириться с этим состоянием – радостью, щедро разбавленной неверием и подозрениями – Клаус просто собрал свои вещи.
На самом деле, их задержка на несколько дней была полностью связана с Клаусом, а не с Таки. Он попросил Таки задержаться немного под предлогом общения с сёстрами. И хотя это было правдой, Клаус боялся и ждал, что за эти несколько дней Таки передумает. Просто спокойно подойдёт к Клаусу и скажет, что немного поспешил и действовал опрометчиво под воздействием происшествий в Роскилле и Евроте.
Но Таки этого не сделал. Они с Клаусом провели несколько дней с девочками, и едва заметная улыбка Таки, которую Клаус так редко видел, была такой же спокойной и сдержанной как всегда.
Они много времени проводили на свежем воздухе в садах поместья Рейзен. Юура, ненадолго оставив свои обязанности в храме, удобно усаживалась на расстеленном Думаном одеяле, который неловко устраивался рядом, безуспешно стараясь не краснеть. Они наблюдали, как Клаус приседал за кустами и прижимался к деревьям, стараясь спрятаться от двух своих юных преследовательниц, которые визжали от восторга, когда находили его. Их смех был похож на колокольчики.
Таки, Хебе и Суми неспешно прогуливались возле озера тоже поглядывая на проказы девочек и их духа-хранителя, и Клаус широко улыбался Таки каждый раз, когда ловил его взгляд.
- Он всё время улыбается, - заметила Суми, когда они поднялись на вершину холма и устроились на одеяле рядом с Юурой и Думаном.
- И он умеет петь! – воскликнула Хебе. – Вчера я слышала, как он пел на своём языке.
Таки промолчал, но его сердце забилось чаще. Поющий Клаус был очень хорошим знаком.
------------------------------------------------------------------------------------
Последние несколько ночей на востоке Клаус провёл без сна, обнимая Таки, всё ещё не веря в происходящее и ведя долгие мысленные беседы с ним.
Я не могу просить тебя об этом.
Ты меня не просил, - прозвучал в его голове голос Таки, в то время как сам он спал рядом с Клаусом.
Ты не можешь просто взять и бросить своих сестёр.
Они в хороших руках.
Юура. Думан, который так не похож на своего отца. Добрые глаза родной матери девочек, Суми, которая напомнила Клаусу их старую экономку Анну.
А как же твои люди? – спросил его Клаус. – Твоя страна?
Они в ещё более надёжных руках.
Мэйдзи, с которым Таки поговорил до того, как с Клаусом. Мэйдзи, который преодолел боль своего прошлого, чтобы взять на себя ответственность за целую нацию. Мэйдзи, который в какой-то мере одобрил то, что было между Таки и Клаусом, и то, что боги и люди считали грехом.
Я был бы счастлив здесь, – мысленно сказал ему Клаус. – Я был бы счастлив здесь с тобой. Этого было бы достаточно. Я говорил тебе об этом много раз. Тебе не обязательно делать это ради меня.
Что-нибудь обязательно случится, – отвечал Таки. – Пока мы здесь, мой долг всегда будет со мной. Мы всегда будем сражаться, так или иначе. Я хочу оставить всё это позади. Я всегда этого хотел. Часть меня всегда искала что-то, как и ты. Думаю, именно поэтому я и приехал в Люкенвальд. Часть меня всегда, всегда этого хотела. Я просто никогда не мог тебе этого сказать.
Вытянутая рука Клауса почти достигала края кровати, и Таки спал, удобно устроившись на его бицепсе. Клаус чувствовал его нежное дыхание на своей коже.
И затем он задавал Таки вопрос, составленный из разрозненных обрывков, крутившихся у него в голове.
Этого будет достаточно? Только ты и я?
Таки глубоко вздохнул и пошевелился в объятиях Клауса.
Будет ли меня достаточно?
В их безмолвном диалоге наступила глубокая тишина.
Конечно же, тебя достаточно, – отвечал ему Таки. – Ты - всё для меня.
У Клауса задрожала челюсть. Он подумал, что вот-вот расплачется из-за дурацкого воображаемого разговора. Воображаемого, но составленного из слов, которые Таки сказал ему под глицинией, возразил он сам себе.
Я люблю тебя, – сказал ему Клаус. – Так сильно, что сам иногда едва это выношу.
Таки в его голове оставался таким же молчаливым, как и тот, что спал рядом. Клаус притянул его ближе и прижался лбом к его виску.
В часы бодрствования Клаус пытался завязать этот разговор, чтобы услышать все ответы Таки в реальности, но так и не смог этого сделать. То ли из-за иррационального страха, что этот простой вопрос сможет заставить его изменить своё решение, то ли от боязни, что ответ Таки каким-то образом усилит его чувство вины, а может по миллиону других причин, которых он сам не мог толком объяснить, Клаус так и не смог спросить его, уверен ли он в своём решении.
И вот тогда Клаус познал молчаливое бремя, которое Таки нёс все эти годы, это сокрушительное чувство вины и благодарности – быть тем, ради кого так много было отдано.
Ну, конечно же, ради тебя!
Уверенность в голосе Клаудии теперь, спустя месяцы, начинала казаться ему справедливой.
Это чудесно, - продолжала она. – Что он так сильно любит тебя.
-------------------------------------------------------------------------------------
Когда наступил день расставания, все дочери Рейзен, от Юуры до Мидори, были полны искреннего огорчения. Посыпались добрые пожелания и обещания приехать в гости на запад, как только восстановят железнодорожное сообщение.
Часть утра Таки провёл с Азусой и Дэйтой (Мория передавал привет из Евроты, куда его отправил Мэйдзи в составе Ядерного комитета). Клаус увлечённо следил за их общением, не омрачённым бременем войны, представляя, как они общались в детстве, играя в поместье Рейзенов, возможно, даже на этом самом месте.
Приехали даже Хасебе и Уемура к лёгкому удивлению и смущению Таки. И хотя они утверждали, что привезли известия от Мэйдзи и других официальных лиц из столицы, Клаус заподозрил (по их ещё более чопорным, чем обычно, лицам и парадной форме со всеми наградами), что они просто хотели проводить своего командира.
Клаус почти ждал, что Харуки и Рюмей вот-вот выскочат из-за угла, раскрасневшиеся и запыхавшиеся, но сюрпризы закончились с появлением Великого Камергера, которому Клаус подмигнул, просто чтобы позлить, и майора, которому Клаус принёс последние искренние извинения, принятые им с любезной и неловкой вежливостью, присущей всему восточному народу.
Затем Таки забрался на сиденье машины рядом с Клаусом.
И они просто уехали.
-------------------------------------------------------------------------------------

После их приезда Клаусу понадобилась целая неделя на осознание того, что он цепляется за чувство вины – в качестве покаяния или своеобразного защитного барьера, или даже в качестве наказания самому себе за то счастье и покой, которого, как он считал, он не заслуживал.
Таки заметил это и тоже нервничал.
В первую неделю в коттедже Клаус чувствовал странную неловкость, которая выливалась в некую неуклюжесть – он натыкался на Таки на кухне или пытаясь разминуться с ним в коротком коридоре. Иногда он бормотал извинения, отчего Таки моргал и краснел, осознавая неловкость ситуации, словно через два года они сделали своеобразный круг и вернулись к началу, в первые неловкие дни своего соседства в Люкенвальде.
Даже ночью, когда Клаус целовал и обнимал его, когда двигался внутри него на кровати, принадлежавшей до них Клаудии и Вильгельму, а ещё раньше – их родителям, он вёл себя намного тише, чем обычно, а потом наступала полная тишина, нарушаемая лишь их неровным дыханием.
К тому времени Таки уже догадался о причине такого поведения Клауса, и его терпение постепенно перерастало в весёлое любопытство. Сам он уже давно смирился с принятым решением, но справедливо полагал, что Клаусу понадобится некоторое время на принятие этой ситуации, поэтому по ночам он позволял Клаусу крепко обнимать себя. И ждал.
Клаус тоже ждал, но совсем другого – он ждал, когда всё это вырвут из его рук.
Он никогда не рассказывал Таки о кошмарах, которые мучили его в те несколько первых ночей. Он просыпался в холодном поту, снова сбитый над вражескими позициями. Падал, падал и падал. Полз по бесплодной изуродованной земле к коттеджу, где Клаудия выбегала ему навстречу со слезами на глазах.
Просыпался в тот момент, когда Беркут смотрел ему в глаза, поднимал пистолет и стрелял ему в грудь.
Видел лица людей, которых потерял. За них он нёс ответственность, и сам должен был умереть вместе с ними. И какая-то часть него действительно умерла. И не заслуживала возвращения к жизни.
Но вернулась. Когда Таки прибыл в Люкенвальд, Клаус начал понемногу оживать. Понял, что снова может чувствовать что-то очень близкое к счастью, и этого оказалось достаточно, чтобы он смог забраться в кабину самолёта, чувствуя лишь волнение.
И он потерял ещё больше людей, чувствуя опустошение, которое всегда сопутствует жестокости войны, но на этот раз оно не поглотило его и не утянуло на дно, потому что он обрёл… кого-то.
И теперь он в его руках, спит, видит сны и полностью принадлежит ему. В доме его детства.
Он не заслуживал ничего, но получил всё.
Как ни парадоксально, но полностью осознать реальность происходящего ему помогла маленькая керамическая ваза с выгравированной на боку розой.
Чуть ниже по склону, за домом, за розовым садом и сушилкой для белья дедушка Клауса построил маленький деревянный сарай для садовых инструментов и приспособлений для сбора урожая. Но, мало-помалу, как с грустью говорила бабушка Клауса, все садовые инструменты постепенно были вытеснены вторым, после любви к розам, его увлечением. Инвентарь и инструменты переехали в дальний угол, а в центре разместился гончарный круг, верстак, старая печь и горшки с затвердевшей и непригодной для использования глиной. На полках теснились кувшины, плошки и чашки всевозможных форм и размеров на разных стадиях готовности.
Клаус, который однажды привёл в сарай Таки, чтобы показать инструменты, был очень удивлён, узнав, что Таки умеет всем этим пользоваться. Хотя, при последующих размышлениях он понял, что в этом нет ничего странного.
- Вы на востоке, наверное, без ума от таких вещей, да? – спросил он, вспоминая свою уверенность, что на свете нет ничего, чего бы не умел делать его принц.
Клаус увидел, как Таки с ностальгией провёл пальцами по кругу, и решил в следующую поездку за покупками привезти для него немного глины. Увидев её, Таки сначала удивился, а потом заинтересовался.
В тот вечер через неделю после их приезда, Клаус закончил готовить ужин и понял, что давненько не видел Таки. Яркая полоса света из двери сарая подсказала ему путь. Внутри он нашёл Таки в фартуке и с покрытыми глиной руками, критическим взглядом рассматривающего свою первую попытку, которая стояла на верстаке. Позади него медленно остывала печь.
- Уже закончил? – удивился Клаус, ведь Таки днём только принялся за дело.
Таки был немного недоволен чуть неровным основанием – было заметно, если смотреть прямо на вазу. Кроме того, он задумал сделать её чуть более широкой, но глина не держала форму, хотя верхняя часть – горловина – получилась именно такой, как он и задумал.
В сарае Таки не нашёл ни красок, ни мозаики – дед Клауса предпочитал прочные изделия естественного цвета. Таки вспоминал, как в детстве под пристальным взглядом учителя он испытывал радость творчества от выбора цвета и придания формы тому, что изначально было бесформенным и пустым.
Не имея инструментов, он импровизировал, пока ваза ещё была сырой, с помощью скальпеля вырезав на её боку узор в виде сложной многослойной розы, а на горлышке – изящные спирали и завитки.
В таком виде, неокрашенную, но обожжённую и украшенную гравировкой, он неуверенно подал её Клаусу.
Клаус взял её в руки и осторожно повертел, разглядывая, провёл пальцами по острым бороздкам цветка. Ваза казалась маленькой и изящной, особенно по сравнению с массивными горшками и кувшинами, расставленными по всему сараю, но достаточно большой, чтобы вместить букет цветов.
И она была восхитительна.
- Неужели с первого раза получилось?
- Да.
В руках Клауса она казалась ещё меньше, и Таки вдруг ощутил неловкость.
- Навыки немного утеряны, - словно оправдываясь, сказал Таки. – И красок я не нашёл, так что…
- Мне нравится, - уверенно прервал его Клаус. – Поставим на обеденный стол.
И когда от этой чрезмерной похвалы Таки зарделся и опустил взгляд, а его губы дрогнули, Клаус внезапно всё осознал. Возможно, из-за того, что этот, перепачканный глиной Таки был так не похож на Таки-командира дивизии и принца, а больше напоминал того Таки, каким он был в Люкенвальде, когда они с Клаусом сблизились настолько, что стали друзьями, когда Клаус готовил для него и смотрел, как он ест, и когда Таки впервые рассказал ему о своих сёстрах.
И в этот невероятный момент Клаус осознал, что всё это происходит по-настоящему. Всё получилось. Он нашёл Таки, и Таки привёл его домой.
Он сделал шаг вперёд и поцеловал его, ощутив привкус пшеницы, глины, пыли и роз одновременно. Захваченный врасплох Таки не успел ответить ему, как Клаус уже быстренько поставил вазу на стул и притянул его покрепче к себе.
- Я… - едва успел сказать Таки, когда его губы на секунду освободились, - Я же весь…
Но он заметил перемену, произошедшую с Клаусом и понял, что Клауса уже ничто не остановит. Клаус толкнул его на рабочий стол, и гончарный круг с грохотом упал на пол. Таки понял, что Клаус, его волк, вернулся после недели бездействия, и сам удивился, какое облегчение при этом испытал.
------------------------------------------------------------------------------------
Керамика. Этикет. История. Искусство. Долг и чистота. Они составляли мир юного Таки. Они окутывали его так же осязаемо, как мантии, в которые каждое утро облачали его слуги. Они вторгались даже в его беззаботные моменты с Азусой, Дэйтой и Морией, друзьями его детства, которые тоже чувствовали эти разделяющие их неосязаемые барьеры, хоть и не могли бы их обозначить.
И теперь, когда Таки копался в грядках с землёй или учился у Клауса жать пшеницу вручную, он вспоминал свои духовные наставления. Уроки гармонии. Равновесие. Мудрое следование золотой середине, позволяющей избежать гедонизма или лишений.
Разве не в этом заключалась теперь его жизнь? Теперь, когда мир замер, прекратив бешено вращаться и нестись, разве не постиг он эти простые истины?
Он держал в руках разрезанную пополам картофелину – этому тоже научил его Клаус – и представлял, как она дремлет в земле, неподвижная и в то же время прорастающая. Ему казалось, что именно это ощущение пытались донести до него все его учителя.
Однако, уроки о равновесии очень быстро сменились уроками о чести. Предки, долг и обязательства. Клятвы. Их Таки впитывал с таким же усердием, как и уроки о гармонии.
Но Клаус, постепенно, начиная с Люкенвальда, заставил его усомниться во всех истинах, сам того не желая. И Таки постепенно понял, что может избавиться от них так же, как от одежды, которую Клаус снимал с него по ночам.
Это было несложно. Но Таки не мог быть уверен, простили ли его боги. Несколько месяцев назад под цветущей глицинией, после церемонии посвящения в рыцари, Клаус сказал ему, что простили. Конечно, простили. И поклялся защищать Таки от мести любых богов, которые могут прийти за ним.
Он взглянул на Клауса, который стоял на другом конце поля, с наслаждением разминая руки перед тем, как вновь приняться за работу, и ему в голову пришла еретическая мысль, что у Клауса бы это получилось. И, возможно, он уже это сделал.
------------------------------------------------------------------------------------

Таки проснулся, едва минул рассвет, чувствуя, как лёгкий ветерок доносит до него запахи зарождающегося дня. Не успел он как следует открыть глаза, как сильная рука протянулась к нему и протащила через всю кровать, крепко прижав к огромному горячему телу.
- Клаус?
Он даже не проснулся.
Таки почти улыбнулся, осознав его силу – даже во сне. Он посмотрел на руку, лежащую на его груди – теперь, выполнив свою задачу, она расслабленно замерла. Он осторожно приподнял её, разглядывая в тусклом утреннем свете.
Следующие несколько секунд он в полусне продолжал разглядывать её. Ладонь была размером почти с обеденную тарелку. Он не признался бы даже под пытками, но именно руки Клауса привлекли его в первую очередь в физическом плане там, в Люкенвальде. Таки частенько украдкой разглядывал их форму, оценивал размер, то, как они держали учебники и сжимали ручку сумки, как они отдыхали, словно живые существа, на груди Клауса, когда он лежал на своей постели и рассказывал истории. Порой они казались неуклюжими, но их движения были быстрыми и грациозными. Тогда эти мысли всегда сопровождались всепоглощающим чувством стыда и отвращения.
Теперь он мог рассматривать эту руку сколько душе угодно. Он погладил её и перевернул. Проследил взглядом каждый палец, заметил, что они немного утолщались в костяшках, и нашёл это очаровательным. Оценил жёсткость ладони. Разглядел светлые золотистые волоски на тыльной стороне. Глядя на этого спящего великана, было трудно поверить, на что он способен во время бодрствования.
- Знаешь, - от голоса Клауса Таки едва не подпрыгнул. – Если она тебе так нравится, я могу отрезать её и отдать тебе.
Медленно обернувшись, он встретил сонный, удивлённый взгляд Клауса сквозь спутанные пряди светлых волос, по обыкновению спадающих ему на лоб. Взгляд Таки скользнул по золотистой полоске, по диагонали разделяющей щёку, он вытянул руку и тихонько отвёл упавшие на глаза прядки волос, потом нежно провёл пальцами по губам Клауса.
В последние несколько месяцев это случалось всё чаще. Поначалу Клаус встречал подобные движения затаив дыхание, с тревогой снова чувствуя себя охотником, который боится спугнуть свою добычу. А потом привык. Поверил в это. В свою новую реальность. Он уткнулся лицом в подушку Таки, вжимаясь лицом в нежную кожу между шеей и плечом.
- Ты всегда так чертовски приятно пахнешь по утрам.
Он слегка склонил голову к шее Таки, целуя, и провёл рукой вверх по его груди, доходя до подбородка, одним пальцем раздвигая его губы, и его участившееся дыхание подсказало Клаусу, что он найдёт внизу. Он снова провёл рукой по груди и напряжённому животу Таки и крепко сжал его член, вызвав тихий стон. Таки, прежде чем окончательно утонуть в ощущениях, нашёл член Клауса и сжал его, чувствуя, как тот обдаёт его шею горячим дыханием.
Несколько минут их руки двигались медленно, растягивая удовольствие, они оба тяжело дышали, Клаус всё так же прижимался лицом к его шее, время от времени оставляя на ней крошечные поцелуи или прикусывая мочку уха, и в глубине его затуманенного удовольствием разума зарождалась идея. С каждым движением руки Таки, с каждым его стоном этот образ всё чётче проступал у Клауса в голове, пока он не осознал, что хочет это увидеть.
Он поцеловал Таки в шею и ловко перевернулся так, чтобы Таки оказался сверху, а потом немного отстранился.
- Я хочу попробовать кое-что, -сказал он.
Таки попытался сфокусировать на нём свой затуманенный взгляд, и Клаус заметил его неестественно расширенные зрачки и почувствовал, как от этого зрелища затвердел ещё сильнее.
- Садись.
В его голосе смешалась команда и ласка, и Таки вспыхнул от предвкушения. Оттолкнувшись от груди Клауса, он сел.
- Развернись.
Недоумённо моргнув, Таки неловко подчинился. Пытаясь устроиться поудобнее на теле Клауса, он почувствовал, как Клаус схватил его за бёдра и потянул вверх так, чтобы нижняя часть его тела с широко раздвинутыми ногами нависала над лицом Клауса. От внезапной смены положения Таки ахнул и чуть не упал лицом вниз. Член Клауса, горячий, твёрдый и скользкий от выступившей смазки, оказался прямо у его щеки.
- Пососи.
Теперь в его голосе не было ничего ласкового, но похоть мощной волной захлестнула Таки – от хрипотцы в голосе Клауса, от острого ощущения собственной наготы. Он осторожно приподнял член Клауса и его губы встретились с рукой на полпути вниз.
Клаус застонал и прижал запястье ко лбу, когда кончик его члена упёрся в заднюю стенку горла Таки.
- Чёрт, да, - простонал он.
Таки скользил вверх и вниз, примериваясь, чтобы взять его целиком, но для этого ему нужно было хоть немного сосредоточиться, а его отвлекала рука, гладящая его ягодицы. И вдруг палец Клауса погрузился внутрь.
От неожиданности Таки рефлекторно сомкнул челюсти, прикусывая кончик члена. Клаус ахнул. Таки тут же отстранился, пытаясь извиниться, но почувствовал облегчение, услышав смех Клауса.
- Я сам виноват, - признал Клаус.
Не добавив ни слова, он приподнял подбородок, погружая член Таки глубоко себе в рот, заставив Таки застонать и уронить голову ему на бедро. Он почувствовал, как Клаус обвёл языком головку, прежде чем вновь принять целиком. Таки понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, где он находится. С трудом приподняв голову, он снова принялся ласкать Клауса.
Они двигались несколько минут, Клаус иногда прерывался, чтобы проникнуть внутрь языком или пальцами, приласкать именно так глубоко и под таким углом, как Таки больше всего нравилось. Он чувствовал вибрацию от стонов Таки и наслаждался медленно перетекающим между ними удовольствием, пока Таки не остановился, чтобы, задыхаясь, предупредить его, что он скоро кончит.
Клаус принял его глубоко, до самого горла, и одновременно ввёл три пальца внутрь, надавливая на простату, чувствуя, как Таки содрогается, кончая ему в рот. Используя сперму, языком и пальцами он втолкнул её внутрь, размазывая по стенкам, растягивая как можно шире. Таки издавал тихие звуки, его щёки пылали, он полностью сдался на милость Клауса.
Клаус внезапно сел, так резко, что у Таки перехватило дыхание; он оказался прижат лицом к матрасу в изголовье кровати, чувствуя горячие прикосновения члена Клауса между ног.
Клаус внезапно осознал, что даже не поцеловал его этим утром, и перевернул его на спину. Их взгляды встретились на несколько мгновений, когда он навис сверху, окружив его своим телом, положив руки по обе стороны его лица.
Глаза Таки, иссиня-чёрные и затуманенные удовольствием, сияли. Его волосы рассыпались вокруг головы. Клаус взял его лицо в ладони и поцеловал.
В комнате пахло сандалом и весной, но Клаус чувствовал только один запах. Его губы не отрывались от губ Таки ни на мгновение, даже когда он медленно двинулся внутрь, и поглотили длинный отчаянный стон.
Таки думал о руках Клауса – как крепко они сжимал его запястья, как держали учебники и сумки, вспоминал их уверенную хватку на рукоятке пистолета. Как они погружались в рыхлую землю. И как они держали лицо Таки, когда Клаус целовал его.
-------------------------------------------------------------------------------------

ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА СПУСТЯ
Как ни странно, Таки был почти рад, когда всё пошло наперекосяк.
Они вернули его на землю. Напомнили, что счастье его не бесконечно, а имеет чётко очерченные границы, заканчивающиеся границами фермы.
И эти границы были чётко продемонстрированы ему шесть месяцев спустя после их переезда.
Таки, нагруженный продуктами, шёл по пыльной улице к грузовику. К вечеру стремительно холодало, напоминая, что зима уже не за горами. Таки представлял себе первую зиму в коттедже, предвкушал грандиозное зрелище снегопадов и укутанных белым снегом полей.
Магазины вокруг закрывались на ночь, их тёплые огни гасли один за другим. Двери захлопывались, вежливое «Доброй ночи» слышалось со всех сторон.
Таки подошёл к припаркованному в переулке грузовичку и стал рыться в карманах в поисках ключей. Клаус остался дома в постели – он заболел, но в первые дни отрицал недомогание, продолжая работать на холоде, чем только усугубил ситуацию. Мысль о пристыженной улыбке Клауса и его горячих от лихорадки ладонях занимали все мысли Таки, когда он стоял у машины.
Возможно, поэтому он не замечал их, пока они его не окружили.
- Привет, Schlitzaugen.
Таки удивлённо обернулся. Их было шестеро. Самому старшему мальчику на вид было около семнадцати, стоявшему сзади – на несколько лет меньше. Большинство из них были крупнее Таки.
Таки уже видел такие взгляды. Неосознанно он напрягся, тело мгновенно перешло в режим защиты. Они смотрели на него на пустынной улице, и дыхание клубами пара вырывалось у них из носа и изо рта.
- Что вам нужно? – тихо спросил Таки, с облегчением услышав, что его голос звучит настороженно, а не сердито.
«Они всего лишь дети», - сказал он себе, вспоминая свой первый день в Академии Люкенвальд. Это было бы слишком просто, несмотря на их размеры. Несмотря на то, что их шестеро. – «Держи себя в руках.»
- Мой отец говорит, - начал тот, что стоял ближе всех к Таки, - что ты считаешь себя одним из нас.
Со всех сторон зазвучали короткие невесёлые смешки.
Таки показалось, что он узнал говорившего – это был сын шерифа. Он вспомнил их встречу в хозяйственном магазине: шериф стоял, опираясь о стойку, и не сказал ни слова, но в его позе и пристальном взгляде полуприкрытых глаз читалась угроза.
Мы здесь таких как вы не обслуживаем.
То же самое было и теперь – угрожающие позы и дерзкие ухмылки.
Но Таки научился кое-чему с того раза, когда разобрался с хулиганами в Люкенвальде, которые на самом деле не хотели причинить ему вреда. И он также понял после той встречи с шерифом, что его не примут так просто в мире Клауса.
Клаус противостоял такой же враждебности на востоке. Теперь Таки предстояло сделать то же самое, поэтому он просто стоял и ждал. Он не шевельнулся даже тогда, когда сын шерифа ловко выхватил из кармана маленький нож, который сверкнул в свете уличного фонаря, когда он почти небрежно сжал его в руке.
- Франц, ты что, - раздался тихий нерешительный голос одного из мальчиков. – Хватит…
Таки узнал этот голос и перевёл взгляд на мальчика, стоявшего позади остальных. Ему были знакомы эта долговязая фигура с румяными щеками.
- Руди?
Руди на мгновение встретился взглядом с Таки, а потом отвернулся с таким видом, словно хотел бы оказаться где угодно, только не здесь. Сын шерифа ухмыльнулся.
- Руди говорит, что ты со своим телохранителем теперь тут поселился, - он небрежно держал в руке нож. Таки старался смотреть прямо перед собой. – Купил это место. Выбросил честных саксонских фермеров с их земли и тут же въехал. Все азиаты теперь сюда припрутся? – он медленно шагнул к Таки. – Только потому, что вы победили в войне, думаешь, что ты лучше нас?
У Таки в обеих руках было по пакету. Просто не реагируй.
- Или ты думаешь, что ты один из нас?
Они шагнули ближе, а Франц резким ударом выбил пакеты из рук Таки. Раздался звон стекла, по пакетам начали расползаться влажные пятна, осколки разлетелись по пыльной улице. Нож внезапно мелькнул в воздухе, взметнувшись в бок, по-дилетантски и недостаточно близко, чтобы задеть, но настолько неожиданно, что Руди испуганно вскрикнул, а Таки отшатнулся назад.
Франц отпрянул и рассмеялся, словно услышал самую весёлую шутку на свете.
- Нервная маленькая штучка, да?
Он обошёл Таки и шагнул к пикапу. Этот подержанный грузовик, который они купили, как только переехали, очень нравился Клаусу. Сын шерифа провёл лезвием по двери от ручки до кузова, и резкий пронзительный звук разнёсся по опустевшей улицей, отчего у Таки заломило зубы.
Остальные наблюдали: некоторые спокойно, другие с ухмылкой, а Руди выглядел совершенно несчастным. Сделав тонкую глубокую царапину, Франц спрятал нож в карман и снова повернулся к Таки.
- Мы не дураки, - сказал он. – Тебе повезло, что у тебя есть собственный сторожевой пёс. Мы знаем, кто он такой. Он нас на куски порвёт, если мы попортим твоё хорошенькое личико.
Франц развернулся и двинулся прочь, всё ещё глядя на Таки. Остальные потянулись за ним, а он небрежно бросил через плечо:
- То, что ты живёшь здесь и говоришь на нашем языке, не делает тебя одним из нас, Schlitzaugen. Так что, ходи с оглядкой.
Таки смотрел, как они уходят, пока они не скрылись из виду. Воздух был неподвижен и холоден. Таки разжал кулаки, чувствуя, как успокаивается сердце, и взглянул на разбросанные покупки. Потом медленно опустился на колени, стараясь спасти то, что возможно - ведь магазины уже закрылись, а Клаус был болен. Слова сына шерифа всё ещё звучали у него в голове, когда раздались торопливые шаги. Он напрягся и поднял глаза.
Это был Руди. Он шёл один, разведя руки в стороны и умоляюще глядя на Таки, потом остановился. Казалось, он не знал, что делать со своими тяжёлыми неуклюжими руками.
«Он так сильно вырос,» - рассеянно подумал Таки.
- Простите, - голосом, звучащим совершенно по-детски сказал Руди. - Простите, я пытался их отговорить, я не думал, что Франц...
После тяжёлой паузы, когда он пытался подобрать слова, он окончательно умолк и резко присел рядом, начиная собирать осколки.
Таки какое-то время наблюдал за ним, вспоминая молчаливого застенчивого мальчика, который помог своему отцу превратить старую бойлерную в комнату для гостей, а потом и сам принялся за дело, начав собирать соколки банки из-под супа. Они помолчали.
- Пожалуйста, не говорите отцу, - внезапно выпалил Руди, не глядя на него.
Таки представил, как расширятся от ужаса глаза Вернера, если он узнает, и понял, что даже без этой просьбы ничего бы ему не рассказал.
- Не расскажу.
Руди поднял глаза и встретился с ним взглядом.
- А Клаусу?
От искреннего страха в его глазах Таки едва не рассмеялся.
- Нет, - пообещал он.
Облегчение Руди было почти физически ощутимо.
Когда они собрали то, что уцелело, и Таки погрузил пакеты в машину, Руди всё время напряжённо думал о чём-то.
- Я не... я так не думаю, - наконец, сказал он звенящим голосом, едва не срываясь на крик. - То, что Франц сказал о вашем присутствии здесь. Я так не думаю. Мне... мне нравится, что вы здесь.
Таки удивлённо уставился на его залитое румянцем лицо, не зная, как реагировать на такое признание.
- Я... благодарен, - наконец, выдавил он и понял, что сказал это совершенно искренне.
Руди засунул руки в карманы и отвернулся, чтобы уйти, отказавшись от предложения подвезти его до дома. И ещё сильнее покраснел.
--------------------------------------------------------------------------------------

ТРИ ГОДА СПУСТЯ
Однажды осенью Таки сидел в гостиной, сводя доходы с расходами, а Клаус снаружи в очередной раз пытался завести идиотский комбайн, постепенно понимая, что с урожаем в этом году снова придётся бороться вручную.
В конце концов он бросил это безнадёжное занятие и пошёл в дом, вытирая руки о рабочие штаны. Он собирался пройти прямиком в душ, когда заметил обложенного бумагами Таки, с головой погружённого в свой маленький мир цифр. Клаус с нежностью подумал, что он ничуть не изменился с тех пор, как, будучи командиром дивизии, внимательно вчитывался в кипы телеграмм в своём кабинете в Пятнадцатой бронетанковой дивизии.
И тогда он протопал к дивану и развалился прямо поверх бумаг на коленях Таки, наслаждаясь его всё ещё отсутствующим взглядом и недовольно нахмуренными бровями.
Внезапно он представил Таки в преклонном возрасте, как он сидит в очках и занимается ровно тем же самым, что и сейчас, с ровно тем же выражением сосредоточенности на лице. С таким же отсутствующим взглядом. И Клауса внезапно захлестнула волна любви.
Он не двигался с места, и Таки был вынужден тянуться за нужными бумагами прямо через него.
В самом начале Таки привёз с собой достаточно средств, чтобы они могли продержаться первое время. Теперь они уже нанимали рабочих на сезон сбора урожая и участвовали в ярмарках, где заключали сделки с крупными покупателями. Несмотря на предстоящую горячую пору во время сбора урожая и нелепые выходки Клауса, Таки нравилось всем этим заниматься. Даже сводить бухгалтерию.
И Клаус к тому времени уже достаточно хорошо его знал, чтобы понять это. Он лёжа следил за Таки сквозь полуприкрытые веки.
И тут Таки вспомнил кое-что. Не вставая, он потянулся к кофейному столику, придерживая голову Клауса, и вытянул лист бумаги.
- В стопке квитанций я нашёл одно из писем Клаудии, - осуждающе сказал он, протягивая Клаусу лист бумаги, испещрённый знакомым почерком.
Этому письму было почти три года - это было первое, которое она отправила, едва узнала, что они переехали в коттедж. Клаус улыбнулся, перечитывая первые строки. Таки наблюдал за ним несколько секунд, понимая, что Клаус даже не заметил его недовольства.
- Клаус, для писем есть отдельный ящик.
- Да, да.
- Или мог бы отдать его мне, я уберу куда следует, чтобы мы не перепутали все наши...
- Да ладно тебе, это всего лишь старое письмо! - возразил Клаус, как всегда, втайне наслаждаясь их препирательствами. - Больше такого не повторится, командир.
Таки с трудом сдержал резкий ответ и снова вернулся к цифрам.
Клаус продолжал улыбаться, перечитывая наполненные волнением строки, радостное описание их жизни в столице, до которой было всего три часа езды. Он дочитал до самого конца.

И последнее, прежде чем я закончу: пожалуйста, присмотрите за Ори! Это не кошка, а просто какой-то призрак! Мы несколько недель её всюду разыскивали, но она как сквозь землю провалилась, Ева ужасно расстроилась. Мы просили новых хозяев сообщить нам, если они её увидят, но за те два месяца, что они там жили, они и кончика хвоста её не видели. Думаю, она нашла себе новых хозяев. Но, чтобы успокоить Еву, прошу позаботиться о ней, если она вдруг вернётся.
Глупая Ори! Никогда мне не понять кошек!

Клаус опустил лист, глядя на подлокотник дивана, где, свернувшись в идеальный круг рядом с чашкой Таки, спала Ори.

Глава 36. На другой стороне неба. Часть II
- Клаус, отстань!
- Да ладно...
- Не сейчас!
- Да почему нет-то?
- Ты сам сказал, что за бульоном нужно следить, чтобы не выкипел.
- Ой, да не слушай ты меня! Половину из всего этого я просто выдумываю, чтобы казаться умнее. И потом, - добавил он низким рычащим голосом. - У меня тут тоже кое-что вот-вот закипит!
- Клаус...
Настойчивые объятия сзади и жар от плиты спереди заставляли Таки с каждой секундой нервничать всё сильнее. А потом он почувствовал щетину на своей шее. Губы. Лёгкий укус.
Бульон варился на плите, наполняя кухню аппетитным ароматом, и Таки наслаждался им, пока Клаус не заглянул ему через плечо, чтобы узнать, как продвигается дело, но, конечно же, всё почти сразу же переросло в нечто большее, и теперь Клаус плотно прижимался к нему, блуждая широкими ладонями по животу.
- Они сейчас вернутся, - попытался возразить Таки, с раздражением слыша своё срывающееся дыхание.
- Они просидят у Вернера ещё сто лет, поверь мне! Когда они начинают болтать, уже не могут остановиться.
- Но...
За эти годы Клаус почти довёл до совершенства искусство соблазнения Таки. Для этого требовалось много терпения и умелые руки. Но в этот день, за неделю до своего тридцатипятилетия, Клаус был нетерпелив безо всякой на то причины. И хотя он знал, что стоило ещё немного пообнимать его, целуя в шею, он всё же опустил руку ниже.
Это резкое прикосновение, а также мысль о том, что Штраусы могут вернуться в любую секунду, сложившись с перфекционистским желанием Таки быть уверенным, что еда будет на высоте, заставили его цокнуть языком и шлёпнуть Клауса по руке деревянной ложкой.
- Ай!
Удар получился довольно сильным, и Клаус отпрянул и удивлённо уставился на него.
- Я хочу сделать всё правильно, - Таки отвернулся к плите, но Клаус всё же с лёгкостью прочитал на его лице раздражение и чувство вины, окинул взглядом его залитое румянцем лицо.
- Как скажете, господин, - усмехнулся Клаус и отступил.
Возможность прикасаться к Таки почти в любой момент, не думая об Уемуре, Харуки, Сугури или маленьких впечатлительных детях, которые могли оказаться за каждой дверью, очень сильно разбаловала Клауса за эти годы. Умом он понимал, что Таки ни разу не сделал первого шага ему навстречу, но готов был закрывать на это глаза и старался не поддаваться ощущению, что ему каждый раз приходится буквально затаскивать Таки в постель.
«Паранойя,» - сказал себе Клаус, спускаясь на лужайку.
Таки повернулся к кастрюле и помешал бульон, стараясь унять сердцебиение. Несмотря на всё, что он сказал, всё его тело отреагировало на близость Клауса. Он до сих пор чувствовал прикосновение зубов к шее и жадную руку между ног.
Но Клаудия, Вильгельм и дети приехали в гости на выходные, и Таки решил, что им стоит держать себя в руках.
Клаус как раз возвращался с огорода, когда двадцать минут спустя зазвонил телефон. Краем глаза Таки заметил его перепачканные землёй руки и перекинутую через плечо рубашку.
- Алло?
Таки украдкой наблюдал за Клаусом - как тот рассеянно потирает затылок свободной рукой, как на этой руке перекатываются мышцы от каждого движения. Смотрел на его пресс, похожий на стиральную доску, покрытый сотнями крошечных блестящих капелек пота, на едва удерживаемые ремнём свободные брюки. Таки снова почувствовал, как учащается пульс, и отвернулся к разделочной доске.
- Да, я так и подумал, - ответил Клаус после недолгой паузы. - Веселитесь, - и повесил трубку, а потом продолжил, обращаясь к Таки: - Я же говорил. Вернер достал крендельки, и Клаудия сказала, что они посидят ещё часочек.
Он перекинул рубашку через спинку кухонного стула и собрался снова выйти на улицу, но внезапно сработала его отточенная годами интуиция. Заметив странное молчание Таки, Клаус повернулся и увидел, как он отводит глаза.
- Бульон готов, - сухо сказал Таки.
Клаус бросил взгляд на кастрюлю на плите, а потом снова перевёл взгляд на Таки, пытаясь прочитать выражение его лица.
- Хорошо, - медленно ответил он.
Таки приоткрыл рот и снова его закрыл. Клаус ждал. И тут что-то сложилось у него в голове: не совсем первый шаг, но близко к этому.
Клаус пытался вытереть руки, пока шёл через кухню, но на шее и одежде Таки всё равно остались тёмные следы от его прикосновений. Таки прижался к нему, когда они целовались, и обхватил плечи Клауса руками. Клаус оттащил его от плиты и усадил на кухонный стол.
Изящная ваза с гравировкой розы, которая всегда стояла в центре обеденного стола, пережила этот натиск только благодаря чрезмерной привязанности Клауса - она спокойно стояла на стуле, пока стол снова не освободился.
------------------------------------------------------------------------------------
Дорогая Клаудия.
Спасибо за поздравление с Днём Рождения. Пожалуйста, передай мою благодарность Вильгельму за наспех нацарапанную подпись внизу открытки и отсутствие пожеланий. Я так расчувствовался, аж слеза покатилась.
Не беспокойся о том, что не сможешь приехать в этом году. Тридцать три - это официально глубоко за тридцать, и не надо мне об этом напоминать. Прости, это ужасно бестактно с моей стороны - по сравнению со мной ты практически старушка.
Сегодняшний день прошёл довольно спокойно, не то что три года назад - помнишь, что Таки мне подарил?
Утром своего тридцатого дня рождения Клаус проснулся с уверенностью, что лучшие годы позади, и как раз в тот момент, когда он начал задумываться, почему Таки нет рядом, чтобы развеять эти пессимистические мысли, услышал снаружи странные звуки.
Он сонно добрёл до входной двери и, распахнув её, увидел Таки, держащего под поводья высокого вороного жеребца, чья блестящая чёрная шкура сверкала на солнце. Ошеломлённый, Клаус узнал лошадь, силой и размерами которой долго восхищался на прошлой ярмарке.
- Представь, как он гарцует на траве за домом, - задумчиво сказал он тогда Таки безо всякой задней мысли.
И Таки представил. Это очень хорошо вязалось с его собственным решением наполнить поместье Рейзен лошадьми, лисами и кошками, если это сделает Клауса счастливым.
Клаус сразу же почувствовал родственную душу в жеребце по имени Аконит. Небольшой сарай на заднем дворе переоборудовали в конюшню, и Клаус провёл там немало приятных дней, ухаживая за жеребцом и объясняя ему различия между западной и восточной кухней.
В тот же самый год, на День Рождения Таки Клаус пригласил в коттедж всех его сестёр и Суми, которым удалось сделать имениннику приятный сюрприз. Он также наполнил бесчисленное количество баночек фирменным домашним розовым джемом по рецепту Клаудии - этим джемом Клаус впервые угостил его в Люкенвальде, и Таки он очень понравился. Теперь его оценила и вся семья Рейзен, когда они чаёвничали возле пылающего камина в самый разгар зимы.
------------------------------------------------------------------------------------

Поверить не могу, что прошло уже почти семь лет. У тебя было когда-нибудь ощущение, что ты попала в чужую жизнь? Что наслаждаешься каждый божий день тем, чего ты вовсе не заслуживаешь?
Хотя за эти годы была пара моментов, от которых я был бы не прочь избавиться.
Клаус написал эти слова Клаудии, имея в виду один конкретный случай, который произошёл с ними меньше чем через год после переезда.
Хотя работа на ферме поддерживала их обоих в хорошей физической форме, Таки несколько раз заставал Клауса на заднем дворе во время тренировок, и сам время от времени чувствовал потребность размяться. Однажды в конце лета Клаус вернулся из города с ингредиентами для штруделя по дедушкиному рецепту и, выглянув в кухонное окно, увидел, как Таки стремительно делает выпады и наносит удары невидимому противнику на лужайке, используя в качестве оружия деревянную ручку от сломанных граблей, и в нём вспыхнуло знакомое предвкушение. Клаус отломил ручку от старой швабры и спустился по задней лестнице, небрежно крутя её в руках и наслаждаясь удивлённым взглядом тяжело дышащего Таки.
- Третий раунд? - обманчиво беззаботным тоном произнёс он.
У Таки внутри всё сжалось от того, как сверкнули золотые глаза рядом со шрамом, делающим лицо Клауса ещё более свирепым.
Несколько минут спустя Вернер вышел из гаража, удивляясь странному, отдающемуся эхом, сухому щёлканью. Звук был похож на тот, который издают рога самцов оленей, сталкиваясь и сцепляясь, когда они сражаются за территорию.
Таки сразу же оказался в глухой обороне. Как и раньше, размеры, скорость и агрессивная манера боя Клауса едва не вывели его из равновесия. Но Таки тоже был быстр, а ещё его движения были более точными и выверенными. Несколько раз ему удавалось застать Клауса врасплох в конце его атак, используя против него инерцию его же движений, но Клаусу всегда в последний момент избегал поражения. Ни один из них не готов был уступить.
- Я тебе больше не проиграю, - тяжело дыша, выпалил Клаус между выпадами. - Прошлый раз ты меня подловил. Но больше никаких хитростей.
От особенно сильного удара оба отшатнулись в стороны. Клаус рассмеялся.
Тело Таки наполнилось адреналином от азарта боя. Он напомнил себе, что, хотя против силы и размеров Клауса у него никогда не было шансов, он уже дважды доказал, что является более сильным бойцом - один раз в Люкенвальде, а второй раз на базе дивизии.
Ему понадобилось ещё три удара. Первой атакой Таки проверил равновесие Клауса. Второй - его скорость. Дождавшись третьей атаки Клауса, он уклонился от его выпада и нанёс удар сбоку по левой руке и спине, но Клаус пригнулся, и Таки промахнулся. Вместо бока ручка граблей с громким стуком ударила Клауса по левой стороне лица. Прямо по шраму.
С удивлённым возгласом Клаус повалился на четвереньки в траву, его импровизированное оружие отлетело в сторону. У Таки сжалось сердце и он выронил свой самодельный синай.
- Клаус! Ты в порядке?
Он услышал короткий смешок, прежде чем Клаус выпрямился и провёл тыльной стороной руки по пострадавшей щеке.
- Думаю, это три из трёх.
Прежде чем Таки успел сказать хоть слово, он оказался в вихре объятий, поцелуев и ласк Клауса. Он едва заметил, как они вернулись в коттедж, прошли через кухню, по коридору и оказались в спальне. Он ощущал лишь жадные руки Клауса у себя под рубашкой.
Но даже сквозь знакомую пелену, отключающую разум, Таки видел, как его палка бьёт Клауса по лицу. Как он падает в траву.
Прошло больше года с тех пор, как шрапнель оставила шрам на его щеке, но чувство вины никуда не делось.
Клаус почувствовал что-то необычно в ласковых и осторожных, почти хирургических прикосновениях Таки. Словно он проверял, нет ли повреждений. Вздохнув с нежностью и раздражением, Клаус склонился и поцеловал его, а потом увидел виноватый взгляд.
- Всё в порядке, правда, - он сам услышал нетерпеливую хрипотцу в своём голосе: ему не терпелось оказаться внутри Таки. Израсходовать адреналин боя на что-то другое. Но его совесть, словно тончайшее силовое поле, сдерживала его, заставляя сперва успокоить хозяина.
- Ты уверен? - переспросил Таки.
- Уверен. На самом деле, пострадавшая сторона - это ты, тебе ведь приходится постоянно его видеть.
Таки снова провёл пальцами по шраму. По краям он был тонким, но расширялся к центру, там, где рана была глубже. Теперь он сравнялся цветом с остальной кожей Клауса, только имел глянцевый оттенок. Лицо Таки исказилось.
- Я не... я не против.
Теперь, спустя год, Таки даже не мог вспомнить, как Клаус выглядел без него. Он стал частью Клауса.
- Не противно? - крошечная нотка неуверенности почти заставила Таки улыбнуться.
- Нет.
- Можешь сказать правду. Обещаю, что не расплачусь.
- Он не... - Таки изо всех сил старался не покраснеть. - Он тебе... идёт, - брови Клауса приподнялись, и Таки тут же пожалел о своих словах.
- Правда?
Таки расстроено вздохнул, чувствуя, как горят щёки. Брови Клауса поползли ещё выше, а на губах заиграла лёгкая ухмылка.
- То есть, не противно? - неуверенности в голове и след простыл.
- Нет.
- Может быть, тебе даже... немножечко... нравится?
Никакого ответа.
Может, тебя это немножко заводит?
Клаус не стал спрашивать. Вместо этого он решил продолжить, окинул взглядом Таки, который всего пару минут назад так уверенно победил его на лужайке, а теперь лежит под ним, покорный и раскрасневшийся, и почувствовал, как кровь хлынула вниз.
- Скажи мне, что ещё тебя возбуждает.
Таки раздражённо фыркнул, изо всех сил стараясь сохранять невозмутимый вид, пока Клаус срывал с него одежду, постепенно обнажая его тело.
- Тебя возбуждает, когда я прикасаюсь здесь? - кончик его пальца скользнул к анусу Таки.
- М-м-м...
Клаус с ухмылкой наблюдал за ним, постепенно растягивая его.
«Почти, - подумал он. - Почти ответ. Едем дальше.»
- Что ты чувствуешь, когда я... - одним движением он ворвался внутрь, заставив Таки громко ахнуть, - вхожу до самого конца?
Голос Клауса звучал напряжённо и вопросительно. Он замер на секунду, а потом начал двигаться, удерживая Таки за плечи и легонько покусывая его шею и мочки ушей. Таки застонал.
- Что ты чувствуешь?
Клаус отклонился назад, чтобы его член попал по самой сладкой точке внутри Таки, заставляя его руки вцепиться в простыни, а глаза - закатиться.
- Скажи мне, - потребовал Клаус.
Даже в таком состоянии Таки почувствовал, как сдавило горло. Он привык, что Клаус всегда разговаривает во время секса, но теперь всё было по-другому, теперь он явно ждал ответа.
- Ну же, - игриво и лукаво улыбаясь, продолжал настаивать Клаус, не прекращая двигаться. - Скажи. Скажи, что ты тоже этого хочешь.
Клаус наслаждался стонами Таки, хваткой его рук на плечах, его запахом, его нежным телом. Но в этот раз он хотел добиться от него чего-то большего.
- Клаус... м-м-м-аххх...
Клаус знал, что отсутствие слов - это своего рода протест, и думал, что, может, стоит надавить хоть раз чуть сильнее, и тогда Таки сможет сказать, как ему хорошо. Как ему это нравится. Да хоть что-нибудь.
- Просто скажи это.
Таки снова почувствовал себя под ярким лучом прожектора, выставленным напоказ. Не в первый раз Клаус ждал ответа, и кто угодно другой мог бы дать ему этот ответ...
Тот, кто заслуживает твоего света
«Это не я», - снова подумал Таки. Он отвернулся, плотно сжимая губы, сдерживая стоны, которые рвались наружу с каждым движением Клауса, и почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы.
- Ну же, - настаивал Клаус. - Скажи.
- Стоп.
Клаусу понадобилась секунда, чтобы осознать услышанное. Это был первый раз с тех пор, как он дал своё обещание не прикасаться к Таки без его разрешения, и теперь Таки просил его остановиться.
- Таки...
- Пожалуйста, просто, - Таки не мог даже смотреть на него. - Остановись. Просто... уйди.
Он не хотел, чтобы это прозвучало так резко, ему просто нужна была секунда, чтобы собраться с мыслями, чтобы побороть вновь нахлынувшее, даже сильнее чем прежде, чувство собственной неполноценности.
Клаус почувствовал, как Таки снова закрывается от него. Он был так близко сейчас к Таки, внутри него, но, вместе с тем, так далеко. Таки отвернулся и старался не смотреть на него.
Клаус до сих пор не мог выносить, когда Таки от него отворачивался.
Клаус не делал этого сознательно, скорее, что-то внутри него вдруг перехватило управление, и теперь контролировало и его, и Таки. Внезапно он схватил руки Таки, завёл их ему за голову и снова резко двинулся внутрь.
------------------------------------------------------------------------------------
Таки тихо вскрикнул, и его глаза расширились, когда он повернулся к Клаусу. Внутри у него похолодело, когда он увидел его взгляд, этот дикий огонь. Его Клаус исчез. А на его месте...
- Скажи! - прошипел Клаус и глубоко и властно его поцеловал.
Таки попытался освободить руки.
- Клаус, остановись!
Внутри у него медленно нарастала паника, вызванная не столько тем, что происходило сейчас, сколько воспоминаниями о том, что произошло когда-то очень давно. Клаус крепко прижимал его к себе, его тело было жёстким и напряжённым, только бёдра безостановочно двигались.
- Стой!
Следующие слова Клаус выдавил сквозь стиснутые зубы, и звучали они так, словно поднялись из самых тёмных глубин его души.
- Почему ты просто не можешь сказать это, чёрт возьми?
Одновременно с этими словами Клаус отпустил его руки и скатился с него. Таки ахнул от неожиданности, ему нужно было несколько секунд, чтобы прийти в себя. Клаус молча сидел на краю кровати и тяжело дышал, его плечи ходили ходуном. Таки не видел его лица. Он приподнялся.
- Клаус...
Что-то в неподвижности Клауса напугало его даже сильнее, чем то, что только что произошло. Он почти машинально протянул руку, чтобы коснуться Клауса, чтобы попытаться исправить то, что только что произошло.
Клаус отпрянул от его прикосновения.
По-прежнему не глядя на Таки, он встал, натянул одежду и вышел из комнаты.
Таки смотрел ему вслед, тяжело дыша. Впервые Клаус уклонился от его прикосновения. Ощущение было болезненным и ужасным.
------------------------------------------------------------------------------------

Клаус пробыл в розовом саду довольно долго. Он почти ждал, что Таки последует за ним, и был рад, что тот оставил его в покое, дав ему столько времени, сколько ему было нужно. Покинув розарий, он всё ещё не чувствовал себя готовым вернуться в дом, поэтому решил заняться делами на улице, которые давно откладывал, но понял, что не может ни на чём сосредоточиться.
Его разум был охвачен яростью из-за постоянного, вечного, бесконечного отчуждения Таки, из-за его молчания и отвращения. Отвращение. Потому что, очевидно, Таки всё ещё считал их пару и то, чем они занимались, отвратительным. Что-то, что нужно сделать, а потом поскорее забыть и не обсуждать. Чтобы богам было сложнее вести счёт.
«Если бы я мог вытянуть из него хоть слово,» - подумал Клаус. Всего несколько коротких слов, чтобы быть уверенным. Неужели Таки так сложно поступиться этим? Неужели он не может дать этого Клаусу? Он ведь уже отдал столь многое…
«Он отдал так много», - тихим эхом отдалось у него в голове.
Боже правый, как много он отдал! Посмотри, где ты. Посмотри, где он.
Внезапно ему на ум пришло старое воспоминание, которое всплывало у него в памяти время от времени, и теперь оказалось очень важным. Год назад, когда Таки прощался с сёстрами в поместье Рейзен, от девочек раздавались заверения о том, как сильно они будут скучать по брату, как часто будут думать о нём, обещания писать письма. Таки обещал им то же самое. Но Клаус ни разу не услышал, чтобы кто-то произнёс слово «любовь». Ни Таки, ни его сёстры ни разу не произносили его ни серьёзно, ни с нежностью, ни как-либо иначе. Он помнил, как сильно тогда поразило его это наблюдение.
Теперь, обдумывая всё, Клаус мог почти с полной уверенностью предположить, что столь яркое и прямолинейное выражение собственных чувств было не просто не принято, но даже табуировано в их культуре, и особенно это касалось тех, кто занимал высокое положение в обществе. Как Таки.
Каким-то образом эта особенность ускользала от него все те два года, что он провёл на востоке. Но теперь он осознал это, стоя в саду на западе, где розы приветствовали его покачиванием своих нежных бутонов.
И внезапно его с тошнотворной силой пронзило осознание того, как близко он оказался к повторению самой страшной ошибки, которую он когда-либо совершал. Той, которую он так и не смог искупить, неважно, сколько бы не ставил на кон собственную жизнь. Той, что невозможно простить, но которую Таки простил так легко.
Он прошёл в дом и некоторое время стоял на кухне, пытаясь придумать, что ему нужно сделать и сказать, когда он вернётся в спальню, но всё, что приходило ему в голову было таким глупым и блёклым, что он не нашёл ничего лучше, чтобы отвернуться и начать распаковывать привезённые продукты.
--------------------------------------------------------------------------------------
Тем временем Таки, не зная, как ему поступить, оделся и последние полтора часа провёл в постели, изредка погружаясь в тяжёлую дрёму. Окончательно он проснулся от запаха выпечки.
У него было достаточно достоинства и самоуважения, чтобы понимать, что он должен злиться, ведь Клаус обманул его доверие. Он нарушил клятву или, по крайней мере, был опасно близок к этому. Он знал, что Клаус должен просить у него прощения.
Но ни один из этих рациональных доводов не мог заглушить единственное что он чувствовал, с тех пор, как Клаус отдёрнулся от его прикосновения. Страх. Он боялся, что Клаус всё ещё злится на него.
Он, нервничая, прошёл на кухню и замер. Клаус не обернулся, не посмотрел на него.
Таки уставился на его широкую спину, на сильные руки, занятые готовкой. На разделочной доске в нескольких футах справа лежали розовые яблоки и нож. Чувствуя вину и тревогу, отчаянно пытаясь найти, чем бы занять руки, Таки подошёл к доске, взял нож и потянул к себе одно из яблок. И замер, не имея представления, как нарезать яблоки для штруделя. Спросить у Клауса он тоже не мог - слишком нервничал.
Всего через пару секунд после того, как Таки оказался в этом тупике, у Клауса опустились плечи. Он бессильно отложил деревянную ложку на столешницу рядом с миской с мукой и корицей и уставился прямо перед собой. Потом развернулся к Таки, у которого мгновенно участился пульс, и прижал его к груди.
Облегчение захлестнуло Таки до самых кончиков пальцев, он почувствовал, как что-то тает у него внутри, и вцепился в рубашку Клауса.
«Мой волк, - эти слова пришли ему на ум так естественно, словно ждали своей минуты целых полтора часа. - Мой рыцарь. Он весь мой. Каждая его часть, каждая сторона. Я не могу продолжать подводить его таким образом.»
- Прости, - сказал он.
Клаус разочарованно хмыкнул.
- Не извиняйся, чёрт возьми, - низким голосом сказал но. - Ты не виноват. Это я... я не знаю, что случилось. Как будто это и не я был вообще.
Возможно, так оно и было?
- Прости, - добавил он.
Но Таки не хотел останавливаться. Он должен сказать это сейчас, иначе другой возможности может и не представиться, эта ситуация повторится, и он снова причинит Клаусу боль.
Некоторые вещи, - сказал ему Мэйдзи, - настолько присущи нашей натуре, что изменить их мы не в силах, как бы ни пытались.
- Клаус, - сказал он. - Есть кое-что, о чём я просто... я не могу сказать.
- Я знаю.
- Мне очень жаль.
- Я знаю.
Клаус немного отстранился, чтобы посмотреть на него, и его сердце слегка дрогнуло, когда он заметил нервное, виноватое облегчение на лице Таки. Клаус слабо улыбнулся, прежде чем продолжить, понимая, как прозвучат его слова.
- Просто даже сейчас я чувствую, что использую тебя каждый раз, когда прикасаюсь к тебе.
Таки уставился на него, отрицательно мотая головой, недоумевая, как же ему убедить Клауса, что он вовсе не...
- Мне нужно знать, что это всё не только для меня, - повторил Клаус то, что сказал однажды давным-давно, и что тогда осталось без ответа. - Мне нужно знать, что ты тоже этого хочешь. Ты ведь хочешь, правда? Даже если не можешь сказать?
Последовала долгая пауза, а потом Таки кивнул один раз, не отрывая глаз от груди Клауса.
Клаус тихо выдохнул, поцеловав Таки в лоб и вплетая пальцы в его волосы. Не говоря больше ни слова, от отвернулся к миске и взял со стола ложку.
Через несколько мгновений Таки снова обратил внимание на яблоки, чувствуя, что у него едва не кружится голова от облегчения. Когда он взял нож, Клаус бросил на него косой взгляд.
- Кубиками, - сказал он, расставляя большой и указательный пальцы примерно на дюйм. - Вот такими.
--------------------------------------------------------------------------------------
Думаю, я наконец вырос, Клод. Надеюсь, что так. (Не смей поддакивать!) Конечно, есть моменты, которые мне хотелось бы отыграть назад, но, слава Богу, ни одного за последние семь лет.
Таки скрывает от меня что-то иногда, и я с этим наконец-то смирился. В конце концов, я тоже многое скрывал от него. Я лгал, когда впервые подошёл к нему в Люкенвальде. Я так много лгал ему, прежде чем стал полностью принадлежать ему. И после этого прошли годы, прежде чем я смог рассказать ему о первой войне. Так что, будет справедливо позволить ему хранить его собственные секреты.
Клаус вспомнил уклончивые ответы Таки на вопрос, откуда взялась длинная царапина на боку их грузовичка - он сказал, что поцарапал её о ворота, но, учитывая его аккуратную манеру вождения, это было маловероятно. Но к тому времени он уже понял, что если будет давить на Таки, то добьётся от него только гнева или молчания, поэтому быстро сменил тему, заметив его едва скрываемое облегчение.
--------------------------------------------------------------------------------------

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что наш первый год был полон ошибок. Но сейчас всё хорошо. Даже лучше, чем я смел когда-либо надеяться. Таки следит за тем, что происходит на востоке, и это помогает мне чувствовать себя не таким виноватым за то, что увёз его так далеко от дома. Время от времени мы получаем весточки от самого Императора. Ты слышала, что его называют самым любимым Императором нашего времени? Отчасти я приписываю эту заслугу себе.
Всего за несколько дней до того, как написать эти слова, Клаус увидел Таки, медленно входящего в дверь, на ходу разбирающего почту. Одно письмо он уже вскрыл.
- Новости с востока? - спросил Клаус, который сидел на диване и настраивал граммофон.
Он узнал эмблему на конверте - письмо было отправлено из Пятнадцатой бронетанковой дивизии, которая через год после отъезда Таки была превращена в постоянную военную учебную базу. Спустя шесть лет Уемура по-прежнему был её официальным командиром и, благодаря своей непоколебимой неугасающей преданности, взял на себя обязанность держать Таки в курсе событий.
- Уемура собирается уйти в отставку в следующем году, - ответил Таки. - Они подбирают возможных кандидатов на должность командира дивизии.
- Кто-то знакомый?
Таки, продолжая читать, удивлённо приподнял брови.
- Подполковник Ямамото.
Мгновение Клаус не мог понять, о ком речь.
- Яма... - потом поднял голову, оглушённый догадкой. - Харуки, что ли?
- По всей видимости, именно он.
- Да как он может быть подполковником?! Ему же всего... - осознание прошедших лет настигло его внезапным ударом. - Всего... двадцать один... Господи Боже!
Его пронзила вспышка грусти. Он вспомнил, как хотел, чтобы Харуки занялся чем-то другим. Они ничего не слышали о нём всё это время, и Клаус пару раз задавался вопросом, не зарылся ли малыш по уши в книги, изобретая очередное мудрёное приспособление.
- По крайней мере, сейчас мирное время, - проговорил он, думая, что Мэйдзи сдержал слово. - Малыш будет в порядке.
Таки услышал нотку заботы в голосе Клауса и улыбнулся, убирая письмо в бюро у окна гостиной. Когда он задвинул ящик, ему показалось, что мысли о войне просочились в комнату через щели в двери и окнах. Таки знал, что Клаус тоже думает об этом. Они оба не доверяли миру и опасались того, что ждёт их за углом. Клаус вздохнул, подошёл к нему и внезапно почувствовал желание закурить.
В войне нет чести, - сказал ему однажды Мэйдзи во дворце в Евроте. – Неважно, почему она ведётся и как. Пока я на троне, другой войны не будет.
И действительно, за все годы ни с запада, ни с востока, ни из Евроты не доносилось ни слова о новой ядерной угрозе, не было никаких приграничных споров или претензий по поводу территорий, ни намёка на гражданские волнения или международную напряжённость. Мир окутывал все страны и словно струился сквозь золотые колосья за окном.
И Клаус решил попробовать поднять упавшее настроение.
- Я рад, что малыш хранил наш секрет все эти годы, - задумчиво сказал он. - Мы выбрали надёжных людей, даже если на самом деле у нас не было выбора в отношении большинства из них.
Клаудия, Сугури, Харуки, Мэйдзи. И Ханс. Ханс, который сначала разлучил их, а потом вновь свёл вместе, сделав даже ближе, чем они были раньше, и чьё имя они не упоминали ни разу за прошедшие годы.
Однако, ни Таки, ни Клаус не знали, что в этом списке было ещё одно имя.
------------------------------------------------------------------------------------
В прошлом году, когда семейство Штраусов приехало к ним на выходные, а Таки отбивался на кухне от приставаний Клауса, Генрих возвращался с фермы Вернера в коттедж.
Ему надоело слушать разговоры матери и Вернера, было скучно просто до слёз. Его сестра, конечно же, сидела ровно, как статуя, и делала вид, что ничего интереснее в жизни не слышала.
А Генриху было двенадцать, и он не мог заставить себя притворяться. Едва появилась возможность, он сбежал, несмотря на неодобрительные взгляды отца, и отправился прямиком в коттедж.
Ему понравились слова Клауса о том, что он очень сильно вырос, и вдвойне понравилось, когда Таки тихо с ним согласился.
Генрих обожал находиться рядом с этими двумя, даже несмотря на свой возраст, он всегда чувствовал, что они видели больше, чем могут разъяснить. Как будто они хранили тайны, которые Генрих и представить себе не мог. Он с жадностью слушал рассказы Клауса о войне, когда тот был в настроении делиться воспоминаниями, завидовал их мудрости и опыту и иногда чувствовал странное разочарование, что такие люди как они были довольны тем, что живут уединённо в такой глуши.
Размышляя об этом, Генрих подошёл к дому и заглянул в окно.
И замер.
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он видит. А когда он понял, то упал на землю, чувствуя, как колотится сердце.
Он замер, мысленно разглядывая отпечатавшуюся в глазах картинку. Его дядя на кухонном столе. Таки под ним, его ноги раздвинуты и обхватывают поясницу Клауса. Пальцы Таки, намертво вцепившиеся в рубашку Клауса. Безошибочно узнаваемы, яростные, интимные движения. Лицо Генриха горело от унижения, а пульс бешено колотился в висках, когда он бесшумно поднялся и пошёл прочь.
Он провёл весь день, пытался осознать всё, но безуспешно. Пытался вспомнить, что чувствовал по отношению к своему дяде - Ликантропу, герою войны, лётчику и рыцарю.
Вечером вся семья собралась за ужином, Генрих снова задумался, а Таки тихо подошёл к нему сзади и поставил перед ним тарелку. Мальчик удивлённо оглянулся, надеясь, что Таки, чья лёгкая улыбка была такой же нежной как всегда, не заметил его волнения. Он всё ещё пытался понять, как такой человек как Таки, спокойный, благородный и достойный, почти как его собственный отец, превратился в... то, что он видел в окно кухни.
Он бросил нервный взгляд на Клауса, который сидел напротив и с весёлой ухмылкой слушал рассказ Евы о её школе-интернате. Таки подошёл к нему и сел рядом. Генрих снова поймал себя на том, что снова смотрит на Таки. Вспоминает. Представляет.
- Порядок на флангах, Росомаха? - внезапно спросил его Клаус.
Генрих с испугом огляделся, чувствуя себя так, словно его застали за подглядыванием.
- Да, - ответил он.
Клаус несколько секунд с любопытством смотрел на него, прежде чем снова отвернулся к болтающей Еве и Таки, который внимательно её слушал.
Они всё такие же, в приступе внезапного озарения подумал Генрих. Такие же, как всегда. Ничего не изменилось.
И принялся за еду.
-------------------------------------------------------------------------------------
Я так удивляюсь происходящим с нами мелочам, в основном хорошим.
Вот, например, недавно Таки стал героем города. Дело было так: у жены шерифа посреди пустой дороги заглохла машина, а до города было далеко. Повезло ей, что Таки проезжал рядом - он моментально устранил поломку и даже проводил её до дома, убедившись что она добралась благополучно. Старая сплетница растрепала всему городу о своём спасителе, рыцаре с востока, хотя сам Таки, вернувшись домой об этом едва упомянул. Я всегда терпеть не мог этого мерзкого склизкого шерифа и его сынка - мне всегда казалось, что они недолюбливают Таки, но теперь они и слова ему сказать не посмеют, теперь весь город за него горой.
Клаус с улыбкой прервался, задумавшись. Казалось, нет конца историям, которые он мог рассказать в этом письме. Однако, была ещё одна, самая любимая.
В прошлом месяце мы целую неделю жили в палатке на маминой поляне. Собирались остаться всего на пару дней, но просто не смогли уехать...

Они были оторваны от мира целую неделю, хотя на самом деле, они были оторваны от мира уже долгие годы.
Прежде чем начать восхождение вдоль водопада, Клаус и Таки остановились у реки, в которой отражались разноцветные деревья. Тёплое весеннее утро привлекло на берег реки несколько семейных пар местных жителей, которые устроили пикники.
Как говорил Клаус, ему было уже глубоко за тридцать. Юношеский азарт, побуждающий его вызывать Таки на состязания в силе и ловкости, давно оставил его. За последние несколько лет он успокоился.
По крайней мере, так думал Таки.
- Держу пари, водичка как раз для купания, - небрежно обронил Клаус.
Таки рассеянно пробормотал что-то в знак согласия и не заметил, как растянулись губы Клауса в предвкушающей ухмылке.
- Скажи тогда, ладно? - и прежде чем Таки успел даже посмотреть на него, Клаус подхватил его и ловко швырнул в воду.
Несколько сидящих поблизости человек оглянулись на громкий плеск.
Желудок Таки сжался от ужаса, когда он почувствовал невесомость, но это ощущение быстро сменилось шоком от удара об холодную воду. Река была слишком глубокой, чтобы встать, поэтому Таки вынырнул, хватая ртом воздух и несколькими гребками обрёл равновесие, держась на месте - как раз вовремя, чтобы увидеть, как Клаус ныряет в воду прямо во одежде, поднимая высокие волны.
Клаус подплыл ближе, чтобы увидеть то, что представлял себе много лет назад: одежда соблазнительно облепила стройное гибкое тело Таки, а сердитые тёмные глаза сверкают сквозь мокрые волосы. Он громко рассмеялся и попытался подплыть ближе, но Таки плеснул ему в лицо водой, злясь на Клауса и в ярости от того, что предстал перед окружающими в таком неприглядном виде. Но смех Клауса поколебал его недовольство и породил юношеское желание обогнать его в гонке к водопаду, несмотря на его несправедливое преимущество на старте. Вопреки этому желанию, Таки почти решил выбраться на берег. Но посмотрел в спину удаляющемуся Клаусу, вздохнул и последовал за ним.
Хоть Клаус и начал двигаться к водопаду намного раньше, он опередил Таки всего на несколько гребков.
-------------------------------------------------------------------------------------

Когда они добрались до водопада, который вблизи оказался невероятно шумным, Таки с удивлением увидел, как Клаус прошёл прямо сквозь него и исчез. Когда Таки последовал за ним и вышел с другой стороны, то оказался в маленькой каменной нише с эхом, скрытой от мира вечной белой завесой воды. На фоне непрекращающегося грохота водопада раздавался тихий звук падения отдельных капель, на изогнутом потолке плясали туманные неземные отблески.
Но у него не было времени, чтобы как следует полюбоваться этим необычайным зрелищем - Клаус увлёк его в сторону, где вода была достаточно мелкой, чтобы можно было встать на ноги, и резко прижал к каменной стене. Таки оказался зажат между твёрдым, мокрым, горячим телом Клауса и твёрдой, мокрой, холодной скалой.
- Подожди, - начал он, услышав, как его голос разнёсся тревожным эхом.
- Никто не увидит, - успокоил его Клаус, предвидя его возражения. - И даже не услышит.
Он лизнул и пососал кожу на шее Таки, холодную и влажную, и начал расстёгивать под водой ремень на его штанах. К тому времени как он их снял, оба уже тяжело дышали, прислонившись лбами друг к другу, и Таки цеплялся за его плечи и шею.
Клаус провёл пальцами между его ягодиц, и Таки ахнул, а Клаус ощутил, как у него встаёт ещё сильнее от этого звука. Когда Клаус двинулся внутрь, у Таки перед глазами навсегда запечатлелся его образ - мокрые, кажущиеся тёмными волосы на фоне белизны воды, облепившие его лицо, спадающие на глаза, шрам и челюсть.
Таки полностью погрузился в ощущение заполненности. Он чувствовал себя помеченным. Словно Клаус заявил на него свои права. Он вспомнил, как однажды в душевой на базе сетовал на свою слабость в руках Клауса. Теперь он ею наслаждался. Каждый толчок вырывал из его горла стон, тут же подхватываемый и разносимый вокруг эхом, заставлял его запрокидывать голову назад, к холодной скале, а потом опускать её вперёд, на горячее плечо Клауса. Вода бурлила и плескала на стену с каждым их движением.
- Таки, - выдохнул Клаус. - Чёрт, Таки. Как хорошо.
Таки лишь крепче вцепился в его волосы и всхлипнул.
Эхо их стонов заглушал грохот водопада.
Клятвы чистоты были стёрты руками Клауса.
Неуверенность, несостоятельность, чувство вины и старые ошибки - всё это затмила его любовь.
- Клаус... Клаус... Клаус!
Он кончил всего за несколько секунд до Клауса, которого довело до оргазма его собственное имя, повторяемое хриплым прерывистым голосом Таки и преумноженное эхом, и невероятное давление горячего тела Таки.
После этого он ещё долго прижимал Таки к скале, а у того было стойкое ощущение, что даже боги не видели их в этом маленьком замкнутом пузыре.
-------------------------------------------------------------------------------------
В первую же ночь на поляне Таки понял, что они захотят остаться здесь дольше, чем на два дня. Гордый оказанным доверием Руди присматривал за домом, Ори и Аконитом, и Таки был уверен, что он не прочь задержаться в коттедже подольше.
Из крохотной пещерки за водопадом они переместились на открытое пространство своего тайного убежища, и, парадоксально, оно казалось им ещё более уединённым.
Клаус подловил момент и показал Таки мелькнувшую рыжую шкуру лисицы. Олени были их частыми гостями, хотя никогда не подходили близко. Маленький ручей ласково журчал, весело сбегая вниз по камням.
Они поставили палатку, Клаус развёл огонь. В темноте медленно опускающейся ночи Таки заворожённо наблюдал за взмывающими вверх искрами. Клаус сидел рядом, опираясь на локоть и глядя на огонь. Он долго молчал, хотя у Таки в ушах ещё звучал его смешок, сопровождающий последнюю фразу. Теперь его улыбка исчезла, её место заняло спокойное созерцание, постепенно переходящее в меланхолию. Он смотрел на огонь, и лицо его было неподвижно.
Таки казалось, что он выглядел одиноким, и от этой мысли у него защемило сердце. Он не знал, стоит ли ему сказать что-нибудь. Сделать что-нибудь. Но что-то подсказывало ему, что Клаус сам заговорит, когда будет готов.
И вот знакомое выражение появилось в золотых глазах, уголки губ приподнялись, и шрам знакомо сморщился.
- Я когда-нибудь рассказывал тебе, что случилось со мной на первой войне?
- Нет, - сердце Таки забилось быстрее.
Клаус вытянутся во весь рост, заложив руки за голову и любуясь на неземную красоту звёзд на тёмном бархатном пологе ночи. Словно сияющие слёзы в небесах.
Он начал с того, что назвал Таки имена всех своих людей. Имена, которые он ни разу не произносил вслух за прошедшие годы. Даже в разговоре с Клаудией.
------------------------------------------------------------------------------------

Ранним утром следующего дня Клаус вернулся в палатку, глубоко вдыхая свежий влажный воздух. В руках он нёс горсть грибов, которые – он был в этом почти уверен – были съедобными. Он нырнул под клапан палатки и увидел просыпающегося Таки, его взъерошенные волосы и смятую одежду.
- Доброе утро.
Клаус медленно прополз вперёд, пока не навис над ним. Его хозяин, который видел самые тёмные и неприглядные его стороны почти с самого начала, и всё равно хотел его. Он замер на секунду, а потом низко склонился и поцеловал его. Затем улёгся рядом, голова к голове, а ноги вытянул на всю палатку.
- Я нашёл нам завтрак, - объявил он. – Сейчас поджарю. Скорее всего, будет очень вкусно, но может и убить.
Таки ошеломлённо глянул на него и заметил весёлое подмигивание.
- Ну не может же всё быть так просто, верно? Какое же в этом веселье?
Клаус замолчал на минуту, почему-то вспомнив старую присказку бабушки, которую некоторое время назад напомнила ему Клаудия.
- Знаешь, что, по мнению Клаудии, человеку нужно для счастья? – спросил он и тут же сам ответил: - Что-то делать, кого-то любить и о чём-то мечтать.
Снаружи разливались трели певчих птиц, одни нежные, другие – пронзительные. Таки обдумал эту фразу и увидел её мудрость. Бесконечная потребность продолжать поиск. Быть в движении. Клаусу это подходило. Он немного поколебался.
- И чего… чего ты хочешь? – спросил он, немного опасаясь ответа.
Клаус посмотрел на него. Почти всё, чего он хотел семь лет назад, сбылось. Его желание, чтобы Таки принадлежал ему полностью, без сомнений и колебаний. Чтобы Таки сказал эти простые слова, которые сотрут все сомнения. Чтобы Клаус был уверен, что всё сделанное им для своего господина – правильно.
- Ничего, - ответил он. И после недолгих раздумий добавил: - Тогда получается, что Клаудия ошибается.
Таки, наблюдающий за ним, почувствовал, что он говорит неправду.
- А ты? – внезапно занервничав, спросил Клаус. – Чего ты хочешь?
Таки посмотрел на него.
Чтобы ты был счастлив. Хочу чувствовать, что я достоин всего этого. Что я достоин тебя.
- Ничего.
Снова воцарилась тишина. Их ответы, их неправда, сотканная из любви, повисла в прохладном утреннем воздухе, который будет постепенно нагреваться, когда солнце взберётся на верхушки деревьев.
Когда Клаус в следующий раз взглянул на Таки, тот выглядел так, словно хотел что-то сказать, а потом приподнял руку над плечом, раздвинув пальцы, и Клаус встретил её своей на полпути. Несколько секунд Таки сжимал его руку, поглаживая большим пальцем широкую жёсткую ладонь.
- Ты помнишь, в Люкенвальде, - тихо сказал он наконец. – Мы стояли под ракитником. Я сказал кое-что на своём языке. Ты тогда не понял.
Клаус помнил так ясно, словно это было вчера.
Когда я впервые услышал, как ты говоришь на своём родном языке, твой голос был похож на щебет маленькой птички. Звуки словно бы кружились и танцевали на кончике твоего языка. Поначалу я даже и не подумал, что это слова.
- Я помню, - ответил он.
Спой мне ещё раз, Таки.
- Мне всегда было интересно, что ты сказал. Я думал, ты и не вспомнишь, если я спрошу.
На этот раз я выслушаю тебя до конца.
Таки несколько секунд помолчал, по-детски храня свою маленькую тайну. А потом повторил слова, сказанные им на родном языке под жёлтыми цветами Люкенвальда.
- Если бы мы только могли улететь вместе, - медленно произнёс он. – На другую сторону неба.
У Клауса сжалось сердце. Он уставился на лицо Таки, на его безмятежный взгляд, устремлённый на крышу их палатки, словно он смотрел сквозь неё на синий купол неба. Он и не подозревал, что чувства Таки были такими глубокими и зародились так давно, ещё до того, как он стал хозяином Клауса. Он попытался найти ответ, который бы соответствовал простоте и весу сказанных слов Таки.
И тут Таки повернулся к нему, и его глаза были полны любовью без тени смущения. Посмотрев на Клауса какое-то время, он прикрыл глаза и тихо вздохнул, а на его губах заиграла едва заметная улыбка.
И Клаус, в свою очередь нежно улыбнулся, прищурив глаза, и порадовался, что ничего не сказал.
-------------------------------------------------------------------------------------
Я думаю - надеюсь - что он счастлив здесь. Я надеюсь, что наконец-то сделал достаточно.
В любом случае, спасибо за открытку, сестрёнка. Мои приветы Еве и Росомахе.
Клаус
-------------------------------------------------------------------------------------
И вот, после путешествий на восток и запад, достигнув края земли и вернувшись обратно, много раз расставшись и встретившись вновь, они снова оказались наедине в маленьком розовом саду на западе.
Таки так и не смог спросить Клауса, каково это - отказаться от всего ради него. Но ведь Таки и сам отдал всё ради Клауса и надеялся, что его поступки компенсируют его неспособность рассказать о своих чувствах.
Укутавшись тёплым стёганым одеялом с узорами в виде ромбов, Таки вспоминал прошедшие семь лет точно так же, как вспоминал их Клаус, когда писал письмо Клаудии. Воспоминания нахлынули на него беспорядочно - горькие и сладкие, обыденные и возвышенные в произвольном порядке. Казалось, что события последних лет произошли все в один момент.
Погрузившись в собственные мысли, Таки не сразу вспомнил, что Клаус спросил его, почему он не мог заснуть.
Сон. Множество их жизней. То, как их каждый раз отрывали друг от друга. Но он помнил, что в последний раз они создадут для себя маленький уголок покоя. Нишу в проклятии их переплетённых судеб.
Проклятие и судьба, которые совсем недавно представлялись ему грандиозными, теперь, в объятиях Клауса, казались далёкими и не имеющими отношения к реальности. Когда они могли провести вечер вот так, просто сидя рядом. И он решил избавить Клауса от этого знания, просто оставить эту ношу себе.
- Я не знаю, - наконец ответил он. - Просто не спалось.
- Может, попробуем ещё разок? Выглядишь усталым.
Таки прижался теснее к шее и плечу Клауса и прикрыл глаза.
Ты должен знать, хоть я и не мог выразить этого раньше, ты подарил мне столько счастья, сколько я и не предполагал возможным для себя.
Эти слова он напишет Клаусу почти ровно год спустя в своём последнем письме.
- Давай побудем здесь ещё немножко, - попросил он.

Глава 38. Эпилог (конец второй части)
- Конечно, - с улыбкой ответил Клаус, поплотнее укутал их одеялом и устроился поудобнее на скамейке.
К этому времени он уже поднаторел в понимании молчания Таки. Он знал, что Таки не рассказал ему правды о том, что разбудило его посреди ночи и выгнало в сад, но это не имело значения, если они могли вот так сидеть рядом и полуночничать вместе.
Когда Таки прижался к нему, взгляд Клауса скользнул по живой изгороди и кирпичной стене, дальше, туда, где лунный свет бликовал на крыле самолёта, замершего недалеко от них.
Было слишком темно, чтобы разглядеть хризантему, изображённую на хвосте – королевскую эмблему Мэйдзи - но Клаус легко мог её себе представить. Самолёт был их соседом на протяжении семи лет, с тех пор как привёз их сюда.
Ну, ладно. Когда мне надоест летать, я найду кого-нибудь, кто приведёт меня домой, как ты нашла папу.
Это воспоминание порой всплывало в памяти Клауса, когда он выглядывал в кухонное окно и видел белоснежную Саги, замершую, словно огромная птица, на импровизированной взлётной полосе, которая представляла собой лишь выкошенную дорожку, тянущуюся через весь участок и заходящую на землю Вернера, который с радостью на это согласился.
Клаус улыбался, вспоминая день, когда впервые произнёс свой позывной вслух. Помнил, как делился планами с матерью, и как она смеялась над его детскими рассуждениями. И, хотя они с Таки всё ещё не нашли времени, чтобы полететь, куда вздумается, самолёта на заднем дворе было более чем достаточно.
-------------------------------------------------------------------------------------
Тогда, получив от Таки сбивчивое предложение под глицинией, Клаус неоднократно пытался завязать важный для него разговор, но так и не смог этого сделать. То ли из-за иррационального опасения, что это заставит Таки передумать, то ли из-за страха, что ответ Таки усугубит и так терзавшее его чувство вины, то ли по миллиону других причин, которые он и сам не мог назвать, Клаус так и не смог спросить его, уверен ли он, что поступает правильно.
И тогда Клаус понял, какое молчаливое бремя Таки нёс все эти годы. Он понял, какое сокрушительное чувство вины и благодарности испытываешь, когда ради тебя жертвуют столь многим.
Несколько дней спустя Клаус наблюдал, как Таки усаживается на сиденье джипа рядом с ним. Девочки со слезами на глазах смотрели им вслед, составляя разительный контраст с Хасебе и Уемурой, которые отдавали честь в полном военном обмундировании.
Водитель нажал на газ, и они выкатились с территории поместья.
Клаус вздохнул, откинулся на спинку и уставился в окно.
Десять минут спустя Таки понял, что никто из них не проронил ни слова, и краем глаза взглянул на Клауса, пытаясь понять, была ли эта тишина комфортной или напряжённой. Но почему-то ему казалось, что она будет недолгой.
- Таки, - внезапно тихо сказал Клаус.
Таи повернулся и взглянул на мужчину, которого, как и окружающую их тишину, не мог понять. А Клаус пытался сформулировать то, что так мучило его в последние дни, но смог сказать лишь:
- Ты уверен?
Теперь, когда он спросил, ему казалось, что его надежда и неуверенность, словно беззащитный умоляющий зверёк сидит между ними, надеясь, что Таки сможет его успокоить.
Таки потребовалось несколько секунд, чтобы понять.
- Да, - ответил он, смущённый тем, что Клаус вообще его об этом спрашивает. – Я… конечно, я уверен.
Последовала пауза, и Таки думал, что ему ещё нужно сказать, но Клаус заговорил сам.
- Просто это слишком хорошо, чтобы быть правдой, понимаешь?
Таки заметил его лёгкую ироничную улыбку и в который раз остановился взглядом на шраме, который понемногу заживал, но всё ещё был тёмным и воспалённым.
Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Таки чувствовал это каждый раз, когда Клаус возвращался к нему живым, порой практически с того света.
И хотя существовало множество причин, по которым Таки решился оторвать их от привычной жизни, именно желание защитить Клауса было для него превыше всего, желание видеть его в безопасности, счастливым и вдали от всего, что порождало в нём тьму. Даже если это было невозможно, Таки готов был попробовать. Он готов был потратить на это всю оставшуюся жизнь.
- Всё будет хорошо, - сказал он Клаусу.
С нами всё будет хорошо.
Его тихие уверенные слова тронули Клауса, и маленькое существо свернулось калачиком, успокоенное, хотя и не до конца – ведь Клаусу понадобится ещё неделя и маленькая ваза с гравировкой в виде розы, чтобы принять свою новую жизнь, поверить в неё.
Он поймал себя на воспоминании их прошлой поездки на запад.
- Жаль, что поезда не ходят, - сказал он, понемногу приходя в себя. – Я бы с удовольствием ещё раз посмотрел, как ты провернёшь тот же трюк, что и в прошлый раз: остановишь поезд, чтобы сеть в него в последний момент. Как мелодраматично.
Клаус заметил мелькнувшую на лице Таки быструю улыбку и подавил желание взять его за руку, вовремя напомнив себе, что совсем рядом с ними сидит водитель.
В поле зрения появился аэропорт, вдалеке виднелись обводы хвостовых частей и крыльев самолётов.
- Впрочем, - закончил Клаус, и его беспокойство уступило место волнению, которого он уже давно не испытывал. – Так тоже достаточно мелодраматично.
-------------------------------------------------------------------------------------
Всё началось с простой шутки в тот день, когда Мэйдзи навещал Клауса в Королевской больнице.
Пока цапля снаружи подбирала угощение с газеты, Мэйдзи готовился последний раз попрощаться с капитаном.
- Если есть что-то – что угодно – что могло бы выразить мою благодарность за то, что вы сделали в Евроте, - добавил Император. – То, прошу, не стесняйтесь сказать об этом.
Усмешка Клауса вогнала охранника в нервную дрожь.
- Что угодно, да?
Возможно, легкомыслие Клауса было вызвано общим тоном их весёлой беседы.
- Вообще-то, самолёт был бы кстати, - выдал он первую абсурдную мысль, что пришла ему в голову. – В смысле, ничего громадного. И не какой-то «Бофайтер», а что-нибудь лёгкое. Может, что-нибудь в углу завалялось.
Помощники Императора мысленно застонали от ужасающего отсутствия всяческого почтения. Но Император, конечно же, улыбнулся.
- Посмотрим, что можно сделать, капитан, - пообещал он, но тон и выражение его лица ясно говорило, что он просто подыгрывает.
Клаус рассмеялся.
--------------------------------------------------------------------------------------
Несколько дней спустя из Императорского дворца в поместье Рейзен прибыл камердинер с посланием для капитана фон Вольфштадта, и в итоге Таки ещё и пришлось убеждать его оставить Саги. Крайнее потрясение и смущение Клауса от того, что ему подарили новенький одномоторный двухместный лёгкий самолёт из-за какой-то шутки, переродилось в сюрреалистическое чувство вины. Он был твёрдо настроен вернуть подарок, но Таки смог убедить его, что это будет проявлением неуважения.
- Нельзя отказываться от подарков Императора, - сказал он, словно констатировал непреложную истину.
Он казался позабавленным покрасневшим от смущения лицом Клауса, и тот подумал, о чём Таки и Император могли шептаться за его спиной.
В руке Клауса была маленькая фотографическая карточка, которую курьер доставил из столицы. На ней была изображена Саги, замершая на взлётной полосе ближайшего аэродрома, ожидающая Клауса. Подписанное внизу послание от Императора повторяло слова крошечной взволнованной кухарки:

--------------------------------------------------------------------------------------
Решение было идеальным, учитывая судьбоносное решение Таки и разрушенные железнодорожные линии. И когда они вышли из машины и направились к самолёту, Клаус никак не мог избавиться от ощущения, что стал жертвой какого-то ужасного заговора, который вот-вот откроется.
Но все опасения развеялись, когда они подошли к Саги. Самолёт был выкрашен в элегантный цвет слоновой кости и украшен лишь одной оранжевой хризантемой – эмблемой дома Мэйдзи – на хвосте, изображённой рядом с именем, которое ему дали совсем недавно.
- Херон! – прочитал Клаус, вытягивая руку, чтобы коснуться фюзеляжа. – Клянусь, этот Мэйдзи-сама…
Как только работники аэродрома помогли им загрузить багаж и снабдили их защитными очками, Клаус сразу же ловко запрыгнул на крыло и протянул руку Таки.
И ноги Таки в последний раз оторвались от земли востока.
----------------------------------------------------------------------------------------
Клаус улыбнулся, глядя на сидящего перед ним Таки, на его волосы, спадающие на ремешок защитных очков. А когда завёл мотор и почувствовал всем телом знакомую вибрацию, в его голове всплыло воспоминание об их давнишнем разговоре.
- Таки! – позвал он, перекрикивая шум винта. Тот обернулся. – Летал когда-нибудь раньше?
После короткой паузы Таки покачал головой, его щёки покраснели, а тёмные глаза заблестели.
Клаус громко, звонко и недоверчиво рассмеялся. Ну, наконец-то! Он нашёл то, чего ещё не делал его принц.
- Тебе понравится, - пообещал он.
Под ними Саги взъерошила перья и потянулась.
Они парили в небе, пока не превратились в сверкающую точку, пронзившую небо и исчезнувшую на другой его стороне.